Читать книгу Фарфоровый детектив - Коллектив авторов, Надежда Салтанова - Страница 35

– Ставку делать будешь? – спросил лейтенант полиции у стажёра.

Стажёр повертел головой и только теперь заметил, что в отделении происходит переполох. Стажёр Юстас не так много видел за первый день практики, но то, что он видел сейчас, было, как минимум, необычно. Полицейские кричали друг другу цифры и двухзначные числа. Кивали и делали записи. Примерно так выглядят люди, заключающие пари.

– Ставку? – переспросил Юстас.

– Учись держать нос по ветру, – многозначительно сказал лейтенант, поднял вверх указательный палец и покрутил им. – Поступил звонок. Умер во сне некто Карл Крюгер. Надо проверить на предмет насилия. Начальник криминальной полиции отправил на эту формальную проверку инспектора Генриха Штольца.

– Ставки на то, что Крюгер жив? – спросил стажёр.

– Ты правда с юридического? – спросил лейтенант.

– Да.

– Что такое преступление?

– Преступление – правонарушение, совершение которого влечёт применение к лицу, совершившему деяние, мер уголовной ответственности.

– Ну, хорошо. Дело в том, что наш великий и ужасный Штольц славится тем, что может посадить любого. Потому что в любом событии может найти состав преступления и преступника. И они, – лейтенант кивнул на окружающих, – делают ставки, будет ли найден криминал в тихой смерти господина Крюгера.

– Я бы поставил на то, что это была насильственная смерть, – неожиданно сказал стажёр.

– Вот к тому толстяку подойди. Учти, мы играем на наличные. Жду в машине, – сказал лейтенант и пошёл к выходу. Лейтенант поймал на себе взгляд начальника криминальной полиции тихого городка Мейсен, расположенного на Эльбе, в Саксонии, покрутил у виска и кивнул на стажёра. Начальник кивнул.

Инспектор криминальной полиции капитан Штольц припарковался на Бреннерштрассе на площадке перед домом 3. Сверяться с адресом не было нужды по двум причинам. Генрих Штольц то, что нужно помнить для протокола, запоминал с первого раза. Завёл себе такую полезную привычку ещё в возрасте семи нет, когда решил стать сыщиком. Вторая причина была в том, что рядом с домом стояла машина парамедиков.

Штольц постучал в дверь. Открыла не вдова, это было понятно по выражению лица. Любопытство. Вдове приличествует скорбь.

– Инспектор Штольц, – представился Генрих.

Женщина понимающе кивнула и показала вглубь дома.

Скромное жилище, старая мебель, семейные фото на стенах, минимум современных гаджетов. Один телевизор на все комнаты, и хорошо, что не ламповый.

– Инспектор, – позвали из спальни.

В спальне на постели, в пижаме продолжал лежать господин Крюгер. Пятьдесят пять или чуть больше. Смерть добавляет несколько лет на лицо покойника. Штольц привык эти пару-тройку лет заранее вычитать. На вызов приехала Анна, старая знакомая Штольца, профессионал, каких теперь мало. Анне не нужно идти в Гугл, чтобы узнать признаки мёртвого человека.

– Анна, – поздоровался инспектор с доктором, кивнул вдове, за руку поздоровался со вторым парамедиком из бригады Анны.

– Напрасно ехали, инспектор, – сказала Анна, зная, что её слова ничего не значат для упрямого Штольца: пока сам не убедится, никого слушать не будет, зануда.

– Что для протокола? – спросил Штольц.

– Остановка сердца. Часов пять назад, под утро. Как всегда в подобных случаях, – сказала Анна и сделала попытку накрыть покойного.

– Не делайте этого, – сказал Штольц, и если бы Анна знала его меньше, то обиделась бы.

– Чего вы тут хотите найти? – проявляя недовольство, спросила она.

– Я хотел бы тут найти ничего.

Инспектор так посмотрел на окружающих, что они каким-то образом поняли, что надо выйти из спальни. Штольц приступил к осмотру комнаты. Да что там осматривать. Старая, ещё времён ГДР кровать с панцирной сеткой. Серые обои с мелким синим рисунком. Несколько фотографий на стенах. Окно. Тумбочка. Стакан воды. Книга. Штольц взял книгу, пролистнул, словно ожидал, что из книги вылетит записка с последними словами. Записки не было. «Библия, наверное», – подумал Штольц, прочитав пару абзацев, узнал, что нет смысла держаться за бессмысленную жизнь. «А может и не Библия», – подумал Штольц и положил книгу на место.

Инспектор обернулся, за его действиями следила вдова и женщина с любопытным взглядом.

– Вы, – сказал Штольц, обращаясь ко вдове, – пройдите.

– Здравствуйте, господин полицейский, – тихо сказала женщина.

– Вы обнаружили… – Штольц кивнул на труп Крюгера.

Вдова кивнула.

– Вы спали в этом доме?

Вдова кивнула.

– У вас своя спальня?

– Карл так храпит!

– Понимаю. Я временами тоже. Было ли в поведении вашего мужа что-то, что вас теперь настораживает или наводит на размышления?

– Нет, – сказала вдова неуверенно.

– Нет?

– Он как-то заскучал.

– Вот оно что. Заскучал и…?

– Перестал говорить о будущем, – сказала вдова.

– А раньше он много говорил о будущем?

– Раньше он верил, что оно есть. Потом перестал.

– Он обращался к докторам?

– Нет, Карл ничем не болеет.

– Где он работал?

– На мануфактуре, – сказала вдова и неопределённо махнула куда-то на север.

– На Талштрассе? – уточнил Штольц, имея в виду всемирно известную фарфоровую мануфактуру Мейсена.

Вдова кивнула.

– Кем он работал?

– Простой художник.

– Долго он там работал?

– Да всю жизнь.

– Скажите, вы допускаете, что у вашего мужа были враги или проблемы, которые могли каким-то образом привести к этому, – инспектор снова кивнул в сторону тела Крюгера.

– Да что вы! – воскликнула вдова и тихо заплакала.

Инспектор осмотрел тело и, наконец, вышел из спальни.

– Можно работать? – с заметной ехидцей в голосе спросила Анна.

– Да.

Можно было бы поехать в отделение полиции и написать рапорт об отсутствии состава преступления и заняться другими делами, но Штольц не был бы собой, если бы не поехал по месту работы Карла Крюгера. Через полчаса Штольц, непосредственный начальник умершего и директор мануфактуры сидели в большой переговорке. Из разговора Штольц узнал, что Крюгер был тихим, талантливым, незаметным и, к сожалению, незаменимым художником.

– Мы всё время собирались приставить к нему ученика, чтобы технология изготовления циферблатов не прервалась, – с сожалением сказал директор мануфактуры, – но понимаете, заказов было немного и Крюгер справлялся, если на эту работу поставить ещё одного художника, то платить надо двоим, а это затраты!

– Он делал циферблаты? Я не видел циферблатов из фарфора, – вслух размышлял Штольц.

– Извините, но это, возможно, потому, что такие часы большая редкость и большая ценность, – сказал директор и показал свои часы.

– Позвольте, – Штольц проявил интерес, и директор снял часы и протянул полицейскому.

– Тончайший круг сырья обжигается, – начал рассказ руководитель Крюгера, – если после первого обжига круг не раскололся, то художник кистью наносит минутные и часовые деления, кистью рисует цифры, пишет название марки часов и ставит эмблему мануфактуры Meissen. Заготовка покрывается глазурью и снова в печь. Пока всё просто?

– Вроде того, – согласился Штольц.

Начальник Крюгера и директор снисходительно улыбнулись.

– Если рука художника дрогнет, то ничего нельзя исправить. Заготовка летит в урну. Если у вас есть двор и вы хотите засыпать дорожки чем-то кроме песка, мы дадим вам битые циферблаты. В отходы, на этом этапе, летит больше половины циферблатов. А художнику нужно платить за время. Оплачиваются и те циферблаты, на которых у него дрогнула рука. Не хотите платить – рисуйте сами! – пояснил директор.

– На идеально, нет, на безукоризненно нарисованный циферблат наносится глазурь, и циферблат снова отправляется в печь. Считайте, кружок фарфора миллиметровой толщины. При температуре свыше тысячи градусов с ним может произойти всё что угодно. Он может треснуть. Может деформироваться. Может появиться «мушка». Если что-то пошло не так, то вы можете посыпать этим циферблатом дорожку своего дома. А на него потрачено время самого профессионального художника мануфактуры! Бедный Карл. Один из десяти циферблатов доходит до часовой мануфактуры Glashütte и устанавливается в часы. Десять раз художник рисует идеальный циферблат, и только один из них будет установлен в часы. Все остальные по цене песка будут лежать на вашей дорожке.

– Кому может быть выгодна смерть Крюгера?

– Найдите его. Потому что мы от этой смерти получили убытки, – сказал директор, надевая часы с фарфоровым циферблатом на руку.

– Как это? – поинтересовался Штольц и почувствовал «тут что-то может быть».

– У нас контракт, мы должны поставлять определённое количество циферблатов каждую неделю на часовой завод. Сегодня мы посадим пять художников, чтобы через месяц или два получить одного на замену Крюгеру. И это нам сильно повезёт. Твёрдость руки художника, способного рисовать циферблат, ни с чем нельзя сравнить.

– Когда я узнал про фарфоровый циферблат, то подумал, что рисунок просто наклеивается. Как на кофейные чашки.

– Если мы станем наклеивать рисунок, то и циферблат будет стоить как чашка. Знаете людей, которым нужны элитные часы с дешёвым циферблатом?

Расставаясь с инспектором, директор мануфактуры подарил Штольцу циферблат, нарисованный Крюгером. Директор сказал, что циферблат, из-за дефекта на оборотной стороне, не имеет ценности, разве что как один из последних нарисованных художником. Начальник Крюгера вспомнил, что в последнее время брака у Крюгера было значительно больше, чем обычно. Списали на усталость и посоветовали больше отдыхать.

Вернувшись в отделение, Штольц разочаровал большинство. Тихая смерть Крюгера во сне не имела признаков криминала, и дело было закрыто за отсутствием состава преступления. Стажёр проиграл двадцать марок и был огорчён, словно не сдал зачёт по физподготовке и ему предстоит заново бежать кросс и вот это вот всё.

Прошла неделя, история с господином Крюгером забылась. На работе Штольц занимался другими делами, по большей части пустяковые нарушения, которые нельзя оставлять без внимания. Как сказал один заезжий психолог, если позволить появиться одному разбитому окну и не отреагировать, то вскоре все окна будут разбиты.

Штольц и его жена сидели на кухне после ужина, делились новостями прошедшего дня и разгадывали кроссворд.

– Смертный грех, шесть букв, – прочитала жена.

Генрих уже собрался ей ответить, когда на экране телевизора появился директор фарфоровой мануфактуры Мейсена.

– Пульт! – Генрих требовательно протянул руку, но жена сама включила звук.

– … нет ни одной объективной причины для этого. Производство будет продолжено. Я даю вам слово. А тот факт, что часы Glashütte с нашим циферблатом взлетели в цене, говорит о расторопности предпринимателей и ни о чём больше, – сказал директор мануфактуры, и начался следующий репортаж местного телевидения.

На утро Штольц из телефонного разговора с директором мануфактуры узнал, что цена на часы с фарфоровым циферблатом удвоилась. Выяснилось, что все часы, которые сейчас завершают делать в Glashütter Uhrenbetrieb GmbH, выкуплены каким-то антикваром. Именно он и поднял цену, когда стало известно о смерти художника. Именно он и распускает слухи. Хотя во втором обвинении директор не был полностью уверен.

Начальник криминальной полиции сделал всё перед тем, как сдаться и позволить Генриху Штольцу навестить антиквара в курортном городке Бад-Лангензальца, на запад от Мейсена. Через шесть часов Штольц вошёл в лавку, которой управлял Валерий Цой, кореец российского происхождения. Судя по справке, пятнадцать лет назад он переехал в Германию, легально получил гражданство, женат на немке, больше 13 лет владеет небольшой антикварной лавкой и такой же небольшой галереей.