Читать книгу Интернет и идеологические движения в России. Коллективная монография - Коллектив авторов - Страница 1

От «Русской зимы» к «Русской весне»

Наше исследование мы начинали в одну эпоху, а закончили в другую. Революционные события в Украине конца 2013 – начала 2014 г., вовлеченность в них России и присоединение к ней Крыма – все это вызвало значительные изменения внутри всех российских идеологических движений. Самоопределение, размежевание, рост политического и идейного разнообразия, включая появление новых «ручейков» внутри каждого из них, сменились подобием единства на волне почти всеобщей поддержки аннексии Крыма и образования так называемых Донецкой и Луганской народных республик (далее – ДНР и ЛНР). Стало очевидно, что многие элементы «имперского синдрома» в России все еще сильны; особенно инерционным оказалось «имперское сознание». Ясно обозначилась смена тенденций политического развития. «Эпоха безвременья», характеризовавшаяся тотальной дезориентацией масс и утратой политических ориентиров, сменилась мобилизацией общественного сознания на основе смутных и утопических представлений о возможности воссоздания империи как внутри, так и за пределами России.

Помимо дихотомии «безвременье – имперская мобилизация», мы используем еще одну – «Русская зима – Русская весна». Последней метафорой обозначают два взаимосвязанных, но разных явления. Во-первых, «Русская весна» – это время подъема пророссийских, автономистских и сепаратистских движений в юго-восточных областях Украины, проявившихся в феврале-марте 2014 г. Во-вторых, это период единения в России ранее оппозиционных левых и националистических движений с властью на волне подъема «имперского сознания» и под флагом идеи «Русского мира». Однако есть еще и третье значение: консервативная, реакционная, антимодернизационная эпоха, которая была обозначена еще до аннексии Крыма, но стала безальтернативной политической стратегией власти именно весной 2014-го.

Если период спада оппозиционности и единения бывших оппозиционеров с властью произошел весной, то период подъема протестных движений и некоторых зачатков горизонтальных объединений определенной части либералов, националистов и левых наблюдался в декабре 2011 – начале 2012 г., в период «Русской зимы». Зима, и декабрь особенно, имеют в истории России символический смысл, отсылая нас к другой дате – 14 декабря 1825 г., когда в России произошло первое восстание сторонников Конституции, получившее затем название «восстание декабристов». То, что антиправительственные акции в 1825 и 2011 гг. состоялись в декабре, – это случайность, но сам факт исторической повторяемости волн подъема движений за политическую модернизацию России («Русская зима») и следующих за ними периодов политической реакции и стагнации («Русская весна») отражает реальную особенность исторического развития России.

Почему Интернет?

Описываемый в книге период 2011–2014 гг. наряду с политическими переменами – еще и время интенсивной интернетизации России. Интернетизация, помимо всех прочих жизненных сфер, затрагивает значимую для общественных движений сферу использования коммуникации, существенно ускоряя, упрощая и обеспечивая к ней доступ, свободный от социальных и географических препятствий. Не идеализируя этот прогрессистский образ, на котором на самом деле немало известных пятен, нельзя не признать, что появление Интернета влияет на традиции и культуру коммуникации, и тем самым на условия и практики изучаемых в этой книге идеологических движений. Появление социальных медиа, которые превратили Интернет из элитарного в общедоступный инструмент эмансипации, еще более видоизменило эти условия и практики[1], произведя феномены «твиттер-» и «фейсбук-революций», электронной демократии (e-democracy) и электронного участия (e-participantion), проявившихся и в России, но имеющих здесь свою специфику.

Многие исследователи после обмена панегириками и анафемами в адрес Интернета, в котором одни видели средство либерализации, а другие – инструмент репрессий, слежки, контроля, глобализации и власти капитала, перешли к этапу более взвешенной и нейтральной оценки. Именно такую оценку предлагаем и мы, понимая Интернет как один из инструментов организации, мобилизации, коммуникации; не причину, но «контекст», компонент и фактор социальных и политических процессов. Вслед за М. Кастельсом, К. Ширки и другими исследователями мы признаем, что Интернет и социальные медиа – «организационная форма, культурное выражение и специфическая платформа для политической автономности»[2], которые «существенно меняют ландшафт современного протеста и помогают бороться за демократию в той же степени, как ранее печать влияла на протестантскую реформацию»[3]. Однако мы подчеркиваем, что в зависимости от конкретных политических, экономических и социально-культурных обстоятельств влияние Интернета на общественные процессы и социальные движения вариативно и многообразно.

Впрочем, взаимодействия и взаимовлияния Интернета и общественных движений еще только предстоит уточнить, их исследования в разных странах мира находятся в начале выработки научной парадигмы и сбора эмпирических доказательств[4]. Российский же опыт почти совсем не изучен, хотя для понимания постсоветских трансформаций российского общества Рунет особенно важен. Причина в том, что только в Рунете представлен весь спектр российских политических сил и течений, так как многим из них нет места в других медиа. Поэтому в этой, не подверженной прямому контролю со стороны государственной власти публичной сфере российское общество предстает более дробным и разнообразным в идейном отношении, чем на официально очерченной политической арене.

Кроме того, Интернет остался единственным свободным (со всеми исключениями в лице кремлевских троллей и в форме спам-атак на неугодные сайты и т. п.) российским СМИ. Благодаря своим техническим свойствам Интернет постоянно «обгоняет» государственную репрессивную машину и успевает поставлять уникальные факты, публичное обнародование которых невозможно посредством других каналов. Интернет также превратился в место протеста – альтернативу Манежки или Болотной, особенно после введения законов, карающих за уличные протестные выступления. Из-за того, что это пространство менее опасно для жизни, чем улица, здесь наиболее открыто выражают идейные и мировоззренческие позиции.

В силу всех этих обстоятельств Интернет предстает как новый и чрезвычайно информативный источник знаний о процессах, которые происходят в обществе, и об интересующей нас в этой книге реальной картине идеолого-политического размежевания. Однако в дополнение к тому, что Интернет служит хранилищем данных, недоступных из других источников[5], он является и самостоятельной площадкой по производству разнообразия общественно-политических процессов и феноменов – именно такое двоякое понимание Интернета проходит через всю нашу книгу.

Наша команда

Для решения поставленных задач объединились две группы исследователей: социологи, исследующие политические и массовые коммуникации, публичную сферу, цифровую культуру, представленные Галиной Никипорец-Такигава, и политологи, изучающие процессы трансформации политической системы России, – Эмиль Паин и его ученики, Сергей Простаков и Сергей Федюнин. Такое научное содружество позволило, с одной стороны, расширить рамки политологической парадигмы, а с другой – критически переосмыслить медиацентристское понимание общественных процессов. Помимо этого, наш творческий союз сделал возможным реализацию еще одного принципа – междисциплинарности, которая становится в последнее время императивом в исследованиях взаимодействия все более интернетизирующегося общества и все шире вовлекаемого в социальные процессы Интернета[6].

Наши проекты, результаты которых суммирует эта книга

Исследования, послужившие основой для этой книги, проводились в рамках трехлетнего проекта, поддержанного фондом «Либеральная миссия». Первая его часть называлась «Этнополитические процессы в российской блогосфере» (январь – сентябрь 2012 г.); вторая – «Российское идеологическое безвременье в зеркале социальных медиа» (октябрь 2012 – апрель 2013 г.).

На этих этапах по материалам Рунета были составлены дискурсивные «портреты» четырех основных российских идеологических течений: националистов, левых, либералов и сторонников действующей власти[7]; и было осуществлено их сравнительное описание – уникальная попытка, учитывая, что до сих пор в исследованиях российских идеологий не предпринималось системных сравнений. Мы также проводим сравнения между российскими и западными течениями, подчеркивая, что идеологии в российском постсоветском контексте несопоставимы с их западными аналогами. Особенности этого контекста связаны с тем, что в отношении идеологического строительства и политической эволюции страна потеряла все 70 лет советской власти; не сложилось фундаментальных принципов, таких как права человека и толерантность, которые могли бы лечь в основу устойчивой системы политических взглядов; концепция гражданской нации в дискурсах идеологических сообществ мертва, российское общество не усвоило идеи верховенства права и принципов индивидуальной свободы. Здесь по-прежнему обширно деидеологизированное, аморфное сообщество конформистов, не имеющих устойчивых политических убеждений и идеалов, а потому легко поддающихся давлению государственной пропаганды. Просоветски ориентированные левые являются весьма специфическим продуктом советской эпохи и не похожи на современные левые силы в странах Запада. Русские националисты и российские либералы – также уникальные политические группы, аналогов которым в современных развитых странах найти не удастся.

Далее последовал и третий этап проекта – «Основные идеологические движения в Рунете и их перспективы в политической жизни России». Это было комбинированное исследование, в котором мы проверяли результаты, полученные из материалов Интернета, при помощи опросов общественного мнения. Для этого мы объединили свои усилия с «Левада-Центром», который провел два опроса – в марте и сентябре 2014 г. В обоих опросах социологи использовали индикаторы идеологической идентичности, ранее выделенные нами в ходе изучения интернет-аудитории как характерные для каждого из четырех идеологических сообществ. Основной задачей был анализ реального распределения в обществе идеологических идентичностей, и главным результатом оказалось то, что пропорции этого распределения не остаются неизменными: они сравнительно быстро «двигаются» вслед за значительными переменами политического климата в стране.

Как мы работали: методы, теоретические подходы, гипотезы

Основополагающими методологическими принципами для нас были многомерность и комплексность – сочетание качественного и количественного контент- и дискурсивного анализа, политологических и этнографических методов соцопросов и включенного наблюдения[8].

Сочетая «микроскопы» из разных научных лабораторий, мы последовательно меняем их фокус: от микроуровневых исследований интернет-коммуникации одного идеологического сообщества движемся к рассматриванию «коллективного пользователя сетей» и идеологических различий в широком историко-политическом контексте. Именно такой инструментарий, на наш взгляд, является наиболее точным для препарирования сложной массы сетевой коммуникации. Желая охватить разнообразие и многофункциональность этой массы, мы исследуем сразу несколько интернет-жанров – от форумов и блогов Живого Журнала (ЖЖ) до «ВКонтакте» (ВК) и Твиттера.

Три года работы в соответствии с описанной методикой позволили создать не статический, но динамический «портрет» современного российского общества, отслеживать не сиюминутные оценки и настроения респондентов (в чем состоит задача опросов), но устойчивые идеологические взгляды в их развитии, которые помогли выявить значительные изменения в идейно-политических движениях современной России. В этом тоже заключается новизна предпринятого нами исследования. Более того, анализируя изменение дискурсов идеологических интернет-сообществ в период между «Русской зимой» и «Русской весной», мы обращаемся не только к происхождению современного политического режима и его общественной поддержки, но и к вопросу о роли более глубинных, социетальных трансформаций постсоветского периода развития.

Наблюдение за изменением дискурсов идеологических сообществ позволяет нам работать сразу по двум исследовательским траекториям в соответствии с «двуглавым» характером предмета нашего исследования и различием научных интересов членов нашего коллектива.

«Политологическая подгруппа» использует изучение дискурсов для выявления значимых перемен в современном политическом режиме, обращая особое внимание на независимые от воли людей инварианты социально-политического развития российского общества: циклический характер политической модернизации (волны модернизации и ретрадиционализации); порождаемое нынешней, очередной, волной стагнации ощущение «безвременья» и его прорыв; воспроизводство имперского наследия в мышлении и политике.

В ходе работы мы проверяем ряд гипотез о неустойчивом характере нынешней идейно-политической структуры российского общества. Мы полагаем, что идеологические расколы и союзы в современной России являются еще «сырыми», а формирование концептуальных ядер идеологий находится только в начальной фазе. Из этого вытекает наше предположение о том, что нынешняя композиция взаимоотношений между течениями (союз националистов и «державников», усилившаяся маргинализация либералов, резкое сжатие демократических движений в левом и националистическом сообществах и др.) столь же неустойчива, как и предшествующие балансы политических сил – в 1990-е и 2000-е гг.

В сравнительно скором времени нас ожидают дальнейшие трансформации идейно-политических движений, и прогнозирование таких перемен, вернее, выработка концептуальной рамки для понимания этой трансформации, позволяющей делать прогнозы на будущее, – одна из задач данной книги. Для ее достижения мы предлагаем свою концепцию постимперского состояния российского общества. Мы попытаемся выявить истоки и механизмы политической инерции и того влияния, которое она оказывает на идеологическое разнообразие, создание политических идеалов, циркулирование ксенофобии в массовом сознании и формирование националистических проектов в современной России.

Одновременно с этим мы полагаем, что российское общество окончательно вышло из состояния полной деидеологизации. Иными словами, советское наследие тотального сплочения масс и идейного монизма преодолено. В процесс идеологического строительства включились самые разные общественные силы, при этом уровень реального, а не «запрограммированного» властями активизма чрезвычайно вырос по сравнению с советской эпохой. Искоренить существующие различия и расколы, даже в условиях весьма жесткого авторитарного режима, больше невозможно, однако ввиду существенных ограничений на публичное выражение идеологического разнообразия и в результате использования властями технологий мобилизации широких масс населения возможны весьма серьезные манипуляции массовым сознанием, что и продемонстрировала «Крымская кампания» 2014. Тем не менее манипуляторные возможности власти не безграничны, а уж осуществление имперского господства требует и вовсе огромных ресурсов на подавление оппозиции, сохранение существующего политического порядка и мифологизацию общественного сознания. У России после краха СССР этих ресурсов в достаточном объеме просто нет, империя больше не существует, возможна лишь ее имитация.

Проецирование исследований интернет-дискурсов на эту этнополитическую тематику дополняется исследовательским фокусом, предложенным «интернетоведом» Галиной Никипорец-Такигава. Наряду с решением вопросов поиска дискурсов того или иного идеологического сообщества и разработки способов мониторинга и сравнительного анализа их динамики она формулирует и проверяет центральные для этой книги гипотезы о постсоветских идеологических идентичностях, степени резистентности российского общества и его способности к консолидации и мобилизации, характерах и мотивах протестной активности.

При этом выясняются особенности развития этих характеристик российского общества в эпоху и под влиянием киберинформации и киберкоммуникации. Несмотря на свой глобальный характер и то, что российский опыт имеет немало параллелей с нероссийским (эти параллели тоже проводятся в книге), Интернет испытывает давление местных общественных условий, в российском случае – авторитарного режима. Мы застали разные этапы выживания Рунета при этом режиме: от относительной свободы до ужесточающихся репрессий и все более настойчиво звучащих заявлений Кремля о необходимости строгой цензуры Интернета и его временных отключениях[9]. Подобные меры и обещания только подтверждают наши представления о немаловажной роли Интернета в социальных и политических процессах – и вся наша книга приводит множество тому доказательств и иллюстраций[10].

Структура книги

Книга состоит из двух частей. Первая часть объединяет главы, посвященные каждому из выделенных идеологических движений.

В главе 1 «Конформисты 2.0: сторонники Путина, материк постсоветских людей или воображаемое большинство» (Галина Никипорец-Такигава и Эмиль Паин) рисуется «портрет» провластной части российского общества, делаются выводы как о незрелости их идеологической платформы и идентичности, так и о возможностях диалога между ними и оппозиционным меньшинством. Эта же глава показывает методологический дизайн исследования, последовательно воспроизводимый в главах 1–4.

Глава 2 «Националисты 2.0: попутчики империи» (Сергей Простаков), после теоретического обзора и краткого описания исторической специфики русского националистического движения, на основе изученного материала демонстрирует, что националисты из авангарда оппозиции в эпоху «Русской зимы» вернулись к привычной стратегии попутчиков власти.

В главе 3 «Левые 2.0: с СССР навсегда» (Галина Никипорец-Такигава и Сергей Федюнин), где кратко охарактеризованы особенности российской «левизны» по сравнению с западной и проанализирован феномен российского левого популизма, исследуется дрейф левых в сторону просоветско-имперской ориентации на фоне смены эпох – от 2011–2012 гг. к «Русской весне».

Глава 4 «Либералы 2.0: осажденное меньшинство» (Сергей Федюнин), анализируя место российского либерализма в общеевропейской традиции, утверждает, что либеральный дискурс оказался не принятым в российском постсоветском обществе. Вместе с тем оговариваются некоторые возможности для восстановления утраченных навыков гражданской кооперации и политической роли отечественных либералов.

Вторая часть книги сосредоточена на российском обществе в целом. В главе 5 «Протест 2.0 и “коллективный портрет” российского общества на фоне “Русской зимы”» (Галина Никипорец-Такигава) предпринята попытка создать обобщенный образ россиян, каким он предстает во время массовых протестов.

Глава 6 «Российское общество в контексте “Русской весны”: социологический анализ» (Лев Гудков) анализирует результаты, собранные в рамках социологических опросов по выделенным нами дискурсивным маркерам идеологической идентичности. В ней же представлен критический обзор других исследований «Левада-Центра», относящихся к тематике нашей книги.

Наконец, глава 7 «Россия в плену имперского синдрома: о природе политической инерции» (Эмиль Паин и Сергей Федюнин) ставит политологический «диагноз» российскому обществу и «назначает» способы лечения.

И наши слова благодарности

Наши исследования были поддержаны грантами фонда «Либеральная миссия», поэтому слова благодарности прежде всего адресуются Фонду. Благодарим всех коллег, участвовавших в обсуждениях наших результатов по разным академическим поводам, а также внимательных рецензентов, которые помогли улучшить нашу книгу: профессора Высшей школы экономики, доктора философских наук, вице-президента фонда «Либеральная миссия» Игоря Моисеевича Клямкина и выпускающего редактора НЛО, кандидата филологических наук Евгения Александровича Шкловского. Мы очень признательны редактору НЛО Софье Тимофеевой за энтузиазм и профессионализм в работе над нашей книгой, за все точные замечания и предложения. Мы благодарим студентов-стажеров факультета прикладной политологии НИУ ВШЭ, принимавших участие в сборе материалов для предварительной стадии нашего первого проекта. Слова нашей искренней признательности также всем читателям, которые взяли в руки нашу книгу и на суд которых мы ее оставляем.

Галина Никипорец-Такигава и Эмиль Паин