Читать книгу По следам Софии. Обломки Расколотого мира - Клара РУТТ - Страница 5

Ларс очнулся от пощечины. Щека пылала, в голове стоял гул, глаза заслезились от света. Пронзительно скрипнула дверца, раздался скрежет ржавого ключа в замочной скважине. Ларс повернул голову в сторону звука.

Решетка. Темные стены, гниющий коврик в углу. Мрак… Босые ступни мерзли без сапог, тело дрожало. Откуда-то нещадно сквозило…

Ларс поежился, пытаясь скрестить руки, но цепи на запястьях не дали даже дотянуться до локтя. В тишине их лязг оглушил, ударяя по ушам колокольным звоном. Ларс отвернулся – не самое уютное место выделил для него милостивый Уркулос, но что он мог ожидать после столь радушного приема?

– И что это значит, Ларс?

Новый удар. Словно башня с колоколом выходила из храма не в центр Дворцового сада, а прямиком в его голову. Что это было? Какой-то яд или сильное снотворное? Так или иначе, оно оставило его без сил.

– Смотри на меня, когда я говорю с тобой!

Поросячий визг… неужели ему предстоит убирать загоны? Это бы все объяснило, но почему вокруг пустые стены?

Он осмотрелся. За решеткой простирался такой же темный и пустой коридор, вдали тусклыми огнями размывались точки факелов, но перед ним, буквально в шаге, стояла его несостоявшаяся супруга.

– Лефлет? – от неожиданности Ларс вскочил, но еле удержался на ногах от холодной слизи, покрывающей пол. Заныла шея.

– Хорошо, что нас разделяет решетка, иначе бы я не пришла! – она глядела строго. Будто не она только что хлестнула его по лицу. И уже успела скрыться!

– Однако же это не помешало вам влепить мне знатную оплеуху, миледи…

Ларс потер щеку и еще раз осмотрелся. Ни лавки, ни единого выступа, чтобы сесть, лишь холодный пол и мерзкая слизь вокруг. Ступни начинали неметь, он переступил с ноги на ногу.

– Лучше бы ты молчал, Ларс! – она прошипела.

– Разве вы за моим молчанием пришли сюда?

– Я пришла взглянуть на тебя перед твоей ничтожной смертью, предатель! Ты бы мог умереть с честью, народ тебя любит, но ты сам отправил себя на плаху, винить некого!

– Думал я, беременность красит женщину, но, видно, это не ваш случай, миледи, – Ларс все же приземлился на холодный пол и пошевелил пальцами ног. Еще живые… Вот бы знать, сколько времени прошло, вот бы знать, где он, где Анна…

– Каким же ты стал жалким! – Лефлет взвизгнула. – Когда ты уходил, я еще надеялась, что ты вернешься!

– Я тоже… дурак.

– Ну, что ж, – Лефлет усмехнулась, – ты можешь сколько угодно долго оставаться хладнокровным, Ларс, но мы-то с тобой знаем, кто тебя уже заждался по другую сторону жизни, ведь так? Разве не возрадоваться ты должен, принимая смерть как добрую волю своего лорда? Разве нет, Ларс? – Лефлет хихикнула, и восклик ее разлетелся по самым далеким уголкам коридора. Наверное, все-таки никого здесь, кроме них двоих, и не было. Ларс вновь поднялся:

– Зачем ты говоришь это? С тобой я не намерен говорить о чувствах, былых или настоящих, и тебе от этого тоже никакого проку.

– А хочешь? Хочешь, я расскажу, где Люсия? О, мне несложно, Ларс, все для тебя! Ее тело, о, ее прекрасное нежное тело – ты же ее еще помнишь, ведь правда, Ларс? О, его не предали земле, нет… его не предали огню… и пучине вод его не отдали…

– Молчи, Лефлет! – Ларс одним рывком оказался возле решетки. Девушка, взвизгнув, отошла и залилась смехом. От резких движений голова вновь загудела, но он вцепился в решетку и, сотрясая скрежетом пустоту, отбросив всякую учтивость. – Ты не посмеешь тронуть ее память, твоя скользкая натура слишком далека от ее доброты, и я не позволю твоим грязным губам говорить о ней хоть слово!

– О, Ларс, да брось, ты чего? Конечно, позволишь! Ты же не спас ее? Нет, не спас, ну а что же ты от меня хочешь? – она хихикнула. – Я могу тебе лишь поведать о том, как ее бросили собакам, да-да, собакам, тем самым, что выходят на разведку вдоль Главного Тракта.

– Молчи, Лефлет…

Руки Ларса приковались к железным рейкам его тюрьмы, ступни словно уже и не ощущали холода, а взгляд устремился лишь к надменной ухмылке девушки.

– Ну а что? Почему нет? – она принялась выхаживать перед ним, выпятив живот. Без многочисленных юбок он выделялся теперь еще сильнее. – Она уже не кричала от боли, это было невесело… только радость собакам.

– Сумасшедшая! Вы все здесь сумасшедшие! – Ларс дернул рейки, лязг разошелся по сырому подземелью.

– Ой, толкнулся, – она схватилась за живот. – Ты смотри, Ларс!

Ему нравится! Мой мальчик вырастет славным лордом…

– Он проклинает тебя.

Ларс сплюнул, и Лефлет подошла ближе. Теперь он мог рассмотреть ее. Бледное лицо, неестественный румянец на щеках, светлые волосы, покрытые шелком, и глаза какие-то… пустые. Она наследница, она будет править Мирсулом когда-то, и, возможно, бессердечность поможет ей в этом. И поможет в воспитании будущего правителя.

– Ты все думаешь, что это неправда, или я пугаю тебя, но нет, Ларс! К несчастью, ты слишком благородный человек, чтобы тебя страшила собственная участь, но мы-то с тобой знаем, что ты вернулся не один, – она оскалила зубы.

– Анна не попадется вам, даже не мечтай, – Ларс выдавил из себя ухмылку.

– За ней должок, разве ты не знаешь? Премного сожалею, но на этот раз ей не уйти. Уже светает, очень скоро вернется стража, и тебе не придется скучать здесь одному.

Светает. Анна могла быть уже где угодно. Если ей повезло, она могла проскользнуть мимо дремлющей стражи, могла найти местечко и ждать его помощи, могла сама спешить ему на помощь… Да где угодно она могла быть! Хоть на другом конце леса! И это походило на нее больше, чем благородные стремления вытащить кровного врага из плена.

– Уходи, – он отвернулся. Если у него еще оставался шанс для побега, для этого нужна была холодная голова. Происходящее до сих пор кружило мысли, словно дурной сон. – Зови надсмотрщиков, стражу, Уркулоса, кого угодно! Только не мельтеши перед глазами.

Где-то вдалеке хлопнула дверь. Глухой стук донесся и до Ларса, но он не поменял положения. Звук приближающихся шагов заставлял вслушиваться, но Лефлет оповестила его прежде, чем он обернулся:

– Ну, вот, это уже к тебе!

Шаги приближались, и девушка позади него засуетилась. Ларс запрокинул голову: сверху по стене стекала струйка воды, потолок скрывала тьма. Ни единого окна, ни единого просвета сквозь тяжелые камни. Наверняка он был глубоко под землей, еще ниже священного храма. И чтобы выйти отсюда, нужно было бежать на многоярусную винтовую лестницу, выводящую наружу. Без шансов. Если только Анна могла как-то пробраться внутрь, если она могла отыскать его…

Слишком рискованно. Она бы на это не пошла. Даже ее горячий до битв нрав не победит в противостоянии со здравым смыслом. Придется искать лазейки. И если сейчас, в самом деле, рассвет, времени и возможностей для побега остается все меньше.

– Миледи, ваш отец вас обыскался! Слава Создателю, вы здесь! Спиной Ларс ощутил тяжелое дыхание прибывшего. Он остановился за его тюрьмой в ожидании ответа Лефлет.

– Я должна была посмотреть в глаза этому человеку. Теперь я готова идти. Уже известно, какая участь ему уготована?

– Пока об этом не велось разговоров, миледи. Весь город всполошился из-за пожара. К сожалению, сегодня мы потеряли гораздо больше жизней, чем в прошлый раз, – он вздохнул. – Ваш супруг в ярости, слишком много времени ушло на борьбу с огнем. Уже светает, а в поисках зачинщика стража не продвинулась ни на шаг.

– Этот пожар лишил меня брачной ночи! – Лефлет топнула ногой. – Поджигателя найдут, а тебя казнят, Ларс! Не провожай меня, Эадда, я слишком устала, и хочу побыть в одиночестве.

Эадда? Ларс обернулся. Девушка бросила на него презрительный взгляд и, развернувшись, зашагала к выходу. Служитель Ордена проводил ее взглядом и, дождавшись, когда за ней закроется дверь в конце коридора, повернулся к Ларсу:

– Рад тебя видеть, дружище, но у нас мало времени, – он подошел к решетке и, не задумываясь, отворил дверь. – У тебя талант попадать в передряги.

Ларс замер. Эадда – его славный товарищ, он не раз рисковал жизнью ради него, но сейчас все могло обернуться как угодно, а подставлять товарища – это последнее дело. И сейчас он был явно взволнован:

– Ну же, Ларс! Давай живей!

– Эадда, мой друг, – Ларс сделал шаг ему навстречу, но выйти не решился, – я не могу подставлять тебя. Вместо меня ты можешь лишиться жизни…

– Ты не должен сомневаться! – он вошел и буквально вытолкнул Ларса из темницы. – Удача на твоей стороне, эта таверна загорелась очень вовремя, сейчас всюду суматоха, никто на нас и глазом не поведет!

– Это Анна… мы должны найти ее!

Эадда вздохнул:

– Вероятно, ее уже нет в городе. А если она до сих пор не успела уйти, то вряд ли она еще жива. Сейчас ты должен сам выбираться. Просто доверься, хорошо?

Слишком глупо отказываться от помощи, слишком плачевным было его положение. И если, в самом деле, это Анна спасала его, то о себе она позаботилась бы в первую очередь. И выбор был очевиден.

– Хорошо, Эадда, веди! – Ларс протянул руку. Звякнули цепи, но он с готовностью ее пожал. Лишь после мужчина достал ключ от оков и освободил его руки. Ларс пошевелил запястьями. Еще живые… еще есть шанс на борьбу, есть возможность выбраться отсюда. Эадда махнул ему, и они направились в ту же сторону, куда ушла Лефлет.

– Мы должны тебя снарядить, – по пути объяснял мужчина. – Все будет подстроено так, что это Лефлет выпустила тебя. За дверью ее сейчас встретила повитуха и повела к лекарю, она и есть наш свидетель. А это, – он указал на дверную ручку, – наша улика.

Они остановились. На входной двери, прямо на металлическом кольце красовалась изящная дамская перчатка – в точности такая, какую носила Лефлет.

– Ей не отвертеться, – Эадда хихикнул. – Если знахари ее напоят чем-то из своих снадобий, у нее самой не останется сомнений, что твой побег – ее рук дело.

Ларсу оставалось только ошарашенно глядеть на своего внезапного спасителя:

– Как ты… это все…

– Смола, – он указал на перчатку, – а остальное… да так, по мелочи… в основном, твой авторитет, знаешь ли, – он похлопал его по плечу.

– Поясни, Эадда… меня не было столько времени…

– Именно! И один лишь слух о том, что ты вернулся, может совершить переворот, и разве это – не доказательство? – он приоткрыл дверь и выглянул наружу, Ларс озирался. Позади был длинный коридор с такими же решетками по краям, за одной из которых находился он сам, и никого более. Пока что все складывалось слишком удачно, лишь бы цена этому не оказалась слишком высокой…

– А как же ты? – Ларс одернул своего спасителя. – У тебя могут быть неприятности из-за этого.

– Если у меня будут неприятности, это будет самый лучший день в моей жизни. Служба слишком скучна, Ларс… тебе ли не знать? – он вновь выглянул за дверь и, обернувшись, махнул ему рукой. – Идем. Они оказались в новом коридоре, но решеток здесь не наблюдалось. Такой же пустой и темный, впереди он разветвлялся в трех направлениях, но они пошли прямо. Ларс оглядывался на каждом шаге, но ни постороннего звука, ни взгляда ему обнаружить не удалось. Место тоже было ему неизвестным. Оставалось лишь слепо довериться Эадде и надеяться, что он все просчитал.

За коридором последовали залы. Не такие просторные, по которым его вел Уркулос, и, тем более, не такие шикарные, но такие же пустые, словно заброшенные. Возможно, здесь планировалось что-то строить, но время для строительства явно наступало не сегодня.

– А этот зал тебе понравится, – Эадда подмигнул Ларсу и отворил очередную дверь.

Здесь располагалась оружейная. Стойки с самым разным оружием, доспехи, сундуки и шкафы были расставлены тесным лабиринтом.

– Мое снаряжение здесь?

– И не только! Если желаешь, мы найдем новенькую замену твоим потрепанным латам?

– Сейчас не время, Эадда. Если ты и вправду выведешь меня, я буду в невосполнимом долгу перед тобой, но сейчас не горю желанием задерживаться… если только это необходимо.

– Ты прав, нет необходимости, – Эадда подошел к платяному шкафу в самом дальнем углу зала. – И я еще надеюсь увидеть тебя, в конце концов! И вот тогда у нас будет время. Ну, не будем медлить! Одевайся, и я выведу тебя.

Ларс облачился в доспех, прихватил дорожный мешок, оружие и последовал за Эаддой. Нет, здесь ему не приходилось бывать прежде, но и вернуться сюда он бы не хотел. Впрочем, сомневаться в искренности намерений его товарища не было никаких оснований. Все-таки их связывало долгое прошлое, и время его отсутствия в Мирсуле не могло разделить их по разным сторонам.

– Готов? – Эадда улыбнулся. – Нам осталось недолго. Рисков почти нет.

– Спасибо, друг, – Ларс подошел к выходу из зала, но вдруг остановился у двери. – Прежде чем мы вновь разойдемся, я хочу спросить одну вещь.

– Все, что угодно, Ларс. Говори.

– Возможно, Лефлет лгала, но… мне важно знать правду. Я думаю, ты поймешь.

– Я слушаю тебя, мой друг, – его голос стал серьезным.

– Ты что-то знаешь про Люсию? Где ее похоронили? Или где ее прах? Любые сведения…

– Ларс, – Эадда вздохнул, – не вини себя. Сейчас это ничего не изменит.

– Ответь. Это важно для меня…

Эадда отошел. Здесь было темно, но Ларс уловил тоску в его взгляде. Он сложил ладони в замок на груди и замер.

– Что тебе сказала Лефлет? – голос его стал бесцветным.

– Она сказала, что собаки разведчиков растерзали ее, но я не могу верить ее словам! Она слишком лжива, и я не в том положении сейчас, чтобы вывести ее на чистую воду.

– Ты не знаешь, Ларс, но я расскажу тебе, ибо мне не с кем больше поделиться, – Эадда опустил голову, и Ларс нахмурился. – У меня отняли дочь. Мою малышку Севилью. Она наслушалась сказок про «мир за горами», про Расколотую Низменность и Глаз Дракона… одним словом, она хотела подружиться с принцессами, чтобы тоже стать принцессой. Она по-детски верила, в своем воображаемом мире, что если она подружится с Марией, то она обязательно пригласит ее в замок. Я был слишком занят на службе, чтобы знать о ее поступке… и она отправила письмо в Белый Ястреб. Белый Ястреб! Замок, который завоевал нас, целый город, с многовековой историей. Ты можешь только вразумить это? – он воскликнул, но сразу одернулся. – Конечно, стража перехватила ее детское послание. Да какое послание? Там было больше детских почеркушек, чем какого-то смысла. И теперь я виню себя, что был на службе! Я всегда на службе! Я никогда не прощу себя, что из-за моего неведения моя жена пошла просить за дочь!

Он закусил губу и покачал головой. Ларс не смел шевелиться. Никогда прежде Эадда не говорил о семье. Их связывала служба, долг и верность лорду. Они готовы были заступиться друг за друга в бою, выручить в любой ситуации. И если о его истории с Люсией знал весь знатный двор Уркулоса, то о семье Эадды вряд ли кто-то мог что-то судить. Он молчал о них, конечно, он защитить их хотел, и теперь все его опасения пошли прахом.

– Когда ранним утром я возвращался домой, на площади я увидел женщину, привязанную к позорному столбу. Она еле дышала, на ее теле кровоточили раны от побоев, – он всхлипнул и закрыл ладонью дрожащие губы. Ларс хотел подойти, но тот вытянул руку перед собой и покачал головой. – У тебя доброе сердце, Ларс, и я знаю, что ты переживаешь сейчас мою судьбу, но я сам… я должен справиться. – Он закрыл глаза и звучно выдохнул.

– Говори, Эадда. Просто выслушать твою боль – это самое малое, что я могу для тебя сделать, – Ларс заговорил очень тихо, но Эадда все же поднял на него глаза.

– Это была моя жена, – теперь он глядел на него в упор. – Мне удалось договориться, чтобы ее отправили к лекарю, но дочь я больше не видел. У меня ничего не осталось. Я как будто на полжизни поставил…

Он закончил говорить, но так и не сводил глаз с Ларса. И он не решался вмешиваться в его раздумья. Его друг открыл душу, но чем он мог помочь? Он сам сейчас нуждался в помощи, но после всего, что услышал, собственная жизнь стала казаться бессмысленной. Что там дальше – неважно. Но он не имел права подводить стараний Эадды, равно как риск Анны ради него, какой бы он ни был, и поэтому он должен был выжить после того, как выйдет отсюда.

– И если ты теперь сомневаешься в судьбе останков Люсии, ты либо полоумный, либо чересчур наивный. Но я понял главное. Если слова Лефлет не несут в себе и грамма морали, они правдивы, Ларс… они правдивы.

– Не подставляйся, Эадда, ты еще нужен своей семье.

– То, что я здесь – это самый тихий протест, который я мог устроить Уркулосу, и потому я не упустил возможности. И если ты выживешь после побега, это будет наша общая победа. Но ты теперь мне обязан! Обязан выжить! – он почти зарычал, и Ларс протянул ему руку:

– Спасибо! Я не подведу твоих надежд. И я постараюсь вернуться…

Они обнялись, но Эадда усмехнулся:

– Не обещай того, в чем не уверен. Я не уверен даже в том, буду ли жить завтра. Но когда я буду умирать, я буду спокоен. Я буду знать, что сделал все, что мог.

– Не сегодня, мой друг, не сегодня!

– Пора идти. Тебе предстоит неблизкий путь.

Он отворил дверь уже безо всякой осторожности и вывел Ларса к лестнице.

– Дальше ты пойдешь один, – Эадда осмотрелся. Они находились в маленькой комнатке, в которой кроме лестницы и незаметного сундука в углу, ничего не располагалось. Одинокий факел освещал темное пространство, и мужчина, не задумываясь, отдал его Ларсу. – Тебе пригодится. Я, признаюсь, не имею представления, что может ждать тебя на пути.

– Мне нужно идти вниз?

– Да. Это недостроенный ход из Мирсула. Если повезет, ты выберешься из города. Его строят рабы, и они не окажут сопротивления, даже если встретятся на пути. А с парой-тройкой надсмотрщиков ты справишься без труда.

– Рабы? Откуда? Насколько мне известно, рабство покинуло эти края со времен перемены власти.

– Никто тебе не скажет правды, Ларс. Всем известно, что во времена правления эльфов их рабами были люди, но когда мы захватили власть, думаешь, ни у кого не возникло мысли поработить эльфов в отместку?

– Эльфы вымерли, Эадда. И теперь неважно, какие стремления были у людских завоевателей насчет них.

Эадда усмехнулся:

– Я думаю, ты сам все увидишь. Тебе предстоит неблизкий путь. Ларс спустился по лестнице и толкнул дверь. Перед ним простирался подземный тоннель. Что его ждало впереди, предугадывать не было смысла. Сейчас он видел лишь тьму перед собой и ни одного огня в поле зрения.

– Еще раз спасибо, дружище. И все же я надеюсь, что мы встретимся.

– Теперь все зависит от тебя, Ларс. Но в тебе я не сомневаюсь, – Эадда похлопал его по плечу.

– Куда выводит этот ход?

– Он не достроен, но лорд Уркулос одержим идеей соединить Мирсул с местом падения Драконов в Расколотой Низменности.

– С местом соединения четырех сил, иными словами, – Ларс протянул.

– Я ни разу не бывал за горами, но тебе, вероятно, должно быть известно это место, – Эадда лишь пожал плечами, но Ларс улыбнулся:

– Ты даже не представляешь, насколько.

* * *

Анна постучала в дверь. Каменный дом старого кузнеца не изменился. Несколько зарос плющом за долгие годы, но оттого лишь казался уютнее снаружи. Ставни на окнах, когда-то расписанные яркими цветами, потускнели от времени и сейчас были плотно закрыты. Влага пропитала их, и темные разводы украшали их вместо разноцветных узоров.

Тьма рассеивалась, и праздничные огни в городе стали гаснуть, скрывая тени. Шум и крики остались на Центральной площади, здесь царило спокойствие. Стража еще не добралась до окраины города в поисках бунтаря, и Анна могла позволить себе укрыться под крышей старого друга.

Своим появлением она накличет беду в его дом, но старый кузнец никогда не страшился напастей со стороны стражи. Слишком многое ему пришлось повидать на своем веку, чтобы чего-то бояться в старости, и оттого Анна не сомневалась, куда держать путь. Ноги сами понесли ее по закоулкам города, огибая центральные улицы, на самую окраину. Ничего не изменилось с тех пор в укладе жизни Мирсула, не изменился народ, ничего не изменилось снаружи старого дома и, что-то подсказывало, что и внутри все осталось как прежде.

Анна потопталась на месте. Еще не рассеялась предрассветная тьма: конечно, пожилой кузнец еще спал. Никто не принимает нежданных гостей с самого утра, но у нее не было выбора. Единственным, кто мог помочь ей покинуть город, был только он. И он обязательно, именно сейчас, должен оказаться дома.

Анна постучала снова. В тишине зарождающегося утра ее стук показался громом. Рядом стояли еще небольшие дома, но и оттуда не доносилось ни звука. Город еще спал, укрывшись холодным одеялом ночи, но Анна не могла ждать его пробуждения.

– Кто там? – за дверью раздался тихий голос.

От одного лишь звука этого голоса по телу побежали мурашки. Здесь жило ее прошлое, и она сама пришла сюда, не ведая, что делает. И это было самым правильным решением за всю ее жизнь.

– Если ты помнишь меня, Улиан, прошу, открой дверь. Я Анна, я… вернулась.

Молчание вместо ответа. Конечно, он мог уже не помнить ее. Прошло десять лет с момента их последней встречи, и память подводила старичка уже и в те времена.

– Анне незачем возвращаться ко мне, незнакомка. Уходи.

– Разве незачем, Улиан? Я унесла из твоего сундука одну вещицу, и с тех пор моя жизнь перевернулась с ног на голову…

Тишина. Тяжелый выдох вместо ответа. Вероятно, старик мучился сейчас в раздумьях по ту сторону двери. Но через пару мгновений Анна уловила тихий шорох, и тяжелая дверь отворилась с протяжным скрипом.

– Пресвятое пламя Ульбраха…

Улиан схватился за дверной косяк, словно боялся упасть от увиденного, но Анна в ответ лишь улыбнулась. Это был он. Старый эльфийский кузнец, каким-то чудом выживший среди лихорадки, настигшей всех эльфов после принятия Глаза Дракона символом Мирсула. Он не постарел, не похудел и не поправился. Он выглядел в точности так же, как в тот день, когда Анна видела его в последний раз.

– Десять лет прошло…

Эльф схватился за голову и будто окаменел, глядя на нее.

– Я не знал, что ты жива! Я ничего не знал, – у него задрожал голос, и он закрыл губы ладонью. – Прошу, не стой на пороге, проходи. Проходи сюда. Вот так.

Он закрыл дверь и повел девушку в комнату. Его дом не располагал пространством для приема гостей, но для Улиана это никогда не было помехой. Живя уже не одну сотню лет, он привык к одиночеству и всегда с опаской подходил к новым знакомствам. Но с Анной он познакомился сам.

– Ты голодна? Могу предложить похлебку и корку хлеба, и… воду, и…

Он застыл, не сводя с нее глаз. И глядел он так… по-особенному. Он не изучал ее, не пытался читать мысли, а любовался ею, будто заботился о том, чтобы сегодня она хорошо поела и крепко поспала.

– У меня мало времени, и я не хочу доставлять тебе неудобства. Спасибо.

– О, нет-нет, идем, – он засеменил на кухню. – Садись за стол. У меня все готово. Ты должна рассказать мне все с самого начала.

Анна послушно расположилась за столом и, пока эльф суетился с едой, разглядывала кухню. Всюду были развешаны вышивки. Золотой гладью изображались на стенах сцены сражений драконов, эльфов, животных и других неведомых существ, каких никогда не приходилось встречать девушке. Одни яростно сражались с противником, другие смиренно принимали участь поверженных, третьи смеялись над врагом или ухмылялись в лицо неизбежной смерти. И все они боролись, чтобы жить.

– Тонкие пальцы моей матери держали иглу с шелковой нитью. Она любила древние эльфийские истории про подвиги и героев, – Улиан поставил на стол чашку, сам расположился напротив. – Прошло четыре сотни лет со времен моей юности, но я до сих пор помню, как сам наворачивал похлебку, сваренную ею. Это вкус моего детства, и ни разу больше я не смог ощутить его, сколько бы ни старался.

– Нужна смелость, чтобы отпустить прошлое, – Анна хлебнула горячую жидкость. Пустой желудок отозвался благодарным урчанием. – И я не знаю, хватит ли мне ее когда-нибудь, чтобы перестать возвращаться назад.

– Ты здесь. Это ли не главный шаг к принятию былого?

– Я не хотела. Я не стремилась возвращаться, Улиан, – Анна вновь улыбнулась. От горячей пищи на щеках выступил румянец. – Видно, зря. Эта похлебка великолепна!

– Несколько… сменил род занятий, – эльф улыбнулся в ответ. – Ты спешишь, но поведай мне свою историю, Анна. Я не видел навершия, я не видел тебя и… никогда не думал, что смогу увидеть вновь.

Анна вздохнула. Никогда она не говорила о себе прямо и откровенно, никогда не рассказывала, чего боялась, а чего ждала. Любые слова приближали ее к смерти, и оттого она молчала. Молчала, и потому была жива. Улиан всегда был единственным, с кем она могла говорить раньше. И он говорил с ней тоже. Прошло с тех пор уже очень многое, но ни одно слово не срывалось с ее губ. Ее окружали незнакомцы, она сторонилась всех, но сейчас она вернулась, и старый эльф, наверное, был единственным, кто имел право знать.

– Что же сказать тебе, Улиан? Видишь, кто я теперь? На моем лице сажа, в руках оружие, а на теле шрамы. Вместо ленты в косах, в моих волосах грязь, а за спиной – гора кровавых трупов, – Анна понизила голос. Гобелен на стене за спиной Улиана слегка покачнулся. Изображенный грифон будто взмахнул крыльями. – Я уже не та девчонка, которую ты спас однажды от насилия… теперь я убиваю сама.

– Я не буду винить тебя, Анна. Я не знаю, что пришлось пережить тебе, с чем пришлось бороться. Я мог лишь надеяться, что навершие из моего сундука поможет тебе выжить…

Анна покачала головой:

– Сожалею, но я потеряла его в тот же день, когда убегала в лес из твоего дома. Я так и не поняла, частью чего оно было.

Теперь Улиан посмотрел на нее очень внимательно. Грифон за его спиной будто бы тоже пристально следил за незнакомкой. Кажется, в своем клюве он держал посох, и сверкающие лучи исходили от его навершия.

Но Анна лишь пожала плечами, и эльф поднялся. Он прошелся перед ней, словно мерил шагами кухню. Анна следила, но он о чем-то думал, и она не спрашивала. Что-то случилось, или навершие имело какое-то значение для него, но Улиан спросил сам:

– Как это произошло? Как ты потеряла его?

– Это совсем неинтересно, тогда я еще ничего не знала.

– Но ты еще жива, – Улиан наклонился и оперся локтями на стол, его глаза до сих пор изучали ее. Анна не отвечала.

Перед ней был даже не человек – старый эльф, бывший кузнец, наверное, единственный, кто знал ее историю, но губы лишь задрожали в ответ, не сумев вымолвить ни слова. Раньше он казался ей очень старым, мудрым в силу возраста, кузнецом, повидавшим жизнь. Но сейчас вдруг перед ней оказался как будто ровесник. Те же серебристые волосы струились по сутулым плечам, те же светлые глаза укрывали забытым теплом, и первые морщинки придавали лишь внешней мудрости его лицу.

Но каким бы он ни казался, сам эльф не относил себя к таковым, хоть из всех представителей эльфийского рода чудом выжил только он. Ему были открыты забытые тайны, хранящие память об истории Мирсула, а, возможно, не только его. Но кузнец молчал. Лишь смотрел все внимательней, словно и не требовал ответа. Но Анна должна была сказать ему.

– Я… ушла не в самое удачное время, – она отвела взгляд и принялась перебирать пальцами, Улиан вновь уселся напротив. – Я бежала той ночью что есть силы, лишь бы поскорее уйти из города. Я вышла на лесную опушку и, уже не ожидая опасности, пошла по тропинке вглубь леса. Только тогда я вспомнила про твою вещицу, но не успела ни разозлиться, ни испугаться ее… мне навстречу вышли работорговцы. Я не знала, что они бывают в Мирсуле, и поплатилась за свою наивность клеймом.

Анна нахмурилась, но Улиан заговорил очень мягко:

– Так ты оказалась в рабстве?

– Нет, они не успели пленить меня. Меня спасли амазонки, и после… я стала такой, – Анна закусила губу и склонила голову, но эльф улыбнулся:

– Так, значит, мое навершие забрали лесные воительницы?

Анна подняла взгляд, и грифон подмигнул ей сверкающим глазом. Посох в его клюве стремился в новую битву. На заднем фоне гобелена рушились замки. Анна ответила:

– Нет, оно не у них, в этом я уверена. Почему ты так интересуешься им? Прошло уже столько лет, у тебя таких безделушек еще с десяток сундуков найдется.

Но эльф заулыбался лишь шире:

– Что ты почувствовала, когда взяла его в руки?

– Я не хочу говорить об этом. Это пустой разговор, – Анна поднялась. – Мне пора идти. Скоро сюда придут стражники, и я бы не хотела доставлять тебе неприятности.

– Анна, скажи! Возможно, я смогу помочь тебе, – он перегородил ей дорогу, девушка звучно выдохнула. – Это не простая вещица, и если вас что-то связывает, я смогу тебе поведать то, что никому не говорил доселе.

Она посмотрела на эльфа в упор:

– Только боль, – она сказала тихо, но Улиан ждал. Она не должна говорить, не должна открываться. Но, возможно, более они не увидятся вовсе, и Анна продолжила на выдохе: – Амазонки спасли меня от рабства, но кое-что они все же не успели предотвратить, – она покачала головой. – С тех пор на моей спине появилось клеймо. И ничто иное как твое навершие раскаленным металлом коснулось моей кожи. Какой смысл ты увидишь в этом, я не знаю. Но я бы не хотела вспоминать. Если тебя интересует его участь, я не смогу помочь тебе.

Глаза эльфа распахнулись:

– Теперь это неважно! Куда важнее то, что стало с тобой! – он вновь зашагал по комнате. – Я все это время боялся и ругал себя, что сгубил тебя, но сам Каменный Ульбрах привел тебя ко мне, ты приняла на себя его силу, и сама еще не догадываешься об этом! Это поразительно! Садись! Анна, садись, прошу тебя, за стол! Ты мне должна рассказать, где ты жила, что делала, и почему ты снова здесь?

Анна вздохнула, но на скамью все же села:

– Мне уже пора, Улиан, я много рассказала тебе. Меня ищет стража, я должна уйти до их появления. И еще… наверное, Прохор должен вот-вот прийти. Он будет не один, и тебе лучше подготовиться к его приходу.

– Как ты… как ты знаешь? – он словно и не удивился, а больше обрадовался новости прихода Прохора, но быстро одернул себя. – Да не об этом сейчас! Навершие – это часть древнего артефакта, Анна. Он давно утерян, и эта малейшая его часть хранилась в моем сундуке долгие годы, но если теперь утеряно и оно, ты остаешься единственной ниточкой к магии Цельного мира…

Теперь рассмеялась Анна:

– Улиан, я рада тебе, ты помог мне, но я всегда считала эльфов более смышленым народом. Что ты говоришь? Какой Цельный мир? Какая магия?

– Ты думаешь, Расколотая Низменность всегда была расколотой? – он хитро подмигнул ей безо всякой обиды, и Анна осеклась. То же самое говорил Ларс перед гибелью Софии.

Если и было в мире лицо у неизведанной магии, то, определенно, это было лицо Софии. Ужасные воронки, несущие в себе разрушение в огромных камнях, накрывших чернотой все небо, соединялись в одну огромную, необъятных размеров, и София, как малейшая крупица, управляла ими. Словно закрывала прореху.

Вдруг в легких пропал воздух, и Анна прокашлялась. Влажными пальцами она поправила упавшую прядь и опустила глаза. Воспоминания были еще слишком свежие. Прошло еще слишком мало времени, чтобы забыть, и в ней до сих пор каждый день копились силы, чтобы помнить.

– Знаешь, почему вымерли эльфы? Это все из-за Раскола. Четыре Силы не могли сталкиваться тогда, они должны были просто исчезнуть. Великий Воин, Великий Маг, Истинный Дух, Истинная Дриада: каждый нес в себе разрушение, Анна, – он заговорил торопливо, словно из-за страха, что она уйдет, не дослушав. – Если бы один из них только захотел создать хоть что-то, все бы вышло по-другому. А тогда… они все исчезли, но силы их остались здесь, – Улиан присел на край лавки и обнял голову руками, как будто снова проживал эти мгновения, но Анна уже знала, как должна ответить:

– Камень разрушения… они заточили силы в Глаз Дракона. Это старая-старая сказка.

– Я видел! – эльф поднял голову, на его лице читалась безнадега, в светлых глазах стояли слезы. – А после… я видел, как погиб мой народ.

– Это не может быть правдой, – Анна прошептала, но брови ее хмурились. Грудь сдавил невидимый ком. – Магии нет…

– Теперь ее нет, Анна. Лишь в самых глубинных местах силы остались ее задатки, и я чувствую ее! Бывает, вскакиваю среди ночи от всплеска магии, но здесь ее нет, в Мирсуле нет магии. Здесь только Церковь.

– Какая разница, магия или церковь? И то, и другое нужно людям, чтобы оправдать их бессилие.

– Это называется вера, Анна. Даже если пропала магия, даже если разбились Драконы, народ должен во что-то верить.

– Я видела другую веру, – Анна неожиданно ответила, – веру в человека. В себя, своего правителя, наставника или друга. Это настоящее.

– И как часто твоя вера оправдывала себя? – Улиан усмехнулся. – Ты можешь верить в себя, Анна, но не все такие сильные, как ты.

Теперь она промолчала. Ей нужно было уходить. За окнами уже расползлась всякая тьма, и оставаться здесь с каждой минутой становилось опаснее. Но эльф вдруг продолжил:

– Пять лет назад здесь горела таверна, – Анна замерла.

Кузнец усмехнулся:

– Знаешь, как в народе прозвали этот пожар? Гнев Дракона.

– Это была я, – Анна заглянула ему в глаза. – А сегодня была Месть Дракона. И это снова была я. Люди упорно не верят в мое существование, – она ухмыльнулась.

– Не это ли доказывает мою правоту? – Улиан воскликнул. – В тебе сила! Тебе по силам уничтожить Глаз Дракона. Ты должна…

– Глаз Дракона в Пещере, – она не дослушала. – Теперь он не представляет угрозы.

– Ч-что? – эльф внезапно побледнел. – Камень в Пещере? Н- но… как? Ч-то же… произошло?

– Ничего не произошло, Улиан. Королева Изабелла распорядилась отнести камень на его законное место. Вилорм охотился за ним, и если, как ты говоришь, это – камень Разрушения, то в его руках он бы вдоволь позлорадствовал. Мы выполнили поручение королевы, и, как видишь, я перед тобой. И миру ничего не угрожает.

Улиан застыл. Огромными глазами он глядел на нее, словно надеясь отыскать ложь в ее словах, но напрасно – она говорила правду. По крайней мере, она искренне верила в это.

– Что-то неправильно… что-то сложилось совсем не так, как должно, – эльф почесал затылок. – Не могу понять…

Анна пожала плечами и отвернулась в сторону, делая вид, что рассматривает настенные картины, но кузнец не на шутку озадачился. Он выхаживал мимо нее, что-то едва слышно бормоча.

– Какой он… этот Глаз Дракона? Однажды мне приходилось держать его в руках, но тогда он был лишь обычной безделушкой.

– Не сказала бы, что и сейчас он чем-то отличается, – Анна нехотя развернулась. – Камень, красивая игрушка, предмет множества легенд и преданий. Он ничем не примечателен. В моих руках он раскалился, как пламя, я не могла его держать в горах…

– Так это не ты оставила его в Пещере?

– В это время я была уже мертва.

– Святой Ульбрах, – теперь он уселся на лавку и обнял руками седую голову. – Боюсь, Анна, все складывается… ты принесла себя в жертву ради камня…

– В каком-то смысле…

– И ты возродилась! То, о чем пишут древние эльфийские тексты – правда. Это удивительно! История может повториться, но я пока не пойму твою роль.

Анна нахмурилась. Она уже топталась на одном месте, в ожидании завершить странный разговор. Он, вероятно, почувствовал ее настроение и принялся путано объяснять:

– Анна, никто из нас не мог даже представить твою важность для мира, но если все, что ты говоришь – правда, если древние эльфийские тексты не врут, мы стоим на пороге возрождения Цельного мира. Это просто невероятно, моя дорогая! И, значит, все, что случилось с тобой здесь, что случилось после – это все не случайно. Так должно было произойти, чтобы ты смогла пойти по своему Истинному пути…

– Улиан, прости, нет времени оставаться дольше…

– Да, Анна, да, конечно, – он поднялся и побрел в другую комнату – ту самую оружейную, где когда-то ковались орудия для великих свершений и славных боев, но сейчас ушло то время, и комната казалась пустой и заброшенной. – Куда ты направишься? – он остановился прямо в центре и глянул на девушку в упор.

– Я готова идти куда угодно, Улиан, лишь бы покинуть этот город. Я должна пересечь горы, должна вернуться в лес.

– Чем, ты хочешь, чтобы я помог тебе?

– Мне нужно только уйти. Меня не должны видеть ни стражники, ни обычные люди. Долгие века Мирсул строился только вниз, он славится своими подземными ходами, уверена, ты сможешь мне подсказать ближайший.

– Да, Анна, это так. Но сейчас тебе небезопасно куда-либо идти. Эти выходы тщательно охраняются. За выход из города подземным путем требуется заплатить огромные деньги.

– Я могу драться, стража меня не страшит.

– Я знаю, – Улиан по-доброму улыбнулся. – И, думается мне, ты и не должна драться. Однако, – он махнул рукой, – идем за мной.

Они отошли в самый дальний угол комнаты, и Анна проговорила:

– Ты же знаешь, что я никогда не хотела этого… но я слишком отчаянно хотела жить. Иногда мне казалось, что зря.

– Ничего не зря, моя дорогая, – он присел и словно что-то высматривал, щурясь. За окном послышалось ржание лошадей и лязг стальных лат. Стража патрулировала улицы города, к рассвету они добрались и до этого района. Анна покосилась на закрытые ставни. Улиан всегда был затворником, и лишний раз наружу не высовывался. Но каким-то образом он все же находил сирот для своего приюта на улицах города. Среди них была она сама, среди них был юный Прохор.

– Вот так… хорошо, – он нащупал металлическое кольцо, растущее прямо из пола, и в этот момент в дверь постучали. Анна обернулась на звук. – Что ж, они вовремя, – Улиан улыбнулся и потянул кольцо на себя. Доски на полу прогнулись с пронзительным скрипом и образовали темный ход, уводящий под землю. Анна изумленно глянула на кузнеца.

– Да, – он хихикнул, – это мой собственный. О нем неизвестно никому, кроме нас с тобой, и он поможет тебе выйти из города. Он безопасный.

Анна глянула вниз. Темнота. Ни одного луча света под землей не виднелось. Но выбора не было. Она должна уйти тотчас.

– Эй! – в дверь постучали настойчивей. – Старый ты дурень! Открывай, когда к тебе стучится стража Мирсула!

– Они знают меня как сумасшедшего Остроухого, – эльф кивнул в сторону двери. – Ходят ко мне регулярно. Так что… мне не привыкать.

– Спасибо, – Анна подошла ближе к лазу. – Я в неоплатном долгу перед тобой.

– Нет, Анна, – он положил руку на ее плечо и зашептал, словно кто-то мог их слышать. – Очень скоро ты поймешь, что по-другому я и не мог сделать. Ничего не происходит случайно, и твоя судьба это доказывает всецело…

– Улиан! Открывай!

На крик стражников отозвались соседские собаки. Предутреннюю тишину сменил лай, ржание лошадей и громкие голоса мужчин. Мирсул просыпался.

– У тебя… будут проблемы? – Анна шагнула в черный ход. Он уводил вниз, но сейчас его глубина была только ей по пояс. Улиан махнул рукой:

– Они не найдут этот ход, ты можешь идти спокойно. Я напою их медовухой. Уверен, они пришли сюда за ней, нежели в поисках беглянки.

На миг Анна задержала взгляд на эльфе. Слова не приходили. Он делал для нее слишком многое. Вряд ли она когда-либо сможет отплатить ему тем же. Но он и не просил ничего взамен, вот только от мысли, что сейчас они прощаются навсегда, в горле стоял ком. Анна сделала шаг вниз.

– Улиан, – она обернулась, – так частью чего было это навершие?

– Ты еще не догадалась? – он приблизился и вновь зашептал. – Частью тебя…

Они замерли оба. В двери теперь стучались без умолку.

– Иди, – эльф подтолкнул ее. – Ты выйдешь в лесу, там будет безопасно, – он присел и теперь держал крышку, чтобы захлопнуть ее после ухода Анны. – Если ты каким-то образом найдешь посох, ты больше никогда не будешь драться.

Он буквально вытолкнул ее из поля зрения и резко захлопнул крышку. Приглушились звуки, Анна погрузилась во тьму, но после слов старика о посохе перед глазами возник образ грифона с гобелена на кухне эльфа.

* * *

Ларс и вправду встретил рабов. Худые, изнеможенные, еле живые, они перебирали ногами по холодной земле и с киркой в руках продолжали обтесывать стены подземного хода. Первый раз, когда встретил их, он остановился. Он рассматривал вынужденных невольников, их занятия, надсмотрщиков – людей Уркулоса. Но после… проходил мимо, как будто их не существовало вовсе.

Они тоже не смотрели на него. Ларс не смущал их присутствием, не приносил ни воды, ни одежды, и поэтому был неинтересен. Надсмотрщики, что следили за порядком, также не проявляли к его персоне никакого интереса. Они словно были окованы так же, как и их подопечные.

И Ларс шел. Света факела хватало, чтобы видеть путь перед собой, а когда он приближался к месту стройки, огни сами освещали его. Путь вел по одной прямой, а в местах, где предполагалось разветвление, сейчас трудились несчастные люди.

Эадда ошибся, эльфов не было. Рабами людских правителей были те же люди, но, видно, чем-то не угодившие своим господам.

Ларс старался не привлекать внимания, и поэтому был рад, что никто на него не оборачивался. Сейчас он не сможет им помочь. Он может только увидеть другую сторону жизни Мирсула, других его жителей и их тяжкий труд, вкладывающийся для удобства знати.

Зачем Уркулос строил этот ход? Религия давно заполонила умы людей, но вера в святое место соединения четырех сил, а, значит, и крушения Драконов, оставалась сильна.

И какие бы еще цели не преследовал лорд, сейчас это было только на руку Ларсу.

Возможно, дело было даже не в вере. Развлечение для знати, не более того. Выйти на охоту, побродить по дикому лесу – чем не занятие? Плати золотом и будь свободен в действиях. Видела бы это Вероника, скупиться на проклятия бы не стала. Лес не нуждался в людях, и, тем более, не нуждался в цене. Вот только в войне за право владения она бы проиграла. И даже силы Черного Орла не смогли бы сместить чаши весов.

Уркулос умел побеждать, умел ломать и подчинять своей воле, и с лесными дикарями он не стал бы церемониться.

Ларс был рад, что уходит. Место возле лорда – уже давно не его, жизнь при дворе изменилась, и Ларс теперь лишился дома, даже если бы желал остаться. Он вновь становился скитальцем, но сейчас это казалось правильным.

Про Анну он старался не думать. Она ушла, не попалась в руки стражникам. Она спасла его, и поэтому не могла жертвовать своей жизнью. И для того, чтобы жить, он ей был не нужен. Если она вырвалась, то, конечно, пошла обратно в лес, а, впрочем, у нее и вовсе могло не быть выбора. Нет, нельзя допустить, чтобы они не увиделись больше. Он отыщет ее, взглянет в глаза и все объяснит… все, что их разделяло.

И Ларс прибавлял шаг. Идти было непросто, узкие стены порой заставляли идти боком, а обвалы породы – прогибаться или обходить места завала. И факел переставал гореть. Дышать становилось трудно. Сырость, тяжелый воздух, пыль – Ларс закрывал рукой нос, чтобы не задохнуться в подземном ходу. И сколько он шел, сказать не решался.

Иногда он останавливался, чтобы перевести дыхание или вздремнуть, но после вновь шел вперед, опасаясь слежки или внезапной атаки подземных жителей.

Однажды он даже остановился, чтобы понаблюдать за ними. Обычные, худощавые, с потрепанной повязкой между ног, как завороженные, они ходили от камня к камню и тащили их к месту возложения тоннеля. Ни слова, ни лишнего звука, лишь длинные тени в тусклом свете факелов нарушали тьму подземелья.

– Наверное, я тоже мог бы здесь быть, – Ларс пробормотал себе под нос, вспоминая мятеж в замке Вилорма и смерть Люсии. Из-за него она погибла, и потому он остался служить Уркулосу. – Теперь даже не знаю, кого благодарить за то, что я только зритель…

И он шел дальше. Все-таки Анна его убивала не зря. Он умер и избежал возмездия Вилорма; он начал новую жизнь при дворе Уркулоса, слепо следуя его указаниям, и вновь встретился с Анной. А сколько он пытался жить без нее…

Люсия стала для него спасением среди дворцовых интриг. Ее искренность и доброта нашли отклик и в его сердце. Они могли бы пожениться, если бы не особое мнение лорда. У него на них обоих были другие планы, и это обсуждению не подлежало.

А теперь… он вновь один. Уже в который раз пытается начать жизнь сначала. И если он выйдет наружу, куда бы ни выводил этот ход, это будет первая победа.

* * *

На почетном пьедестале Зала Трофеев теперь лежала книга. Самый главный трофей, доставшийся Черному Орлу после взятия Белого Ястреба. Тяжелые страницы ее потускнели от старости, но знания, что она в себе таила, не были подвластны времени.

Символы, тайные знаки, странные переплетения букв – Вилорм не мог разобрать ни слова. Слишком непонятным и запутанным казался текст, символы как будто были переставлены местами, буквы перепутались. Что-то магическое, это точно, но кто из магов смог бы разгадать смысл?

После смерти Диара место командующего магами пустовало, да и сложно было найти кого-то, кто хотя бы близко мог иметь подобный опыт и знания. И Вилорм никого не приглашал. Он хотел сам изучить книгу, понять ее суть, принять новые знания.

Жизнь замка, словно и вовсе проходила мимо него. Сефер пытался тренировать новобранцев, Силант по-прежнему пропадал в разведках, Пульхий занимался экономикой и хозяйственной стороной вопроса. Жизнь текла как обычно, но Вилорм с каждым днем становился от нее все дальше.

Что ему дала победа над Белым Ястребом? Потери, убытки, смерть сына… Глаз Дракона ушел из его рук, и теперь его промах грозил уничтожением всей Расколотой Низменности. Благодаря Оррсан, благодаря ее мудрости и всепрощению мир до сих пор существовал, Вилорм до сих пор дышал этим воздухом, мыслил и строил планы – пусть и растерял прежний запал, но он был жив.

Долгие дни он уже проводил здесь, пытаясь прочитать послание предков, уверенный, что именно они оставили эту книгу, но ничего не выходило. Сбивались мысли, дрожали руки, переворачивая один за другим тяжелые листы, а перед глазами до сих пор стоял угасающий взгляд Гурия.

Злость сменилась равнодушием к окружающему миру, и внутри рос лишь холод. Разведчики до сих пор прочесывали местность в поисках улик убийцы, но доселе возвращались лишь с молчанием.

Зачем он пошел туда? Что и кому хотел доказать? Ох, и юношеское упрямство… он хотел быть лучше, это точно. Или казаться взрослее в глазах отца. И темной тучей перекрывала собой скребущее желание мести собственная вина.

Он виноват. Он и никто больше. Он не видел, что Гурий уже достаточно взрослый.

Строчки перед глазами размылись, и Вилорм часто проморгался. Всю прошлую ночь, а также пару предыдущих он провел здесь, почти не выходя из зала, и искал, искал, искал… но что именно? Он не мог ответить.

Если эта книга принадлежала Белому Ястребу, он тем более должен овладеть теми же сведениями, что и его враг. Пусть теперь Белый Ястреб под его началом, в мыслях он всегда останется врагом, или, по крайней мере, до тех пор, пока жива Изабелла.

Он не испытывал к ней неприязни, но она была королевой вражеского замка, и все личные счеты между ними отходили на другой план. Когда-нибудь она должна будет умереть, но сейчас она нужна живой. Очень вероятно, что она может стать ключом к открытию смысла этой книги.

Древний текст. Кожаная обложка. Неизвестные символы. Тайна покрывала книгу, и чем дольше Вилорм пытался составить верные слова, тем сильнее становилось его желание познать суть.

От тщетных попыток чтения хотелось бежать вон, но мужчина лишь подходил к окну и устремлял взгляд на внутренний двор. Суета, связанная с захватом Белого Ястреба, стихла, и теперь там было практически пусто. Холодный ветер трепал черные знамена, и последние листья опадали с деревьев по его печальному позыву.

Вилорм сложил руки за спину и отошел от окна. Его окружали великие награды, с трудом вырванные из рук врага им самим и далекими предками, но главной наградой, конечно, всегда была Оррсан. Она смиренно глядела на него, но сейчас упрекала за слабость, за неспособность смириться с неизбежным, за бездействие и слепое доверие подданным. Он правитель, и не должен никому доверять, он выше других, он никогда не растеряет свою власть.

Вилорм лишь покачал головой. Непослушные, черные, как смоль, пряди падали на глаза, но он не поправлял их. Они скроют от внешнего мира его истинное лицо, а он все увидит самостоятельно. Нужно лишь время.

Он прошел еще вдоль пьедесталов с древними трофеями и вернулся в центр.

Открытая на случайной странице книга молчала. С мгновение Вилорм не смел ее касаться, лишь разглядывал внешний вид, но, уже не в силах браться за расшифровку знаков, резко захлопнул обложку. Облако пыли взмыло вверх, Вилорм невольно поморщился. Эту книгу как будто до него и не открывали вовсе. Но нет, конечно, нет. Ей владел Белый Ястреб, непонятно лишь, почему бедствовал, когда перед ним открывались все пути магии.

Странный вопрос вдруг нашел ответ в одном неосторожно брошенном взгляде. В нижней части обложки, почти у корешка, стояла зеленая печать с гербом. Змея, обвивающая чашу… эта книга принадлежала магам Наллароса! Но как она оказалась в Белом Ястребе?

– Ты предатель, Диар! – Вилорм пробасил, тыча указательным пальцем в книгу. – Как ты посмел скончаться без моего ведома??

Компромисс с Изабеллой только ради книги не оправдался бы никаким другим его знанием или знанием этой старухи, но книга каким-то образом попала во вражеский замок, и теперь выяснение всех обстоятельств этого становилось чуть ли не главной его задачей. Если это подарок морского города, это снимало все беспокойство, но если Белый Ястреб каким-то образом тайно завладел ей, это не сулило ему, а теперь еще и Черному Орлу, ничего хорошего.

– Налларос мог захватить Белый Ястреб одним щелчком пальцев. Но он этого не делал… что же произошло?

Вилорм всей тяжестью тела навалился на пьедестал с книгой и впился глазами в обложку. Сам текст уже и вовсе не интересовал его. Куда важнее было узнать историю взаимоотношений Наллароса и Белого Ястреба. Опасность могла прийти откуда и когда угодно, и подготовиться к ее приходу нужно было немедля.

– Нет… не сейчас, – он лениво перелистнул страницу, – я слишком устал, чтобы расплетать древние интриги. Я хочу лишь найти Ларса и хочу, чтобы он получил по заслугам.

Внезапно Вилорм отпрянул. Первую страницу книги покрывали все те же незнакомые значки с магическими знаниями, но рядом… рядом с каждой строчкой угольным грифелем кто-то подписал перевод. Кто-то очень тщательно изучал эту книгу, в ней таились знания, и что-то подсказывало, что написанному могло оказаться несколько сотен лет.

Вилорм сглотнул и оглянулся, убеждаясь, что он до сих пор один. Лишь после этого, хмурясь на каждом новом слове, он принялся читать:

В эпицентре войны,

В самом сердце огня,

Наблюдателем был

Он и мира желал.

Но интриги Господ

Тяжелей, чем свинец,

Он решил, что умрет

И положит конец.

Он на гору взошел,

Глянул с гордостью вниз,

Пробудился Дракон,

И все знаки сошлись.

Три великих ума,

Три несчастных судьбы,

Он четвертою стал,

Как упал со скалы.

И Драконы слились

В небесах, и в бою

Раскололи весь мир —

Бой закончен вничью.

Ни к чему не привел

И смертельный протест.

Жить хотел, но подвел —

Это юмор божеств.

Он теперь среди них,

Он теперь только дух.

Силы всех четверых

Вдруг сложились в одну.

Этот мир обречен,

Три великих ушли.

Ну а он заточен

В камне грешной земли.

Вилорм дочитал и резко захлопнул книгу. Перед глазами так и всплыл пустующий коридор в подвале замка. Духи покинули его, сам дух Смертника, если он и вправду там обитал, скрылся где-то за стенами Черного Орла. Эта книга, даже если и принадлежала когда-то Налларосу, создавалась и уж тем более появилась на свет явно не там. Здесь ее место, в Расколотой Низменности, и каким бы образом она не перемещалась за долгие годы существования, она наконец дома.

– Сожри меня дух Смертника, а мое место где? Что я должен еще сделать? Что?

Его голос раскатами перемещался по залу, Вилорм резко убрал упавшие на лицо волосы и засеменил перед окном.

– Ты мне поможешь! – вдруг он обернулся к статуе. – Ты будешь хранить меч вечно, поняла меня? Даже если пробудятся остальные, даже если все окажется здесь, в Расколотой Низменности, ты будешь хранить его!

Статуя не ответила. Она лишь глядела на него пустыми глазами, и едва заметная, смиренная улыбка покрывала ее лицо. Вилорм прислонился к стене. Силы едкими мурашками покидали его тело, он запрокинул голову.

– Если бы я только получил его… Слишком много лишнего, слишком много войн, слишком много пустых смертей, я не этого хотел.

И после – тишина. Он один, он здесь, и никто не ищет его. Он не нужен его людям, но замок по-прежнему в его власти, а, значит, он должен показаться своим воинам, придворным советникам и прислуге. В нем еще есть силы бороться, и все они должны ему помочь. Иначе кому, как не ему, они будут благодарны за спасение?

* * *

Вокруг царило умиротворение. Под сердцем кольнуло от одного только взгляда – здесь он бывал лишь единожды, но повторять пройденное ему бы не хотелось.

Несмотря на осень, здесь цвели деревья. Они словно и не меняли листву, она всегда была зеленая, и сейчас Ларс вдыхал ее ароматы. Весна… как будто всегда в этом месте царило спокойствие, и ни разу нога человека не ступала сюда.

Он лежал на молодой траве, переводя дыхание от долгого пути. Факел под конец уже совсем потух, и пришлось передвигаться по тоннелю практически наощупь. Ход продолжался дальше, но Ларс нащупал дверь сбоку и, уже не оценивая риски, толкнул ее, а после… он оказался в Роще Безмолвия.

Его не настигли, не отправили погоню, ему дали уйти, и это не ощущалось западней – все так и должно было случиться. Он не мог оставаться, равно как и попасться в руки стражникам. Слишком много рисков было допущено, чтобы проиграть, и слишком многое стояло на кону, и в первую очередь, его жизнь.

Ровные ряды деревьев слегка покачивались от убаюкивающего дыхания ветра, разносящего свежие ароматы цветов. И ни звука. Даже ветер убаюкивал легкими напевами. Ларс знал не понаслышке, что в Роще Безмолвия затягивались все раны.

И как он только мог умереть здесь? Словно бы и не свою судьбу проживал он в то время, словно бы и не был тем же Ларсом. Сейчас он мог лишь принять прошлое, быть благодарным, что еще жив. Это место, безусловно, помнило его смерть, и сейчас он здесь, чтобы исцелиться.

Набрав в грудь больше воздуха, Ларс сел. Жажда, отсутствие еды и света сводили его с ума, рисуя миражи истощенному разуму. Сколько он шел? Что произошло за время его побега? Несколько раз на пути в тоннеле он засыпал, и сейчас ему нужен был отдых. Подземный ход из Мирсула не должен вести сюда. «К месту падения Драконов» он должен был выйти, следуя наказу Эадды, но, насколько мог судить, то самое падение случилось не здесь.

В озере неподалеку плавали лебеди. Они и вовсе не замечали присутствия постороннего, и Ларс пробрался к берегу. Он зачерпнул горсть воды и с жадностью отпил спасительную жидкость. Желудок отозвался просящим урчанием, нужно было срочно добыть еды.

– Куда я пойду? – он пробормотал себе под нос и, замечая чужое лицо в непоколебимой глади озера, нарушил ее спокойствие резким шлепком.

Он вновь зачерпнул воды и теперь уже коснулся ее лицом. Холодная вода возвращала к жизни, но нырнуть целиком он не решился. Чистейшее место, здесь нельзя купаться, разводить костер на берегу, охотиться на певчих птиц, беззаботно вьющих гнезда на деревьях. Здесь можно отдыхать душой и наслаждаться природой.

И он поднялся. В небе не было ни малейшего намека на облачность. Чистейшая гладь завораживала глубиной. Солнце еще стояло высоко, но ему оставалось меньше часа до начала пути к горизонту, а, значит, и темнота себя долго ждать не заставит. До этого времени нужно было найти место для костра и ночлега и еще, желательно, найти пищу. Куда ляжет путь дальше, Ларс даже не думал. С первой задачей выжить ему все же удалось справиться, и сейчас ему оставалось найти свое место в лесу, как когда-то это сделала Анна.

Он неловко шагнул и замер. Роща вторила его задумчивости легким шепотом листьев. Он один здесь… и возможно, теперь навсегда. Что, если Анна не ушла из Мирсула?

По телу пробежала дрожь. Нет, конечно, она ушла, она бы не осталась в этой грязи, а, подгоняемая стражей – тем более.

Робкими движениями он зашагал по Роще, направляясь к лесу. Может быть, Анна давным-давно притаилась и ждет его где-нибудь на скрюченном дереве?

Резные ворота, будто по одной только мысленной прихоти, расступились перед ним, и Ларс сделал шаг в холодный лес.

Здесь уже опустились сумерки, и следовало торопиться. Тропинка отсюда вела путаная и узкая, но он шел, попутно вспоминая расположение Рощи Безмолвия на огромном раздолье Расколотой Низменности. Пять лет назад он попал сюда, уходя из Черного Орла. Значит, замок где-то рядом, и нужно взять противоположное направление. Безусловно, есть риск попасться разведчикам Вилорма, но это уже обычное дело. Главное, идти.

Да, нужно идти вглубь леса, укрыться в дебрях, колючих зарослях – не зря же они на пути к Пещере старательно расчищали путь. Скоро опустится ночь, и он станет незаметен среди путаных растений. Впрочем, за пределами Рощи Безмолвия бушевал ураган и подгонял растерянного воина в направлении, угодном только ему. И Ларс повиновался. Другой дороги, как и особого выбора, у него не было все равно.

Самое главное, что он отдалялся от Черного Орла и Мирсула, остальное становилось неважно. Он брел, глядя себе под ноги, стараясь закрываться от ветра и впервые жалея об отсутствии плаща. Осень заявляла о своих правах на буйство, и всему остальному оставалось лишь подчиняться воле бунтарки.

Листья уже почти не слетали – деревья стояли голые, лишь редкие ели роняли хвою от безутешных порывов. Ларс продолжал идти против ветра. Скоро зима.

Он не помнил суровых зим в Мирсуле, так же, как и порывистых ветров – город обособился горами от влияния шальной природы. Воля милостивого Создателя, как сказал бы Уркулос.

Сгибаясь под упорными порывами стихии, Ларс уже и вовсе позабыл о ночлеге и вечерней охоте, все силы уходили на то, чтобы просто продвигаться вперед и не околеть по дороге. Да и все благоразумные животные в шальную ночь, наподобие этой, обычно прятались по домам. Но у Ларса не было такого права. И дома.

Ноги заплетались от усталости и холодного ветра, глаза слезились. Скрестив руки на груди, Ларс продолжал брести. В моменты, когда порывы утихали, он прибавлял шаг, но когда стихия вновь бушевала, вступал в борьбу. И ноги сами несли его по тропинке.

Уши уже и вовсе не слышали звуков. Только свист и холодный треп глушили собой все посторонние голоса в округе. А возможно, их и не было вовсе. В такую погоду редкий сумасшедший высунет свой нос из теплого дома, и разве что такой же бездомный, как он.

Однако в момент долгожданного затишья, переводя дыхание, набираясь новых сил для очередного рывка, Лас различил надменный голос:

– Эй! Ты кто такой? Стой на месте!

Вместо ответа Ларс часто проморгался и, сложив лодочкой ладони, поднес их губам. Теплое дыхание, будто огнем, коснулось затвердевшей кожи, и он пошевелил пальцами.

– Ты на прицеле! – незнакомец продолжал, и лишь после того, как в ушах прошел звон, он различил женский голос.

Медленно, едва позволив себе шевельнуться, Ларс поднял глаза. Частокол, стрелковые башни, лучницы в грубых шкурах… место падения драконов. Он даже усмехнулся, насколько быстро он достиг его, но вместо любого ответа ноги подкосились, и новый порыв ветра повалил его на землю.