Читать книгу «Поэзия русского слова». Специальное издание всех участников конкурса - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 31

В такой высокой солнечной траве,

Среди берез в негаснущей листве

Лежать – и с каждым вдохом неприметным

Свободным становиться и бессмертным.

Здесь эльфы жили много лет назад,

Возделывали свой тенистый сад.

Остались странные отверстья там и тут:

Возможно, духи в них теперь живут

И по ночам выходят, и весь лес

До самых поднимается небес.

Как хорошо не ведать ничего,

Что нарушает жизни торжество.

Гудят шмели, и сквозь подобье сна

Я слышу, как проходят времена

И как они сливаются в одно,

Друг, в друге повторяясь все равно.

В каких мы отразимся зеркалах…

Никто не знает. Потому – что всяк,

Когда в себя глядится, лишь сомнение

«Глухое» видит. И теряет зрение.

И если я глаза на миг закрою,

Увижу вряд ли что-нибудь другое.

Но все-таки. На день, на час, на миг ли…

Спасибо, Господи, что мы вот здесь возникли.

В году двухтысячном. Две тысячи шестом,

Две тысячи тринадцатом… каком?

Неважно. Ведь остались на века

В зеленой памяти речного тростника.

Зимние метельные тревоги.

Синеокий ангел на пороге.

Жизнь – маршрутка, скорая, каталка.

Господи, и горестно, и жалко,

Что вот так – не испытав любви —

Возвратиться в тишину земли,

Прахом обернуться и синичкой,

Росчерком неуловимой спички,

По небесной августовской тверди,

Слишком много знающей о смерти.

Но, ведь мне, Тобой, зачем-то дан.

Этот мир – соленый океан,

Млечный путь – от сентября до мая.

(Это все я тоже принимаю).

Это все – обветренная площадь,

Город – узнаваемый на ощупь.

Северное кладбище – «Карлутка».

Остановка у кафе «Минутка».

Запах чебуреков и спиртного.

«Металлург». Овраг – на Родниковой.

Пушкинской – вечерние огни.

Ангел, я прошу, повремени.

…

Вот и делай все не так, как хотят

От тебя другие – живи один,

Понимай Бога на собственный лад,

Будь пронзительней песни родных осин,

Выходи навстречу семи ветрам,

Разговаривай с солнцем о смысле небес

И не думай даже, что где-то там

Может быть намного лучше, чем здесь.

Не горюй о ране, не плачь о дожде,

Не печалься о жизни, глядя в окно.

Знай, что каждый день – твой последний день

И что все дороги тебя все равно

Приведут к самому себе, ибо сам

Ты и есть свой странноприимный дом —

Рукотворный дворец, расхристанный храм,

Вертоград, перевернутый вверх дном.

…

Все куда-то едут – хотя бы туда, где больше

Фонарей, людей, да просто архитектуры:

Кто-то едет в Питер, а кто и подальше. В Польшу.

На работу. На ПМЖ, в двухнедельные туры.

Весь Ижевск уезжает в Москву. А Москва – в Дубай,

На Гоа, на Бали (хочется ближе к югу).

Самолеты, хребты высокие огибают.

У бермудского треугольника жмутся друг к другу.

Скоро здесь людей останется очень мало…

Ну, один человек на один километр квадратный.

Знаешь, родина-мать, ты лучше бы нас не рожала.

Вряд ли кто-то вообще захочет вернуться обратно.

Пусть на севере слишком сумрачная погода,

Но на поезд в Хельсинки проданы все билеты.

Это просто глобализация или мода.

Все куда-то едут. А я никуда не еду.

Я пишу на деревню дедушке длинные письма.

И осенние звезды падают мне за ворот.

У меня в голове – вечнозеленые мысли.

Надо мной проплывает никем не видимый город.

Я хотела бы жить в глубине холодной реки.

И смотреть со дна, как черные рыбаки

Золотое счастье ловят в отцовские сети.

Неуемные, грязные, радостные, как дети.

Надо мной ходуном ходила бы синь-вода.

Приносила бы сны, которые никогда.

Не приходят к тем, кто остался там, наверху, —

Разве что младенцу, ангелу, пастуху.

И на створке раковины размером с большую блесну

Я писала б о том, как народ мой рубил сосну,

Чтобы плыть по реке, и древние песни его

Божий дух перевел на бессмертный язык волн.