Читать книгу Юбилейный платиновый сборник - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 11

Эй… вы! Я к вам обращаюсь с отчётом.

Сколько сейчас моей душе?.. Девяносто?

Да ну вас всех к чёрту

(И не обижайтесь, ну правда «чё там»)!

Лучше тринадцать от той цифры, как я «ушёл»,

Дверью хлопнул, бросив клочок на паперти,

Фотографию на столе, на крахмальной скатерти,

И книжку, заложив бумажным рублём

(Единственным, что в кармане нашёл).

Помню, как оборванными мальчишками

Рвали яблоки под свист

…пополам с дождём.

Мне всё чудится и кажется всё,

Что даже ветры тогда мягче дули.

Помнишь, Женька, как рифмовали втроём:

Ты, я и Беллочка Ахмадулина…

А потом друг у друга крали: то ли пыл,

То ли жар набежавшего вдохновения,

Наблюдали, как наш пароходик плыл,

Учась танцу и мучаясь пением

(Иногда выходя на точку кипения).

Бросаясь фразами, ломая привычный размер,

Собирая шумные аудитории и стадионы,

Наполняли стихами республики и весь эсэсэсэр,

А за границей – бургомистраты, штаты, кантоны…

Да… тринадцать пролетели – как один день,

Полчетверти века (половина от поколения) —

Как думаешь, помнят ещё потомки – а… Жень? —

Мой полёт бесконечный: падения и вознесения?

Так налейте бокал – без тоски, слёз и боли,

Без портретов, свечей – лишь стихов кутерьма…

Пусть играет джаз вам «Hello, Dolly!»,

Светит радостно солнце, рыдает тьма.

Вам, подельникам, Эвтерпы просителям,

Продаю совет за «рупь с мелочью»:

Пробегите жизнь… и пропойте с девочкой —

Всё за день, взахлёб – без друзей, родителей…

Надышитесь вволю, обалдев по полной…

Нет, подожди, милая… ещё спой мне,

Разыграй, обмани, зацелуй допьяна —

Как во сне, в мелькающих кадрах…

Помнишь, когда-то в цветущих Гаграх

Лепестки сыпались снежными хлопьями…

И, возвращаясь наверх, наигравшись вдоволь

С тем, что в памяти храню и лелею,

Наберу новых лиц (не забыв и кондовых)

И с собой их… до следующего… юбилея.

Что нам поэт? Так, проходной попутчик,

Пославший наугад без адреса письмо,

Которое вернут, поскольку не получит

…никто – ни ты, ни тот, кому оно.

Есть странный оборот (фигура речи) —

«Поэт малоизвестный»… для кого?

Для тех, кто сердцем глух и разумом не блещет,

Нет мыслей, чувств, фантазий у него?..

Я помню одного, с руками работяги,

Которого судьба не баловала ради

…славы. Ни комфорта, ни регалий

Ему не то, чтоб удавалось получить,

А просто не вручали, не давали,

Мне посчастливилось узнать и сообщить

О «горькой премии» писателя Максима,

Которая пришла не вовремя к нему,

Когда вся жизнь уже невыносима,

Ну почему так поздно, почему?

Все поздравленья – лишь по телефону,

И голос в трубке добрый и знакомый:

«Спасибо, друг, а это точно мне?» —

Биенье сердца я услышал в тишине…

Не то чтоб рад, так – посветлел едва,

Зачем, когда под восемьдесят два…

Потом недолго ждал спокойного ухода —

Как праведник, во сне и в это время года

…в июле, когда солнце и тепло,

Легко на сердце и в душе светло,

Отдав всё дочери, подруге и жене,

Владимир Леонович – он известен мне.

«Поэт в России – больше, чем поэт»,

Хотя, казалось бы, куда уж больше?

Когда терпения, желаний, силы нет…

И нерв надорванный натянутой струной

Поёт, рыдая скрипкой надо мной —

Обиженным ребёнком… горше, тоньше

(Всё позади, и новый дан обет)…

Пиджак, как клумба, утонул в цветах,

Под восьмиклинкой проредилась чёлка,

И жёсткий, цепкий, чуть уставший взгляд

Всё видит, замечает, ловит чётко.

Спокойные, неспешные движенья:

«Без отчества, давайте просто – Женя…

Евгений можете, сейчас Вам книжку дам…»

Его в толпе узнаю по глазам:

В них столько чувства, горечи и света,

Что хватит с лихвой от сонета до памфлета,

По ним прочту, пойму судьбу поэта.

И жизнь идёт. Прошло немало лет,

А он, как прежде, «больше, чем поэт»,

Подобный Прометею и мессии.

С руками каменщика – варвар и эстет,

Вот только умер там, где не просили —

За день полёта от его России

(Где всё найдёшь, но Душ похожих нет).

Там спозаранку травы не косили,

На паперти с поклоном не просили

И по убитым зря… не голосили,

А здесь и не любили, но простили.

И на вопрос – полжизни на ответ,

И каждый, кто ранимый, – тот поэт.

Я узнаю собрата по словам,

По фразам, рифмам (иногда горбатым) —

В нём пацифиста страсть и простота солдата,

Задумчивость бредущего Арбатом

И юный пыл совсем не по годам —

Поющего и верящего свято…

Ему я боль и страсть

свою отдам,

Приняв на веру простоту заветов,

Желанье гнать закаты, петь рассветы…

Закончить хочется пронзительной строфою:

Идут обнявшись взрослый и юнец,

Друг в друге разобравшись наконец.

С немецким именем и русскою душою —

Евгений Гангнус (Женя Евтушенко),

Об общем мире сросшийся с мечтою,

И Игорь Ларин – славянин Шевченко…

Два образа слились одной строкою.