Читать книгу Пособие по общественным связям в науке и технологиях - Коллектив авторов - Страница 7

Концепции, подобные рассмотренным выше, будет использоваться и дальше, и бóльшая ясность относительно их применения поможет будущим исследованиям. Однако, как упоминалось выше, в этой сфере наблюдаются значительные сдвиги, требующие новых подходов, а возможно и новой терминологии. Так, для описания доступности (во всех смыслах этого слова) ученых и научных организаций к практике и логике общедоступных медиа была предложена концепция медиатизации (Weingart 1998; Peters et al. 2008; Rödder et al. 2012). Она может оказаться продуктивным способом перестроить коммуникационные отношения и прежде всего отойти от представления науки и общества как отдельных и отличных друг от друга. Вероятно, это остается центральной проблемой современного изучения научной коммуникации, но есть и ряд связанных с ней проблем, порожденных коэволюцией науки, общества и средств коммуникации. Мы попытаемся определить наиболее важные из них.

Плюралистичная наука, плюралистичное общество

Взаимопроницаемость науки и общества и их разнородные связи накладываются на растущую фрагментацию «аудиторий», медиа и их социальных функций. Научные организации и деятели науки все более разнообразят свои подходы и действия, в том числе в сфере коммуникации, что делает проблематичным дальнейшее использование таких привычных терминов, как «научное сообщество», предполагающих внутреннюю общность и приверженность особым нормам и ценностям (Bucchi 2009; 2014). Не менее важно осмыслить и исследовать определения и разнообразие «аудиторий» в научной коммуникации. Традиционно используемое понятие «аудитории» несет в себе идею пассивной «целевой» аудитории читателей и зрителей, к которой обращаются покровительственно. Нельзя отрицать, что немалая доля аудитории потенциально может остаться отлученной от взаимодействия с наукой и связанной с ней деятельности. Тем не менее очевидно, что социальные изменения, в описаниях современного общества связанные с чувствами неопределенности, риска и недоверия, наряду с изменением медиатехнологий и их использования играют важную роль в переопределении и увеличении количества площадок для научной коммуникации. Эти перемены требуют от исследований в области научной коммуникации более точных карт взаимосвязей между наукой и обществом.

Новые посредники

Сегодня цифровые медиа, помимо всего прочего, дают научным организациям и ученым возможность предоставлять конечному пользователю беспрецедентное количество и разнообразие материалов: например, интервью с учеными, тематические подборки новостей, видео. С учетом того, что научные организации все активнее ведут работу по связям с общественностью, это приводит к явлению, которое можно назвать кризисом посредников. Этот кризис не специфическая черта научной коммуникации или даже научной журналистики, в кругах которой он активно обсуждается, но он весьма важен для всей этой сферы. Привычные посредники в сфере научной коммуникации – газеты, журналы, теле- и радиопрограммы, научные центры и музеи, традиционно служившие фильтрами и гарантами качества информации – утрачивают свою роль. Возможно, какие-то ожидания относительно того, что цифровые медиа заново откроют науку широкой общественности (Trench 2008a), оказались ошибочными или преждевременными, но все более широкое использование интернета заставляет ученых воспринимать его как нечто большее, чем просто канал распространения научной информации.

Качество и оценка

Приведенные выше соображения подводят нас к тому, чтобы тщательно обсудить тему качества в научной коммуникации. Профессионалы обычно гарантируют качество, полагаясь на бренды и репутацию своих СМИ. Читатели, зрители и посетители, как правило, принимают как должное, что материалы, подготовленные отделами науки The New York Times или Il Corriere della Sera, транслируемые по Би-би-си и представленные в экспозициях главных научных музеев и выставок, будут высококачественной выжимкой идей и открытий, просочившихся из научных сфер. Но современный переизбыток информации заставляет пользователя стать более компетентным, а это требует новых определений качества. Научно-общественная коммуникация сегодня должна быть достаточно зрелой, чтобы перейти от героического периода, когда рассказывать о науке можно было как угодно, к стадии, когда критерий качества становится главным для всех участников процесса. Это подразумевает разработку показателей и стандартов предоставления материалов и делает более важной проблему оценки информации (см. написанную Нересини и Пеллегрини главу этого пособия). По мере того как в социальных сетях развиваются основанные на взаимном доверии механизмы оценки самых разных сфер деятельности, например туризма, нечто подобное может возникнуть и в оценке научной информации. Считать гарантией ценности и аутентичности научных публикаций то, что они проверены компетентными специалистами, едва ли будет эффективно. Это еще и серьезный вызов той практике связей с общественностью, которую ведут научные организации, и, следовательно, оценке значения этих институций для общества (см. написанную Борхельтом и Нильсеном главу этого пособия).

Коллапс коммуникационных контекстов

Ко всему прочему, прерывается и традиционная последовательность коммуникативного процесса (обсуждение в среде специалистов – дидактическое представление – передача широкой общественности, она же популяризация). Дидактическое и обращенное к широким массам представление науки больше не является, как в теории Куна, неизменяемой страницей, высеченной на камне победителями в борьбе за установление новой научной парадигмы (Kuhn 1962). Даже музеи, хранилища образцовых научных окаменелостей, все чаще устраивают выставки, посвященные текущим и спорным проблемам науки{7}. Пользователям научной информации все легче получить доступ к процессу исследований и напряженным дискуссиям, идущим в среде специалистов. Некоторые следствия этой новой тенденции ярко отразились в таких историях, как «Климатгейт», когда в 2009 г. в интернете была выложена электронная переписка климатологов, обнажившая аспекты их общения, обычно скрытые за кулисами процесса производства научного знания, или в истории об открытии так называемых быстрых нейтрино в 2012 г., когда споры между специалистами разворачивались публично и в реальном времени{8}. Требуется все более тщательный анализ общественных коммуникаций, чтобы судить о том, как и кем определяются сущность и характер такой коммуникации при обмене информацией внутри науки и между науками.

Наука в обществе и наука в культуре

Мы будем лучше понимать их отношения, если предмет исследований научной коммуникации осмыслить с точки зрения того, как общество говорит о науке. Это предполагает изучение культурных контекстов таких разговоров – научного, художественного, повседневного и др. Все более смазанные границы коммуникационных контекстов должны подтолкнуть исследователей без страха подходить к изучению привлекательных концепций и потенциальных источников вдохновения в гуманитарной сфере, искусстве и культуре, прежде по большей части отвергавшихся специалистами по научной коммуникации, несмотря на явное сближение между наукой и искусством. Например, такие понятия, как стиль, могут оказаться важными для понимания разнообразия способов научной коммуникации или при обращении к проблеме качества (Bucchi 2013). Это созвучно давним предложениям «ввести науку в культуру» (см. Lévi-Leblond 1996), сосредоточив внимание на ее связях с другими областями культуры, а не на отделенности от них и общества, как это представлено в моделях передачи и распространения знания. Нам следует признать более важное положение научной культуры в обществе, выходящее за пределы знакомства с научными фактами и включающее понимание роли науки, ее влияния, задач, возможностей и пределов. В конечном счете это ставит не только вопрос об отношении общества, «аудиторий» и культуры к науке, но и проблему предпосылок самой науки. В этом смысле изучение и практическое осуществление научной коммуникации способствуют большей рефлексивности как внутри науки, так и внутри общества.

Глобальные тренды и вызовы

Научно-общественная коммуникация становится глобальным занятием с множеством общих черт и выраженными региональными особенностями (см. написанную Тренчем главу этого пособия). Это явно расширяет возможности для экспериментов с форматами коммуникации и сравнительного анализа аналогичных подходов в разных условиях. Все заметнее становится, что характер взаимодействия научной коммуникации с более широкими культурными, политическими и социокультурными ландшафтами сильно зависит от ситуации. Наконец, это позволяет лучше понять, как трудно и даже неправильно было бы ожидать единого и прямолинейного решения проблем, которые сегодня стоят перед научной коммуникацией, или надеяться в конце концов найти лучшую, самую приемлемую и всеохватную модель взаимодействия науки и общества. Взгляд с глобальной точки зрения ослабляет искушение рассматривать аналитические модели взаимодействия экспертов и широкой аудитории как хронологическую последовательность, в которой новые формы затмевают предшествующие. Схемы, к которым прежде прибегали в научной коммуникации, в основном строились на поисках единства и стандартизации практик, как правило, придерживаясь и подчеркивая достоинства единственного или главного элемента или критерия: например, точности передачи сообщения, привязки к научным источникам или независимости посредников. Сфокусировав внимание на науке в культуре или в культурах, мы легче сможем объяснить продолжающееся сосуществование различных моделей научной коммуникации, которые могут сближаться или расходиться в зависимости от конкретных условий или повестки дня. Это приведет нас, например, к пониманию национальных особенностей с позиций, далеко отстоящих от умозрительного «золотого стандарта».