Читать книгу 100 слов о… - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 11

Я стоял в котловане, раскачивая трубу, как вдруг заметил небольшой кирпичик, выскользнувший из-под трубы. Кирпичик слегка блеснул странным жёлтым оттенком. Бросив трубу, я наклонился и поднял предмет. Это был небольшой кирпичик чёрного цвета, но я сразу понял, что это золото. Слиток был изначально во что-то завёрнут, а обёртка рассыпалась от времени, обнажив блеск. Кладоискатели годами с вожделением ждут этого момента. О чудо! Они нашли клад! Но как им, может всю жизнь посвятившим кладоискательству, узнать, что клад нашёл совершенно случайный человек.

И этим человеком был я!

Переезд

Первые десять лет нашей супружеской жизни жили мы с женой и двумя детьми в однокомнатной квартире. Тесно, конечно, но куда деваться! Моя работа в милиции дохода не давала. Но тем не менее к двухтысячному году небольшая сумма у нас образовалась. И задумали мы хоть как-то расшириться. Стали покупать газету с объявлениями. Я, как всегда, энергично за это взялся, стал фиксировать разные объявления, звонить, уточнять. Подходящего ничего для нас нет. Все хотят продать подороже, купить бесплатно. Получается, что моя квартира в пятиэтажке – отстой полный, а их сараи чуть ли не золотом отделаны. Наверное, около года мы безрезультатно дёргались, смотрели квартиры, показывали свою и уже духом упали. И вот однажды вечером в обычной газете, рядом с телепрограммой, я увидел объявление о продаже земельного участка с домом. Меня удивил адрес. Это была улица рядом с нами. Без особой надежды мы шли с женой смотреть дом. Участок оказался не с одним, а с двумя небольшими домиками – как раз то, о чём мы мечтали! Точнее – даже мечтать не могли… Купили!

И вот мы уже собственники участка с домом. Кто когда-нибудь переезжал из многоквартирного дома в частный – с садом, огородом – может представить наше состояние в то время. А состояние это – эйфория от первых посаженных цветов, овощей, фруктовых деревьев. Это ежедневный бесконечный кайф от вечернего отдыха в гамаке, в беседке. Что много говорить, первое время мы просто порхали от кустика к кустику, от дерева к дереву. Что это всё труда требует – так оно тоже в удовольствие! Земля, знаете ли, это на любителя, далеко не всем нравится в ней возиться, но нам понравилось.

Поселились мы в одном доме, а другой решили снести, чтобы строить большой дом. Но деньги закончились, и все предварительные работы по строительству я решил начинать сам, хотя в жизни ничем подобным не занимался. Первой решил снести веранду. Она оказалась пристроена к основному дому. Залез на крышу и давай снимать шифер. А как его снять, если он с тридцать второго года лежит. Всё в руках рассыпается. Но прошёл один день, и крыши как не бывало! Я ободрился и давай кромсать. Снимаю доску или раму оконную и несу к забору в кучу. Набралось на самосвал. Звоню водителю, гружу с ним машину, плачу ему, конечно. Были, правда, большие брёвна, тяжёлые очень, так я их на месте распиливал бензопилой. И так три месяца.

Через три месяца на месте старого дома осталась яма и бетонные столбики, на которых дом стоял. Как я ждал этого момента, когда начну размечать дом! Чуть ли не с песней забивал колышки. Затем нанял экскаватор, и он мне раскопал и расчистил котлован под фундамент. Землю тот же самосвал вывозил. С одной стороны котлована в земле оказалась чугунная труба – старая водопроводная магистраль. Одну двухметровую трубу выкопал экскаватор, а другая уходила дальше в грунт. Я и решил её выкопать, как раз для дренажа подошла бы. Но просто решить – непросто сделать. Прокопал я траншею по ходу трубы, начал её шевелить, раскачивать. Да уже пожалел, что связался. Труба крепко сидит, пришлось расширять траншею, подкапывать под неё.

Кирпичик

И вот тут произошло то, что и явилось темой, основой этого рассказа. Труба уже подалась, качается вправо-влево. Я стоял в котловане, раскачивая её, как вдруг заметил небольшой кирпичик, выскользнувший из-под трубы. Кирпичик слегка блеснул странным жёлтым оттенком. Бросив трубу, я наклонился и поднял предмет. Это был небольшой слиток золота. Он был чёрного цвета, но я сразу понял, что это золото. Слиток был изначально во что-то завёрнут, но обёртка рассыпалась от времени, обнажив блеск. Кладоискатели годами с вожделением ждут этого момента. О чудо! Они нашли клад! Но как им, может всю жизнь посвятившим кладоискательству, узнавать, что клад нашёл совершенно случайный человек. И этим человеком был я. В жизни не поверил бы, что такое произойдёт именно со мной. Слегка промыв слиток под проточной водой, я обнаружил на нём герб Российской империи и надпись: «1 кило». Немедленно в памяти всплыла информация о золотом запасе России, о царском золоте, почти исчезнувшем после революции и во время гражданской войны. Читал несколько публикаций на эту тему… Затем вдруг меня осенило, что там, возможно, не один слиток, а настоящий клад. Бегом побежал к трубе, сунул под неё руку и вытащил ещё один слиток. Мою работу лопатой при выкапывании трубы можно показывать как образец высокой производительности труда. Труба немедленно была вытащена и валялась на дне котлована. Под трубой в рядок лежали ещё семь слитков. На моё счастье, дальше по ходу трубы был огород, и я, не задумываясь, повыдёргивал всё, что там росло и могло помешать. За два часа я вскрыл третью трубу и даже вытащил её, но ничего больше не нашёл…

Найденные слитки я завернул в пакет и спрятал в кладовке. Никому, даже жене я ничего не сказал. А в душе у меня началась настоящая золотая лихорадка. Как вспомню, что отдавать клад надо – сердце заходится. Даже посчитал: выходит, один только слиток тянет на три миллиона! А все девять – это ж состояние! Тут и дом, и всё, что в нём! А что «ихние» двадцать пять процентов? Хожу как шальной. Жена ко мне: «Что с тобой, Игорёк, творится? Устал с этим домом, тормозни! Какие наши годы? Успеешь построить». Мне только ей ещё не хватало рассказать. Сбесились бы оба.

Неделя прошла, другая, и начал во мне мент просыпаться. Это как же – думаю – я всю жизнь с такими боролся, а теперь пойду налево толкать золотишко? Да ещё сколько! Как пить подставят – за честь сочтут. Решил подключить друга своего, следователя Сергея Волошина.

– Привет, Серёга! Заходи вечерком, покажу что-то.

– Это что же я у тебя там ещё не видел?

– Такого ты у меня точно никогда не видел.

Пришёл, увидел – глаза как блюдца.

– Ты где это надыбал?

Показал я ему траншею, трубу, вызвали мы на следующий день спецов с приборами да весь участок прозвонили как следует – нет ничего больше.

– Игорь, не дури! – стал пытать меня друг. – Где десятый слиток?

Он, как и я, решил, что десятый слиток должен быть где-то. Стали мы вместе думать. А что долго думать? Золото – товар криминальный, мимо нашего учреждения на должен бы пройти. Взяли домовую книгу. Дом построили в тридцать втором году. Затем по наследству он переходил, а в сорок девятом его продали. Купил дом военный, фронтовик-орденоносец Власенко. Поискали его в архивах. И точно, есть такой! Оказывается, в пятьдесят третьем его с поличным задержали при попытке продать кусок золотого слитка. Сам слиток дома нашли. Вот он и десятый слиток нашёлся. Мужику десять лет дали, учитывая заслуги. На следствии сказал, что под домом нашёл, да бес попутал, хотел продать и пожить в старости. Пожил…

Оставалось выяснить, откуда у фронтовика десять слитков. Мы выяснили, что как раз в то время прокладывали водопровод для новой улицы, и траншея проходила через участок Власенко. За то, что он разрешил проложить трубу, ему на участке врезали кран. Значит, положить слитки под трубу мог только он. Обратились с запросом в колонию. Там удивились, но информацию выдали. Таким образом мы узнали, что Власенко Евгений Васильевич прибыл в колонию для отбывания срока в пятьдесят четвёртом году, вышел в шестьдесят четвёртом и отправлен для проживания в город Березники. В течение пяти лет ему было запрещено выезжать в крупные города СССР. Немедленно отправляем запрос в Березники, и через месяц у нас на столе лежит справка с указанием точного адреса…

Березники

С замиранием сердца иду по улице Березников. Вот и дом. Что меня ждёт, какой получится разговор? Много лет прошло, может, не захочет он со мной разговаривать, отправит куда подальше. Смотрю через калитку и вижу: во дворе за столиком сидит пожилой мужчина. Стучу. Мужчина встаёт и направляется к калитке.

– Да! Я Власенко! А по какому поводу и кто Вы? – отвечает он на мой вопрос и задаёт свой.

Стараюсь ответить так, чтобы не настроить сразу против себя. Но Евгений Васильевич, судя по всему, прошлое прожил и просидел, а потому, ещё и при своём возрасте, ко всему относится с размышлением и немного даже с юмором. Дружелюбное отношение ко мне хозяина немного успокоило… На улице было довольно прохладно, и хозяин пригласил в дом, где его жена – шустрая круглолицая старушка – в момент накрыла на стол. Я рассказал ему историю со слитками, ничего не утаивая, и даже того, что искушение постигло и меня.

– Вот видишь, даже тебя этот золотой дьявол пытал, – засмеялся Евгений Васильевич. – А что я, обыкновенный человек? Ты знаешь, первое время там, в тюрьме, мечтал, что выйду, выкопаю золото, заживу, как король. Милицию – или как там вас теперь, полицию? – ненавидел: готов был любого из вас задушить. Но время прошло, поразмыслил я, с хорошими людьми повстречался. Сам ведь виноват! Менты – они только свою работу делали. И хорошо делали, раз меня повязали. За что ж ненавидеть? Вот покушаем да пропустим по маленькой (гости у нас сейчас редко бывают, так я и рад), а потом сядем на диванчик, да я и расскажу тебе такое, что только в романах писать. Куда этим сериалам!

Я был голоден, но, заинтригованный таким началом, ел нехотя. Водка прошла, как вода, хотя бутылочку мы с Евгением Васильевичем приговорили. Наконец обед закончился, и мы расположились на диване.

– Когда началась война, мне было двадцать пять лет, – начал Евгений Васильевич. – Конечно, с первых дней войны я попал на фронт. Отступал с частью от Минска, а под Оршей мы попали в окружение. Так я оказался в концлагере, размещённом на территории бывшего женского монастыря. Кормили нас ужасно, а вкалывать заставляли за троих. И вот однажды нас построили и погнали не в карьер, где обычно работали военнопленные, а в сторону леса, к железной дороге. На путях стояли пустые вагоны, нас же повели в лес, где вдоль дороги стояли, лежали на боку грузовики. Грузовиков много, целая колонна. Все они были груженные большими и маленькими ящиками. Очевидно, наши пытались вывести колонну в тыл, но не успели. Вот этот груз мы и должны были погрузить в вагоны. Берём по ящику и несём к железной дороге. Там немец смотрит и показывает, в какой вагон положить ящик. А немцев вокруг – тьма, с собаками, стоят на расстоянии не больше трёх метров друг от друга – мышь не проскочит. Носим мы ящики. Я с первого дня плена знал, что сбегу, так вот ношу и поглядываю по сторонам. Там, в лесу, немцев столько вокруг, что дёргаться и смысла нет. На опушке и дальше, где больше обзор, мы шли по дороге метров двести практически по полю. Немцев меньше, но тоже напихано будь здоров.

Спасительница

Евгений Васильевич, посмотрев на моё серьёзное лицо, засмеялся:

– Что? Заинтриговал я тебя? Дальше будет ещё круче. Ну так вот, там в одном месте около дороги росла просто огромная ель. На одном корню несколько стволов, и низ ёлки как юбка. Немцы вдоль дороги стояли до ёлки и после неё, а вот у ёлки никого не было, и, как я позже понял, у них не было обзора. Даже не заметил, как оказался в этой юбке. Мужики сомкнулись и понесли ящики дальше. И тут я вдруг испугался. Просто умер со страха. Ведь теперь крышка – найдут и убьют! Опять-таки собаки, о которых я не подумал. Стоявшие рядом фрицы ничего не заметили, но вдоль дороги проходил немец с собакой. Она зарычала и бросилась к ели. Немец остановился, подошёл ближе. Я даже дышать перестал. А он всё ближе, и собака аж хрипит, душится в ошейнике. И в этот момент у меня из-под ног вдруг что-то так рвануло в сторону дороги, что я уже от этого чуть не закричал. Лисица смогла пробежать всего метров пятьдесят: автоматная очередь – и всё… Я-то решил, что в меня стреляли, и почти сознание от страха потерял. Немцы заржали от удовольствия. Где б ещё им представилась возможность поохотиться?! А собака меня чует и всё равно ломится к ёлке. Немец подошёл, поднял лапы-ветки ёлки, слава Богу, не с моей стороны, а там нора лисья оказалась. Он достаёт одного щенка, который визжит и тявкает по-собачьи, затем другого. Фрицы вроде бы удовлетворились, а собака всё же нет, так и рвётся. Но её хозяину уже это надоело, и он насильно увёл свою псину. По времени это был примерно обед, а работы велись допоздна. И вот эти все часы, а за ними ещё практически всю ночь я лежал почти без дыхания под моей ёлкой. Только рано утром очнулся от страха и смог пошевелиться. Я осмотрелся: вагонов не было, как и людей вокруг, вылез из своего убежища и хотел быстренько слинять в лес, но вспомнил про ящик. Походив вокруг и подняв штык от винтовки, попробовал открыть его. Это было сложно, но получилось. В ящике оказались завёрнутые в пергамент золотые слитки. Их было ровно двадцать штук. И, хотя шла война и возможность использовать их по назначению была совершенно нереальной, я решил спрятать их в лисьей норе. Забил ящик, положил его в нору и засыпал её землёй. Затем внимательно осмотрелся, чтобы запомнить местность, и рванул в лес.

Странно, что живой

Я сидел, совершенно изумлённый и поражённый услышанным. В жизни не встречал человека, пережившего подобное, а тут довелось даже поговорить с ним. О Великой Отечественной написано много. Имена Алексея Маресьева, Зои Космодемьянской и тысяч других были всегда на слуху и уже превратились в легенды, но сидеть рядом и слушать рассказ человека, жившего в то время и видевшего всё это! То, что он остался живой, – это удивительное стечение обстоятельств. При этом я почти забыл про слитки, а, широко раскрыв глаза, слушал его рассказ.

– А вот про слитки с того дня я не забывал никогда. Где бы я ни был, куда бы меня ни направляли, вспоминал о них и верил, что непременно вернусь за ними. Я не алчный по отношению к золоту, мало того, не представлял себе в то время, что буду с ним делать. Просто с детства по жизни знал, что золото иметь хорошо, золото – это богатство. Я ежедневно помнил о нём и верил, что вернусь. Кто знает, может, эта вера меня и спасла на войне от гибели. Не так важно, во что верить, важно верить по-настоящему. В то время я несколько дней ходил по лесу. Ел дикие, не созревшие ещё яблоки и груши, от которых болел живот, ягоды, но голодный был очень. К огородам даже не приближался, боялся собак. Я слонялся недалеко от опушки леса, когда услышал треск мотоцикла. Выглянул из-за кустов. По дороге ехал мотоцикл с двумя немцами. Они остановились, и один из них направился к деревьям, прямо на меня. Немец присел справлять свою нужду, тут я его и ткнул штыком – единственным своим оружием. Попал в шею. Немец заорал, потом схватился за горло, кровь хлестала струёй, и он упал. Второй немец окликнул его, вскинул автомат – и тут щёлкнул выстрел. Второй тоже был готов. Из кустов неподалёку ко мне подошли двое ребят. «На нашу добычу покушаешься», – шутя произнёс один из них. Мы познакомились. Это были разведчики-партизаны. Так я и попал к партизанам. Мы нападали на автоколонны, обозы, минировали мосты, поджигали вагоны, цистерны. Пакостили фрицам, как могли. До сорок третьего мотался по тылам немцев, а когда освободили Смоленск, наша партизанская бригада вошла в состав регулярной армии. От Смоленска почти до Берлина воевал, как надо. Несколько медалей заслужил. А в последние дни войны чуть было не закончилась моя жизненная история. Недалеко от Дрездена есть маленький городок, а там речка небольшая, Мульда называется. Через Мульду навели понтон, а нашему взводу поручили охрану переправы. Взвод – это громко сказано. В тот момент нас осталось двенадцать человек. Ну мы, как положено, сразу вывели окопы в полный рост. «Хочешь жить – копай лопатой» – первая заповедь пехоты. Только у себя расположились пообедать, как кричат: «Танки!» Танков было всего два, а один из них и не танк, а самоходка «Фердинанд». Вот эта самоходка и прёт на меня. За ней бегут немцы. Теперь они уже были не такие наглые, как в начале войны, из-за брони и нос не кажут. Но мы-то тоже мордой песок не гребли, как раньше. Отбежал я в сторону от самоходки и, как гусеницы её прокатились через окоп, поднялся и вижу: немец ко мне бежит. Снял его из автомата, а там ещё трое, у меня для них граната… Ну, фрицы залегли. Я сейчас не корчу из себя героя. Всё опытом досталось, и действовал, как на автомате, – без раздумываний. Мы тогда и бояться не успевали. Самоходка проскочила всего метров на сто от меня, да как рванёт! Видно, весь боекомплект сдетонировал. Я левым ухом был в ту сторону. Так с тех пор ухо и не слышит почти. Что только не делали врачи! Оглянулся я тогда: смотрю, танк тоже горит, немчура ползком назад, прижучили мы их. Расслабились мы, все двенадцать живые. И помощь, кстати, нам подоспела. Мой дружок посмотрел на меня:

– Женя! Ты ранен! Всё плечо и рука в крови.

А я в горячке и не заметил, как осколок мне пол-уха оттяпал, кровища. Меня ребята перебинтовали, как куклу, а тут наш полковник заявился.

– Спасибо, братцы! Если бы не вы, эта самоходка нам бы такую переправу задала! – говорит и ко мне поворачивается.

– Что, ранен, герой? Давай в санчасть, пока затишье.

– Разрешите, товарищ полковник, остаться здесь, я ведь только контужен немного, а как же Гитлер без меня помрёт вдруг?

Так я и сказал ему в точности. Он засмеялся:

– Запиши, что отказался! – говорит адъютанту.

Я от того, что рядом сижу с таким мужиком, млею от уважения, а он и доволен: нечасто, видно, слушатели находятся. Долго ещё про войну рассказывал, своих друзей перечислял, где кого похоронил. Немцы сегодня выпендриваются, русские у них агрессоры, опять Москва – враг номер один. А Евгений Васильевич и сегодня их дрездены и лейпциги могилами друзей своих меряет, да помнит, сколько он сам гадов положил.

Золотой запас

– Закончилась война дней через пять после той переправы, – продолжал Евгений Васильевич. – Мы, конечно, попраздновали знатно, отметили победу. А потом чистить нас начали. Как я не хотел от своих ребят уезжать, а заставили! Только совершенно здоровых оставляли. Вот меня с моим куском уха, контузией и списали в запас. Попсиховал немного, да про своё золотишко и вспомнил. Эшелоном в Смоленск, Оршу. Нашёл то место. Ёлка моя стоит, родная, только вокруг мелколесье подросло. Я и устроился лесником в лесничество, к ней поближе. Год почти поработал, жил в общежитии, впятером в комнате. Золотишко туда не возьмёшь. Из Москвы награда меня нашла. За ту переправу, за ухо моё орден Красной Звезды дали. Нацепил к медалям орден, да и женился мгновенно. Работала она там же, в лесничестве. Дали нам квартиру, а ещё через год сын родился. Я десять слитков и принёс домой. Спрятал под пол, жене ни слова. А вовремя забрал половину клада! Пришёл туда через неделю – рядом с ёлкой моей стоят вагончики, кирпичный завод начали строить, ведь железная дорога рядом, удобно. Ещё через месяц и вовсе то место распахали, площадку готовили под фундамент. У меня словно что-то в сердце оборвалось. Переживал. И так сложилось в душе, что уговорил жену свою уехать оттуда. Вот и попали мы в ваш город. Купили домик, живём, как все. Слитки прикопал под домом, а на душе неспокойно. Такое количество золота, я слышал, на расстрельную статью тянет. Так и дерёт душу, что же с ним делать, куда спрятать, чтобы и с прибором не нашли? К тому времени проводили мимо нас линию водопроводную. Прораб и зашёл ко мне, мол, если позволишь через участок линию провести, кран тебе во дворе поставим. Тогда ни у кого во дворах, в домах краны не устанавливали. Обычно на углу улицы, переулка один кран на десять-пятнадцать дворов. Как было не согласиться? А когда прокопали траншею, я и понял, куда спрячу слитки. Под трубой их ни один прибор не найдёт. Дело сделано, но в последний момент бес попутал, и я решил один слиток оставить. Думал, разрежу и по кусочкам продам. Лишний раз подтверждаю: чтобы заниматься любым делом, нужно хотя бы что-то о нём знать. А я выскочил и – попался сразу на подставу. Отсидел в колонии год и получил от жены письмо с известием, что сынок мой умер – беда, видно, одна не ходит. Написал жене, чтоб не ждала меня. Ничего уже туда меня не тянуло, а тем более слитки. И думать о них забыл. Отбарабанил десять лет и только тогда узнал, что ещё пять должен жить в Березниках. Здесь и нашёл свою судьбу; и жену, и трёх детей, и теперь внуков. Как нашёл её, так это своя история. Обедать ходил в столовую, где она работала. Смотрю: ходит между столиков, грудь – во-о, щёки – во-о! Настоящая русская женщина. В эти щёчки да в тыковки мои и влюбился с первого дня. Я в жизни по бабам не ходок, пригласил на свидание, в первый же день поцеловал, а на втором свидании предложил замуж за меня. Она, видно, сгоряча да и согласилась. Мужикам-то вокруг совсем другое нужно. Потом, когда дети пошли, что уж… Ходим иногда в гости к одним знакомым. Он говорит: «Вот моя комната, моя постель. Вот комната жены». Дивимся мы: как это врозь спать? Мы ложимся, она мне головку на плечо и, как в неведомое царство, улетаем. Не могу без неё спать. Она в больнице, а я ночей не сплю, хожу по дому, как неприкаянный. И вот скажи – любовь это или нет? А ещё объясни мне: неужели ему, там наверху, надо было мне столько испытаний, искушений в жизни сделать, чтобы здесь, в этом холодном краю, я смог найти своё настоящее счастье.

Еду я домой и думаю, что лучше бы Евгений Васильевич продал тот слиток да пожил нормально. Не обеднело бы наше государство. А с другой стороны, не было бы у него любимой жены, детей, внуков. Не поймёшь нас, человеков, всё нам не так…

С чем я еду домой? На все вопросы найдены ответы. Но человека какого встретил! Громадину! Да рядом с ним эти десять килограммов золота – просто песчинка…

Вот где наш золотой запас!