Читать книгу Полдень, XXI век (июнь 2010) - Коллектив авторов - Страница 3

Белая ночь. Май подходит к экватору. В четыре утра уже светло, а народу – никого, ни в спящих переулках, ни в этом укромном уголке.

Молодые люди завернули сюда, чтобы срезать угол и напрямую выскочить на проспект. В лабиринте грязных дворов и двориков, переходящих один в другой, кто-то бы потерялся, но только не они… Завернули – и встали. Вернее, сначала встал Барсуков. Лисицын пробежал пяток шагов и вернулся:

– Что замер, о путник, печалью сражённый?

– Да вон, – Барсуков показал: – кепка.

Головной убор был насажен на палку, торчащую из песка. Типа флаг. В свои лучшие времена этот огрызок служил штангой футбольных ворот, а теперь кто-то использовал его как флагшток.

– Ты хочешь сказать, мой глазастый друг, что сия вещица осталась от того урода? – осведомился Лисицын.

Барсуков молча пожал плечами. Что тут говорить? Она и есть. Выцветшая заношенная бейсболка, бывшая когда-то понтовой. С зеркальным козырьком, покрытым сетью мелких трещин, с полустёртой надписью: «БУДЬ ДРУГОМ»… Парень, похоже, рванул тем же маршрутом. Далеко ли ушёл – непонятно. Очень бы не хотелось снова с ним столкнуться.

– Переждём, – решил Лисицын. – Хватит с нас сюрпризов, семейных драм и человеческих трагедий.

Хватит – значит хватит. Лисицын пришёл в архитектурный после армии, был на два года старше, так что командовал по праву старшинства.

Сели на качающуюся скамейку, подвешенную на ржавых цепях. Когда-то в этом дворе была нехилая детская площадка: «горка» в форме слонёнка (ныне поваленная набок), каруселька (просевшая на грунт), качели обоих видов. Футбольное мини-поле – простенькое, песком присыпанное, плавно переходящее в песочницу. У песочницы целым остался один-единственный борт – доска с торчащими гвоздями.

Кому, спрашивается, взбрело в голову устроить в помоечном углу этакое счастье? Да просто раньше на месте гаражей стояли двухэтажные жилые времянки-развалюхи, построенные ещё немцами. С тех времён осталось лишь мёртвое пространство, ограниченное железом и двумя сумрачными брандмауэрами, расположенными под прямым углом. Окурки, бумажки, смятые жестяные банки. Изнанка мира.

«Брандмауэр» в переводе с языка архитекторов означает противопожарную стену – без окон, без дверей. Так вот, одна из здешних стен не была совсем уж глухой: на уровне второго этажа темнело окошко, единственное на весь двор, пробитое, вероятно, жильцами самовольно.

…Не сговариваясь, вытащили сигареты, закурили.

– А поведай, друг мой правдивый, что ты думаешь по поводу всего того говна? – Лисицын потыкал большим пальцем себе за спину. – Мы капитально влипли. Ага?

– Зря сбежали, – откликнулся Барсуков с тоской. – Дурь в салате осталась. Не отбрешешься.

– Вернуться?

– Ну… если сопрём салатницу, Лосева обо всём догадается.

– Лосева… – сморщился Лисицын. – Боюсь, она и так в принципе обо всём догадалась, только не на салат грешит, а на кофе или тоник… Блин, а ведь застряли! Мост разведён…

Было зябко. Одетые не по погоде (без курток, в простых рубашках), молодые люди чувствовали себя неуютно. Барсуков вышел через мобильник в сеть и посмотрел график разводки мостов:

– Нормально. Скоро откроют.

– Хорошо бы эту Лосеву тоже… того, – обронил Лисицын как бы невзначай.

Барсуков окаменел. Сигарету до рта не донёс, так и застыл.

– Чего – того?

– Какой ты всё-таки инфантильный, Барсуков. Того – это того.

– Одного трупа мало?

– Ну, я не знаю, – обиделся Лисицын, суматошно всплеснув руками. – Я стараюсь измыслить, как нам спастись, так и сяк прикидываю, а он мне – язвит! Молод ишшо – язвить!.. Короче. Быстро соображаем, где мы провели ночь. Во-вторых, ежели заткнуть Лосевой рот, никто не скажет, что мы были в квартире.

– А тот урод?

– А тот урод первый на подозрении. Его слово против нашего. Тем паче, когда на месте происшествия найдут какую-нить его вещицу… – Лисицын, прищурившись, посмотрел на кепку, висящую на футбольной штанге. – Ну, что приуныл, дружочек?

Барсуков заплакал.

* * *

Был ли труп? Не факт.

Воспоминания роились, как рассерженные пчёлы, забирались под череп и жалили мозг… Лосева ещё верещала наверху, выкликая имя упавшей с балкона подруги, а парни уже сыпались вниз по лестнице, застёгивая на ходу ширинки. Окно между первым и вторым этажами было раскрыто, и Барсуков притормозил, выглянул, перегнувшись через подоконник. На асфальтовой дорожке лежала большая кукла – так ему поначалу показалось. Спустя мгновение он рассмотрел детали… зачем, спрашивается, выглядывал? И так ведь мутило. Собрался было стошнить, как вдруг тело шевельнулось… вроде бы…

Или нет?

Картинка стояла перед глазами – бьющая, контрастная, – но имела ли она отношение к реальности? Не подбрасывало ли подсознание липовых дровишек в костёр надежды?

И всё-таки тело, ухнувшее с пятого этажа, слабо шевелилось…

Судя по вмятине на жестяном листе, Белкина сначала ударилась о покатый козырёк над входом в подвал, – это смягчило падение. Голая. Одеться не захотела. Вожделенная плоть, бывшая час назад едва ли не смыслом жизни Барсукова, теперь вызывала отвращение и жалость. Умница, красавица Белкина… зачем же – так? Отличница, образцовая студентка. Хрупкая – словно из хрусталя…

* * *

Если она осталась жива и если расскажет всё по правде, подумал Барсуков, тогда, возможно, они с Лисицыным легко отделаются, потому что за свободный секс у нас пока не сажают. А если разбилась насмерть? Вскрытие не просто покажет, что жертва была под кайфом, но и даст представление о способе, которым кайф был доставлен в организм. И тогда…

Барсуков вытер слёзы рукавом.

– Белкину жалко, – сказал он.

– Разделяю. Симпатишная была девушка, стройная, как тополь, высокая, как кипарис. Или наоборот.

– Может, выживет?

– Надежды юношей питают, отраду старым подают, – произнёс Лисицын с выражением.

– Кончай прикалываться, – разозлился Барсуков. – Не «надежды», а «науки». Науки питают. Грамотей… Как ты думаешь, если Белкина жива, будут ей делать тест на наркоту или нет?

– Я не прикалываюсь, дружочек. Ход твоих мыслей понятен, и чаяния твои я приветствую, но предлагаю не отдавать себя на волю обстоятельств. Удача ветрена, а нам нужны гарантии… Сбегай, принеси-ка сюда кепочку.

«Дружочек»…

Похоже, Лисицын всё для себя решил. Вернуться к Лосевой в квартиру, подбросить улику на балкон – и шито-крыто. Урод с плебейским именем Вася не отвертится. Была ли у Белкиной ссора с её котиком Васей? Разумеется, была – непосредственно перед падением. Да, товарищ следователь, эти ненормальные выясняли отношения как раз на балконе. Нет-нет, самого момента не видели… А Лосева? Спала Лосева, хоть из пушки бей. Перепутала, наверное, свои сны с явью…

– Сам сбегай, – сказал Барсуков, как гавкнул.

– Что за капризы, детёныш?

– Нашёл детёныша!

– Ладно, я не гордый, – соврал Лисицын и встал со скамейки.

Он переступил через бортик бывшей песочницы… Успел дойти до футбольного поля (четыре размашистых шага), прежде чем повалился на бок и страшно закричал.