Читать книгу Блики смерти - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 6

Я просыпаюсь в гробу и сразу начинаю задыхаться. Выбиваю руками крышку и вижу вокруг цветы и свечи. Чувствую, как из темноты за окном на меня кто-то пристально смотрит. Швыряю в невидимого врага тяжелый подсвечник и уже по-настоящему просыпаюсь от звука разбитого стекла.

Так… Кровать в гостинице. Осколки стакана валяются на полу. Ощущаю чей-то взгляд и медленно поворачиваюсь. На подоконнике сидит стерх – священная птица местных. С минуту он глядит на меня, чуть наклонив голову, срывается и улетает.

Гостиница в этом угрюмом селе называется «Уютное место», но я не видел дыры хуже. Спасибо, хоть тараканов нет. Наверное, в этом царстве мерзлоты они просто не выживают.

Я сую ноги в казенные тапочки и спешу зажечь свет. Из зеркала на меня смотрит скуластая небритая физиономия. Странно, я знаю, что мне всего тридцать, но отражение как будто старше. Может, от таблеток? Я теперь их пью по девять штук в день. Утром мне нужно время, чтобы осознать, где я и что делаю.

Вспомни!.. Вспомни, кретин!.. Ты должен вспомнить…

Все это последствия того нападения. Я следователь, и в прошлом году мы отрабатывали преступную группировку в Чите, моем родном городе. Кто-то из этих подонков напал на меня в темном подъезде и пробил голову.

Дальше провал, месяцы в больнице, где рядом со мной была моя Вера. Если бы не она… Мы вместе около года, и наши отношения – единственное, что держит меня на плаву. Я и лечусь только ради нее, хотя прогнозы неутешительные. Как она только терпит рядом такую развалину? Не встречал более самоотверженной души. Главное, чтобы Вера не узнала, что я действительно псих.

Последние недели в голове вообще туман, все хуже и хуже. Но я не говорю об этом и не иду к врачам. Боюсь услышать приговор.

Воспоминания мои все чаще отрывочные. Кажется, за год я похоронил отчима и сводного брата Макса.

Резкий стук в дверь вырывает меня из мрачных мыслей. Иду открыть и замечаю, как дрожат ноги. На пороге стоит моя Вера – белоснежный ангел с каплями растаявшего снега на волосах. Ее любимые серьги в виде куколок приветственно раскачиваются.

– Как ты меня нашла? – спрашиваю я.

– Посмотрела историю запросов в ноутбуке. Почему ты сорвался, не предупредив?

– Хочу узнать, что случилось с отчимом.

– Именно сейчас?

Вера знает, что Михаил бросил нас много лет назад, уехал в Якутию, в это самое паршивое село, где я сейчас нахожусь. Тогда Макс был еще школьником. Мать почти сразу слегла и умерла спустя пару лет.

Мы не общались, а полгода назад пришли известия, что отчим погиб. Сорвался со скалы во время охоты на барана.

На похороны ездил Макс: я уже был в больнице. Тогда я обещал себе, что приеду позже. Разобраться. Из-за брата, ведь он этого хотел. А полицейское расследование смерти даже не начинали. Вот только неделю назад кто-то прислал мне фотографию этого села с подписью «Приезжай».

Почти сразу после похорон отчима брат умер от передоза. Я даже не знал, что он пробовал наркотики. Мне казалось, Макс в норме. Наверное, он переживал, ему нужна была моя помощь…

Наступили черные дни. Я пытался забыться в работе, жил затворником, общался только с Верой, но и это не помогало.

И вот я здесь. Твержу себе, что из-за брата, хотя главный мой страх – окончательно свихнуться. Тогда я потеряю работу, потеряю Веру. Наверное, поэтому я сразу и рванул сюда, ухватился за эту фотографию. Лишь бы не сидеть сложа руки и медленно сходить с ума.

– Здесь опасно, Вера. Поэтому я тебя и не звал…

Она берет меня за руку и смотрит глазами, полными слез:

– Хорошо, Леон. Раз ты так решил, значит, я с тобой.

Целую ее, зарываюсь лицом в волосы и, наконец, говорю наше «секретное»:

– Салют, Вера!

– Привет-привет. Ну, так что, какой у нас план?

Делаю ей кислый растворимый кофе, пакетик которого каждый день кладут в номер, и рассказываю, что успел накопать за вчерашний вечер.

– Сначала навестим женщину, с которой отчим жил последнее время. Это она звонила Максу.

– Ты думаешь…

– Не знаю, но у нее был мотив. Возможно, он переписал на нее дом. А еще Макс говорил, что у отчима был участок земли на берегу, с которым возникли какие-то юридические проблемы. С тех пор я ничего не выяснял…

Мы собираемся и выходим. Ледяной ветер щиплет лицо. Его порывы царапают, как лезвие ножа. Вера испуганно кутается в капюшон, я ее обнимаю.

– Знаешь, здесь жутко холодно, но я чувствую себя лучше. Последние пару дней даже туман понемногу рассеивается. В голове ясно, я четче вспоминаю лицо матери, брата.

Серьги-куколки озябли и прячутся в кашемировый шарф.

* * *

Сожительницу отчима зовут Сата. Это высокая худая женщина. Она стоит на пороге в сером меховом жилете поверх пальто и смотрит, как мы выходим из такси.

– Это ты звонил? – мрачно интересуется она.

Вера, робко улыбаясь, идет вперед и все объясняет. Женщина смотрит на нее сначала недоверчиво, потом взгляд ее смягчается. Еще бы! Вера ангел, который растопит любое сердце.

Сата понимает, что мы приехали узнать правду о смерти Михаила.

– Ты считаешь, я могла убить твоего отца?

– Он не был моим отцом. Но любой следователь…

– Я же говорила Максу, что дом отец завещал ему. Мы не были расписаны. У меня есть своя квартира, но я оставалась здесь. Ждала, когда ты приедешь, чтобы передать ключи и вещи. Давайте поступим так: приезжайте вечером, я как раз соберу свои пожитки и передам вам дом в полном порядке с документами. Или сейчас останетесь?

Я отрицательно мотаю головой, и мы с Верой уходим. На душе у меня сумрачно.

– Не показалось, будто она скрытничает? Хочет подчистить следы, чтобы я случайно не нашел чего-то такого…

– Леон, ты слишком возбужден. Пил сегодня таблетки?

– В обед – нет.

– Хорошо, что я взяла их с собой.

В местной забегаловке мы обсуждаем, чем заняться до вечера. Мне хочется как-то развеселить Веру. Я вижу, что она встревожена, хоть и не показывает вида.

– Помнишь, мы собирались летом во Францию? Ты рассказывала, что Пила – самая большая песчаная дюна в Европе. А ведь здесь есть ее копия – песчаные дюны, тукуланы.

– Давай спросим у официанта, как туда добраться! – оживляется Вера.

– Тукулан значит «пески», – подтверждает круглолицый паренек, расставляя посуду. – Это экзотика нашей якутской природы. Договоритесь с местными на базе, и вас отвезут.

Мы обедаем якутскими лепешками и строганиной, но мысли об отчиме не покидают меня. В голове снова начинает шуметь. На лбу испарина, рука с вилкой подрагивает.

– Леон, ты в порядке?

– Я отойду позвонить, закажи десерт.

Делаю вид, что иду в туалет, а сам хватаю куртку и выбегаю из кафе. Возвращаюсь к дому отчима и дергаю дверь. Закрыто. На всякий случай я стучу, но отклика нет.

Соседние дворы пусты, словно все вымерли. Вокруг ни души. Я беру кирпич и разбиваю стекло веранды. Выдавливаю осколки и просовываю руку, чтобы открыть дверь изнутри.

В доме пахнет травами, сгоревшими поленьями и чем-то кисловато-северным. Комнаты чисто убраны.

Делаю быстрый обход и выясняю, что обитаема только кухня и маленькая спальня. Там я воровато осматриваю шкафы, роюсь в вещах и сразу определяю, где полка отчима. Узнаю его старинную электрическую бритву, вспоминаю, как он мерно жужжал ею, собираясь на службу. А вот и альбом с фотографиями. Под ними нахожу тетрадь. Начинаю листать и слышу чьи-то осторожные шаги возле спальни. Хватаю охотничий нож Михаила и замираю.

Сильно кружится голова. Я понимаю, что сейчас упаду…

* * *

Когда снова открываю глаза, надо мной склоняется Вера. Я лежу в той же спальне. Сата приносит чашку с чем-то дымящимся.

– Пусть выпьет. Это отвар из осиновых веток.

– Я не буду ничего пить.

– Как почувствовала, куда ты рванул. Зачем разбил стекло? Сата просто вышла в магазин, – укоряет меня Вера, а я отворачиваюсь к стене. Но все-таки беру кружку и делаю глоток.

Сата спрашивает у Веры про работу. Кажется, пока я был в отключке, они успели познакомиться поближе.

– Мы с Леоном вместе работаем в полиции. Я штатный психолог. Занимаюсь сопровождением личного состава.

Сата вздыхает, качает головой.

– Да, Михаил рассказывал, что старший пошел по его стопам. Сам он тоже здесь работал. Люди его уважали. Он был честный. Может, за то и пострадал.

Я листаю записи отчима и вижу, что последние месяцы он занимался делом о незаконном захвате земель на берегу Лены. Кажется, его участок находился там же. Захватчики хотели выкупить землю, но он не соглашался. Спрашиваю об этом у Саты, но она хмурится:

– Вроде он хотел отдать участок местным, чтобы там поставили часовню. А потом явились эти пришлые и стали делать на священной земле свой бизнес. Люди пытались бороться… Не знаю всех подробностей. Михаил был молчаливым. Меня это устраивало. Так мы и жили – каждый в своих мыслях.

Я показываю Вере записи отчима, она молча водит глазами по строчкам и по-детски шевелит губами. Серьги-куколки тревожно дрожат.

– Думаешь, его убили, потому что он защищал свою землю?

Пожимаю плечами. Сата делает вид, что собирает вещи. Я снова обращаюсь к ней:

– Здесь в начале не хватает страниц, будто вырвали…

– Тетрадь была только у твоего брата. Когда он приехал на похороны, интересовался вещами Миши.

– Что же там было?

Сата виновато разводит руками. Она уже знает от Веры, что Макс погиб.

Когда мы покидаем дом, у меня снова есть план.

– Пойдем в отделение полиции. Я побеседую с начальником отчима. Тот должен быть в курсе дела.

– Нет, завтра. Сегодня тебе надо отдохнуть.

– И все-таки зайдем.

Хорошо, что это неподалеку, буквально две улицы. На крыльце молча курят сотрудники, я начинаю говорить им что-то несвязное. К языку будто привязали пудовую гирю. Со стороны, наверное, кажется, что я пьян. И опять выручает Вера, пытается объяснить мужчинам, кто я. Они кивают, вспоминая отчима. Я снова влезаю, говорю о незаконной продаже гектара земли, которая почему-то спускалась на тормоза. Мужчины настороженно переглядываются.

Их молчание выводит из себя, и я начинаю кричать. Вера пытается успокоить меня, но я с остервенением отбрасываю ее руку. Почти сразу хватаюсь за голову – в висок прострел. Мужчина с синим от щетины лицом обещает передать начальнику, что я приходил. Вера записывает на листке бумаги номер телефона и говорит, где мы остановились.

– Я не сумасшедший, – твержу скорее себе, чем огорченной моим приступом Вере.

Мы занимаем два смежных номера. Может, это и к лучшему. Вера спокойно отдохнет, не видя моей безумной рожи. Ужинаем внизу, в кафе на два столика, возвращаемся к себе. Вера говорит, что замерзла и хочет принять ванну, а я иду полежать. После таблеток всегда кружится голова, и я стараюсь не вставать. Веки быстро тяжелеют, туман погружает меня в сон.

Вдруг я слышу крик. Вскакиваю, кидаюсь к выключателю. Яркий свет ударяет в глаза. Соображаю, что кричит Вера. В ее номере распахнута дверь. Я влетаю в ванну и вижу, как она хватает ртом воздух.

Помогаю ей подняться, заворачиваю в халат и несу на кровать.

– Что случилось?

– Я ушла под воду… Меня хотели утопить…

Оказывается, Вера лежала в теплой воде, прикрыв глаза. Услышала шаги, но думала, что это я. А потом почувствовала чьи-то пальцы на горле. И ладонь, что закрыла ей глаза.

– Мне казалось, я уже перестала дышать! – по-детски всхлипывает Вера. – И вдруг меня отпустили.

– Может, ты просто заснула? – цепляюсь я за последнюю возможность, но вижу у нее на шее красные следы от пальцев. Бегу вниз, но администратор утверждает, что никого не видела. Возвращаюсь в растерянности.

– Черт… Это из-за меня… Тебе нужно уехать!

– Вызывай полицию!

– Полиция не поможет. Если тут замешан начальник отца, он покрывает кого-то из этих бандитов! И теперь те прислали сюда человека, чтобы заставить нас убраться из города.

– Кто еще знал, что мы здесь? – пытается думать вслух Вера.

– Сата и местные полицейские.

– Сата… А что, если ее подкупили? Кто-то из этих бизнесменов, что оформили землю… И она помогла избавиться от твоего отца. Нет, что я несу, она приятная женщина.

– Я разберусь с этим. А ты завтра же уедешь.

– Нет, ни за что не оставлю тебя здесь…

В моем номере звонит телефон. Начальник отчима, Валентин Олегович, спрашивает, что я хотел. Стараясь сдержать себя, прошу о встрече. Он не в восторге, но соглашается после минутного колебания. Мы договариваемся, что он подойдет к гостинице, потому как живет неподалеку.

Уговариваю Веру лежать, прошу сонную горничную принести ей чай, а сам выскакиваю и бегу к дороге. Так меня разбирает.

Валентин Олегович появляется в компании овчарки. В руках теребит поводок. Он глядит на часы, говорит, что у него всего пять минут, и спрашивает:

– Зачем вы меня искали?

Вываливаю ему все, что думаю о смерти отчима и о покушении на Веру.

– С ума сошли? – возмущается он.

– Нет.

– Думаете, это я столкнул Михаила?

– Вы покрывали пришлых мерзавцев, что нелегально оформили на себя землю. Не принимали заявление от местных…

– Если хотите знать, они бы его все равно прикончили. Повезло, что он сам…

Я хватаю Валентина за воротник пальто. Собака с лаем кидается в нашу сторону. Валентин сбрасывает мои руки.

– Полегче. Я тут ни при чем, сам предупреждал его, чтобы не лез. Эти участки… Я же понимал, что все решается наверху. Мне четко указали на мое место. После того, как Михаил погиб, ко мне пришел один наш местный, Тимур. Думаю, его наняли, чтобы расправиться с твоим отцом. Он следил за ним и, когда Михаил пошел на охоту, был поблизости. Видел, как тот с кем-то встретился у ущелья.

– Вы верите ему?

– Он же не на допросе признался. Наверное, этот идиот испугался, что с ним тоже могут разделаться. Вот и примчал. Просил, чтобы я включил его в программу защиты свидетелей. Насмотрятся сериалов…

– Где его найти?

– Я не знаю адрес, но он работает помощником на катере, который перевозит туристов на другой берег, к дюнам. Завтра сможете застать его на рабочем месте. Если, конечно, он еще жив. А лучше уезжайте, – кричит мне напоследок Валентин, подзывая собаку.

* * *

Настаиваю, чтобы Вера спала отдельно, закрыв окна и двери номера изнутри. Ночью я часто кричу во сне. И в этот раз просыпаюсь с открытым ртом. Подушка мокрая. На телефоне светится эсэмэска с незнакомого номера.

«Выходи».

Я за минуту одеваюсь, хватаю нож Михаила, выскакиваю на улицу. Поначалу вокруг только беспросветная тьма, но вот появляется светящаяся точка в конце переулка. Меня сильно тошнит, но я превозмогаю себя и иду на нее. Меня качает, но я ускоряюсь. Сворачиваю и понимаю: тупик. Светящаяся точка возникает чуть сбоку. Я кричу, инстинктивно взмахиваю ножом, но тут затылок пронзает резкая боль.

Звуки возвращаются постепенно, словно со дна колодца. Я жив. В голове шумит еще сильнее, мне жутко холодно, но я жив. Вижу застывшую кровь на ноже, рядом никого нет. Странно, но на улице вообще пусто. Задыхаясь, бегу назад в гостиницу. Мне везет: администратор храпит где-то в каморке, меня никто не видит. Долго мою нож, пью таблетки и засыпаю одетый, прямо в кресле.

С утра ночное происшествие кажется сном. Я боюсь за Веру и настаиваю, что ей лучше находиться в людных местах в центре поселка, там хоть можно оставаться на виду. Уверен, она деликатно думает, что я хочу побыть один.

Встречаюсь с Сатой, забираю документы и ключи. Вижу слезы в ее глазах: Сата прощается с домом. Затем я долго сижу на крыльце один, пытаясь собраться с мыслями.

После обеда мы с Верой ловим такси и едем на базу у берега, чтобы не опоздать на катер. В итоге приезжаем раньше и успеваем выпить кофе на террасе, заваленной стройматериалами. Я осматриваюсь. Впереди несколько низких песчаных холмов. К северу, на берегу выступает массивная каменная ограда – за ней начинаются дюны.

Управляющий, который сегодня за официанта, говорит, что пески могут засосать даже человека. Даже не верится.

– Летом мы катаем гостей на лодках по Лене, возим к островам, посещаем водопады. Тут масса достопримечательностей от Ленских столбов до заповедника Буотама. И бизонарий посетите! Но главное – это, конечно, дюны. Летом там красивый вид, а зимой можно кататься на лыжах, – отвечает управляющий на вопросы Веры.

Я говорю, что мне нужно увидеть хозяина, но управляющий разводит руками. Говорит, тот здесь практически не бывает.

На катере мне везет больше. Я почти сразу понимаю, кто из нескольких мужчин злосчастный Тимур.

Хмурый, в засаленном пуховике, он копается в углу с веревками. Мне сложно сдерживаться, и я сразу хватаю его за грудки. Вера влезает между нами и рассказывает о Михаиле. Даже с этим упырем она общается вежливо:

– Это сын погибшего Михаила Федосеева. Расскажите все, что знаете.

Тимур шарит глазами, словно хочет спрыгнуть в воду. Я предусмотрительно хватаю его за рукав, а Вера достает деньги. Чуть успокоившись, он начинает говорить. Повторят то, что я уже слышал от Валентина.

– Михаил встретился там с высоким типом в черной толстовке. Я не собирался его убивать. Они просили только припугнуть…

Меня тошнит то ли от качки, то ли от таблеток, и я опираюсь о палубу. Тимур быстро сваливает в рубку, больше я его не вижу.

Вера дает мне бутылку с водой. Замечает:

– Это мог быть случайный человек…

– В лесу? У скалы?

– Не знаю… Наверное, это все-таки был несчастный случай.

– Тогда кто прислал мне фотографию?

– Какую фотографию?

Я лезу в карман куртки в поисках того самого снимка, но его нет. Пусто. Невероятно! Ведь я точно помню, как положил его…

Боюсь поднять глаза и посмотреть на Веру. Теперь я уверен, что она считает меня свихнувшимся. А если она решит, что это я пытался ее утопить?

Вера первой нарушает молчание:

– Ты знал, почему Михаил уехал именно сюда?

– Вроде он когда-то служил в Якутске. И почему-то хотел забраться подальше от нас. От своей семьи.

– Мне сказала Сата… Словом, он как-то поделился с ней, что уехал, потому как вам угрожала опасность. Из-за него. Ты об этом слышал?

Я молчу, пытаясь переварить услышанное. Вот как…

– Не знаю точно. Вроде однажды на него напали на охоте. Он часто ездил в лес с ночевкой, спал в палатке. И как-то вернулся без трех пальцев… Мы все подумали, что он выпил и напоролся на капкан…

– Это все?

– Ну, где-то через месяц он поздно возвращался с работы. В подворотне ему брызнули баллончиком в лицо, а потом повредили глаз чем-то острым.

– Выяснили, кто это был?

– Нет… Не знаю! Мы не верили ему. Он тогда начал часто выпивать, и мать думала, что Михаил просто с кем-то подрался…

– То есть он утверждал, что кто-то ведет на него охоту, а вы игнорировали?

– Вера! Брось эти свои психологические штучки! Ты хочешь заставить меня чувствовать свою вину? Я был еще сопляком, чтобы что-то понимать…

– Просто хотела помочь…

– Извини. Может, я не прав. Вдруг у отчима действительно был повод уехать?

– Его могли преследовать из-за работы. Какое-то дело? Он мог перейти кому-то дорогу…

– И этот кто-то нашел его в Якутии?

– Может, именно это и узнал Макс, прочитав тетрадь.

Я закусываю губу, смотрю вдаль, словно ищу там ответ. Природа никогда не лжет. Нет ничего более правдивого, чем эта суровая красота.

Местность здесь состоит из раскиданных вперемежку песчаных холмов, некоторые уже поросли чахлыми кустами. Чуть позади густой каймой начинается лес. Деревья кривые, будто валятся друг на друга из-за постоянных ветров.

На самих тукуланах действительно очень ветрено. За полчаса нахождения там все карманы, уши, ноздри, глаза уже в песке, но такой красивый вид того стоит.

– Мне кажется, теперь нам лучше уехать, – мягко замечает Вера. – После того, что случилось ночью…

Мы ушли далеко от того места, где нас высадили. Я слышу дыхание ветра, что слегка шевелит песок. Слышу, как бьется сердце где-то в области горла, но здесь мне не страшно. Зато все сильнее обволакивает холод.

Я прижимаю Веру к себе, запускаю руки ей под свитер, хочу ощутить человеческое тепло. И нащупываю бинт.

– Ты поранилась?

– Ерунда, царапина.

– Покажи!

– Здесь холодно, давай потом…

Но меня уже не остановить. Я заламываю ей руки и пытаюсь задрать кофту. Вера отбивается и кричит:

– Леон, хватит! Ты болен! Тебе нужна помощь… Господи, прошу, оставь меня в покое!

– Отойди от нее! – раздается сзади. – Так и знал, что ты псих…

Я рывком поворачиваюсь и вижу Валентина с пистолетом в руках. Что он тут делает? Неужели специально приперся за нами?

Вера тоже поворачивается на голос, и я вижу, как по ее щекам текут слезы.

– Все в порядке, Валентин Олегович…

– Погоди, это ты его вызвала?

– Я звоню своим ребятам! – бросает Валентин Вере. – Его надо задержать, сам он не пойдет.

– Нет! – умоляет Вера. – Прошу… Он не знает, что делает. После черепно-мозговой у него развилось биполярное расстройство. Он умело его скрывал. Даже я не сразу поняла. Думала, это лекарства.

– Что ты несешь? – Я в недоумении смотрю на Веру. Глаза полны слез, но серьги-куколки лукаво улыбаются.

– Ты ненавидел отчима, Леон. Тот пришел в семью, когда тебе уже было восемь. Рождение брата ты воспринял в штыки, сам говорил…

– Обычная детская ревность…

– Ты не мог смириться, что Михаил не любил тебя так, как Макса. Вы часто конфликтовали. И ты… ты убил отчима!

– Что-о???

– Да, я уверена, это ты напал на него в палатке, а потом в подворотне с баллончиком. Ты был уже достаточно взрослым, а совладать с выпившим… Думаю, Михаил что-то понял, догадался, но жалел твою маму. И уехал… Сначала ты был рад. Но потом травма головы обострила твои отклонения, ты вдруг решил отомстить. Считал, что мама умерла так рано, переживая из-за отчима.

– Нет…

– Ты сам рассказывал, что корил себя… Ты втайне от меня приехал сюда и расправился с ним.

– Не смей!

– А потом ты подстроил аварию Макса. Видимо, он прочитал тетрадь, заподозрил тебя и собирался поговорить со мной. Он звонил мне в тот вечер! Как же я сразу не догадалась…

– Она врет! – кричу я Валентину, все еще ничего не соображая. – Зачем мне сюда возвращаться?

– Когда лекарства подавляют маниакальные проявления, ты не помнишь, что делаешь. Ты искренне веришь, что приехал расследовать смерть отчима. Здесь, наблюдая за тобой, я окончательно в этом убедилась. А когда услышала про типа в толстовке…

Я бросаюсь к Вере, мне хочется сомкнуть пальцы на ее белоснежной шее, заставить ее замолчать. Она глядит на меня широко распахнутыми глазами. Зелеными, словно бутылочное стекло. Серьги-куколки замерли, как по команде. Снова приступ дурноты. Напрягаю челюсти, чтобы зубы перестали стучать.

Вспомни!.. Вспомни, кретин!.. Ты должен вспомнить…

– Я все-таки звоню своим, – кричит Валентин. Вера, извернувшись, кидает мне в лицо горсть песка. Взревев от рези в глазах, я бросаюсь на нее.

– Так, оба, отошли друг от дру…

Не договорив, Валентин бежит к нам, пытается разнять. Я пробую моргать, но ощущаю жгучую боль. Вдруг Валентин удивленно вскрикивает. Звук выстрела.

– Что происходит? – ору я, тру глаза изо всех сил и, наконец, что-то вижу. На меня смотрит дуло пистолета. Вера держит его в руках и улыбается.

Она меня опередила. Валентин лежит чуть в стороне лицом в песок. Вокруг головы лужа крови, словно нимб. Кажется, он не дышит.

– Ты застрелила его…

– Мне придется много плакать и рассказывать, как ты убил полицейского. Разумеется, оказывая сопротивление. А потом как, осознав все, ты выстрелил себе в голову. Хорошо, что я успела сбежать и видела это уже издалека…

Вокруг все плывет. Удары сердца мешают вдыхать, в висках стучит одна мысль.

Вспомни!.. Вспомни, кретин!.. Еще секунду… Толстовка!

– У тебя такая же толстовка! И рост у нас примерно одинаковый. Ты не летала на конгресс психологов, а приехала сюда и столкнула отчима.

– Понял наконец…

– Ты – та девочка, что приходила к нам домой, когда я был маленьким. Но почему…

Вера страшно улыбается, склонив голову чуть набок.

– Я считала Михаила родным отцом. Он называл меня принцессой. Мы прожили пять счастливых лет, я помню, мать всегда смеялась. Нам было хорошо. А потом однажды мать позвонила с работы и спросила, дома ли отчим. Его не было. И тогда она назвала адрес и сказала, чтобы я сходила туда и посмотрела, там его машина или нет. Машина стояла у этого дома, я рассказала это маме. Оказалось, в том подъезде жила его любовница, твоя родительница. В тот вечер мать выгнала его с вещами, у нее была истерика, она орала так, что соседи вызвали милицию. А когда он уходил, то спросил: «Довольна? Это все ты виновата! Шпионка малолетняя».

– Вера…

– Я… я просто сделала то, о чем просила мама, – вдруг всхлипывает она. – Разве я в чем-то виновата? За что он разлюбил меня?..

Делаю осторожный шаг, но она сразу же вскидывает пистолет.

– Он ушел к вам. Моя мать так жалела себя, что спилась, а я попала в детский дом. Зато вы были счастливы. Я видела, как он раскачивает тебя на качелях. Он был хорошим отцом… Помню, наступил его первый день рождения без нас. Я нарисовала ему открытку, пришла, хотела поздравить. Ты вышел и сказал, чтобы я убиралась. А когда заплакала, ты… Ты толкнул меня, а еще…

– Оторвал твоей кукле голову и швырнул ее на лестницу… Боже, Вера, я был ребенком! Мальчишкой. Я даже не помнил этого…

– Это была моя любимая кукла! Подарок Михаила…

– Ты убила его. Спустя столько лет не простила.

– Бог простит.

– И Макса. Он что-то заподозрил. Наверное, нашел записи отца о тебе. Приехал, а ты вколола ему эту дозу…

Ее глаза полыхают гневом, и я понимаю, что попал в точку. В ярости Вера взмахивает пистолетом:

– Опять твои больные фантазии.

– Я не сумасшедший! Это из-за таблеток. Ты подсовывала мне сильные препараты… Это же ты ударила меня сзади? Тогда, в подъезде…

– Прощай, Леон! Я привязалась к тебе. Если бы ты не стал копаться во всем этом, то возможно…

Одна мысль еще раз переворачивает мое сознание:

– Выходит, между нами никогда ничего не было… Ты оставалась со мной только из желания отомстить? Ты Вера, которой не было…

Резкий порыв ветра скидывает с меня капюшон. Нога Веры проваливается в песок, она припадает на колено в попытке удержать равновесие. Этого мгновения мне хватает, чтобы броситься на нее. Пару секунд борьбы за пистолет. Выстрел ударяет громом, у меня в глазах взрываются кровяные сосуды.

– Вера! – кричу я, но не чувствую боли.

Открывшаяся картина окончательно вышвыривает меня из реальности.

Белоснежные волосы Веры змеями струятся по холодному песку. Глаза цвета бутылочного стекла смотрят в пустоту. Белый пуховик стремительно становится красным в области груди. Она мертва. Серьги-куколки больше никогда не будут раскачиваться.

Боже, ведь я не стрелял. Или стрелял?

– Я просто пытался отнять пистолет…

Прижимаю ладонь ко рту и отступаю. Ноги вязнут в песке, я падаю и не делаю попытки встать. Единственное, чего мне хочется, это замерзнуть и умереть. Уйти в вечность.

Не знаю, сколько прошло времени. Что-то мокрое касается моей щеки. Я поднимаю лицо – так и есть, снег. Крупные равнодушные снежинки умножают тишину, и я все-таки поднимаюсь. Стою в оцепенении, потом подхожу и закрываю ей глаза рукой.

– Я построю часовню на земле Михаила… На своей земле. Ради тебя.

Снегопад быстро сотрет все следы. Нужно спешить в деревню, чтобы вызвать полицию. А что, если всего этого не было в реальности? Вдруг это все произошло только в моей голове?

Прежде чем спуститься с дюны, я оборачиваюсь в последний раз. Все должно было закончиться именно здесь. Именно так… И я шепчу напоследок наше «секретное»:

– Салют, Вера!