Читать книгу Керины сказки - Кирилл Ситников - Страница 3

Мухина вообще-то ничего не собиралась покупать. Она просто шла по подземному переходу, когда из ларька «Всё по 300р» её окликнул красный берет. Он беззвучно орал на весь переход «Купи меня, Мухина!!!», и та не пожалела денег, только чтобы он наконец заткнулся.

Придя домой, Мухина услышала стоны и мерный скрип паркета – её мать играла в теннис на «Нинтендо». Так иногда она повышала своё извечно низкое давление.

– Я купила берет, мам. Смотри, идёт мне? – Мухина откусила ярлык и нахлобучила убор на блондинистые волосы. Мать оценивающе посмотрела на красноголовую дочь.

– Очаровательный берет. Ты в нём похожа на мультяшного дятла.

– Спасибо, мамулечка. Никогда его не надену.

– Я не виновата, что у тебя такой здоровенный нос.

– А кто, интересно, виноват?! Не я выбирала мужа с метровым шнобелем!

– Я тоже не выбирала. Это всё закат над Гаграми. И немного чачи.

Из детской комнаты пижамным комом выкатился сын Мухиной и зарылся в материнскую юбку.

– Любимая мамулечкаааа!

– Сынууууля. Я не купила «киндерсюрприз», извини.

– Этот дом забыл, что такое любовь! – Ответил сын и укатился обратно.

– Твой сын опять сморкается в тюль! – сказала мама Мухиной.

– А бабушка опять курила в туалете! – парировал сын Мухиной из своей комнаты.

– Ты отвратительно его воспитываешь. – Вздохнула мать Мухиной. – Когда он вырастет и сядет за ограбление шоколадной фабрики, в тюрьме придётся несладко. Я слышала, стукачей там не жалуют.

– Дом, милый дом… – философски констатировала Мухина, снимая куртку.

– Погоди, милая, не раздевайся. – Сказала мать Мухиной, готовясь к подаче. – У меня давление не повышается. Федерер уже не тот – я даже не вспотела. Лови, Роджер!

С этими словами мать Мухиной подпрыгнула и со стоном подала на вылет.

– Гейм сет матч, швейцарский ублюдок! – Победно крикнула она в лицо многопиксельного теннисиста и сохранилась.

– Попей шиповника, мам.

– Мне не помогает этот сраный шиповник. Будь дочкой, сходи в «Магнолию» за коньячком?

– Ты с ума сошла? Ночью через парк? И кто его мне сейчас продаст?

– Охранник Руслан. На вид то ли пятьдесят два, то ли двадцать семь… Не важно, узнаешь по имени на табличке. Скажешь, от Лилу. Он всё сделает. Я нарежу лимон, посидим, сыграем в преферанс…

– Я не хочу никакого коньяка! – отрезала Мухина.

– Так, значит? Лааааадно. Ну тогда расскажи – как дела на работе?

– Мама, это нечестно!

– …Как дорога на метро? В маршрутке? Не звонил ли тот адвокат, который тебе понравился? А, чёрт, прости, совсем забыла – он же женился на какой-то там…

– Всё-всё, ты победила! Я звездец как хочу коньяка! – Процедила Мухина и напялила красный берет.

– Лети, благородная птичка! – пафосно провозгласила мать Мухиной.

– Пусть я дятел! Надеюсь, выклюю тараканов из твоей головы! Всё, я пошла.

– «Киндер» не забудь! – донеслось из детской.

– А ты постираешь тюль?

– Ты мне не мать!

…Конечно, парк можно было и обойти. Но это добавляло дороге ещё минут 20, а порядком озябшей Мухиной всё больше хотелось встретиться с коньяком. Поэтому она пёрлась по тёмной тропинке меж нестриженных кустов и ржавых качелек. До более-менее освещенной главной аллеи оставалось метров пятьдесят, когда кусты перед Мухиной разверзлись, и на тропу вышел огромный волк.

– Приветик. – Сказал волк и добавил, – Р-р-р-р, бля.

– Ну класс, – ответила Мухина и совершенно не удивилась (в Москве вообще никто ничему не удивляется, по крайней мере искренне).

– Предлагаю опустить все эти дебильные прелюдии типа «Кто ты, иду к бабушке» и прочее бла-бла-бла. Просто сделаем это по-быстрому и разойдёмся. Ну, в смысле, я.

– Что ты хочешь сделать? – насторожилась Мухина.

– Сожрать тебя, что.

– А это обязательно? У меня сын и сумасшедшая мать, может, тебе поискать кого-нибудь другого?

– Сама виновата. Ты надеваешь красную шапку, по просьбе старой женщины идёшь через лес…

– Это парк!

– Не занимайся буквоедством. Так вот, я продолжу. Тут появляюсь я, сжираю тебя, короткая мораль, и ****ец. Всё просто и понятно, чтоб дошло даже до детей. Таков уж Замысел Сказочника.

– Но меня же потом спасут, да? Там же появляются какие-то мужики, вспарывают тебе брюхо…

– Не-не-не, это у придурков Гримм. Я б на такое не подписывался, что я, дебилоид? Я по системе Перро работаю. Так что извини.

Волк оттолкнулся от земли мощными задними лапами и, раскрыв страшную пасть, взвился в направлении Мухинской шеи. Он не знал, что Мухина слишком часто ходит по ночному городу, и был весьма удивлён, когда она с размаху чётко попала сумочкой по его серой морде. В сумочке бережно хранились 19 кило пустых помад, скидочных карт и мандариновых корок, поэтому волк взвизгнул и, изменив траекторию полёта, рогозинским спутником рухнул в листву. Пока он ловил хоровод золотых лисят, Мухина вызвала службу отлова и двинулась дальше.

…Снабжённая пакетом с коньяком («Мой поклон Лилу! Почему она забросила вечера румбы?!»), Мухина шла обратно по той же тропе, когда услышала некультурную тираду:

– Пидорасы!!! А ну руки убрали, бля! Вы ***ня жалкая, а не охотники! Гриммовы ушлёпки!! Р-р-р-р-р, нахуй!!

Усатые мужики из службы отлова тащили к грузовику обмотанного сетью волка, по ходу попинывая его кованными ботинками. От ударов волк прекратил брань и заскулил. В свете фонариков Мухиной показалось, что он даже немного всплакнул. Мухина чертыхнулась – ей стало его невыносимо жалко. А жалость никогда не приносила Мухиной ничего хорошего. Только разочарование и слёзы.

– Отпустите собаку!!! – истерично завопила она.

– Твоя она, что ли? – огрызнулись мужики.

– Да, моя! Шарик! Шарик!

– Какой я тебе нахуй Ша… – огрызнулся было волк, но быстро понял, что претензии лучше оставить на потом.

– А если она твоя – чё без ошейника?

– Забыла! Потому что дура! Видите – хожу тут по ночному парку в дурацком берете!

Это железный довод, подумали мужики, отпустили пленника и уехали. Волк облизнул помятые бока и уставился на Мухину.

– Ты зачем это сделала?

– Не знаю. Я всегда сначала делаю, а потом думаю. Фишка у меня такая по жизни.

– Ну ты точно, мать, не в себе. И чё будем делать?

… – Ма-ам! Смотри, кого я привела! – воскликнула Мухина, впуская волка в квартиру.

– Надеюсь, он не украдёт ложки, как предыдущий?

– Это волк, а не мужик!

– Госссссподи! На кой дьявол ты его притащила?

– Он говорящий!

– Так. Значит, коньяк ты не донесла.

– Но я реально говорящий, – произнёс волк.

– И что? Оставшиеся ложки всё равно лучше перепрятать.

– Да на кой ляд мне ваши ложки, мадмуазель?! – обиделся волк.

– А я не верю ни одному существу с яйцами, что бы оно не говорило! – ответила Мухина-старшая.

– Но у меня тоже есть яички, ба! – крикнул из комнаты сын Мухиной.

– И это только подтверждает данное правило! – парировала бабушка и снова обратилась к волку. – Коньяк будешь, ужасная псина?

– Слушайте, женщина, у вас что – нет чувства самосохранения? Называть волка собакой это, знаете ли…

– Так будешь или нет?

– Буду…

Мухина-младшая заботливо налила коньяк в миску. Волк понюхал и поморщился.

– Это не коньяк, друзья мои. Это, блять, ацетон вперемешку с ослиным говнищем. Тут, сука, еще не открытые людьми элементы таблицы Менделеева. Ни горной свежести, ни пота бочкаря. Сплошные гаражи и Наро-Фоминск. Вот честно – не советую.

– А он мне нравится. – сказала мать Мухина. – Надо менять точку.

– Позвольте спросить. – Волк навострил уши. – А что это за звуки раздаются из залы?

– Это новая песня Бузовой из телевизора, – ответила Мухина-младшая, – пойду переключу.

– Если вы умудритесь надеть на неё красную шапку, я с удовольствием её сожру.

– Да он еще и с чувством юмора, – восхитилась мать Мухиной, – дочь, оставь его у нас, лишним не будет.

…Волка отмыли ромашковым шампунем («АААА!!! Мои глаза!!! Это не ромашка, это ебучий асфальт!!! АААА!!!»), потом все вчетвером на сухую поиграли в преферанс (волк выиграл 75 рублей, а сын был пойман на жульничестве) и легли спать. Свернувшись клубком у дверей, волк погружался в сон, не зная, что будет дальше. Жрать Шапку-Мухину он теперь не может из чувства звериной благодарности. И что его ждёт? Что будет дальше?

…А дальше он отблагодарит Мухину по полной. Он отвадит от неё бизнесмена Денисова, учуяв на нём приторный запах секретаря-референта Аникеевой, оставшийся даже после душа. Он учует терпкий аромат первой в жизни её сына «травки» и так по-волчьи с ним побеседует, что тот будет стирать тюль и убирать в комнате до конца своих дней. И он учует еле уловимую, омерзительную вонь злокачественной опухоли в ноге Мухинской матери, что спасёт ей её безумную жизнь. Но это всё будет потом. А пока волк засыпал, иногда подёргивая здоровенной когтистой лапой.

…В это же самое время в недрах одного из старых парижских кладбищ бешеной шаурмой крутился в своём гробу Великий Сказочник Шарль Перро. Но волку на этот факт было совершенно насрать. А семье Мухиных – тем более.