Читать книгу Общая часть уголовного права - Коллектив авторов - Страница 11

Статья 7 УК закрепляет: «1. Уголовное законодательство Российской Федерации обеспечивает безопасность человека. 2. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства».

Определяя содержание уголовно-правового принципа гуманизма, прежде всего необходимо уяснить, а что же вообще следует понимать под термином «гуманизм». Этот вопрос интересует исследователей как в области уголовного права, так и в области теории государства и права.

По мнению И. О. Цыбулевской, «в широком смысле гуманизм означает исторически изменяющуюся систему воззрений на общество и человека, проникнутых уважением к личности, ее достоинству и правам, принципам равенства, справедливости».[169]

С точки зрения С. Г. Келиной и В. Н. Кудрявцева, «гуманизм – это нравственная позиция, выражающая признание ценности человека как личности, уважение его достоинства, стремление к благу человека как цели общественного прогресса».[170]

Е. В. Кашкина полагает, что «гуманизм как принцип права – это юридическое признание и закрепление личности человека как высшей ценности, провозглашение и гарантированность осуществления его прав и свобод и создание достаточных условий для развития и деятельности человека».[171]

Нетрудно заметить, что во всех приведенных выше определениях так или иначе отражается конституционное, закрепленное в ст. 2 Основного закона РФ положение, согласно которому человек, его права и свободы являются высшей ценностью. В этом как раз и заключается суть гуманизма, т. е. гуманного отношения к людям. Обязанность государства состоит в признании, соблюдении и защите этих прав и свобод, в создании условий для их реализации. Особую роль в данном случае играет уголовное право, призванное охранять сложившиеся общественные отношения от преступных посягательств.

Уголовный кодекс РФ 1996 г. был принят на основе Конституции РФ, и поэтому не случайно в системе принципов уголовного законодательства предусмотрен принцип гуманизма, который, как указывают С. Г. Келинаи В. Н. Кудрявцев, не противопоставляет участников уголовно-правовых отношений в том смысле, что к некоторым из них – потерпевшему, свидетелю необходимо проявлять человечное, гуманное отношение, а к другим, и прежде всего к обвиняемому, этого якобы не требуется.[172] В данном нормативно-правовом акте впервые для российского уголовного законодательства приоритет в уголовно-правовой охране был отдан правам и свободам личности, а не интересам общества и государства. Однако, на наш взгляд, это положение не нашло должного закрепления в Общей части Уголовного кодекса.

Часть 1 ст. 7 УК закрепляет, что «уголовное законодательство Российской Федерации обеспечивает безопасность человека». Попробуем проанализировать содержание этой уголовно-правовой нормы. Для начала обратимся к выражению «безопасность человека». Согласно толковому словарю, безопасность – это такое «состояние, при котором не угрожает опасность, есть защита от опасности».[173]

В соответствии со ст. 1 Закона «О безопасности» от 5 марта 1992 г.,[174] под безопасностью понимается «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз».

В ч. 1 ст. 7 УК законодатель акцентирует внимание только на одном из указанных аспектов – на безопасности человека, с чем, впрочем, согласны не все. А. Ф. Галузин пишет: «Недостатком действующего УК является то, что обеспечиваемая УК безопасность (личности, общества, государства) по объему содержания шире сформулированной в нем „безопасности человека“ как формы „уголовно-правового гуманизма“».[175] Мы думаем, объяснить это можно тем, что в данном случае речь идет именно о принципе гуманизма, который заключается в гуманном отношении к людям, а не к обществу или государству в целом.

Но, нам представляется, что вопрос в другом, а именно: почему законодатель связывает гуманизм именно с обеспечением безопасности человека?

В. В. Мальцев полагает, что в этом контексте нельзя не признать узким содержание диспозиции ч. 1 ст. 7 УК, так как оно охватывает лишь законодательное обеспечение и только безопасности человека, полнота же такого обеспечения зависит и от суда, а выражение «безопасности человека» предполагает, прежде всего, охрану его жизни, здоровья и свободы, оставляя тем самым за пределами этого обеспечения все другие многочисленные гуманистические ценности.[176] В целом мы согласны с точкой зрения В. В. Мальцева. Единственно, нам не совсем ясно, почему автор ограничивает понятие «безопасность человека» только охраной его жизни, здоровья и свободы. Мы считаем, что автор использует анализируемое понятие в узком значении. В то же время есть все основания говорить и о широком значении, согласно которому безопасность человека обеспечивается реализацией и других прав, свобод и интересов, в том числе материального, экономического, социального характера и т. д. Трудно представить себе человека, не имеющего места жительства, постоянного заработка или необходимых для жизни социальных гарантий, находящегося в состоянии безопасности.

Однако о каком бы понятии безопасности человека, узком или широком, мы ни говорили, на наш взгляд, оно все равно является лишь составной частью принципа гуманизма, который, например, по мнению В. Д. Попова, представляет собой «выраженное в правовых формах признание высшей ценности человека, закрепление и обеспечение его прав, условий свободного развития, благосостояния, утверждение подлинно человеческих отношений между людьми и стимулирование всестороннего развития человека».[177]

На наш взгляд, уголовно-правовой принцип гуманизма должен быть направлен, прежде всего, на обеспечение приоритетной защиты прав и свобод человека от преступных посягательств. Причем его действие не должно ограничиваться только защитой интересов потерпевших, хотя о них необходимо говорить в первую очередь. В данном случае речь идет о защите прав и свобод всех людей, в том числе и лиц, незаконно привлеченных к уголовной ответственности.[178] Таким образом, мы считаем необходимым сформулировать ч. 1 ст. 7 УК следующим образом: «Уголовное законодательство обеспечивает приоритетную защиту прав и свобод человека от преступных посягательств».

В юридической литературе есть мнение, что для признания приоритета уголовно-правовой охраны личности и особенно таких ее естественных прав, как право на жизнь и здоровье, перед другими объектами охраны, следует при конструировании уголовно-правовых норм все статьи, где дополнительным объектом преступления выступают основные права и свободы человека и гражданина, включить в раздел «Преступления против личности», изменив их редакции. Например, ч. 2 ст. 264 УК будет сформулирована следующим образом: «Причинение по неосторожности смерти человека в результате нарушения лицом, управляющим автомобилем, трамваем либо другим механическим транспортным средством, правил дорожного движения или эксплуатации транспортных средств».[179]

С этим предложением трудно согласиться. Во-первых, за счет такого нововведения раздел 7 Уголовного кодекса будет значительно расширен, что в конечном итоге приведет к трудностям в правоприменении. Во-вторых, чтобы определить, есть ли в конкретном случае основание для привлечения лица к уголовной ответственности, нам необходимо выявить все элементы состава преступления, в том числе и объект преступления, причем в первую очередь именно основной. Однако в приведенном выше примере преступление посягает в первую очередь не на жизнь человека, а на безопасность дорожного движения и эксплуатации транспортных средств. И, наконец, в-третьих, на наш взгляд, могут возникнуть сложности в установлении причинно-следственной связи, так как не совсем ясно, «причинение смерти по неосторожности» является последствием или непосредственно самим деянием и между чем и чем необходимо устанавливать эту причинно-следственную связь.

Поэтому мы не считаем, что предложенная выше конструкция статей УК и его структуры позволит ярче отразить гуманизм уголовного права.

Часть вторая рассматриваемой нами статьи, указывающая на то, что «наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства», в большей степени реализуется в целях наказания, закрепленных в ч. 2 ст. 43 УК. По всей вероятности, это обстоятельство дает В. Д. Филимонову основание считать, что положение, сформулированное в настоящее время в ч. 2 ст. 7 Уголовного кодекса, в качестве принципа рассматриваться не может, так как оно имеет частный характер и относится к регулированию лишь целей наказания.[180] Мы полагаем, что в какой-то степени В. Д. Филимонов прав, но согласиться с ним полностью нельзя. Прежде всего потому, что сфера действия положения ч. 2 ст. 7 УК не ограничивается только наказанием, а распространяется и на иные меры уголовно-правового характера.

Некоторые авторы обращают внимание еще на один аспект проявления принципа гуманизма в отношении лиц, совершивших преступления. Так, по мнению В. В. Похмелкина, «одним из основных уголовно-правовых проявлений гуманизма и критерием справедливости при назначении наказания выступает принцип экономии карательных средств, требующий ограничения наказания пределом, минимально необходимым для достижения его целей».[181]

В настоящее время данный принцип не потерял своей актуальности. Частично он нашел свое отражение в ч. 1 ст. 60 УК, согласно которой «более строгий вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назначается только в случае, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания».

Следует отметить, что отдельные исследователи придают принципу экономии мер уголовной репрессии более существенное значение. Так, в юридической литературе есть мнение, что этот принцип является самостоятельной частью принципа гуманизма. Одними из первых данное предложение высказали С. Г. Келина и В. Н. Кудрявцев.[182] Затем оно нашло отражение в работе Ю. Е. Пудовочкина и С. С. Пирвагидова.[183] В. Д. Филимонов также указывает на то, что принцип гуманизма «состоит из двух требований, каждое из которых, если рассматривать его изолированно, может считаться самостоятельным принципом. Одно из них – требование, сформулированное в ч. 1 ст. 7 УК РФ… другое – требование, которое не включено в текст ст. 7 УК РФ, но которое сформулировано в ст. 60 УК РФ».[184]

Данная точка зрения нашла свое отражение и в Модельном УК для государств – участников СНГ, где ч. 2 ст. 10 (Принцип гуманизма) сформулирована следующим образом: «Лицу, совершившему преступление, должно быть назначено наказание или иная мера уголовно-правового воздействия, необходимая и достаточная для его исправления и предупреждения новых преступлений».[185] Подобная норма содержится также в ст. 9 УК Республики Таджикистан и в ст. 7 УК Республики Узбекистан.[186]

Мы, в свою очередь, не разделяем предложенный авторами подход.

Ранее, при определении понятия «принципы уголовного законодательства», мы указывали на то, что в качестве одного из признаков данного явления можно назвать обязательность его требований как для правотворческой, так и для правоприменительной деятельности. В нашем же случае сформулированное выше положение о том, что «лицу, совершившему преступление, должно быть назначено наказание или иная мера уголовно-правового воздействия, необходимая и достаточная для его исправления и предупреждения новых преступлений», действует лишь на уровне правоприменения, когда суд, реализуя требования принципов гуманизма и справедливости, выносит приговор. Таким образом, здесь речь скорее идет не о принципе гуманизма уголовного законодательства, а о гуманной или антигуманной практике его применения.

Что же касается стадии законотворчества, то, безусловно, принцип экономии уголовной репрессии проявляется уже и на этой стадии, например, «когда решается вопрос как о круге деяний, включаемых в уголовный закон (криминализация), так и о мерах наказания за них (пенализация)»,[187] но в этом случае мы должны говорить уже о принципе уголовно-правовой политики, суть которого не сводится к положению ч. 2 ст. 10 Модельного УК.

Поэтому мы полагаем, что нет достаточных оснований считать принцип экономии уголовной репрессии самостоятельной частью принципа гуманизма и, следовательно, не согласны с необходимостью закрепления его в ст. 7 Уголовного кодекса.

И в заключение, подводя итог всему сказанному выше, нам хотелось бы еще раз обратить внимание на важность проблемы принципов уголовного законодательства. Ведь от того, насколько четко, точно и обоснованно с научной точки зрения они сформулированы в законе, зависит, прежде всего, эффективность применения последнего. В то же время принципы выступают в качестве своеобразной призмы, через которую мы должны рассматривать все изменения и дополнения, вносимые в действующие уголовно-правовые нормы, на предмет их своевременности, целесообразности и необходимости.