Читать книгу Вслед за путеводною звездой (сборник) - Коллектив авторов - Страница 7

Я рос на руинах великой Державы,

Где вместо заводов – тяжелый бурьян

Повсюду стоял арматурный и ржавый

Под вопли кликуш, воронья и ворья.

Не помню развала Державы на части –

Был мал, и поэтому в розовый цвет

Раскрашивал мир. Батя продал запчасти,

Чтоб нас прокормить. Мы сдавали цветмет

Втроём с пацанами: Никитой и Пашкой,

Искали кругом алюминий и медь,

Бутылки пивные (читай – «Чебурашки»)

Меняли на жвачку и разную снедь.

Но сколько мальчишеской радости было,

Когда «Чупа-чупсы» и «Турбо» могли

На деньги от сданных в киоски бутылок

Купить, чтоб беспечно надуть пузыри!

Вокруг пузырились и лопались банки,

Наследье Союза трещало по швам.

В Европе – чужие ракеты и танки.

Кто помнил тогда, что Россия жива?

Пока на Кавказе горланили пушки,

В сибирской глубинке жила детвора:

Сдавала бутылки, играла в «войнушки»,

Дралась с малышнёй из чужого двора.

Я позже узнал, что в конфликтах дурацких

(Решили, что вместе им тягостно жить)

Народы из близких, практически братских,

Друг друга пытались поднять на ножи.

Кто с кем и зачем? Был умело запутан

Клубок наших бедствий, и комом с горы

Катилась тяжелая, долгая смута

В глухие дворы, где полно детворы.

Из детства протянута ниточкой тонкой,

Сквозь память пропущена струнка души.

Тогда мне Россия казалась ребёнком.

Мы вместе росли и учились, как жить.

Я с Родиной в сердце из детства протопал

По узкой тропинке, ведущей на свет.

Ты помнишь, Россия, как в спину Европа

Плевала, ведь знала – не плюнешь в ответ?

Давили, пинали, но в ржави и гнили,

Под вопли кликуш, воронья и ворья,

Россия росла на отцовской могиле,

Где вместо надгробья – тяжелый бурьян.

А дети взрослеют! Я вижу: сегодня

Враг понял – иные пришли времена,

Налитые злобой, холодные поднял

Глаза и увидел, кем стала Она.

Россия из пепла и праха былого

Встаёт на крыло, чтоб продолжить полёт.

Жар-птица ли, феникс? Как новое слово,

В бессмертном народе начало берёт.

Свист метких стрел сейчас ловлю во фразе я,

А боль от слов лирически остра.

В сибирских генах заблудилась Азия:

Степная ширь и отблески костра.

А ты глядишь – усталая, но гордая.

И непокорность жестами кричит:

«Русь никогда не соглашалась с ордами…

На варварские правила мужчин!»

Кем мы были на этом свете,

Как любили, о чём мечтали,

Будут знать лишь бродяга-ветер

Да полоска булатной стали.

А крестьянин, взглянув на небо,

Поле сечи забытой вспашет.

И взметнутся колосья… хлеба

Над безвестной могилой нашей.

Горевать нам с тобой нелепо,

Ведь не зря подчинимся тленью.

Нам кормить свежим русским хлебом

Поколенье за поколеньем!

Хлебом-солью приветят князя,

И усобиц костры погаснут.

Значит, падали с криком наземь

Не напрасно.

Сибирские реки на север текут –

Об этом с рождения знают

Татарин и русский, остяк и якут.

И каждая птица лесная,

И сумрачный лес, перешедший в тайгу –

Сплетение веток упругих.

Сибирские реки на север влекут

То утлые лодки, то струги.

До снежных пределов, где космос лежит

На спинах у белых медведей…

Сибирские реки – на север, где жить

Способен лишь выстывший ветер.

Меж; топей брусничных, в таёжной глуши

Любая тропа – словно речка.

Теряясь, петляя, на север шуршит

И шепчет на вечном наречье.

Проносятся тучи над Ошею.

Провинция в самом соку.

Провинция – слово хорошее,

Когда не уходят в загул

Её деревенские жители,

Не тащат на сдачу цветмет,

В соседстве живут уважительно

И Ганс, и Иван, и Ахмед.

Когда, словно в тексте у классика,

Словечко к словечку – строка:

То луг со стогами, то пасека,

То в диком разливе река.

…Пейзаж перешел в наваждение.

Провинции тихой исток

Всё чахнет, но избы с рождения

На запад глядят и восток.

Им в пасмурных сумерках кажется,

Что время повёрнуто вспять:

Не срубы из брёвен – лишь саженцы,

Которым крепчать и взрастать.