Читать книгу Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 13

В условиях острой идеологической чистки, естественно, не имели ни малейшего шанса выжить и те направления психологической науки, которые дерзнули заявить о своих претензиях па теоретическое лидерство в науке. Яркий пример тому – судьба фрейдизма, сторонники которого определяли его как учение, проникнутое «монизмом, материализмом… и диалектикой, т. е, методологическими принципами диалектического материализма» [55, с. 169], призывали объединить фрейдизм с марксизмом и связывали с ним перспективы развития психологии.

Еще до революции 1917 г. психоанализ привлек к себе внимание русских исследователей, которые применяли метод и популяризировали теорию Фрейда. После революции психоанализ продолжал развиваться в России 20-х гг., как ни в одной другой стране мира, работы Фрейда и других психоаналитиков интенсивно переводились и издавались. Психоаналитическое учение нашло сторонников в среде медиков, педагогов, литературоведов. Идеи Фрейда осмыслялись учеными, философами и психологами. Психоанализ включился в решение общегосударственной задачи воспитания ребенка. Возможность применения психоаналитического метода к детям обсуждалась на коллегиях Народного комиссариата просвещения и Главнауки. В мае 1918 г. был учрежден «Институт ребенка», задачей которого являлось всестороннее изучение и распространение знаний о природе ребенка и его воспитании в дошкольном возрасте. В работе института важное место отводилось психологической лаборатории. В Петрограде психоаналитическая проблематика разрабатывалась в Институте по изучению мозга под руководством В.М.Бехтерева. Здесь в качестве ассистента работала Татьяна Розенталь, одна из первых русских психоаналитиков, читавшая курс лекций «Психоанализ и педагогика» и осуществлявшая лечебную и исследовательскую работу. В лаборатории психотерапии и гипноза Института мозга проводили лечение психоанализом по Фрейду, а также использовали катартический метод психоанализа В.Франкла.

Работы по изучению ребенка велись и в Московском психоневрологическом институте, где с 1920 г. отделом психологии заведовал И.Д.Ермаков, активный пропагандист идей Фрейда. Для исследования детей он использовал метод свободных ассоциаций, обращая внимание в первую очередь на эмоциональную сферу. Ермаков разрабатывал новый методический подход к анализу детского рисунка, вел работы по изучению половой жизни ребенка. С именем И.Д.Ермакова связано дальнейшее развитие и организационное оформление советского психоанализа. В 1921 г. под его руководством при отделе Психоневрологического института был открыт детский дом-лаборатория Ч В документах о его создании подчеркивалось, что дом-лаборатория опирается на психоаналитическое учение З.Фрейда. Здесь изучались душевно здоровые дети в возрасте от года с точки зрения проявления бессознательных влечений. Главной задачей дома-лаборатории стала выработка методов изучения и воспитания полноценных в социальном смысле детей. Ермаков исходил из понимания психоанализа как метода «освобождения ущербного человека от его социальной ограниченности» [30]. Поэтому большое значение он придавал новым формам воспитания в коллективе, полагая, что их надо применять с самого раннего возраста. Изучению раннего периода детства, периоду наиболее сильного проявления инстинктов, лежащих в основе последующего развития ребенка, уделялось первостепенное внимание.

Психоаналитическое движение в стране в это время приобретало все больший масштаб. Психоаналитические группы возникают в Петрограде, Москве, Киеве, Одессе, Казани. Представители этого направления принимали участие в работе международных психоаналитических конгрессов, публиковали свои материалы в зарубежных журналах и состояли членами зарубежных психоаналитических организаций. Методы психоанализа применялись в психиатрической практике, некоторые педагоги в школах и воспитатели в детских садах опирались на психоаналитические концепции в процессе воспитания детей, осуществлялась психоаналитическая интерпретация художественного творчества [24; 32; 64; 71; 72; 82].

Если на I Всероссийском съезде по психоневрологии в 1923 г. было представлено несколько сообщений членов психоаналитических групп из Москвы и Казани, то на 2-ом психоневрологическом съезде 1924 г. работы психоаналитической тематики были представлены значительно шире и оказались в центре внимания.

В 20-е годы психоанализ так же как и другие направления психологии подвергся критическому пересмотру и теоретическому осмыслению с позиций марксистской философии. Многие ученые были втянуты в дискуссию о соответствии психоанализа марксизму. П.Блонский, В.Гаккебуш, Л.Выготский, В.Волошинов, И.Сапир, Б.Быховский, М.Рейснер, А.Варьяш, А.Деборин, А.Лурия, А.Залкинд, Б.Фридман, Н.Карев, В.Юринец и др. на страницах научных и партийных изданий давали очень разные оценки психоанализу. В это время по аналогии с марксизмом начинает широко использоваться термин «фрейдизм», которым стали называть учение Фрейда.

Члены психоаналитической ассоциации. А.Р.Лурия и Б.Д. Фридман отстаивали точку зрения на психоанализ как на научный метод, чисто материалистический метод, находя в аналитической теории и марксизме ряд методологически близких позиций. Как отмечал Лурия, психоанализ строит свою систему психологии, соответствующую методологическим требованиям современной позитивной науки, сформулированным диалектическим материализмом. Выступая против «недочетов и грехов узкоэкспериментальной психологии» он представляет собой попытку избежать ее ошибки [55, с. 171]. Как и марксизм, психоанализ, согласно мнению Лурии, ставит задачу изучения целостной личности, механизмов ее поведения. Для него характерен монистический, динамический подход к личности. Вместо изучения отдельных функций он исследует непрерывные процессы, в которых отражается органическая связанность ребенка с психикой взрослого человека; им рассматривается не «человек вообще», а изучаются детерминирующие социальные влияния на механизмы человеческой психики; вместо эмпирического описаня явлений сознания «так, как они нам даны» ставится задача аналитического изучения внутренней обусловленности явлений, «так, как они нам не даны», но как они могут быть изучены на основе метода объективного анализа [там же, с. 174]. Утверждалось, что психоанализ построен на фундаменте материалистического монизма, рассматривающего психические явления как разновидность органических явлений. Поэтому он решает непосредственно задачу диалектического материализма – изучение целостной личности и движущих сил ее психики. В психоанализе главным становится социально-биологическое объяснение явлений психики; человек понимается как единый биосоциальный организм. В этом Лурия усматривал близость психоанализа марксизму как учению, ориентированному на «активистический, практический» подход к изучению исторического человека, выдвигающему на первый план вопросы, «связанные с мотивами человеческого поведения, с механизмами воздействия на человека раздражений био-социальной среды и его реакцией на них» [там же, с. 176].

Лурия считал, что в понимании природы и механизмов влечений учение Фрейда имеет точки соприкосновения с теорией условных рефлексов. Психоаналитический подход к проблеме личности сводится к изучению раздражений, воздействующих на организм и реакций организма на эти раздражения. Выделяются два вида раздражений: внешние, идущие от биологической и социальной среды, и внутренние – от физиологических процессов организма. Особое внимание придается второй группе малоизученных внутренних раздражений, называемых влечениями. Лурия подчеркивает, что влечения рассматриваются Фрейдом в строго монистическом аспекте, т. к. они включают в себя явления чисто соматического, нервного раздражения, внутренней секреции с ее химизмом, и не несут на себе психологического отпечатка. Отсюда делается вывод, что вместе с реактологией и рефлексологией человека психоанализ, исследующий психические явления в плоскости учения об органических процессах, происходящих в целостном организме, закладывает «твердый фундамент психологии материалистического монизма» [55, с. 194].

Б.Д.Фридман в работе «Основные психологические воззрения Фрейда и теория исторического материализма» утверждал, что взгляды Фрейда и марксистская точка зрения на образование идеологий дополняют друг друга: марксизм изучает источники идеологических явлений, а фрейдизм – способ, психический механизм их образования. «Исторический материализм рассматривает общественное «сознание» как продукт и отражение хода истории, т. е. борьбы различных «желаний» (интересов) в обществе. Учение Фрейда дает объяснение тому, как совершается процесс образования желаний и отражения их борьбы в «головах» людей под влиянием внешних обстоятельств» [81, с. 152]. Фридман оставался наиболее ярко выраженным сторонником совмещения фрейдизма с марксизмом даже тогда, когда спор приобрел политический характер борьбы за чистоту идеологии. В 1929 г. он писал: «Вопрос когда-то стоял таким образом – может ли психоанализ как психоаналитическая дисциплина лечь в основу будущей марксистской психологии? Я принадлежу к тем, которые думают, что никакой другой метод, никакое другое направление в психологии не содержит в себе тех элементов, которые нам необходимы для построения марксистской психологии» [31, С. 120].

Выступая против обвинения психоанализа в идеализме его сторонники пытались продемонстрировать связь этого учения с материалистической диалектикой. Так Б. Быховский утверждал, что материалистическое обоснование психоанализа не только возможно, но и необходимо. За субъективистской «шелухой» фрейдовской терминологии скрывается рациональное зерно, согласуемое с реактологией и рефлексологией; нужно только пересадить фрейдовское учение на почву диалектико-материалистической методологии, тем самым избавив его от мистицизма и обнаружив его объективный, научный характер. Быховский видел рациональное ядро психоанализа в том, что, выдвигая два главных принципа психической деятельности – принципы удовольствия и реальности – он ставит вопрос, по сути, о механизмах психической регуляции поведения, подтверждаемых положениями биологии, теории эволюции, реактологии и рефлексологии. Быховский считал, что «несовершенные искания Фрейда чреваты многими ценными мыслями и перспективами, которые следует извлечь и взрастить на плодотворной почве диалектического материализма» [22, с. 255].

Стремление совместить психоанализ с марксизмом, обосновать его роль в построении новой материалистической психологии приводило ко все более критическому анализу самого учения Фрейда. Как его противники, так и сторонники не принимали полностью всех теоретических построений системы Фрейда, отмечая ее достоинства, новаторские идеи, они находили в ней в то же время несоответствия, натяжки, ошибочные допущения и пытались переосмыслить, приспособить это учение к языку других влиятельных течений современной им психологии, к языку марксизма. Но такие «исправления» психоанализа в духе марксизма приводили в результате к трансформации и того и другого. Примером здесь могут служить психоаналитические разработки в духе марксизма А.Залкинда, Г.Малиса, А.Варьяша [23; 35; 56].

А.Залкинд, активный сторонник психоаналитического движения в 20-е годах (и столь же активный его ниспровергатель в 30-е), выступал за преемствование марксизмом учения Фрейда, при условии освобождения последнего от некоторых «дуалистических и идеалистических элементов». Он утверждал, что теория полового влечения не является истинным центром фрейдизма, поэтому именно ее следует изъять. В итоге возникает «стройная психофизиологическая архитектура», которая качественно не страдает без сексологических построений, отсутствие которых не отражается на понимании открытых Фрейдом психологических механизмов [35, с. 152]. Залкинд считал, что надо лишь «расшифровать» громоздкие фрейдовские построения, «почти полностью отдающие сочнейшим идеализмом», и перевести их в русло объективистических и монистически-материалистических понятий. В этом, по его мнению, может помочь рефлексологический метод, т. к. «его чистый объективизм и биологический монизм разрушают метафизические леса вокруг здания фрейдовского учения и обнаруживают стойкую материалистическую сущность действительного, не искаженного фрейдизма» [там же, с. 153]. Залкинд осуществяет перевод фрейдовской терминологии, находя соответствия между положениями психоанализа и рефлексологии и в результате получает вместо понятий «желание», «удовольствие», «вытеснение», «стратегии», «бессознательное», «бегство в болезнь» объективные понятия – «рефлекс», «очаги оптимального возбуждения», «фонд наименьшей энергетической затраты», «торможение», «растормаживание», «рефлекторная направленность» и т. д.

Для Залкинда главную ценность в психоанализе представляет влияние среды на фонд биологических навыков. Во внешней среде, если она неправильно организована, накапливаются раздражения, чуждые организму, раннедетскому опыту человека, приобретенному на основе безусловных рефлексов, т. е. фонду удовольствия (или «принцип удовольствия» по фрейдовской терминологии). Современная окружающая человека капиталистическая среда препятствует накоплению новых приспособляющих навыков; организм находится в состоянии стойкого торможения по отношению к новым раздражителям, он «как бы противопоставляется среде, сохраняя под спудом большую часть своего энергетического фонда» [там же, с. 155]. Под влиянием усиления, сгущения новых раздражений происходит растормаживание и приспособление к реальности, что и есть «борьба принципа удовольствия с принципом реальности». Невостребованная энергия требует своего высвобождения, а это возможно лишь при реорганизации среды, при создании растормаживающих, т. е. «сублимирующих», факторов. «Современная общественная жизнь, подавляя естественные – общебиологические и социальные – проявления, старательно нагнетает всю выдавленную ею из человеческих организмов энергию в сторону полового, удивительно ли, что в результате подобной «работы» нас постигло целое половое наводнение» [там же, с. 160]. Но эту огромную энергию, творческий потенциал важно направить в нужное русло, «не на половом, а на социальном лежит ответственность за потопление этих резервов» [там же, с. 160].

Изменяя определенным образом среду, можно влиять на организм, управлять влечениями, физиологическими функциями, направлять высвобождающуюся энергию в русло, нужное революционной общественности. Такое понимание фрейдовского учения приводило ко все большей апелляции к социальному фактору в объяснении функционирования индивидуальных психических структур, к социологизации не только психики, но даже и физиологии человека. А.Залкинд считал, что возможна «глубочайшая марксистская революция внутри психофизиологии», основанная на новейших завоеваниях физиологии, связанных с учением о рефлексах, и психоаналитических воззрениях: «Помимо и против воли самих авторов этих научных открытий, вряд ли ожидавших такого их применения, марксисты обязаны немедленно заняться социологизированием психофизиологии» [34, с. 10]. Большое внимание он уделял вопросам полового воспитания. Ряд его статей по теме «классового подхода к половому вопросу» вызвал живой интерес и критику в партийной печати. Попытка разработать новую марксистскую модель полового поведения отражала признание детерминирующего влияния «нового содержания среды» на психофизиологию индивида. «Октябрьская революция, – писал Залкинд, – проделала чрезвычайно сложную ломку в идеологии масс, достаточно сложные сдвиги вызвала она и в их психофизиологии. Меняющаяся социальная среда изменяет не только сознание, но и организмы» [36, с. 8].

Такого рода толкования психоанализа вызывали серьезную критику. В работах Л.Выготского, А.Деборина, В.Волошинова, И.Сапира, В.Гаккебуша критике подвергался фрейдизм и попытки срастить его с экономическим учением Маркса. Оппоненты обвинялись в непонимании сути марксизма, в неправомерности смешения частей двух методологически несовместимых систем, в излишнем увлечении гипотетическими построениями психоанализа. Но помимо научной критики существовала еще и партийная. Поводом к ней стало признание позитивной методологической роли психоанализа и сближение его с социальной доктриной марксизма. Например, А.Варьяш предложил в качестве методологической основы историко-философских исследований наряду с традиционным для марксизма анализом производственных отношений проводить также «подробный анализ обрабатывающих функций психической деятельности человека», обращаясь при этом к психоанализу [23]. Он обосновывал возможность толкования положения психоанализа в понятиях марксизма, а утверждения Энгельса и Маркса – в понятиях Фрейда. При таком соотнесении марксизма и психоанализа последний получал общественно-политическое измерение, начинал претендовать на место марксизма. Вторжение в сферы официальной идеологии не могло быть не замеченным в условиях, когда усиливалась тенденция утверждения моноидеологии. Конечно же, такие допущения сразу же вызвали резкий отпор в партийной печати [3].

Если и раньше некоторые позиции психоанализа подвергались критике, обвинению в идеализме, то начиная с 30-х гг. оценки его приобретают жесткий, однозначно отрицательный характер. Психоанализу инкриминируются различные политические грехи и ошибки. Так, А.Залкинда, как одного из руководителей «психоневрологического фронта», причислили к «менынивиствующим идеалистам», обвинили в недостаточно критическом разоблачении реакционного учения Фрейда. А.Варьяша критиковали в «прямом скатывании к психоанализу», в механистической ревизии марксизма [77]. Даже те, кто в 20-е гг. активно выступал против фрейдизма и его сближения с марксизмом (А.Деборин, Н.Карев, В.Юринец), в 30-е гг. обвиняются в политической близорукости, в том, что они вели критику с формально-схоластических позиций и не смогли вскрыть «контрреволюционную сущность» учения Фрейда.

Эти гонения на науку совпали по времени с падением одного из ведущих политических лидеров Л.Д.Троцкого. Теперь в работах историков науки все чаще подчеркивается тесная связь исчезновения психоанализа из советской психологии с окончанием в СССР политической карьеры Троцкого [48; 50; 89].

В своих публичных выступлениях и в работах Троцкий часто одобрительно отзывался о психоанализе. Некоторые члены Русского психоаналитического общества были близки к нему, например писатель А.Воронский, дипломат, вице-президент Общества В.Копп. Многие психоаналитики ссылались в своих попытках обосновать значение психоанализа для марксистской психологии на высказывания Троцкого, апеллировали к его авторитету. Эта связь с гонимым политическим лидером сыграла свою роль в изменении отношения к психоанализу.

В одном из номеров «Пролетарской революции» за 1931 г. Сталин выступил с письмом «О некоторых вопросах истории большевизма». В нем он назвал троцкизм «передовым отрядом контрреволюционной буржуазии» и призвал к непримеримой борьбе с «гнилым либерализмом» и «троцкистской контрабандой» [74, с. 3–12]. После этого наступление на психоанализ гало уже под знаком борьбы с «классовыми врагами в науке», приверженцами «троцкистской контрабанды» [49]. В первом номере журнала «Психология» за 1932 г. появились статьи А.Таланкина, Ф.Шемякина и Л.Гершоновича, в которых психоанализ напрямую соотносился с троцкизмом. Таланкин указал на то, что своевременно не был разоблачен троцкизм в психологии, так как «никто иной, как Троцкий, обосновал идею объединения учений Фрейда и Павлова, как основы психологии» [78, с. 39]. Шемякин и Гершонович в статье «Как Троцкий и Каутский ревизуют марксизм в вопросах психологии» обвинили Троцкого в том, что он выдавал за подлинный марксизм механистическую теорию Павлова, соединенную с «идеалистической и метафизической теорией Фрейда – этой одной из наиболее реакционных теорий» [84, с. 7]. Осуждению были подвергнуты и психологи, не сумевшие разоблачить должным образом «воинствующий идеализм теории Фрейда, показать ее смыкание с фашизирующей буржуазной наукой, вскрыть на основе ленинских указаний ее классовую природу и враждебность диалектическому материализму» [там же, с. 10].

Кампания за очищение науки от «скверны троцкизма», искоренение инакомыслия привела к тому, что началось широкое ниспровержение психоанализа в научных учреждениях и в учебных заведениях. Создавались комиссии, подвергавшие переоценке теоретическую и практическую деятельность ученых. В начале 1931 г. прошел ряд собраний на кафедре Академии коммунистического воспитания, где осуждались «идеологические ошибки» А.Лурии, Л.Выготского, А.Залкинда и др. ученых, проявивших «недостаточно бдительности» по отношению к психоанализу и фрейдизму [59]. В печати и на научных конференциях все настойчивее звучали призывы к самокритике, к публичному отречению от «идеологически неверных взглядов». Ученые, обращавшиеся к осмыслению психоаналитических идей, вынуждены были признаваться в ошибках и грехах, называть психоанализ «биологизаторской, антимарксистской, реакционной» теорией, несовместимой с классовой сущностью процессов развития и классовыми задачами воспитания. Одни раскаивались в некритическом упоминании имени Фрейда, другие вообще отрекались от прежних взглядов, изобличали себя в «политической близорукости». Указанная кампания завершилась изгнанием психоанализа из отечественной теории и практики. Любое обращение к идеям психоанализа, попытки позитивно применять его начинает с 30-х гг. восприниматься как недозволенное, опасное, политически преследуемое. Эта тенденция сохранялась в нашей стране многие годы.