Читать книгу Путин. В зеркале «Изборского клуба» - Коллектив авторов - Страница 14

2014 год – переломный для России

Перспективы развития России в ближайшие годы вызывают серьёзные вопросы. Прежде всего потому, что в тяжёлом состоянии находится мировая экономика. Колоссальные долги домохозяйств и государств, исчерпанные возможности макроэкономического стимулирования (ставки кредита и нормы резервирования – на минимумах), высокие и всё время растущие показатели безработицы в развитых странах, падающие доходы населения… При этом разрушается и система перераспределения финансов в рамках сложных экономических систем (например, внутри Евросоюза), всё больше и больше усиливаются центробежные тенденции в рамках мировой системы разделения труда, что требует от нас адекватного ответа. Например, готовы ли мы стать региональным центром силы или передадим эту функцию (в том числе в отношении нас) кому-то другому?

Непосредственно для России можно отметить, что экономическая модель, предложенная Гайдаром (и восходящая к пресловутому «вашингтонскому консенсусу»), построенная на примате иностранных инвестиций, явно «приказала долго жить». Дальше можно спорить: начался уже спад в стране или нет (по нашим расчётам, подтверждаемым опросом участников рынков, спад начался ещё в IV квартале 2012 года), насколько упадёт жизненный уровень населения, и так далее, но одно понятно – продолжение политики предыдущих десятилетий к успеху уже не приведёт. Собственно, аккуратный экономический анализ это показывает вполне достоверно: ёмкость российского рынка в части принятия иностранных инвестиций определяется теми средствами, которые могут идти на их возврат, а этот объём последние два года неуклонно сокращается – прежде всего, из-за вступления в ВТО и снижения экспортных доходов. Ситуация может локально улучшиться в случае войны на Ближнем Востоке (вырастут цены на нефть), однако эффект от этого события будет, во-первых краткосрочным, а во-вторых, сопровождаться другими, не менее значимыми негативными процессами.

Но самое главное: все эти разрушительные процессы – не случайность, не локальное совпадение нескольких негативных факторов, которые могут и прекратить своё действие. Это глубоко эшелонированный процесс, который продолжается уже несколько десятилетий. Чуть ниже он будет кратко описан, но главный вывод можно сделать уже сейчас – те неприятные моменты, которые мы видим сегодня в российской экономике, являются самым началом серьёзного долгоиграющего процесса.

В сложившейся ситуации необходимо сделать как минимум две вещи.

Во-первых, понять, в каком мы находимся положении, и, во-вторых, понять, в чём ошибки нынешней экономической политики. А затем – сделать выводы. Именно в рамках этой программы мы и будем строить настоящий текст.

Прежде всего, нужно отметить, что в 60-80-е годы прошлого века и у Запада, и у социалистического содружества была одна и та же модель экономического развития – углубление научно-технического прогресса. Различия были в системе управления и перераспределения прибавочного продукта, но саму модель экономического развития это не меняло. А она обладала одним важным свойством: углубление разделения труда требует расширения рынков – в противном случае прогресс останавливается. Последнее крупное расширение рынков было после Второй мировой войны, а затем в обеих системах разделения труда начался кризис: в СССР чуть раньше (в 60-е годы), а в США – чуть позже, в 70-е годы. Но этот кризис был абсолютно объективен, и выход из него был возможен только в рамках разрушения одной из двух систем и расширения рынков другой на её бывшую территорию.

Выход, который позволил выскочить из кризиса именно западной системе разделения труда, состоял в использовании политики «рейганомики», которую начали реализовывать в 1981 году. Суть её состояла в том, что была полностью изменена модель кредитования потребителей: с требования возврата долга из их доходов на систему рефинансирования долга (то есть его возврата за счёт получения новых кредитов). С учётом того, что одновременно Федеральная резервная система США начала постоянное снижение стоимости кредита (учётная ставка ФРС с 18 % в 1980 году снизилась почти до нуля в декабре 2008 года), властям США удалось стимулировать свою экономику за счёт дополнительного спроса. Разумеется, этот спрос фактически был перераспределением эмиссионных денег, которые домохозяйства должны отдать из своих будущих доходов (то есть сегодня проедается спрос будущего), но тогда, в 80-е годы, решался вопрос «кто кого», и о таком отдалённом будущем никто не думал.

В результате СССР рухнул под тяжестью экономического кризиса (который, обращаю внимание, не был спецификой социалистической модели, поскольку точно так же развивался и в системе западной), усугублённого слабостью управляющей элиты. А Запад получил возможность нового рывка в разделении труда (информационной и компьютерной революции), усугублённого последствиями «рейганомики» – то есть избыточного долга населения и государств.

Для того чтобы понять эффект потери рынков для России, можно привести в качестве примера только авиационную отрасль. СССР контролировал от 35 % до 40 % мирового рынка авиации, а сегодня Россия практически не может производить крупные самолёты – мировые рынки захвачены «Боингом» и «Эйрбасом», а масштаб производства, необходимый для окупаемости разработок, нами уже недостижим. Более того, контролируемый Западом менеджмент некоторых российских компаний продолжает ликвидацию российского самолётостроения. Например, буквально на днях «Аэрофлот» отказался от эксплуатации самолета Ил-96, который вполне конкурентоспособен на мировых рынках.

Россия в начале 90-х годов была вынуждена (или, вернее, принуждена) встраиваться в западную систему разделения труда, причём добровольно уступая практически во всех вопросах (не так давно мы аналогично вступили в ВТО). Всю систему разработки передовой научно-технической продукции в России практически ликвидировали в процессе приватизации, когда мировые лидеры в части разработок за копейки продавались своим западным конкурентам, которые их просто ликвидировали. Серьёзный удар был нанесён и по оборонной промышленности, которая более 10 лет жёстко недофинансировалась, в результате чего были навсегда утрачены сотни и тысячи современных технологий, в результате чего даже повторить многие разработки отечественной «оборонки» образца 80-х годов, то есть четвертьвековой и даже тридцатилетней давности, сегодня невозможно.

Вся эта работа была организована группой так называемых «либерал-реформаторов», возглавляемых на первом этапе их деятельности Гайдаром. Именно эта группа определяет и сегодня финансово-экономическую политику России, именно эта политика привела к сегодняшним проблемам.

При этом даже экономический рост 2000-х годов никак нельзя считать достижением данной группы, поскольку на первом этапе (1999–2002 годы) он был следствием резкой девальвации конца 1998 года (отметим, что альтернативные Гайдару экономические эксперты ещё в 1996 году предлагали провести плавную девальвацию, которая бы позволила перейти к экономическому росту без дефолта) и политике развития внутреннего кредитования Геращенко. Затем, с 2004 года, ситуация стала явно ухудшаться (достаточно упомянуть инфляцию в промышленном секторе экономики, которая выросла с 14 % в 2003 году до 28 % в 2004-м, то есть вдвое), но начавшийся рост нефтяных цен (связанный с ускоренной эмиссией доллара в процессе завершения надувания финансового пузыря, связанного с «рейганомикой») поддержал рост. Отметим при этом, что, несмотря на рост формальных показателей, структура российской экономики в целом продолжала ухудшаться.

Не вдаваясь в детали специфики 2008 года, можно отметить, что на сегодня ситуация в мировой экономике выглядит примерно так. Структурный кризис привел к тому, что домохозяйства развитых стран тратят намного больше денег, чем получают. Так, уровень средней заработной платы в США по уровню покупательной способности находится сегодня на уровне 1958–1959 годов, а свой уровень жизни домохозяйства поддерживают за счёт того, что тратят (по стране в целом) примерно на 3 триллиона долларов больше, чем получают. Эти три триллиона получаются за счёт снижения сбережений, получения коммерческих кредитов и бюджетного стимулирования расходов (тут есть разные варианты: от прямых субсидий до стимулирования создания рабочих мест за счёт бюджетных денег).

Аналогичная ситуация в Евросоюзе – там, правда, превышение расходов над доходами чуть меньше, но сути дела это не меняет. И, собственно, кризис состоит в том, что частный спрос постепенно сокращается – по мере того, как исчерпываются механизмы его поддержания. Денежные власти США не просто так начинают сворачивать эмиссионные программы – позитивный эффект от них становится всё меньше, а негативные процессы (например, «пузырь» на фондовом рынке) продолжают нарастать.

В этой ситуации Россию, в случае продолжения либеральной экономической политики, ждут тяжёлые времена. Поскольку и иностранные инвестиции, и доходы от экспорта будут падать. Локальные периоды улучшения могут случаться – но в общем и целом ситуация будет двигаться к худшему. При этом будут иметь место как минимум два принципиальных момента.

Первый – внутренний. Падение доходов вызовет конфликт внутри до того относительно единой (в части борьбы за сохранение власти) российской элиты. При этом проигрывающая сторона будет активно «играть» против Путина. При этом рейтинг Путина будет падать, поскольку свои обещания: как формальные («майские указы»), так и неформальные (сдвиг к патриотизму и контролю над воровством чиновников), – он так и не исполнил. При этом нынешнее либеральное правительство демонстративно отказывается выполнять даже формальные положения этих указов, либо же превращает их в полный бред (сокращение численности врачей в больницах и учителей в школах, для того чтобы поднять зарплаты оставшимся). Рассчитывать же на то, что либеральная команда будет исполнять эти указы, наивно – поскольку это противоречит не только их базовым идеологическим принципам, за счёт выполнения которых они достигли своего положения, но и текущим интересам.

Отметим, что это принципиальное несоответствие позиции Путина и российской либеральной элиты. Возможно, Путин считает, что он назначил этих людей. Сами же они считают, что появились во власти «до Путина» и хотят оставаться в ней «после Путина», что они-то и есть «настоящая власть», обязанная не столько президенту, сколько своему сотрудничеству с мировой финансовой элитой. Весь их опыт говорит о том, что продолжение такого сотрудничества – это гарантия успеха и менять свои правила они не будут.

Второе обстоятельство – это раскол мировой финансовой элиты. Условно говоря, он произошёл после «дела Стросс-Кана», то есть остановленной бюрократией США попытки повторить создание ФРС в 1913 году, но уже на мировом уровне – через появление «центробанка центробанков». После этого провала мировая финансовая элита обнаружила, что в условиях кризиса она не имеет ресурсов для сохранения глобальной инфраструктуры, – особенно после того, как президент США Обама переориентировал ФРС с поддержки банков на поддержку бюджета США. Попытка поставить своего человека (Ларри Саммерса, друга Чубайса и одного из идеологов приватизации) на руководство ФРС тоже не удалась, и в этой ситуации появились две принципиальные группы, сделавшие принципиально разные ставки на развитие ситуации в мире.

Первая (условно – «процентщики») – это группа, которая любой ценой хочет сохранить мировую финансовую систему и контроль над её ключевыми институтами. Эта группа опирается на «бреттонвудские» структуры (МВФ, Мировой банк, ВТО) и тесно сотрудничает с либеральной командой в России. Её задача – не допустить развала мира на независимые валютные зоны.

Вторая (условно – «менялы») – не просто готова согласиться с созданием независимых валютных зон, но и активно приветствует соответствующие процессы, оставив за собой межзональное финансовое взаимодействие через золотой стандарт. Эта группа активно конкурирует с первой («процентщиками»), что вполне естественно, поскольку два этих сценария никак не могут быть реализованы одновременно. Эти группы имеют противоположные позиции по войне на Ближнем Востоке («менялы» – против), по вопросу создания североатлантической зоны свободной торговли (опять-таки «менялы» – против), по Украине («менялы» – за расширение ТС, а не за усиление Брюсселя) и так далее.

Соответственно, вся либеральная команда в России работает с «процентщиками», а патриотические силы, заинтересованные в восстановлении России как центра силы, могут работать только с «менялами». Но и те, и другие внешние силы будут требовать от Путина определиться. Если он поддерживает либеральное правительство, «менялы» будут оказывать на него сильное давление. Если же он хочет поддерживать отношения с «менялами», ему нужно принципиально менять финансово-экономическую политику! При этом полностью ликвидировав либеральную команду в руководстве этих структур, поскольку она работает в рамках сотрудничества с «процентщиками» и, как уже было сказано выше, никогда от этой позиции «в массе» не откажется.

Вся либеральная команда в России работает с «процентщиками», а патриотические силы, заинтересованные в восстановлении России как центра силы, могут работать только с «менялами».

Отметим, что все успехи Путина последних месяцев во внешней политике связаны как раз с теми ситуациями, в которых он выступал с «менялами» против «процентщиков». Это не случайно – ещё раз повторю: «менялы» заинтересованы в том, чтобы Россия и ТС стали региональным «центром силы» (как и Китай, Индия, Бразилия). А «процентщики» готовы на всё, чтобы Россия перестала быть сильной страной, а превратилась в конгломерат слабых и постоянно конфликтующих друг с другом образований, вынужденных постоянно обращаться за внешней помощью. Пока же внешняя политика Путина прямо противоречит его внутренней политике, которая ориентирована на сотрудничество с «процентщиками».

Все успехи Путина последних месяцев во внешней политике связаны как раз с теми ситуациями, в которых он выступал с «менялами» против «процентщиков».

Такая ситуация не может продлиться долго – внешний конфликт неминуемо спровоцирует внутренний, причём если пока он ещё может быть разрешен «сверху», то по мере ухудшения экономической ситуации возможность такого контроля может быть утеряна. Особенно если учесть, что поддержка либералов противоречит общественному мнению и сильно вредит авторитету власти.

В заключение стоит отметить ещё одно важное обстоятельство. Главным аргументом либералов является то, что они на протяжении последних 10 лет обеспечивали экономический рост в стране. Сегодня уже понятно, что они, своими методами, этот рост больше не обеспечат. Но есть ли альтернатива у нелиберальных экономистов? Да, есть. Даже самый предварительный анализ показывает, что отказ от либеральной политики в кредитно-денежной сфере с переходом к импортозамещению в рельном секторе экономики может обеспечить для России экономический рост в 7–8 % ВВП ежегодно на протяжении 10–15 лет. Отметим, что либералы на проведение такой политики пойти не могут в принципе – необходимые для этой программы ресурсы возникают за счёт отъёма денег, которые сегодня получают «процентщики», западные партнёры либералов.