Читать книгу История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III - Коллектив авторов - Страница 24

Цифры о развитии советской экономики нуждаются в тщательной проверке и уточнении в связи с гигантским масштабом приписок и обмана, в котором участвовала армия производственников и чиновников. Едкие слова британского премьера XIX в. Дизраэли, что есть «ложь, большая ложь и статистика», ходили как шутка именно в это время. Но, судя по всему, с 1959 г. начинается резкое снижение темпов экономического развития. По осторожным западным оценкам, темпы роста упали в среднем с 6,1 % в 1953–1960 гг. до 4,7 % в 1960–1964 гг. Отчасти замедление роста было неизбежно – ведь советская экономика восстановила потери и разрушения военного времени, и рост исчислялся от все большего объема производства. Но тревожило то, что при значительном росте капиталовложений, расходов и издержек на производство, показатели эффективности экономики отставали. Рост производительности труда был очень незначителен. «Семилетка» по основным показателям, прежде всего сельскохозяйственным, провалилась.

Исключением был военный сектор экономики – «оборонка». Расходы на военное производство и программы несколько снизились после смерти Сталина, но с 1955 г. стали опять возрастать. Только в 1958–1961 гг. объем производства военной продукции увеличился более чем в два раза, а ее доля в общем объеме промышленной продукции составила 6 %. Военные расходы составляли 18–20 млрд руб., или 5–6 % национального дохода. Эта цифра кажется низкой, но надо учесть, что военные «покупали» продукцию у предприятий по сильно заниженным ценам. В конце 1961 г. на производстве вооружения и боеприпасов работало 700 тысяч человек, в авиапромышленности – 1,2 млн, на строительстве боевых кораблей и подводных лодок – 427 тысяч, в военной радиоэлектронике – более миллиона, в ракетно-космическом комплексе – 350 тысяч, в атомной промышленности – не менее миллиона. Собственно ВПК насчитывал 600 предприятий и 367 опытно-конструкторских и научно-исследовательских организаций с общим числом работающих 3,7 млн человек, или 5 % от общего числа занятых в промышленности, образовании, науке, культуре и здравоохранении.

Кроме того, от 60 % до 80 % всей промышленности СССР были обложены «военным оброком». Например, в 1957–1958 гг. десятки совнархозов по всей стране почти полностью переключились на ракетное производство. Когда в 1961 г. понадобился специальный парашют для «супербомбы», в стране исчезли нейлоновые чулки. Главными заказчиками были Министерство среднего машиностроения (атомный проект), военный и авиационный главки, ракетные фирмы. Фактически они работали вне рамок советского планирования, подчиняясь не Госплану, а разнарядкам Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР.

Военно-промышленный комплекс был многоярусным и вездесущим. Во-первых, было построено, в основном трудом лагерных заключенных, около двух десятков «закрытых» секретных городов, не нанесенных ни на одну гражданскую карту. Первым из них стал город Кремлёв (Арзамас-16) на месте прославленной в русской духовной истории Саровской обители, вблизи Арзамаса, – центр по созданию ядерного оружия. В 1955 г. был построен еще один секретный город Снежинск (Челябинск-70) вблизи Свердловска, где расположился второй ядерный центр. Были выстроены гигантские военно-ядерные комбинаты под Томском (Северск) и на Енисее рядом с Красноярском (Железногорск). Железногорск (Красноярск-26) стал самым большим построенным при Хрущёве закрытым городом. Здесь в 1958 г. вошел в строй завод по выработке оружейного плутония. Реактор и двадцать две лаборатории комплекса расположились внутри гранитной скалы на глубине 200–250 метров. Город имел прекрасную инфраструктуру и снабжение товарами, в том числе теми, которые были острым дефицитом в СССР.

Во-вторых, в Москве, Ленинграде, Свердловске и других городах существовали сотни «закрытых» предприятий, научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро, которые имели секретный номерной знак («почтовый ящик») и работали на «оборонку». По сути, оставалось мало заводов и исследовательских институтов, где не было бы секторов, отделов или специальных проектов, занятых в военном производстве.

В закрытых городах и в «ящиках» работали сотни тысяч лучших русских ученых и инженеров, туда направляли из лучших университетов молодых специалистов. В это время распределение в «оборонку» считалось престижным и выгодным. На «оборонку» работали или стремились работать самые подготовленные и самые высокооплачиваемые ученые, инженеры и техники.

Хотя у военно-промышленного комплекса СССР и был гарантированный заказчик, но в его работе был элемент конкуренции – он постоянно пытался догнать США. Сказывался и фактор конкуренции между руководством отдельными главными конструкторами. Например, в ракетостроении соперничество и амбиции Королева, Янгеля и В. Н. Челомея (у которого работал Сергей Хрущёв, сын советского лидера) задавали мощный импульс их подчиненным. В 1960 г. было организовано новое специальное конструкторское бюро для создания противоракетной обороны. После этого ракетчики стремились строить ракеты, которые смогли бы избежать поражения противоракетами.

«Оборонка» создавала новейшие технологии и технику. Значительная часть ее поступала в гражданский сектор (то, что на Западе получило название spin-off). К примеру, гражданская авиация, телевидение и бытовая электроника были целиком побочным продуктом «оборонки». 7 декабря 1957 г. Президиум ЦК КПСС принимает специальное решение о создании гражданской реактивной авиации на базе военного бомбардировщика Ту-16, переоборудованного в лайнер Ту-104 (Президиум ЦК КПСС. Т. 1. С. 285). Некоторые «закрытые» центры (город Дубна) были рассекречены и начали работать на «мирный атом». И все же чрезмерная секретность и инертность, незаинтересованность хозяйственных руководителей в успехе их товаров на рынке тормозили процесс конверсии.

Уже через пару лет после принятия Программы КПСС стало ясно, что, при существующем положении дел в экономике, СССР не только не догонит США, но и будет от них все более отставать. Коммунистическому руководству самыми слабыми звеньями виделись система планирования, учета и распределения ресурсов и контроль. На Госплан и Комитет государственного контроля после создания совнархозов была возложена главная обязанность в выравнивании многочисленных экономических диспропорций. Но еще в конце 1956 г. председатель Госплана Николай Константинович Байбаков признал, что для советской экономики характерен «провал планирования. Омертвляются капиталовложения» (Президиум ЦК КПСС. Т. 1. С. 214).

Сталинское «планирование» строилось на волевых решениях начальников сверху донизу, постоянном «расшитии узких мест» и наказаниях. Ряд видных статистиков и математиков считали, что развитие и внедрение компьютерной техники позволит перестроить плановую систему на новых, научных основах. Одним из них был академик Василий Сергеевич Немчинов (1894–1964), родившийся в крестьянской семье в Пензенской губернии. Он работал землемером и статистиком в земстве, а в Советской России возглавил разработку принципов измерения экономических процессов. Другим экономистом-реформатором был Леонид Витальевич Канторович (1912–1986), который родился в семье врача в Санкт-Петербурге. В 1939 г., в возрасте двадцати семи лет, он написал работу «Математические методы организации и планирования производства», которую безуспешно пытался донести до сведения Сталина (позже он получил за нее Нобелевскую премию).

В 1958 г. Немчинов и Канторович при поддержке правительства и Госплана создали лабораторию математико-экономических исследований в Академии наук СССР. Ученые обратились к исследованиям экономистов 1920-х гг., забытых или уничтоженных в годы террора. Началось обсуждение роли «цены и стоимости», использования «материальных стимулов» и элементов «рыночной экономики». 9 сентября 1962 г. в «Правде», с помощью Немчинова была опубликована статья харьковского экономиста Евсея Либермана «План, прибыль, премия», где он утверждал, что соединение плана с автономией предприятий и их материальным стимулированием даст новую жизнь советской экономике. Предложения Либермана и Немчинова вызвали экономическую дискуссию на страницах партийной прессы и обсуждались на Пленуме ЦК в ноябре 1962 г. На следующий год Немчинов стал директором нового Центрального института экономики и математики (ЦЭМИ). В мае 1964 г. в журнале «Коммунист» появилась его статья «Социалистическое хозяйствование и планирование производства» о необходимости перехода на «хозрасчет» – т. е. систему государственных заказов при гибких ценах. Такой порядок, писал Немчинов, «необходим как фильтр против голого волюнтаризма и вполне реален».

Экономические дебаты начала 1960-х гг. развивались в рамках коммунистической идеологии. Их участники не хотели видеть, что без частной инициативы и рыночных цен, без слома коммунистического государственно-партийного строя и большевицкого подхода к деньгам и прибыли, любые эксперименты с компьютерами и научным менеджментом обречены на провал.

Между тем в 1958–1961 гг. хрущёвский «волюнтаризм» и эксперименты привели страну к продовольственному кризису. Существенно упало поголовье скота. Средняя урожайность зерновых на Целине и других землях не росла, а в 1963 г. резко упала. Душевой урожай зерна в 1963 г. был ниже, чем в России 1913 г. – 483 кг против 540 кг. Потребление зерна росло быстрее, чем его производство. Государственные резервы зерна, довольно большие при Сталине, сократились до 10,2 млн т. в 1960 г. и упали до 6,3 млн. т. в 1963 г. В рапортах секретарей обкомов производство молока, мяса и других продуктов приближалось к показателям США. В действительности с прилавков исчезли молоко, масло, сыр, яйца, рыба, овощи, фрукты и даже базовые продукты – крупы, сахар, макароны.

Первый секретарь не желал принимать во внимание ни социально-психологические особенности русского крестьянства, веками складывавшийся уклад деревни, ни научные исследования. Авторитетом для Хрущёва, помимо его самого, был шарлатан Т. Д. Лысенко.

Освободив деревню от сталинской барщины и бесправия, советская власть при Хрущёве продолжала относиться к крестьянам как к людям второго сорта. В то время как горожане получали пенсии и другие социальные гарантии, пенсия колхозникам была введена только в 1964 г. и составляла в среднем 30 % от городской (16–20 рублей). Деревенские старухи часто не имели тридцати копеек, чтобы купить пачку чая. В деревне не было доступа и к культурным ценностям, во всяком случае, до массового распространения телевизоров в конце 1960-х гг. Сельские церкви, оплот традиционной деревенской культуры, были закрыты и разрушены.

С 1958 по 1964 г., пока действовали хрущёвская политика зажима приусадебных хозяйств, в сельской Центральной России произошли необратимые перемены. В условиях относительно большей свободы передвижения второсортность деревенской жизни и невозможность хорошо заработать трудным сельским трудом побуждала деревенскую молодежь бежать в города. Из деревни при Хрущёве ушли, прежде всего, молодые мужчины, которые после армейской службы находили работу в городах. Попытки советских лидеров после Хрущёва возродить сельское хозяйство, вкачивая туда колоссальные средства, ни к чему не привели. В центрально-русской деревне уже не осталось социальной опоры для возрождения. Молодёжь ушла в город, остались большей частью старики, пьяницы и самые никудышные работники. Передача навыка сельскохозяйственного труда прекратилась.

Желая создавать вместо деревень и деревенек, разбросанных по всему пространству Европейского Центра, агрогорода по примеру крупных американских ферм, Хрущёв продолжил политику Сталина, нацеленную на укрупнение и одновременное сокращение числа сельских населенных пунктов. Земельное поравнение 1918 г. не только смело 100 тысяч барских усадеб, но и умножило дробление крестьянских дворов и полей. Все межи и всю чересполосицу смела коллективизация, создав пригодные для машинной обработки большие поля. Затем при Сталине в 1950–1953 гг. укрупнение колхозов сократило их число с 123,7 тысячи до 93,3 тысячи, а при Хрущёве в 1958–1964 гг. до 37,6 тысячи. Число совхозов выросло с 4,8 до 6 тысяч.

Малым сельским населенным пунктам отрезали электричество, закрывали в них магазины и школы. В них переставали заезжать рейсовые автобусы. Всё это делалось для того, чтобы принудить крестьян переселяться из маленьких деревень на центральные усадьбы колхозов. И крестьяне, многие без большой охоты, бросали свои избы, отцовские поля, могилы дедов и переселялись. Хрущёв и его теоретики в области сельского хозяйства совершенно не принимали во внимание, что при малой плодородности земли Средней России только ее обжитость, только близость крестьянина к своему полю и лугу может обеспечить качественную обработку земли и, следовательно, рентабельный урожай. Отрыв мужика от дедовских угодий рвал последнюю связь его с землей. На центральной усадьбе мало кто продолжал крестьянствовать – одни шли в механизаторы, другие подавались в город, а третьи спивались от безделья и отправлялись на погост. Бесчисленное множество малых деревень было постепенно заброшено, и на огромных пространствах, где в начале XX в. население было избыточным, вообще не осталось селений. Деревни запустели, поля одичали, луга заросли мелколесьем. А в агрогородах стояли, большей частью недостроенные, громадные пустые коровники и птицефермы. Коммунистическая аграрная политика привела за полвека к полному запустению сельского Центра России.

Мнение историка:

«Хрущёв и его сподвижники – от ЦК партии до горкомов и райкомов – разрушили традиционный быт миллионов людей, сохранявших связь с землей, с сельским хозяйством. Не только покосы, поддерживаемые десятилетиями, заросли за это время кустарником, превратились в неудобья, но и люди привыкли вставать на работу двумя часами позже, не заботиться о том, чтобы покормить скотину, подоить корову; люди вдруг обнаружили, что отпуск летом – это не время для того, чтобы косить и заготавливать сено на год, а месяц, который можно провести, не обременяя себя дополнительными работами. Произошел разрыв в поведении поколений». – Р. Г. Пихоя. Советский Союз. История власти. С. 196–197.

В начале 1960-х гг. тяжелая ситуация сложилась и в финансах страны. Капиталовложения в промышленность, социальные программы, повышение зарплат, пенсии, дорогостоящие военные проекты, растущая поддержка партнеров по СЭВ и стран третьего мира, освоение космоса, посылка ракет на Кубу – все это едва позволяло сводить концы с концами. На XX съезде советские вожди опрометчиво обещали народу отменить налоги и начали их снижение. Советский бюджет трещал по швам. В результате, одной рукой раздавая блага, другой рукой режим был вынужден их отбирать. В 1958 г. было объявлено об отсрочке на 20 лет выплат по облигациям внутренних займов – их общая сумма достигла 260 млрд руб. В 1961 г. была проведена очередная деноминация рубля 10 к 1, которая привела к скачку цен. Но в действительности рубль был девальвирован. Цены внутри страны были изменены в десять раз, а отношение рубля к зарубежным валютам увеличилось примерно в пять раз даже по официальному курсу. Т. е. в долларовом эквиваленте все зарплаты в СССР уменьшились в два раза в 1961 г.

В бюджете на 1962 г. при расходах в 80 млрд рублей подоходный и сельскохозяйственный налоги давали лишь 5,4 млрд. Остальное нужно было добирать за счет добычи золота, продажи сырья, доходов госпредприятий, совхозов и колхозов, а также повышения цен (то есть косвенных налогов) на различные товары – алкоголь, автомобили, предметы роскоши и, наконец, продовольствие.

31 мая 1962 г. Хрущёв обнародовал Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР о повышении на 35 % цен на мясо и птицу и на 25 % – на масло и молоко. Даже после этого цена на эти продукты оставалась субсидированной, т. е. ниже того, что платило государство колхозникам. Но людей это не интересовало – они помнили, что при Сталине цены снижались и что Программа КПСС совсем недавно обещала им продовольственный рай.

В городах произошел взрыв недовольства. В Москве, Ленинграде, Донецке, Днепропетровске, на Урале, на Дальнем Востоке на домах были расклеены листовки с требованиями снять Хрущёва и снизить цены на продукты. По данным КГБ, широко распространились призывы к забастовкам. Программа КПСС стала в глазах населения посмешищем, а Хрущёв – объектом ненависти.

1 июня 1962 г. начались волнения рабочих на огромном электровозостроительном заводе имени Буденного к северу от Новочеркасска. Для рабочих повышение цен было болезненным вдвойне – одновременно были повышены нормы выработки, т. е. упал их заработок. Рабочие обратились к директору завода Б. Курочкину с просьбой помочь им, но от директора они услышали: «Если не хватает денег на мясо и колбасу, кушайте пирожки с ливером…» Эта фраза вызвала возмущение рабочих. Рабочие собрались на митинг, прекратили работу. В приехавшего первого секретаря Ростовского обкома А. Басова, когда он призвал митингующих «потерпеть», полетели бутылки, и он был вынужден спускаться в свою машину через окно.

На следующий день рабочие вышли на улицы Новочеркасска с требованиями мяса, молока и повышения зарплаты. В колонне демонстрантов несли портреты Ленина, пели «Интернационал». Толпа остановила поезд Саратов – Ростов и стала гудком созывать горожан на центральную площадь. На тепловозе кто-то написал: «Хрущёва – на мясо!» Начальство в панике скрылось, а милицию разогнали рабочие. 2 июня демонстранты ворвались в здание горкома, сорвали красные флаги и сняли портрет Ленина со словами – «он не ваш, он наш». Ужас перед перспективой повторения в России польских и венгерских событий 1956 г., восточно-германского восстания 1953 г. туманил головы коммунистических правителей.

В город, по приказу Президиума ЦК, вошли войска Северо-Кавказского округа. Чтобы предотвратить братание войск и рабочих, по личному распоряжению Хрущёва был отдан приказ командующему Северо-Кавказским военным округом генералу армии Иссе Александровичу Плиеву очистить город, если надо, открывая огонь на поражение. Огонь был открыт, но 3 июня, несмотря на жертвы, начала собираться новая толпа. В Новочеркасск приехали четыре члена Президиума ЦК (Микоян, Козлов, Полянский и Кириленко), председатель КГБ Владимир Семичастный, секретарь ЦК Леонид Ильичёв. Анастас Микоян и Фрол Козлов начали переговоры с делегацией рабочих, которой руководил Б. Н. Мокроусов. В это время войска «наводили порядок», а КГБ арестовал 116 зачинщиков, включая рабочих делегатов. В ходе подавления «беспорядков» было убито 24 человека. Около 40 человек, в том числе и дети, получили огнестрельные ранения разной тяжести. В августе, после короткого суда, по распоряжению из Москвы, семеро «зачинщиков» – Мокроусов, Зайцев, Кузнецов, Черепанов, Каркач, Сотников и Шуваев – были расстреляны, другие получили тюремные сроки от 10 до 15 лет.

ДОКУМЕНТ

Из обвинительного заключения на судебном процессе 20 августа 1962 г. по делу Б. Н. Мокроусова: «… Выступая в качестве представителя от бандитов и хулиганов, Мокроусов в беседе с прибывшими в город Новочеркасск руководителями КПСС и Советского правительства вёл себя дерзко и вызывающе, в наглой форме требовал вывода воинского подразделения из города, злобно клеветал на материальное положение трудящихся, наносил угрозы и грубые оскорбления в адрес руководителей партии и правительства». – Р. Г. Пихоя. Советский Союз: История власти. С. 180.

Власти утаили эту трагедию, но слухи о ней ползли по стране. Шеф КГБ Семичастный передал Хрущёву, что среди военных говорилось, в частности: «Если сейчас народ будет бунтовать, то мы своих не пойдем усмирять». С этого времени советские вожди, боясь повторения такого сценария, не решались повышать цены на базовые продукты питания, а предпочитали субсидировать их за счет госбюджета. Когда в 1963 г., после катастрофического неурожая, выяснилось, что могут быть перебои с хлебом, советские вожди пошли на беспрецедентные закупки продовольствия за границей – включая 12 миллионов тонн зерна. СССР продал 500 тонн золота, треть золотого запаса, на покрытие расходов по импорту (Президиум ЦК КПСС. Т. 1. С. 778).

Заметки ответственного редактора:

В отношениях между коммунистической властью и народом России в 1950-е гг. происходит решительный сдвиг. Если все первые 35 лет владычества большевиков (1918–1953) народ страшился власти, то после смерти Сталина власть, чем дальше, тем больше, начинает страшиться «своего» народа. Методы устрашения, такие как расстрел в Новочеркасске, применяются все реже, всё более точечно, а методы улещения, подкупа – всё шире. Причина этого изменения – не подобрение большевицких руководителей, но внутреннее духовное освобождение самого русского народа от сковывающего его страха, начавшееся еще во время Второй мировой войны и постепенно усиливающееся от года к году. В 1950-е гг. ушло поколение, которое сделало судьбоносный для России и себя выбор в Гражданской войне. Этот выбор во многом и обессилил его перед лицом советской власти, которую граждане России предпочли Белым. Новое, военное поколение подсознательно ощущало себя свободным от выбора отцов, хотя и было вполне советским по воспитанию и убеждениям. Но, ощущая себя свободным, оно готово было вести со «своей» властью диалог на равных. И этот новый дух силы коммунистическая власть вполне ощущала.

Литература:

В. А. Козлов. Массовые беспорядки в СССР при Хрущёве и Брежневе (1953 – начало 1980-х гг.). Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. 2-е изд. М.: РОССПЭН, 2010.

Е. Гайдар. Гибель Империи. Уроки для современной России. М.: РОССПЭН, 2006.

И. В. Быстрова. Военно-промышленный комплекс СССР в годы холодной войны. (Вторая половина 40-х – начало 60-х годов). М., 2000.

И. Е. Зеленин. Аграрная политика Н. С. Хрущёва и сельское хозяйство страны // Отечественная история. 2000. № 1.

Н. С. Симонов. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-е – 1950-е годы: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М.: РОССПЭН, 1996.

S. J. Zaloga, Target America. The Soviet Union and the Strategic Arms Race, 1945–1964. Novato, CA: Presidio Press, 1993.

Я. Ладыженский. «Красноярск-26» // Дружба народов. 1996. № 6.