Читать книгу 100 слов о… - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 4

Всё в минувшем: день прожитый, чья-то радость и беда,

Пораженья и победы, кем-то сказанное «да»,

Где-то вспыхнувшие ссоры и крылатое «прости»,

Этажей пугливый шорох, будней серые пласты.

Всё минуло с днём прошедшим, всё ушло в небытие.

По неведомым пределам растопталось житие.

По ступеням по скрипучим ночь ступает налегке.

Бой часов. Фонарь дворовый свет рассеял вдалеке.

Новый день спешит с просторов, обходя привычно мир.

Тихо-тихо, тонут звуки в скромной бытности квартир.

Спят родители и дети, в день грядущий смотрит век.

И по праву, как и прежде, счастье мерит человек.

Две взъерошенных вороны устремились по делам,

Залетали на балконы, подбирали всякий хлам.

В клюве клад несли на крышу и вступали в разговор,

И кричали так, что слышал мир гортанный перебор.

Вновь, неведомым влекомы, распускали вширь крыла.

Вот одна кружит над домом, мимо окон проплыла.

А затем бочком присела у открытого окна,

Видно, что-то углядела и чего-то ждёт она.

Прячусь я за шторой серой и смотрю исподтишка.

Вдруг воровка входит смело на балкон за три прыжка.

Сорвала цветок герани, опрокинула горшок

И, как злобная пиранья, обнажила корешок.

Громко каркнув от досады, собралась в обратный путь,

Чтоб воронии рулады на заборе развернуть.

Вышла я из-за укрытья и смотрю беглянке вслед,

На цветов кровопролитья, на их обморочный бред.

А на крыше две вороны чистят перья и бока.

Привередливые донны клювом морщат облака.

Прикрываю шумно створки и защёлкиваю дверь…

Где же вы теперь, воровки?! Я закрылась от потерь.

Изогнула спину лампа, расплескала свет.

Ночь без сна, и тянет лямку у стола поэт.

Рассвело, а он слагает. Исчеркал листы.

Первый луч в окне играет, тень сползла в кусты.

Крепкий кофе стынет в чашке, съеден шоколад.

На тарелочке – фисташки… отрешённый взгляд.

День ворвался в тихость дома свежим ветерком,

Встал поэт, вздохнул… истома подкралась тайком.

На крылечко вышел вскоре: «Здравствуй, белый свет!»

А с зелёного забора шепчет вьюн: «Привет!»

И ромашки раскивались и метнули взор.

«Мы хозяина заждались», – слышится в укор.

В синем небе, словно в море, стая гордых птиц.

Крылья плещут на просторе у иных границ.

А на тонких ветках сливы воробьи шумят,

Сочных листьев переливы огласили сад.

«Вот где жизнь! – И на ступени шумно сел поэт,

Зажигалка на коленях, пачка сигарет. —

Вот где музыки стихия! Вот где мира суть!

Слышу рифмы и стихи я – взволновали грудь!

А в моих? В них нет и проку, только мига тень,

Предаваясь слов потоку, прославляю день.

А природа совершенна – торжество вокруг,

И букашка в ней бесценна, всё сомкнулось в круг. —

Он вздохнул. – И я прославлю этот мирный час,

Ускользающий бесславно в бытность мимо нас.

Воспою рассвет лиловый, мимолётность дня

И струящуюся нежность, что вокруг меня».

Уходит день очередной,

                   сгорает вечер.

И ропщет ветер ледяной,

                   обнял за плечи.

Февраль улыбкой на устах,

                   и поднят ворот.

И площадь Ленина пуста,

                   и вымер город.

Снежинок серебристый рой

                   подхвачен ветром.

Застывший каменный герой

                   под снежным фетром.

Фонарь, как великана глаз,

                   взирает хмуро.

Под ним дымился и погас

                   сухой окурок.

Седьмой этаж, квадрат в квадрате,

Бетонный ряд жилых квартир.

В кабине лифта указатель —

Входящим он ориентир.

Спешит наверх, потом обратно

(Как на реке снуёт паром)

И створкой хлопает стократно,

Дрожа железным всем нутром.

На этажах – стальные двери,

Проход в таинственный уют.

И ряд замков – цепные звери,

Пройти чужому не дают.

Подслеповатые оконца

Бесцельно смотрят в небеса.

В лучах оранжевого солнца

Дома в строительных лесах.

Возводят их стеной друг к другу,

В шеренгу ровную стоят.

Заполонил собой округу

Высотный ровный градоряд.

Я на балконе, на Садовой,

Плыву под крышей, словно чёлн.

Седьмой этаж в квартире новой

Стать центром мира обречён.