Оглавление
Коллектив авторов. Конфессия, империя, нация. Религия и проблема разнообразия в истории постсоветского пространства
Введение. Религия и проблема общественного и политического разнообразия в империи
Примечание
Андрей Кореневский «Новый Израиль» и «Святая Русь»: Этноконфессиональные и социокультурные аспекты средневековой русской ереси «жидовствующих»
Пол Бушкович. Православная церковь и русское национальное самосознание XVI – XVII веков
Людмила Шарипова. Еще о «человеке многих миров»: Петр Могила – традиционалист, реформатор, оппортунист
Заал Андроникашвили. Слава бессилия. Мартирологическая парадигма грузинской политической теологии
I. Семантика «Картлис Цховреба»[168]
II. Слава небесная и слава мирская
III. Стратегии внешнеполитической легитимации
IV. Секулярная трансформация
Заключение
Людмила Посохова. Православные коллегиумы Российской империи (вторая половина XVIII – начало XIX века): между традициями и новациями
Мартин Шульце-Вессель. Традиции международной политики и религиозный конфликт в немецко-русских отношениях после 1871 года
Пол Верт. Глава церкви, подданный императора: Армянский католикос на перекрестке внутренней и внешней политики империи, 1828–1914
Присоединение и возвышение Эчмиадзина
Баланс внутренних и внешних интересов
Противоборство и реорганизация
Нерешительность после 1905 года
Заключение
Диляра Усманова «Ваисовский Божий полк староверов-мусульман»: Языки религиозного, сословного, политического и национального противостояния в Российской империи[467]
Михаил Долбилов «Царская вера»: массовые обращения католиков в православие в Северо-Западном крае Российской империи (1860-е годы)[493]
М.Н. Муравьев и «латинизанты»: «…Чешуя спала с наших глаз…»
Проповедь православия «именем правительства»
«Царская вера»: секулярная подоплека массовых обращений
«Латинство разлагается…»?
Антон Рыбаков. В «области кесаря»: проблема статуса и структуры Грузинской православной церкви после отмены автокефалии (первая половина XIX века)
Вопросы
«Мы» и «они»: иная церковная традиция и грани единоверия
Начало церковной реформы: с опорой на местные кадры
Первый русский иерарх во главе Грузинского экзархата
Некоторые итоги
Исполнение евангельской заповеди или «кочевое служение»: имперское измерение
Универсализм Вселенской церкви vs. политическая целесообразность
Адиб Халид. Постсоветские судьбы среднеазиатского ислама
Ислам в годы советского правления
Советский вариант в сравнительной перспективе
Ислам в современной Средней Азии
Религиозный минимализм и сила традиции
Постсоветский политический расклад
Множество толкований ислама
Заключение
Екатерина Ходжаева, Елена Шумилова «Кто такой верующий?»: Повседневные типизации cвоих и чужих в православном и мусульманском дискурсах (на примере Казани)
«Мы-единоверцы» как неоднородная группа
«Мы-верующие»: не соперники, а соратники
Сергей Абашин. Геллнер, «потомки святых» и Средняя Азия: между исламом и национализмом
Владимир Бобровников. Археология строительства исламских традиций в дагестанском колхозе
Что такое традиция? Немного теории
Исламские памятники и нарративы в Хуштада
Колхоз как хранитель исламских традиций
Изобретение традиций в колхозе-джамаате
Вместо заключения. Признавая традиции в смешанном обществе
Библиографическая справка
Отрывок из книги
Вниманию читателей предлагается очередной сборник из серии тематических антологий, собранных из статей, опубликованных в журнале Ab Imperio с 2000 по 2010 год и отражающих формирование новой имперской истории России и Евразии. Напомним, что первая антология, «Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма», включала наиболее актуальные работы теоретиков империи и национализма. Второй сборник, «Империя и нация в зеркале исторической памяти», был посвящен роли современных историков, идеологов и политиков в формировании коллективной «исторической памяти» на разделенном (пост)имперском пространстве. Третья антология, «Изобретение империи: языки и практики», рассматривала проблемы воображения и осмысления феномена империи в прошлом. В ней анализировались аналитические языки, с помощью которых современники «видели» и понимали империю. В процессе работы над тематическими номерами Ab Imperio, посвященными этой проблематике, сформировалась концепция языков (само)описания в империи, которая, помимо прочего, является альтернативой устаревшим представлениям об идеологии национализма как исключительной форме группового самосознания в империях.
Очередной, четвертый, сборник серии объединил статьи, в которых религиозная и конфессиональная проблематика рассматриваются в контексте истории империи и национализма. Конфессиональные границы – одни из наиболее древних линий демаркации, формировавших сообщества «своих» и «чужих», – вносили системность в человеческое разнообразие и предшествовали как национальным, так и современным социальным (сословным или классовым) делениям. Как показывают материалы предыдущей антологии, империя не выработала некоего специфического языка самоописания: имперское общество описывало и осознавало себя в категориях доступного опыта и актуального научного языка. Языки религиозных различий, естественно, играли роль важного медиума восприятия разнообразия, инаковости и цельности: они были широко распространены, обладали высоким авторитетом и, в отличие от прочих языков описания разнообразия, были достаточно рационализированы и хорошо разработаны. Более того, именно язык религиозных различий и конфессиональных сообществ зачастую служил основой для политики управления различиями в империи.
.....
Итак, мы видим, что этническое самосознание Древней Руси складывалось под непосредственным воздействием библейской идеи богоизбранничества, что придавало ветхозаветным образам и персонажам характер основополагающих ценностных ориентиров. Именно эта специфическая особенность древнерусской аксиологии давала иудейским миссионерам шанс на успех их проповеди, так как позволяла находить точки соприкосновения в общении с потенциальными прозелитами. Но если бы все дело было лишь в привлекательности для русского общественного сознания ветхозаветных образов и идей, этот шанс, скорее всего, так и не был бы реализован.
Чтобы диалог стал возможен, стороны должна объединять не только общая знаковая система (это – предпосылка необходимая, но не достаточная), но и общие или достаточно сходные представления о методах поиска и доказательства истины (к примеру, бессмысленно доказывать что-либо посредством трехчленного силлогизма представителю культуры, которой эта логическая операция неизвестна[51]). Иными словами, Схария, убеждая Дениса и Алексея перейти в иудейство, должен был привести такой аргумент в пользу этого шага, который бы и в контексте древнерусской культуры воспринимался с полным доверием. Но не парадокс ли, что санкцию на отречение от собственной культуры следует испрашивать у нее же самой?
.....
