Читать книгу Альманах «Истоки». Выпуск 13 - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 5

Целовались постоянно,

Пререкались независимо,

Было весело и пьяно,

Зло и нежно и пьяниссимо.

В южном городе проветренном,

В марте, зябнущем от холода,

Было счастливо и ветрено,

Ах, как было глупо-молодо!

Ветер яростно пролистывал

Крону смуглого платана.

Я смеялась, ты насвистывал

Итальянца Челентано.

Мы острили непочтительно,

Словно южные пижоны.

Было рядом так мучительно,

Так легко и напряжённо.

Ветер дул, но, как положено,

Цвёл на ветках нежный иней.

А бензин в воде встревоженной

Распускал свой хвост павлиний.

Обольщать весны профессия…

Что прошло и что осталось?

Как с тобой мне было весело!

Я до слёз нахохоталась.

Бегут буруны к маяку,

О щёки ветер трётся колко,

И лодка, лежа на боку,

Спит возле старого посёлка.

Прибой сердитый и рябой,

Дома заброшенные эти,

И, взявшись за руки с тобой,

Мы мчимся по песку, как дети.

И горизонт дрожит вдали,

И тени две на сером фоне,

Как будто мы с тобой вошли

В знакомый фильм Антониони.

И мы смеёмся и бежим

С тобой по режиссёрской воле.

И этот бег неудержим,

И больше жизни наши роли.

И крупным планом два лица –

Любви отчаянная гонка.

И всё равно. И нет конца.

И мы с тобой.

…И рвётся плёнка.

Как поведаю об этом?

Не велик, не мал,

Но меня тревожным летом

Обнинск обнимал.

«Где погибель? Где спасенье?» –

Каждый вопрошал.

Но меня в тоске осенней

Обнинск утешал.

Ведь даётся нам по вере –

Взлёт или провал…

Но не зря сердца и двери

Обнинск открывал.

Летят на Олимп иль спускаются в Лимб,

Оставив всё лучшее людям.

А мы средь цветущих каштанов и лип

Их помним и плачем, и любим.

В поношенных куртках своих и пальто

Вершили вселенские судьбы.

Ушли налегке они в вечность, зато

Не как беспощадные судьи.

Стремились уменьшить всемирное зло,

Испытаны счастьем и болью.

И грустно теперь на душе, и светло

На долгом пути к Передолью.[1]

Вдоль сквера Жолио-Кюри

Мы шли с тобой, рука в руке,

И зажигались фонари,

Как цепь алмазов вдалеке.

И отступал морозный мрак,

И волновал манящий свет…

Казалось нам, что будет так

Всё длиться до скончанья лет.

И нежность связывала нас

Огнём, мерцающим внутри,

В безлюдный сумеречный час

У сквера Жолио-Кюри.

Посетить неожиданно Белкино

В сентябре мы, конечно, не прочь,

Перечитывать «Повести Белкина»

И Свиридова слушать всю ночь,

И вдыхать вместе с сонными липами

Опьяняющий дух старины

В парке, выстланном вздохами, всхлипами,

Над прудами густой тишины.

В этом городе зарницы и закаты

Наблюдаю я который день подряд –

Звёзды, тучи и громовые раскаты –

«Это космос», – как подростки говорят.

Словно выплеснул художник эпатажный

Банку краски и размазал по холсту…

Ливни, зной и небоскрёб многоэтажный,

Грозным крейсером плывущий в темноту.

О, эта обнинская осень,

Рысиный, пламенный окрас…

Покоя у Судьбы попросим?

А воля? Воля есть у нас.

О, эта огненная осень,

Рассыплет краски задарма.

Мы только взгляд последний бросим…

А у дверей уже зима.

Кто нынче пирует на троне –

Чума или Вирус в короне?

Чего не хватает в картине?

Сегодня весь мир в карантине.

Кричат карнавальные краски –

На лицах защитные маски,

Опять содрогаются царства,

От этого нету лекарства.

Мы все в неизвестность несёмся…

Но только любовью спасёмся.

Закоулки, переулки,

Полуночные прогулки,

Ни отрады, ни парада

В круговерти маскарада.

Разрываются все связи…

О, весна в противогазе!

В изумленье дождик замер…

Взгляд стеклянный скрытых камер,

Чуток тайный соглядатай.

Май. Две тысячи двадцатый.

Босиком средь облаков

Без высоких каблуков,

Я играю и пою

В райском облачном краю.

С нежной пеной на висках,

С бледной розой на щеках.

В мире белых облаков

Нет суровых пропусков.

Тут приволье птичьих прав,

Не грозит здесь грозам штраф.

Строгий масочный режим

В небесах непостижим.

Под кристальной синевой

Код не набираю свой.

Как мне жаль всех вас внизу!

Уроню с высот слезу.

Слёзы капают дождём…

Всё проходит. Подождём.

Огненный атомный эмират,

Лёгкий летательный аппарат,

Над грязноватою пеной дней

Выбросил горсть бортовых огней.

Он не ответит – когда и где,

Он не расскажет – к какой звезде.

Если сумеешь ты стать огнём,

Сможешь тогда улететь на нём.

Как два космонавта, в таинственной мгле

Сквозь время летим мы в одном корабле.

Со скоростью мысли, пришедшей ко мне,

Мы мчимся в одном нескончаемом сне.

В Летающем городе – дождь или лёд,

Но вечен любви бесконечной полёт.

Смысл бытия, от всех сокрытый,

Непостижим, неизмерим.

А мы, как Мастер с Маргаритой,

Над спящим городом парим.

А он и сам летит в пространстве,

Как неземные корабли,

За музыкою звёздных странствий…

И растворяется вдали.