Читать книгу Макропсихология современного российского общества - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 2

Наступившее столетие на Западе, как правило, воспринимается как «век биологии», для чего имеются веские основания: перспективы, открываемые генной инженерией; огромный социальный резонанс клонирования; лидерство биологии и медицины по такому параметру общественного интереса к различным наукам, как время, уделяемое им западными СМИ (Филатов, 1993), и другие подобные обстоятельства.

Трудно предсказать, каким будет наступивший век для нашей страны, где, как известно, «даже прошлое непредсказуемо». Еще труднее прогнозировать, веком какой науки он будет для нее и сохранится ли у нас вообще наука. Но начался он в России, вопреки мировым тенденциям, не как век биологии, а как век социогуманитарной науки, о чем свидетельствуют разнообразные, но тесно связанные между собой показатели.

Именно в сфере социогуманитарных наук наблюдаются наиболее высокие темпы роста количества исследовательских центров и общей численности специалистов. За последние годы возникло более 100 новых социологических центров (см.: Юревич, Цапенко, 2001) и более 300 политологических, причем с денежным оборотом порядка 3–4 млн долл. в год (Цепляев, Пивоварова, 2002). Общее количество аспирантов и докторантов в политологии возросло в 3 раза, в экономике – в 2,5 раза (Шиянова, 2001). Категория «новых русских ученых», имеющих доходы свыше 1000 дол. в месяц, тоже формируется в основном за счет представителей социогуманитарных дисциплин (Юревич, 2003).

Подобные тенденции проявляются и в сфере высшего образования. Стоимость платного обучения наиболее высока на политологических и экономических факультетах социогуманитарных вузов (МГИМО, ВШЭ и др.). 75 % новых учебных курсов относится к менеджменту, экономике и юриспруденции. 97 % негосударственных вузов, ориентирующихся в своей деятельности на рыночные принципы, заняты предоставлением услуг в сфере социогуманитарного образования (Дежина, 1999). Наши технические вузы, на заре реформ переименовавшиеся в университеты, выживают тоже в основном за счет открытия гуманитарных факультетов. Да и по таким специфическим российским критериям, как стоимость услуг репетиторов и размер взяток при поступлении вузы, социогуманитарные вузы и факультеты находятся вне конкуренции (Юревич, 2004).

Аналогичные тенденции наблюдаются и в массовом сознании. Звучат утверждения о том, что именно «гуманитарное образование становится производительной силой общества» (Степин, 1996, с. 88), а наши СМИ политологов и экономистов явно предпочитают представителям естественных и технических наук. Как пишет В. П. Филатов, «сейчас на общественной трибуне тон задают экономисты и политологи» (Филатов, 1993, с. 95), которые не сходят с экранов телевизоров, в то время как, скажем, физика на нашем телевидении можно увидеть очень редко, да и то лишь в том случае, если он получит Нобелевскую премию.

Все это позволяет констатировать изменение общей траектории развития отечественной науки, ее переключение с прежней – «космической» на новую – «политическую» траекторию. Если основными признаками «космической» служили, во-первых, явный приоритет естественных наук над социогуманитарными, во-вторых, главенство физики в «семействе» естественнонаучных дисциплин, в-третьих, преобладание оборонно ориентированных космических исследований (на долю которых приходилось до 80 % общих расходов СССР на науку) среди всех прочих проблем, изучаемых физикой, то главными атрибутами «политической» являются, во-первых, приоритет социогуманитарных наук над естественными и техническими, во-вторых, доминирование политически релевантных дисциплин в системе социогуманитарного знания, в-третьих, их ориентация на разработку прикладных технологий, а не на собственно научную проблематику (Юревич, 1999).

На фоне описанных тенденций психологическая наука оказалась в неоднозначном положении. С одной стороны, в нашей стране существует большой спрос на психологическое знание и его практическое применение, психологи уверенно обосновались в банках, кадровых агенствах и в других видах коммерческих структур, консультируют бизнесменов и политиков, участвуют в подготовке и проведении избирательных кампаний, с другой – они куда менее заметны в нашей общественной жизни, чем экономисты, политологи и правоведы, а в рядах «видимых ученых» (Филатов, 1993) намного менее «видны», нежели представители этих дисциплин. Симптоматичны и данные опроса, который продемонстрировал, что наши студенты делят социогуманитарные науки на три категории, относя к числу «дисциплин-лидеров» экономику и право(ведение), к «перспективным дисциплинам» – «специальностям будущего» – социологию, психологию, политологию и международные отношения, к «дисциплинам-аутсайдерам» – историю, филологию, философию, культурологию и педагогику (Белов, Плотникова, 2001). Т. е. психология находится среди «перспективных» дисциплин, но не среди «лидеров»1, что характеризует ее нынешнее место в иерархии социогуманитарных наук, сложившейся в нашем обществе, и вообще ее положение в этом обществе.