Читать книгу Полный курс уголовного права. Том II. Преступления против личности - Коллектив авторов - Страница 3
Раздел первый
Особенная часть российского уголовного права. Теоретические основы квалификации преступлений
Глава II
Теоретические основы квалификации преступлений
§ 1. Понятие квалификации преступлений
ОглавлениеКвалификация преступлений – это установление соответствия в содеянном признаков общественно опасного деяния признакам состава преступления, предусмотренного в нормах Общей и Особенной частей УК с выводом о применении той или иной статьи УК А. А. Герцензон, автор первой в отечественном уголовном праве работы о квалификации преступлений, писал: «Квалификация преступлений состоит в установлении соответствия данного конкретного деяния признакам того или иного состава преступления, предусмотренного уголовным законом»[9].
Последующие определения в уголовно-правовой доктрине квалификации преступлений в основном совпадают с цитированным. Различия вытекают не из понимания квалификации как процесса идентификации содеянного с описанием его в УК, а из авторской позиции относительно состава преступления. Что с чем сопоставляется при квалификации? Одни считают, что идентифицируется преступление с составом преступления. Другие – преступление с уголовно-правовой нормой. Третьи – состав общественно опасного деяния с составом преступления, описанного в соответствующей норме УК.
Автор фундаментальных работ о квалификации преступлений академик В. Н. Кудрявцев в монографии 1972 г. определял квалификацию как «установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления». В учебном пособии того же автора 1999 г. понятие «квалификация преступления» несколько иное. Она – лишь один из этапов применения нормы уголовного права, состоящего в принятии решения о том, какая именно уголовно-правовая норма предусматривает совершенное преступление, и в закреплении этого решения в уголовно процессуальном акте[10]. Сходно определяет квалификацию преступлений Н. И. Коржанский: уголовно-правовая оценка совершенного деяния, выбор и применение к нему той уголовно-правовой нормы, которая полнее всего описывает его признаки[11]. Он не включает в понятие квалификации ее юридическое закрепление, ибо считает, что выбор нормы такое закрепление уже производит.
С. А. Тарарухин не соглашается с определением квалификации преступлений как сопоставлением признаков преступления и признаков нормы. Это якобы разные категории – абстрактный закон и социальное явление – преступление[12].
Ответ на вопрос, с чем при квалификации преступлений устанавливается тождество – с признаками уголовно-правовой нормы или с составом преступления, содержится в понимании состава преступления, а именно: имеется он в реальном преступлении либо является законодательной абстракцией.
Что говорит историческое толкование состава преступления? Его понятие известно древнеримскому праву как corpus delecti: основа, существо преступления, остов, состав преступления. По свидетельству Н. С. Таганцева, в XVI–XVII вв. состав преступления имел исключительно процессуальное значение, как совокупность следов, которые оставляет преступление во внешнем мире (труп, кровь)[13]. При наличии состава преступления, по признакам которого можно удостовериться в действительном совершении преступления, можно было начинать розыскные действия.
Сам Н. С. Таганцев определял состав преступления как «совокупность характеристических признаков преступного деяния, состоящих из двух взаимосвязанных групп: объективных и субъективных»[14]. В конце XVIII в. (причем лишь в немецких работах) состав преступления переносится в материальное уголовное право. При этом немецкие криминалисты обращают внимание на различие между составом преступления (Tatbestand) и преступлением (Verbrechen). Состав преступления трактуется как «состав закона». В учебниках по немецкому уголовному праву состав преступления рассматривается в разделе о законе.
В. Н. Кудрявцев солидаризуется с этим. Он считает, что место общей теории квалификации преступлений в системе Общей части науки уголовного права и в учебниках должно быть в разделе «Уголовный закон»: «Общая теория квалификации преступлений есть часть этого раздела, ибо в ней изучаются проблемы конструкции закона, правил его применения, затрагиваются вопросы толкования и уяснения его смысла и др.»[15]. Знак равенства между составом преступления и уголовным законом поставлен твердо. Различие между диспозицией уголовного закона и составом преступления оказалось неясным, а заодно затушевались и функции состава преступления. Если есть уголовно-правовая норма, по которой производится квалификация преступлений, зачем тогда нужен состав? В новой работе о составе преступления В. Н. Кудрявцев считает, что «целесообразно пользоваться понятием состава преступления только в одном – нормативном смысле»[16].
Достойно сожаления, что В. Н. Кудрявцев изменил свою позицию о составе преступления. В 60-х годах прошлого века он признавал реально существующий состав преступления и писал: «Законодатель, разумеется, образует не состав, а уголовно-правовую норму, в которой с большей или меньшей полнотой описываются признаки состава преступления. Сами эти признаки существуют объективно (здесь и ниже выделено нами. – Н. К.), независимо от сознания людей, они действительно присущи данному конкретному преступлению, и задача законодателя состоит в том, чтобы выявить и предусмотреть эти признаки в законе с наибольшей полнотой и глубиной». Соглашаясь с пониманием состава как реальности преступного деяния, В. Н. Кудрявцев отмечал: «Состав преступления является своего рода ядром и структурой (скелет, остов) преступления определенной категории»[17]. В последнее время он понимает состав как «совокупность признаков общественно опасного деяния (выделено нами. – Н. К.), определяющую его согласно уголовному закону как преступное и уголовно наказуемое» И далее читаем, что состав – строгая «система признаков преступления, состав отражает характерные для преступления внутренние связи»[18].
Непререкаемый авторитет академика в отечественном уголовном праве в целом, в учении о квалификации преступлений в особенности сыграл, на наш взгляд, не лучшую роль в формировании теоретических воззрений ученых советского и постсоветского поколений. Большинство из них придерживается нормативистского взгляда на состав как на законодательную модель.
Нормативистскую теорию отстаивает, в частности, И. Я. Гонтарь, специально посвятивший свою работу уяснению преступления и состава преступления как явлений и понятий. Он пишет: «Состав преступления является содержащимся в уголовном законе описанием признаков общественно опасного деяния. Не совокупность признаков, установленных, предусмотренных в уголовном законе, как это принято утверждать, а описание этой совокупности признаков»[19]. Поскольку же норма не может быть основанием уголовной ответственности, следует категорическое утверждение: «Вопрос о составе преступления как основании уголовной ответственности вообще должен быть снят».
А. А. Пионтковский в свое время писал: «Понятием состава преступления юристы пользуются как для обозначения совокупности признаков, характеризующих определенное преступление по уголовному законодательству, так и для обозначения конкретного деяния, соответствующего этим признакам»[20]. Похоже, за целых полвека отечественным теоретикам уголовного права не удалось устранить эту двойственность в трактовке состава преступления.
Позиция нормативистов иногда удивляет нелогичностью. Если состав преступления – законодательная абстракция, информационная модель, то почему при анализе конкретных элементов и их признаков – объекта, объективной стороны, субъекта и субъективной стороны составов – никто не вспоминает об их информационной модельности и законодательной абстрактности? Получается, что система («состав») есть законодательная абстракция, а ее подсистемы и элементы – реальные категории. Это не согласуется с концепцией систем и гносеологией.
Еще менее приемлемым представляется воззрение на состав преступления как на чисто теоретическое изобретение. Так, В. О. Навроцкий считает, что состав преступления – это «юридическая конструкция, выработанная теорией уголовного права»[21]. Поэтому, по его мнению, неверна формулировка «состав преступления, предусмотренный законом». Уголовный закон определяет преступление, а не состав преступления. Его поддерживает Т. М. Маритчак: «Состав преступления является юридической конструкцией, выработанной теорией уголовного права, выступает как инструмент, который используется при квалификации. Квалификация же предполагает установление соответствия между фактическими признаками посягательства и нормой закона, которая предусматривает ответственность за данное посягательство»[22].
Концепция реального состава преступления исходит из того, что состав – это структурированное по четырем подсистемам ядро (основа, сущность) преступления, состоящее из обязательных элементов, образующих общественную опасность деяния, признаки которых обрисованы в диспозициях уголовно-правовых норм Общей и Особенной частей УК. Состав – такая же реальность, как и преступление, ядром которого он является. И языковое толкование говорит в пользу понимания состава как содержащегося в преступлении. Состав чего? – преступления. Мы говорим о наличии или отсутствии состава не закона, а преступления.
В ч. 3 ст. 31 УК предусмотрено, что лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности лишь в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит иной состав преступления. Состав преступления содержится в деянии. Аналогичная формулировка принята во всех примечаниях к статьям УК об освобождении от уголовной ответственности ввиду деятельного раскаяния. К примеру, примечание к ст. 206 УК о захвате заложника устанавливает: «Лицо, добровольно или по требованию властей освободившее заложника, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления (выделено нами. – Н. К.)». Не информационная же модель содержится в преступлении.
Дефиниции состава преступления в первых советских учебниках по уголовному праву выглядели так: «Состав преступления представляет собой совокупность признаков (элементов), образующих данное преступление»[23]; «состав преступления – совокупность признаков, образующих данное преступление»[24].
Как видим, в первой половине прошлого столетия (и в дореволюционном[25], и советском уголовном праве) под составом понимается совокупность признаков (элементов), образующих преступление. Никакого противопоставления состава преступления и преступления не было и в помине. Сплошь и рядом они употреблялись как синонимы. И лишь в 50-х годах минувшего столетия началось «раздвоение» состава как реального структурированного ядра преступления, с одной стороны, и законодательной абстракции, теоретической конструкции, информационной модели – с другой.
Ю. И. Ляпунов убедительно подтвердил, что истоки нормативистской концепции состава преступления кроются в работах немецких теоретиков уголовного права конца XIX – начала ХХ в.: Э. Белинга, К. Биндера, Р. Франка, Г. Ешека[26]. По их мнению, состав преступления (как общее понятие, так и отдельные составы) – это чистые абстракции, сугубо понятийные категории. Отсюда признаки состава всецело относятся к миру понятий, к букве закона. Так, Э. Белинг считал, что «состав – это элемент закона, он принадлежит исключительно закону, а не реальной жизни»[27]. Состав не включает в себя волевое деяние и вину: состав преступления по УК ФРГ сводится к противоправности. Пункт 5 § 11 гласит: «Противоправно деяние: только такое, которое осуществляет состав преступления, предусмотренный уголовным законом».
Преступление в науке уголовного права ФРГ определяется как действие или бездействие, содержащее состав, признанный судом виновным и противоправным. Состав – признак противоправности конкретного преступления; противоправность – противоречие порядку в целом. Деяние может содержать состав преступления, даже быть виновным, но не признаваться преступлением, поскольку по оценке суда оно не противоречит правопорядку в целом.
Сведение состава преступления к противоправности с неизбежностью ведет к раздвоению оснований уголовной ответственности, оснований квалификации преступлений на юридические (состав) и социальные (общественная опасность).
Примечательно, что в УК Республики Молдова 2002 г. законодатель закрепил нормативистское понятие состава преступления. Статья 51 «Основания уголовной ответственности» гласит: «Реальным основанием уголовной ответственности являются совершенные вредные деяния, а юридическим основанием уголовной ответственности служат признаки состава преступления, предусмотренные уголовным законом».
Молдавский УК содержит также норму о понятии самого состава преступления. В ст. 52 УК говорится: «(1) Состав преступления пред ставляет собой совокупность установленных уголовным законом объективных и субъективных признаков, квалифицирующих вредное деяние как конкретное преступление. (2) Состав преступления является юридическим основанием для квалификации преступления в соответствии с конкретной статьей настоящего Кодекса».
Как видим, УК Республики Молдова последовательно и ясно воплотил в цитированных статьях нормативистскую концепцию состава преступления.
Не повлиял ли нормативизм на то, что ряд УК стран СНГ вообще отказался от термина «состав преступления», а говорит только о преступлении? К примеру, УК Республики Беларусь признает основанием уголовной ответственности преступление (ст. 10). УК Грузии также признает основанием уголовной ответственности преступление.
В УК и УПК, в следственной и судебной практике нормативистское понимание состава не встречается. Практика не противопоставляет преступление и его состав. Признаки и элементы относятся и к преступлению, и к составу. «Нормативисты» их разводят: элементы – к преступлению, признаки – к составу.
В данном разделе курса состав преступления нас интересует как основание (или основа) квалификации преступлений, а также как сопоставляемые при ней категории (что с чем идентифицируется). При нормативистском понимании основанием квалификации преступлений оказывается законодательная абстракция или информационная модель. Что с чем идентифицируется? Может быть, совершенное деяние с уголовно-правовой нормой? Но понятие преступления, которое дано в ч. 1 ст. 14 УК РФ, непригодно для квалификации, ибо там описаны другие свойства деяния без единственно пригодного для квалификации структурирования по четырем подсистемам состава. Отсюда возникает уточнение, что состав является юридическим основанием квалификации преступления. А что тогда является неюридическим основанием квалификации? В учебном пособии о квалификации преступлений читаем, что «определение квалификации преступления как установления и юридического закрепления тождества юридически значимых признаков реально совершенного деяния (здесь и ниже выделено нами. – Н. К.) с признаками состава преступления этого вида, закрепленными в норме Уголовного кодекса, предопределяет значение уголовного закона как правовой основы квалификации преступлений»[28].
Сопоставление признаков содеянного с уголовным законом аксиоматично. Но тогда надо поставить знак равенства между уголовно-правовой нормой и составом преступления, считать их синонимами и объяснить функции состава при квалификации. «Юридически значимые признаки реально совершенного деяния» – это либо те признаки, что названы в ч. 1 ст. 14 (общественная опасность, вина, уголовная противоправность деяния), либо признаки его состава, структурированного по четырем подсистемам. Они наличествуют в реальности, и мы анализируем их в разделах учебников не о понятии преступления, а о составе преступления – «объект преступления», «объективная сторона преступления», «субъект преступления», «субъективная сторона преступления».
Реальные элементы (составные части) и их признаки (отличительные особенности) преступления охватывают и обязательные, и факультативные элементы. Структурированное ядро преступления – его состав включает только обязательные элементы с их признаками, достаточные и необходимые для квалификации преступления. Сопоставляется при квалификации в целом не преступление, а лишь его состав с соответствующим составом преступления, предусмотренным нормой УК. Не будет ошибкой считать, что при квалификации преступлений производится установление сходства признаков состава совершенного преступления с признаками уголовно-правовой нормы, но это менее удачно, ибо в законе нет той системной структурированности элементов, которая присуща составу.
Установление тождества между составом содеянного (его иногда называют «фактический состав») и составом преступления, описанного в диспозиции той или иной уголовно-правовой нормы (его иногда называют «юридический состав»)[29], производится в строгой последовательности. Сначала сопоставляется объект содеянного с объектом (объектами), описанным в статьях, названиях глав и разделах УК. Затем идентифицируются признаки объективной стороны содеянного с описанием таковых в уголовно-правовых нормах Общей и Особенной частей УК. Следующий шаг квалификации – идентификация признаков субъекта преступления с предписанием УК об авторе или соучастнике преступления. Завершающее звено квалификации – сопоставление субъективной стороны состава содеянного с характеристикой признаков в соответствующих нормах Кодекса.
Таким образом, вполне допустимо определять квалификацию преступлений (что и делает ряд исследователей) как установление соответствия признаков содеянного общественно опасного деяния признакам преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой. Иными словами, если трактовать состав как реальное структурированное ядро преступления, состоящее из обязательных, необходимых и достаточных элементов, отражающих его общественную опасность, то такой состав является основанием квалификации преступлений. Квалификация состоит в установлении (идентификации) соответствия (тождества) признаков состава содеянного общественно опасного деяния составу преступления, предусмотренного той или иной уголовно-правовой нормой.
Если же придерживаться нормативистской теории состава преступления как законодательной абстракции или информационной модели, то именно они оказываются основанием квалификации преступлений. Иначе говоря, если состав преступления по нормативистской концепции и есть норма, то при квалификации устанавливается соответствие между деянием и нормой УК, что тоже, как отмечалось, в общем приемлемо. Но тогда при определении квалификации оказывается возможным обойтись без упоминания состава, что и делают ряд УК стран СНГ, УПК РФ, Н. И. Коржанский и другие коллеги.
В понятии квалификации преступлений нуждается в уточнении характер ее юридического закрепления в нормах и документах. Процессуальные нормы для квалификации не используются. В них содержатся доказательства правильности либо ошибочности квалификации. Квалификация преступлений происходит только по уголовно-правовым нормам. Органы досудебного и судебного производства выносят уголовно-процессуальные документы о квалификации преступлений. Это официальная квалификация. Однако существует и неофициальная квалификация в научно-практических комментариях к УК, научной и учебной литературе, в СМИ.
Итак, квалификация преступления – это установление соответствия состава общественно опасного деяния составу, предусмотренному уголовно-правовой нормой.
Значение квалификации преступлений как решающей формы применения уголовного закона состоит в том, что она позволяет решить вопрос о наличии либо отсутствии оснований уголовной ответственности (ст. 8 УК). Другое значение: правильная квалификация преступлений позволяет суду назначить справедливое наказание за содеянное, избежав при этом судебных (квалификационных) ошибок.
9
Герцензон А. А. Квалификация преступлений. М., 1947.
10
См.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1999. С. 14.
11
Кудрявцев В. Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 1972. С. 7–8.
12
См.: Тарарухин С. А. Понятие и значение квалификации преступлений. Киев, 1990. С. 6.
13
См.: Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть Общая. Т. I. СПб., 1902. С. 336.
14
Таганцев Н. С.Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая в двух томах. Т.1.М., 1994. С. 36.
15
Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1994. С. 29.
16
См.:КоржанскийН.И.Квалификация преступлений. Киев,1998.С.10–11. (наукр. яз.).
17
Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. М., 1960. С. 46–47.
18
Российское уголовное право. Общая часть. М., 1997. С. 84.
19
Гонтарь И. Я. Преступление и состав преступления как явление и понятие в уголовном праве. Владивосток, 1997. С. 10.
20
Энциклопедия уголовного права. Т. 2. СПб., 2005. С. 11.
21
Навроцкий В. О.Теоретические проблемы правовой квалификации. Киев, 1999.С.136 (на укр. яз.).
22
Маритчак Т. М. Ошибки в квалификации преступлений. Киев, 2004. С. 28 (на укр. яз.).
23
Пионтковский А. А. Учение о преступлении. М., 1961. С. 120.
24
Уголовное право. Общая часть. М., 1948. С. 282.
25
Подробнее см.:Таганцев Н. С.Курс русского уголовного права. Часть Общая. СПб., 1874. С. 5; Кистяковский А. О. Элементарный учебник общего уголовного права. СПб.,1875.С.59.
26
Подробнее см.: Ляпунов Ю.Состав преступления: гносеологический и социально-правовой аспекты. // Уголовное право. 2005. № 5. С. 44–48.
27
Уголовное право. Часть Общая. М., 1939. С. 41.
28
Корнеева А. В. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 2006. С. 32.
29
См.: Брайнин Я. М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963.