Читать книгу Чи100 поржать. Выпуск 2 - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 11

Красноярск

Рандеву

Житель Крайнего Севера Пётр Тимофеевич купил двухнедельную путёвку в один из хакасских санаториев. И хотя он заранее забронировал путёвку, проживание ему досталось не в основном корпусе, а в особняке на четыре номера. Несколько таких особняков выстроились в ряд метрах в 50-75 от основного корпуса и несколько ниже. То есть это каждый раз надо было топать пешком в горку или вниз – на процедуры, в столовую там, в клуб – на танцы или какой концерт, и обратно, по несколько раз в день, в любую погоду. А погода в августе здесь задалась неважная, всё время шли дожди, тропинка была мокрая и скользкая. Пётр Тимофеевич в первый же день поскользнулся и так шарахнулся коленкой с больным суставом об эту самую тропинку, что у него полетели искры из глаз.

Пётр Тимофеевич прихромал в отдел реализации и проникновенно спросил у давешнего менеджера, что вчера «втюхал» ему этот чёртов особняк: можно ли что-то сделать для него в порядке исключения, как для жителя Крайнего Севера. Менеджер близоруко сунул свой мясистый пористый нос в монитор компьютера, пощёлкал клавиатурой и с сожалением ответил, что нет, все номера в основном корпусе заняты. Правда, есть вот один свободный, но люксовый, и за него надо доплатить.

– Пойдёт! – обрадованно сказал Пётр Тимофеевич (деньжата у него были – отпуск-то у него был северный, трёхмесячный, соответственно, и отпускные немалые), отслюнил требуемую сумму, забрал ключ и пошёл обживать свои апартаменты. Открыл дверь и офигел. Это, действительно, были апартаменты. Во всяком случае, не меньше однокомнатной квартиры: с прихожей, ванно-туалетной комнатой, гостиной, спальней с шикарной двуспальной кроватью, с балконом! А ещё в номере был холодильник, телевизор, телефон, мягкие диван и два кресла, буфет, весь заставленный посудой. Пётр Тимофеевич снял туфли и по мягкому ковру прошёл в спальню, присел на кровать, попрыгал. Кровать была упругая и будила в нём смутные желания. Он подумал: вот бы сейчас сюда его жену Лизавету Григорьевну, уж они бы тряхнули стариной на этой пружинистой и совершенно не скрипучей кровати! Но где Лизавета Григорьевна, и где он?

Однако мы затянули прелюдию к нашему рассказу. Короче, уже в тот же день Пётр Тимофеевич, напрочь забыв про свою Лизавету Григорьевну, познакомился с соседкой по их диетическому столу, молодящейся тётенькой лет пятидесяти – практически, его сверстницей. Её звали Валентина (по отчеству она себя называть не разрешила), и оказывается, она поселилась в том самом особняке, от которого отказался Пётр Тимофеевич. А Пётр Тимофеевич не преминул прихвастнуть, какие шикарные апартаменты он занимает. Один, совершенно один! И при этом многозначительно поглядывал на свою соседку. А та нервно хихикала, делала вид, что смущается, и опускала аляповато подкрашенные очи долу. В общем, дела у них, похоже, шли на лад. Правда, Пётр Тимофеевич насмелился пригласить Валентину «на экскурсию» в свои апартаменты лишь через пару-тройку дней их чисто платонических отношений, как-то: степенных бесед в очередях на процедуры, неспешных прогулок вокруг корпуса санатория, больше похожего на какой-то вычурный замок, с романтическими башенками, стеклянными балконами-террасами и прочими архитектурными прибамбасами.

А в тот субботний вечер, после сытного ужина (подавали паровую форель, два вида салатов, блинчики и ещё по здоровенному ломтю ярко-красного арбуза), они сходили на танцы, прокружили два тура вальса, и у раскрасневшейся Валентины закружилась голова. Пётр Тимофеевич вывел её, заботливо поддерживая под локоток, из душноватого танцевального зала в холл и, не задавая лишних вопросов, повёл Валентину с первого на второй этаж к своему номеру. Валентина покорно семенила рядом с ним, нервно вздыхая, и эта покорность всё больше и больше возбуждала его. Валентина перед этим призналась Петру Тимофеевичу, что уже лет пять как в разводе, а Пётр Тимофеевич, в свою очередь, скорбно сообщил ей, что он вдовец. В общем, ничто не препятствовало возникающему между ними роману, логическое и самое желанное продолжение которого сейчас должно было проследовать в шикарном номере Петра Тимофеевича, на его такой зазывно упругой постели.

Но сначала Пётр Тимофеевич, как истинный джентльмен, выставил из холодильника заранее прикупленные им в санаторном кафе бутылочку винца, фрукты, конфеты. Они выпили по бокалу вина, потом он неловко, через журнальный столик, притянул к себе Валентину и ткнулся своими сухими жёсткими губами в её мягкие, влажные и призывно полуоткрытые губы. Она ответила на поцелуй, и они, не сговариваясь, встали с кресел и через три шага оказались в спальне.

Но только они торопливо разделись, как Валентина ойкнула и, как была, голышом, побежала… в туалет.

– Ты куда? – запоздало и с недоумением крикнул ей вслед Пётр Тимофеевич. Громкие характерные звуки, донёсшиеся из туалета даже через закрытую дверь, довели до сведения Петра Тимофеевича, что у его гостьи банальный понос. Ещё не зная, смеяться ему или возмущаться, Пётр Тимофеевич вдруг и сам почувствовал резь в животе, и ему также срочно захотелось в туалет.

– Валентина, вылазь, мне тоже сюда надо, – осторожно поскрёбся в дверь туалета Пётр Тимофеевич.

– Погоди, миленький, ещё немного, – проскулила Валентина из-за двери. – Или сходи пока к соседям…

– Какие соседи! – взорвался Пётр Тимофеевич. – Я никого здесь ещё толком не знаю. Вылазь, тебе говорят!

Зафырчал сливной бачок, потом зашумела вода в душевой. Пётр Тимофеевич, обхватив бурчащий и стонущий на все лады живот руками, заорал:

– Да ты что, издеваешься?

Не успела Валентина открыть дверь, как Пётр Тимофеевич, отпихнув её, влетел в туалет и, даже не запершись, плюхнулся на унитаз. Вот это было истинное наслаждение! Куда там сексу! О Валентине Пётр Тимофеевич думал уже с досадой.

– Валентина! – крикнул он из туалета. – Будешь уходить, просто прикрой дверь!

Но Валентина уже снова заблеяла под туалетной дверью:

– Пё-ё-ётр Тимофеевич, ты скоро?

– Иди к себе! – заорал вне себя Пётр Тимофеевич. – Или вон спустись на первый этаж, там у фито-бара есть сортир!

– Не дойду я, – заплакала Валентина. – Чем ты меня таким угостил, паразит?

– Почему я-то? – оскорбился Пётр Тимофеевич. – А может, это нас в столовой чем-то несвежим накормили…

Но Валентина, уже, кстати, одетая, не дослушав его, устремилась в туалет. Вот так они и провели остаток этого безнадёжно испорченного рандеву, до утра сменяя друг друга в клозете. Потом выяснилось, что не они одни были такие страдальцы в ту ночь – пронесло всех, кто съел арбуз. Он оказался нитратным. На этом Пётр Тимофеевич и Валентина расстались и уже не пытались возобновить отношения. Они даже попросили, чтобы их рассадили по разным столам – такое отчуждение пролегло между ними после той памятной ночи.

А Пётр Тимофеевич решил, что это сама судьба указала ему своим перстом: не изменял никогда своей верной и надёжной супружнице Лизавете Григорьевне – не хрен было и начинать, не твоё это. И уже спокойно и честно, безо всяких поползновений налево, отбыл свой срок в санатории и отправился домой, к жёнушке, по которой страшно соскучился…