Читать книгу Шихабутдин Марджани. Сборник статей, посвящённый 100-летию Ш. Марджани, изданный в Казани в 1915 г. - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 19

Приняв решение совершить хадж, 7 раджаба 1297 х. / 3 июня 1880 г. Марджани написал заявление казанскому губернатору с просьбой разрешить совершить паломничество. Спустя два месяца он получает разрешение. В это время Марджани уже начал собираться в дорогу. Свои дела и завещание, которое ему помог составить Садик ибн Сафа Галикай, он оставил своему брату Габдельвали ибн Габдулбасиру. Завещание было следующим.

«Бисмилляхир-рахманир-рахим. Я, раб Аллаха, мулла Шихабутдин ибн Бахаутдин ибн Субхан ибн ‘Абд ал-Карим ал-Марджани, находясь в здравом уме, светлой памяти и здоровом теле, завещаю: если меня постигнет смерть, мои наследники должны полностью выполнить моё завещание и поступить так, как это написано в этом и предшествующих ему завещаниях. При справедливых свидетелях заявляю, что билет в 1250 рублей под номером 62.784, вложенный в Вольский банк, я завещаю двум сыновьям – Мухаммаду, Махмуду и дочери Хаве. Пусть эта сумму будет разделена на пять частей, по две части достанутся сыновьям и одна – дочери. Билет в 4000 рублей, хранящийся под номером 62.784, завещаю своей жене Биби-Фатиме бинт ал-Хусаин. Также книги, являющиеся моим имуществом, я завещаю своим детям без возможности их продажи. Они не могут использоваться ни для чего другого, кроме чтения. Надёжному человеку они могут быть даны под расписку в пользование на короткое время. Да убережёт Аллах, но если мой род прервётся, пусть книги перейдут к другим моим родственникам и их детям с условием соблюдения всего вышенаписанного. На каждой из этих книг пусть будет написано моё имя и поставлена печать «имущество, завещанное моим детям на благотворительные цели». Пусть будет создан список с подробными их названиями и нумерацией.

Так как многие из принадлежностей, хранящихся у меня в шкафу, тарелки и блюдца, чашки и чайники я сохранил как память о предках, они не могут быть проданы или отданы другим людям. Пусть они будут наследством моих детей, пусть они и моя супруга, как и я, завещают их своим наследникам на таких же условиях. Эти вещи следует хранить в другом месте и в другом банке, отдельно от моих денег. Все деньги я заработал собственным трудом. Из них по 2000 наследуется двумя сыновьями, по 1000 рублей – двумя дочерьми, положенную ей часть получит супруга, остальное имущество пусть будет поделено согласно законам Аллаха и шариату Мухаммада, пусть не будет совершено ничего, противоречащего шариату. Данное завещание я написал собственной рукой, а обязанности по его выполнению согласно шариату возложил на казанского купца Мухаммад-Садик ибн Сафу и уроженца деревни Ашит Казанского уезда Габдулвали ибн Габдулбасира (‘Абд ал-Вали ибн ‘Абд ан-Басир). И в доказательство подлинности завещания ставлю именную печать (надпись на круглой печати: «Шихабутдин ибн Бахаутдин ал-Марджани»). 5 шаабана 1297 х. / 13 июля 1880 г. Я Шихабутдин ибн Бахаутдин ал-Марджани. В качестве свидетеля подписались Бурханетдин ибн Габдеррахим, казанский купец Зайнулла ибн Гусман, имам деревни Чувашли (Чуваш Иле) Габдельвали ибн Мухаммадрахим».

Дела прихода Марджани возложил на своего ученика и имама прихода Сенной мечети муллу Худжа Ахмад ибн Музаффара. Обязанности имама во время совершения пятикратного намаза он передал своему ученику мулле Бурханетдин ибн Габдуррахиму аш-Шабкави. Также попросил приготовить необходимые в дороге одежду и лекарства.

С собой Марджани взял Коран, книги «Бабириййа» («Бабур-наме»), «Тарих Абу-л-Гази» («История Абу-л-Гази»), «Субат ал-‘аджизин» («Стойкость обессиленных»), «Маджма‘ ал-адаб» («Сборник поэзии»), «Фадаил аш-шухур» («Достоинство месяцев»), «Мухтасар» («Сокращённое изложение») и по одному экземпляру своих изданных книг «Назура» («Обозрение»), «Хакк ал-ма‘рифа» («Истинное познание»), «ал-Фаваид ал-мухимма» («Важнейшие пользы»), «Мунтахаб ал-вафиййа» («Избранное из Подробного»).

17 рамадана 1297 х. / 11 августа 1880 г. после утреннего намаза вышли в путь с намерением совершить хадж. С собой Марджани взял 1400 рублей. Сначала на пароходе «Вольский» они прибыли в Нижний Новгород. Там проходила ярмарка, и Марджани пробыл в Нижнем двое суток. Тамошние купцы выказывали всяческое уважение к Марджани. Даже подарили ему 300 рублей.

Из Нижнего на поезде путешественники отправились в Одессу. Марджани записал, что по дороге они заходили в Москву, Курск, Киев, делал заметки о расстоянии между городами и времени, затраченном на дорогу. Других заметок не делал.

Пробыв два дня в Одессе и зарегистрировав паспорта, путники отправились в Стамбул. Там они провели 12 дней[56]. В это время Марджани посетил самые большие мечети города Султан Сулейман, Султан Фатих, Султан Салим, Айя-София, Нур Усмани, Султан Баязид, Абу Аййуб ал-Ансари». В мечети «Хиркат ас-са’ада» он созерцал священную хирку (верхняя одежда) нашего Пророка (да благословит его Аллах и да приветствует), сохранившуюся и по сей день. Взглянул на такиййу (религиозную обитель) возле мечети Нур Усмани, которая в будущем должна распахнуть свои двери для казанских мусульман. Посетил некоторые из наиболее известных библиотек Стамбула, читал там книги и переписал некоторые сведения, которые могли быть полезными для него. Библиотеке Баязид (Хамидия) Марджани подарил по экземпляру своих книг, взятых им с собой.

Будучи в Стамбуле, Марджани встретился со многими учёными и политиками. Он пишет, что ему удалось пообщаться с муфтием того времени Ахмадом Асадом, министром юстиции, историком Джаудат-пашой, министром иностранных дел Асим-пашой. Но о чём он говорил с этими занимающими высокое положение людьми, что слышал от них? Об этом Марджани не пишет ничего. Лишь упоминает, что подарил Джаудат-паше свои труды, Джаудат-паша тоже дал ему книги. Марджани также отмечает, что если бы он задержался в Стамбуле ещё на несколько дней, шейх ал-ислам рассказал бы о нём султану Абдулхамиду и Марджани был бы доставлен в Джидду на государственном пароходе.

Марджани пишет следующее о своём общении с другими известными людьми Стамбула: «Я был в доме почётного накиба[57] сейида Сулеймана ал-Багдади. Он оказался молодым человеком с приветливым лицом, очень любезный и благовоспитанный. Красиво и к месту разговаривает на арабском, турецком и персидском языках. Красноречив. У него я познакомился с дервишем Ибн Ибрахимом ал-Карди ал-Багдади».

«Я посетил дом Фадил ибн Шаабан ал-Алави ибн Мухаммад ибн Сахла ал-Хадари аш-Шафи‘и. Так как сам он в это время был у султана Абдульхамида, нас принял его сын. На этой встрече был и сын сейида ‘Абд ал-Кадира ал-Джазаири. Через некоторое время вернулся и сам сейид Фадил. Это было приятное собрание и прекрасное общение».

«Я встречался с Са‘ид ‘Аун ибн Мухаммад ибн ‘Ауном. Мы немного поговорили, потом он подозвал меня к себе и разговаривал со мной на арабском языке. Мы поговорили на разные темы, это была приятная и полезная беседа. Сейид ‘Аун был учёным, хорошо знающим историю, географию и другие предметы, справедливым человеком. Узнав, что у меня есть произведение «Назурат ал-хакк», изъявил желание прочесть его. Расспрашивал о восходе и закате солнца, о дне и ночи, посте и намазах в наших краях. Интересовался шакирдами, алимами, вообще мусульманами нашего государства. Я рассказал ему о высокой степени образования и наших методах преподавания. Объяснил, что очень переживаю, что у нас мало преподаются предметы, позволяющие обучиться какой-либо профессии, а те уроки, что есть, не подчиняются никаким правилам.

Потом он перевёл разговор на тему моих книг и спросил: «Вы сами тюрок, ваш народ тюркский, книги, написанные для этого народа также должны быть на тюркском языке. Почему же вы свои произведения пишете на арабском?» Я ответил: «Наши алимы и шакирды знают арабский язык. Если наши книги распространятся в других регионах, может, и для них найдутся читатели. А произведения на тюркском языке в других странах использовать не будут». Он нашёл мои слова уместными и сказал: «Правильно, арабский язык – общий язык». Когда я попросил разрешение уйти, он сказал: «Я не могу насытиться встречей с вами. Наша беседа показалась мне короткой. После вашего возвращения из Хиджаза мы снова увидимся, приходите». Он обрадовался, когда я добавил: «Хоть мы и далеки от ‘аср ал-са‘адат (эпохи благоденствия), хвала Аллаху, нам посчастливилось увидеть потомков Пророка и сидеть с ними за одним столом». Он вышел из-за стола и проводил меня. Уходя, я поцеловал его руку, а он – мою. Этот человек произвёл на меня большое впечатление. Я подарил ему по одному экземпляру всех моих произведений».

Марджани также пишет, что, будучи в Стамбуле, видел военные корабли. «Вместе с хатибом мечети Султан Салим мы ходили смотреть на военно-морской флот. Тысячник Ариф-бек подробно показал и рассказал нам о каждой палубе, каждой каюте, об оснащении кораблей и как оно используется. Потом угостил нас кофе. Проводил по-царски, приказав войску приветствовать нас. Моряки встали в ряд, подняли ружья и так проводили нас.

Броненосец, который мы осматривали, был изготовлен в Англии. Его стоимость составляет 4 млн 500 тыс. рублей, не считая вооружения и оснащения.

Его качества невозможно понять умом и описать языком. Его длина составляет 444 шага, ширина – 59 шагов, глубина – 40 шагов. Имеется 12 дюжин больших бомб. Обладает мощью в 1200 лошадиных сил и может принять более одной тысячи человек».

Кроме этого Марджани записал, какие деньги в ходу в Стамбуле, услышанные там названия книг, имена и краткую биографию известных личностей, о смерти которых приходило известие, имена известных учителей Стамбула, длину и ширину больших мечетей, таких как Айя-София, Султан Фатих, Султан Сулейман, переписал некоторые аяты и стихи, запечатлённые на стенах мечетей. Гостил у многих живущих в Стамбуле татар.

Марджани, вообще, был очень доволен временем, проведённым в Стамбуле. У него поднялось настроение, открылось второе дыхание, он получил много впечатлений. Часто он даже плакал от счастья. Даже сам говорил: «Сила мусульманского войска в мирное время, величие султана, величие ислама, военный корабль, посещение Абу Аййуба ал-Ансари сильно подействовали на меня. От избытка эмоций я даже расплакался».

Стамбульские алимы также проявили уважение к Марджани и с любовью проводили его. Исмаил Хакки, занимавшийся написанием нескольких книг, во время нашего визита в Стамбул рассказывал: «О Марджани у меня осталось много воспоминаний. Он был великим алимом и настоящим человеком. Мы всегда пользуемся его книгами, видим в них новые слова, новые мысли». Известный учитель, занимавшийся и литературой, шейх Халис рассказывал: «Марджани очень прямолинейный человек и великий алим. Его слова и записи пламенны. Из людей прошлого он подобен Ибн Хазму. Если бы Марджани был жив и здоров, я бы отправился в Россию специально для того, чтобы увидеть его и поговорить с ним».

Пробыв в Стамбуле 12 дней, Марджани взял билет на пароход, прямым рейсом следующий в Александрию. Вместе со спутниками он ехал вторым классом, питание было включено в стоимость билета. Спутник Марджани Зайнулла-хаджи хотел всё знать, был любопытным человеком, поэтому пошёл осмотреть кухню. Вернувшись к Марджани, он рассказал: «Я видел место, где режут кур. Там их не закалывают, а лишь отрубают голову. Так они и умирают». Помрачневший от такой информации Марджани сказал ему: «Какой чёрт тебя дёрнул ходить проверять всё это?» И после этого остерегался есть курятину.

Будучи проездом в Гелиболу, Чанаккале, Медилье, путешественники на один день остановились в Измире. Спустившись с парохода, Марджани с друзьями осмотрел Измир. Так как это была пятница, в одной мечети они прочитали пятничный намаз. Марджани пишет об Измире: «Мы гуляли по Измиру. Пристань здесь вымощена брусчаткой, есть хорошие гостиницы, красивые магазины, богатые торговые центры, оснащённые машинами фабрики и заводы. По улицам ходят трамваи. Многие улицы узкие, хотя они и покрыты брусчаткой. На улицах и базарах народу много, жизнь кипит. Много мечетей и медресе, хороших зданий. Здесь есть и татары. С некоторыми из них мы поговорили, они показали нам Измир. Перед пятничным намазом мы пошли в мечеть. Там я увидел один Коран, прочитал немного. Несмотря на то что этот Коран был написан красивым почерком, в нём не были указаны места для пауз и остановок. В двух местах были допущены ошибки, я их исправил. Потом один человек прочитал суру «ал-Кахф». Хоть он и не обращал внимания на знаки остановок и чрезмерно растягивал звуки, он обладал хорошим голосом. После этого произнесли азан. Между азаном, произнесённым с минарета, и азаном, произнесённым с минбара, прошло десять минут. Мулла читал проповедь, не держа ничего в руках. Хотя во время проповеди он не повторил вознесение благодарности (шукр), он читал «Ташаххуд», что противоречило традициям предков. После пятничного намаза Коран не читали».

Марджани очень внимательный человек. Он на всё смотрит внимательно и беспристрастно. Так как религиозное знание в нём победило социальную сторону, он внимательно относится к сунне и нововведениям, записывает виды поклонения различных народов. Особенное внимание он обращает на то, что противоречит заведённым среди нашего народа правилам. Ему понравилось, что в мечети Измира во время пятничного намаза между первым и вторым азанами проходит десять минут. Марджани считает, что у нас это время очень коротко. В нескольких местах он заостряет внимание на то, что после пятничного и других намазов не читают Коран. И сам пишет об этом. У нас же существует традиция после всех намазов, кроме предвечернего и вечернего, читать Коран.

В нескольких местах Марджани пишет о том, что в Измире читают «Ташаххуд». Причина этих заметок в том, что во времена Марджани среди татарских алимов были разногласия по этому вопросу. В каждом месте они в качестве вознесения благодарности повторяют: «Хвала Аллаху, хвала Аллаху». Марджани же приводит предания и доказательства тому, что таким образом они противоречат традициям праведных предков. Несколько глав книги «ал-Барк ал-вамид» он посвятил этому вопросу.

Отправившись из Измира в Александрию, Марджани пробыл там три дня и смог осмотреть некоторые места города. Александрия очень понравилась Марджани. Он обратил внимание на то, что улицы города были широкими и прямыми, они были вымощены красивыми четырёхугольными камнями, город благоустроен, жизнь здесь кипит.

О кладбищах Марджани пишет так: «В Александрии мы были на кладбище имама Бусайри (автор книги «Касида Бурда») и Ибн Хаджиба (автора книги по синтаксису «Кафийа»). Народ ходит почитать некие могилы, называя их могилами Даниэля (мир ему), Лукмана Хакима, Са‘да ибн Абу Ваккаса, Джабира. Но всё это противоречит истине. Эти люди погибли в других местах».

Из Александрии на поезде Марджани едет в Египет, там три дня живёт в комнате своего ученика Камала-кари. Камал-кари показал ему те места Египта, которые непременно должны были посетить путешественники. Один день они посвятили тому, чтобы осмотреть самые древние исторические памятники Египта – пирамиды, оставшиеся со времён фараонов. Некоторые из них они осматривали изнутри. Возвращаясь домой, путешественники видели большой дом и сад, построенный специально для военных. Гостили у известного алима Египта Махмуд-бека Фалаки. Так как Махмуд Фалаки читал некоторые произведения Марджани, он принимал его у себя с искренним уважением, даже предлагал ему погостить в своём доме несколько дней. Марджани же с благодарностью и извинениями отверг приглашение. Потом он осматривал известные мечети, некоторые медресе, библиотеки Египта. Купил необходимые для себя книги.

В Египте и Александрии Марджани обратил внимание на большие статуи Мухаммада ‘Али-паши и Ибрахим-паши, возведённые на улицах городов, и даже сделал заметку об этом.

Будучи в Египте, Марджани посетил могилы великих учёных ислама. Он пишет: «Я видел могилы Мухаммада ‘Али-паши, Ибрахим-паши, Ахмада Фарика и Турсун-паши. Также я посетил могилы святых и некоторых великих потомков Пророка, из женщин, ведущих свой род от Мухаммада, я видел могилы Сакины, Нафисы. Сходил на могилы имама Шафии, шейха Шатиби, Ибн Дакика, Ибн ‘Ата ал-Искандарани, (учёного-ханафита) Камалад-дин ибн ал-Хумама (да будет доволен им Аллах). Хотя на могиле Ибн ал-Хумама и поставлена плита и есть мавзолей, но она заброшена. Потом мы сходили к могиле крупного имама Лайса ибн Са‘да ал-Мисри. Должно быть, правда, что эта могила принадлежит именно ему. Но некоторые глупцы, приехавшие из Бухары и Казани, называют это захоронение могилой знатока мусульманского права Абу-л-Лайса ас-Самарканди. Они, несомненно, ошибаются. Этот факих Абу-л-Лайс умер в 370 х. в Балхе».

Из написанного выше видно, что среди посещённых могил наибольшее внимание Марджани обратил на могилу Ибн ал-Хумама. Этот человек был одним из выдающихся знатоков мусульманского права и учителей ханафитского мазхаба. Его книга «Фатх ал-кадир» («Раскрытие Всемогущего») была признана лучшей книгой по исламскому правоведению, Марджани также счёл её надёжной. Он пытался пробудить в своих учениках интерес к этой книге и говорил, что за свою жизнь четыре раза прочёл книги «ал-Хидайа» и «Фатх ал-кадир». Простояв долго у могилы Ибн ал-Хумама, Марджани сказал: «Это наш учитель. Мы часто пользуемся его книгами». Ко всему сказанному Камал-кари добавил: «Когда мы осматривали кладбище, с нами были и некоторые алимы Египта. Марджани рассказывал им исторические сведения о достопримечательностях и учёных города. Когда Марджани показывали могилы некоторых людей, он спрашивал: «Возле них должны были быть могилы таких-то и таких-то учёных, а в том месте должна быть такая-то гора. Где всё это?» Позже люди, которые посещали могилы вместе с ним, говорили: «Живя в Египте, мы не знали того, что услышали от Марджани».

Из Египта паломники поехали железной дорогой в Суэц. Марджани записывал расстояния между всеми станциями, встречавшимися на дороге, и скорость, с которой ехал поезд. Полностью переписал правила для путников, написанные и приклеенные на стене вагона. Заметил, что поезда на железных дорогах Египта ездят быстрее, чем российские, да и вагоны у них просторнее.

На пароходе они из Суэца прибыли в Янбу и пробыли там пять дней. Так как именно в Янбу нога Марджани впервые ступила на землю Аравии, он стал ещё более внимательнее прислушиваться к каждому слову арабов, присматриваться к их привычкам, записал некоторые слова, названия фруктов, предметов, переписал прейскурант блюд, предлагаемых на пароходе. Среди этих слов есть и такие, что отсутствуют в словарях. Про Янбу Марджани пишет следующее: «В Янбу я познакомился со многими путниками, приехавшими из других стран. Расспросив у людей, мы посетили могилу хаджи Хусаин ибн Юусуфа[58], известного своей благотворительностью, уехавшего из Казани и умершего в Янбу. Прочитали Коран в его честь. Пусть Аллах примет наши дуа и осчастливит его душу. В Янбу мы пообщались с черкесскими шакирдами, встретились с группой иранцев. Во время намаза иранцы поднимают руки до ушей при каждом такбире, а перед [сурой] «ал-Фатиха» и остальными сурами громко говорят «Бисмиллях» («во имя Аллаха»). [Дуа] «Сана» (восхваление) не читают, в каждом из двух ракаатов читают [суру] «ал-Ихлас». Наклоняясь, трижды произносят «Субхан Аллах» («Свят Аллах»), а совершая земной поклон, говорят «Субхан Рабб ал-а‘ла ва бихамдих, Аллахумма салли ‘аля Мухаммади ва алихи» (Свят Всевышний Господь и Ему хвала! О Аллах! Благослови Мухаммада и его домочадцев!). Вставая из земного поклона, немного приподнимают руки. Я не видел, как они произносят азан и такбир, как совершают намазы суннат и витр. В совершении намаза они слабее узбеков, перед каждым аятом делают паузу для передышки».

Во время этого путешествия Марджани многократно встречался с иранцами, записывал свои разговоры с ними, интересовался их жизнью. Он всегда защищал их, многим татарским учёным, называющим иранцев неверными, старался доказать, что они такие же мусульмане, как и мы. В своих путеводных заметках Марджани пишет, что их поклонение такое же, как у нас. Отмечает, что один экземпляр книги «Назурат ал-хакк» он подарил имаму шиитов.

Из Янбу в Медину путешественники отправились на верблюдах. Марджани пишет: «В Янбу мы наняли людей по имени Рашид и Айд и на их верблюдах отправились в Медину. Оказывается, их верблюды за один час совершают 1340 шагов. Во время путешествия на верблюдах из Дамаска, я насчитал, что верблюды совершают 1300 шагов в час. В пути я интересовался у арабов названиями некоторых деревьев и деревень. Дойдя до местности под названием Баир Саид, я заболел. Так как мы ехали на верблюдах, некоторые намазы совершали жестами. Дороги между Янбу и Мединой оказались очень ровными, очень удобными для сооружения железных или трамвайных путей. Из-за моей болезни в Медину меня четыре человека внесли на носилках. В Мечеть Пророка я отправился лишь спустя два дня, в «Рауда ал-мутаххара» («Благословенный сад») возле могилы нашего Пророка прочёл два ракаата намаза, посетил могилы Пророка (да благословит его Аллах и да приветствует), Абу Бакра, ‘Умара, Фатимы. Передохнул в одном месте. В мечети намазы сунны совершал сидя. Потом моё самочувствие немного улучшилось, и мы посетили разные места Медины. Совершили намаз в доме Абу Аййуб ал-Ансари, где остановился наш Пророк после переселения из Мекки. Потом мы посетили могилы Аббаса, Хамзы, Усмана, ‘Абд ар-Рахман ибн ‘Ауфа, Са‘д ибн Абу Ваккаса, матери правоверных Айши и др. Рядом с могилой имама Малика мне показали могилу имама Нафи‘а. Но это лишь народное поверье. Эта могила имама Нафи‘а-маула Ибн ‘Умара. Показали и могилу шейха Шамиля. Пробыв в Медине 10 дней, я, бедняк (факир), облачился в белую джуббу, белое одеяние, на пояс повязал платок и вошёл в обитель нашего Пророка (худжрат ас-са‘адат), совершил дуа за Пророка (да благословит его Аллах и да приветствует). [Могила] была покрыта шёлковым покрывалом, вокруг неё стояли свечи. В один день мы посетили кладбище мечети Куббы. В Медине шафииты, маликиты, ханафиты читают намаз вместе. Я совершал намазы, стоя за имамами разных мазхабов. В Мечеть Пророка заходят и женщины. В одном углу мечети им отведено специальное место».

Марджани в своих путевых заметках в нескольких местах отмечает, что в таких больших исламских городах, как Стамбул, Египет, Медина, Мекка, женщины заходят в мечеть. Так как совершение женщинами коллективных намазов, присутствие на проповедях является традицией, идущей со времён Пророка и святых сахабов, Марджани смотрел на это без какого-либо удивления.

О Медине и людях, с которыми ему довелось там общаться, Марджани пишет следующее: «Медина расположена на плоскогорье, горы не каменистые, воздух хороший. Люди живут в достатке, продукты дешёвые, у них очень хорошие гранаты и финики. Они сеют пшеницу, ячмень, чечевицу. В Медине много учёных и медресе. Некоторые из медресе посещали и мы. Побывали во многих почитаемых местах города, видели могилы шахидов. Совершили дуа. Встречались с известными людьми Медины, беседовали с ними. В Медине общался с шейх ал-исламом Хасаном Фахми, шейхом Мухаммад Музаххар ибн Ахмад Са‘идом ал-Хинди, шейхом Ахунджан ибн ‘Абд ал-Хади ал-Бухари, шейхом ‘Абд ал-Джалилом ал-Мадини, ‘Абд ал-Кадир ибн Ахмадом ат-Тараблиси [ведёт свой род от Пророка], муфтием Мухаммадом ар-Рубали, попечителем медресе Килар шейхом Халил ибн Ибрахимом, муллой Зийаддином ат-Тархани и др. После пятничного намаза шейх Музаххар прочитал за меня дуа, стоя перед священной могилой».

Марджани также записал некоторые стихи шейха ‘Абд ал-Джалила. Шейха Музаххара он считает своим братом на пути наставничества[59]. Мулла Зийаддин был близким другом Марджани, у него есть даже стихи, посвящённые ему, Марджани упоминает его имя в разных книгах. Про шейх ал-ислама Хасана Фахими в «Вафиййат ал-аслаф» Марджани пишет следующее: «Хасан ибн ‘Усман Фахми – один из лучших учёных Турции, учитель султана, дважды был шейх ал-исламом, потом был сослан в Медину. С ним я снова встретился в Медине, сидели на одном собрании. В путешествии из Медины в Мекку мы шли рядом и разговаривали. Из каждого его слова видна его начитанность, осведомлённость во всех областях. В своё время он с удовольствием прочёл книги «Назура», «Хикма ал-балига», «ал-Ма‘ аз-зулал фи шарх ал-Джалал». Он всем рассказывал, что и среди татар, живущих на территории России, есть много хороших учёных. И у тех, с кем встречался, всегда спрашивал о татарских хаджиях и учёных. Мы обменивались сведениями друг с другом. Хасан Фахими умер в 1298 х./1881 г. в возрасте 80 лет».

Про путешествие из Медины в Мекку Марджани пишет следующее: «Когда мы были в Медине, туда прибыл караван из Дамаска. Встречать его вышел весь народ Медины, войско города и правитель Медины Сафа-паша. Это мероприятие было организовано на высшем уровне. Военные стреляли из пушек, играла музыка. Я встретился с Сафа-пашой. Присутствовал на праздничном собрании, меня угостили кофе.

Вместе с этим караваном из Дамаска и мы отправились в Мекку. Предводителем хаджа в этом караване был Саид-паша. Вместе с караваном также шло войско, которое выстрелом пушек оповещало об остановках и времени намаза, а по вечерам выставляло караул.

В месте под названием Зу-л-халифа мы облачились в ихрам[60]. Вместе с нами это сделали дамелла Фахрутдин ан-Нурлати, имам Тяжбердино (Ташбилге) мулла Ахмадсафа, имам Буздяка, мулла Хидаййатулла и все хаджи-иранцы. Когда я разговаривал с меллой Фахруддином в Медине, он не соглашался с моими словами. Но на деле последовал за нами.

Многие люди не облачаются в Зу-л-халифе в ихрам, с подозрением смотрят на это, считая, что это место является для шафиитов местом начала хаджа. Оказывается, большинство народа Медины облачаются в ихрам в деревне Раби‘, возле селения Джахфа, где облачаются в ихрам дамасцы.

По дороге в Мекку мы проехали через многие деревни и станции». (Марджани записывал названия этих деревень и станций, время, затраченное на дорогу из одного села в другое, а также замечает, что многие деревни имели благоустроенный вид. Мы же вкратце приводим некоторые из этих записей.)

«В дороге мы проехали через селение под названием Джадида. Там было множество финиковых садов. Когда мы проходили мимо этой деревни, солдаты взяли в руки ружья и заиграли музыку. Этот день был очень жарким. Даже расплавились свечи, хранящиеся в коробках. Тазы накалились так, что их невозможно было держать руками.

Дошли до Бадра. Так как селение было расположено близко к морю, здесь арабы продавали рыбу. После Бадра горы, которые раньше виднелись справа, исчезли, а те, что слева, отдалились. Под ногами был песок. Ветер доносил до нас запах моря.

После этого мы достигли Раби‘. Мужчины и женщины – все вышли встречать караван. Наше войско вошло в село с музыкой и выстрелами. Раби‘ оказался большой деревней, в которой имелись прекрасные финиковые сады, хорошие каменные дома и рынок. Большинство мединцев облачаются в ихрам здесь.

Мы были у «Баира Асфана» (колодца Асфана). Вода в нём оказалась очень хорошей, и её было много. Арабы говорят, что это и есть тот колодец, в который плюнул Посланник Аллаха (да благословит его Аллах и да приветствует).

Как только мы дошли до места под названием «Долина Фатимы», прогремел гром, сверкнула молния, и начался дождь, хотя необильный. Это была самая близкая к Мекке наша последняя остановка. Тронувшись после в путь, на 13-й день после выхода из Медины (7 зу-л-хиджи) мы вошли в Мекку, священный город и киблу ислама.

Прибыв в Мекку, первым делом мы совершили обязательные для хаджа действия и поклонения и через три дня, 10 зу-л-хиджи, вышли из ихрама. Хаджи из Ирана пробыли на горе Арафат на один день больше, чем мы, поэтому они вышли из ихрама 11 зу-л-хиджи. В таких местах, как Арафат, Муздалифа, Шариф Абдульмуталлиб ходил величественно и важно. Во всех местах, куда он ходил, его встречали залпом пушек и музыкой.

В Мекке мы посетили достопримечательности и могилы известных людей. Видели место, где родились Пророк, ‘Али, Фатима, дома Абу Бакра и Хадиджы, дом Аркам ибн Абу-л-Аркама, где в начале своего призыва жил Пророк и где ‘Умар принял ислам. В один день после ночного намаза нам посчастливилось зайти внутрь Каабы, прочитать там два ракаата намаза и совершить дуа. Хотя я рассматривал стены и столбы Каабы, почтительность не позволила мне взглянуть на потолок.

В Мекке я виделся и общался со многими учёными и великими личностями. В один день вместе с моим братом Садретдином, муллой Зийаддином (Дийа ад-дин) ат-Тархани и ещё несколькими людьми мы посетили автора книги «Изхар ал-хакк» («Выявление истины») шейха Рахмат Аллаха ибн Халиль ар-Рахмана ал-Хинди. Он с радостью принял нас, мы сидели и разговаривали некоторое время. Угостил нас чаем. Это было приятное собрание. Он обращался к нам со словом «саййиди» (мой господин). Из своих произведений шейх Рахмат Аллах подарил нам один экземпляр книги «Изалат ал-аухам» («Избавление от заблуждений») и пять экземпляров книги «Изхар ал-хакк». Лишние экземпляры велел подарить достойным этого людям. Он просил нас остаться ещё ненадолго, но мы вынуждены были откланяться, так как нас поджимало время.

В Мекке нас нашёл Мухаммад ибн Ахмад ал-Кунъяви, сказав, что он очень хотел пообщаться с нами. Он расспрашивал нас об учёных Казани и Бухары и ещё о многом другом.

Во время хаджа в Харамайне, т. е. в Мекке и Медине, с вечера зажигают свечи. В Байтуллахе они горят всю ночь, их тушат лишь перед утренним намазом. В Мекке утренний намаз первыми читают шафииты, потом маликиты, потом ханбалиты, а последними – ханафиты. Численность ханбалитов очень мала. Отдельным коллективом они читают утренний намаз лишь в Мекке. А другие намазы совершают вместе с ханафитами. Маликиты также в большинстве намазов следуют за ханафитами. И они лишь однократно произносят слова камата, во время намаза в положении стоя они опускают руки. Шафииты также произносят слова камата лишь один раз. Сцепляют руки на груди, опускаясь на колени и вставая с них, поднимают руки. Во время намаза, читаемых вслух, громко произносят «бисмиллях», в положении земного поклона во втором ракаате утреннего намаза громко читают молитву «Кунут». О том, как совершают намаз иранцы, было написано выше».

Как видим, Марджани обращает внимание на то, что в таких являющихся столицами ислама городах, как Мекка и Медина, четыре имама совершают намаз отдельными коллективами, и в их поклонении очень мало различий. Марджани не нравилось, что они читают намаз отдельно. По его мнению, мусульмане, собравшиеся с разных концов света, должны совершать намаз в единстве, встав за одним имамом.

По поводу этого он пишет в книге «Мукаддима»: «Одним из нововведений является то, что в Мекке и в Медине для каждого из четырёх мазхабов существует отдельное место. Эта практика началась в 815 х. и длится по сей день. Она противоречит приказу шариата о коллективном совершении намаза и увеличении численности общества».

На этом хадж и дела Марджани в Мекке заканчиваются, вместе со спутниками он начинает готовиться к возвращению домой. Об обратном пути Марджани пишет: «Пробыв в Мекке 13 дней, мы распрощались с городом и вышли в обратный путь. Около часа шли пешком. На следующий день достигли Джидды и там продолжили свой путь на пароходе «Кайсарийа», принадлежащим Османскому государству.

Когда мы достигли Синая, для хаджи был объявлен карантин. Мы ехали вторым классом, для нас карантина не было. Через два дня продолжили свой путь. В дороге к нам зашёл один перс, открыл свой Коран и попросил нас дать ему толкование одного аята. Он ушёл, удовлетворённый нашим объяснением. Так как этот человек по своему мазхабу верно совершал намаз, правильно читал молитвы и в необходимых местах цитировал аяты Корана, я думаю, он был учёным. Я не смог понять причину того, зачем он обратился к нам с таким вопросом.

Мы проплыли Суэц, Исмаилию, Порт-Саид. Красивые сады Исмаилии, величественные здания Порт-Саида привлекли наше внимание. Плывя на пароходе, на побережье мы видели много садов и деревень.

В Измире вновь объявили карантин. Хотя на нашем пароходе и все были здоровы, на английском пароходе, шедшем перед нами, был объявлен карантин, так как на нём хаджи поили испорченной морской водой, не давали укрываться от дождя, и поэтому некоторые хаджии простудились и заболели. После них и на нашем пароходе «Кайсарийа» объявили карантин. Карантин и здесь меня не коснулся, как и ещё нескольких человек. Через два дня мы вышли в путь. Мы слышали, будто английский пароход пробыл на карантине 11 дней.

В дороге 14 мухаррама было полное лунное затмение. Мы совершили намаз хусуф, который совершают во время затмения луны. Нам стало известно, что вместе с нами этот намаз совершили и персы. Затмение луны и её выход из тени я наблюдал через бинокль.

В соседней каюте ехал персидский имам по имени Мухаммад. Хотя по внешнему виду и одежде он походил на араба, разговаривал он на тюркском языке. Сказал, что принадлежит к мазхабу шафии. Но ни к суннитам, ни к шафиитам он не присоединился. Однажды я видел, что он читает книгу «Мукаддимат Ибн Халдун». Он спросил, есть ли у меня эта книга. Когда я ответил утвердительно, Мухаммад сказал, что в ней есть строки о разногласии между сахабами и он не может вникнуть в суть этого. Он листал книгу, чтобы показать мне эти строки, но не нашёл их. Этот человек вёл себя очень важно, мне показалось, что он обладает некоторыми знаниями.

На 20-й день своего путешествия мы живыми и здоровыми прибыли в Стамбул. Оттуда послали телеграмму в Казань».

Возвращаясь из хаджа, Марджани пробыл в Стамбуле лишь четыре дня. Его товарищи спешили вернуться. Марджани не хотел отставать от них, поэтому был вынужден отправиться вместе с ними. Он и сам рассказывал, что у него остались дела в Стамбуле. «Если бы я остался там на несколько дней, я бы увиделся с султаном. Но я посчитал, что эта встреча не стоит того, чтобы отставать от друзей. Подумал, что одному будет сложно возвращаться». За эти четыре дня он посетил некоторые медресе Стамбула. Купил книги по истории, географии, математике. Встретился с бывшим министром образования Муниф-пашой, Шарифом ‘Ауном, Ахмадом Ас‘адом, шейхом Сулейманом и ещё несколькими людьми. Об этих встречах он пишет следующее: «Возвращаясь из хаджа, я встретился и имел долгую беседу с Муниф-пашой. Он оказался очень приятным и справедливым человеком. Сказал, что владеет пятью языками. Мы и сами стали свидетелями того, как на арабском и персидском языках он разговаривал так же свободно, как на родном. Сыновья 8 и 4 лет также знают персидский. Позвав их к нам, перед нами разговаривал с ними на персидском. Старшему сыну на персидском языке сказал: «Поцелуй руку этого человека». Сын подошёл и поцеловал мне руку.

В доме паши стояло чучело большого медведя. Это был медведь, застреленный российским императором. Говорят, будто император подарил этого медведя послу Турции в Петербурге Халил-паше, а тот подарил Муниф-паше. На первом этаже дома мы поели суп, а на верхнем этаже нас угостили чаем и кофе. Домашняя утварь у него очень красива и утончённа. Мы удивились, увидев столы и стулья, сделанные из золота.

В доме мы увидели мраморную женскую статую. Должно быть, для проверки наших знаний, он спросил, сколько она стоит. Потом сам же ответил: «Автор этой работы – очень талантливый скульптор. Поэтому и стоит она 7000 рублей». С нами он по большей части общался на арабском и персидском, а иногда – на тюркском. Подарил нам книги «Сирр ал-лайал фи ал-калб ва ал-ибдал», «Путевые заметки о Бразилии». Я тоже подарил ему некоторые из своих произведений. Будучи у паши, мы увидели нескольких уважаемых и известных людей, заходивших к нему. Одного из них нам представили как зятя султана ‘Абд ал-Маджида. Мы очень хорошо общались с пашой. Прощаясь с нами, он проводил нас до дверей и сказал: «Если вам понадобится какая-либо книга, напишите мне, пришлю её без промедления».

Потом на пароходе мы направились в Одессу, далее по железной дороге – в Нижний, а после на почтовых лошадях и санях приехали в Казань. О нашем выезде из Нижнего мы отправили в Казань телеграмму. В Свияге и Услоне нас встретили многочисленные шакирды и друзья. 30 мухаррама 1298 х. / 20 декабря 1880 г. перед предвечерним намазом мы вернулись в Казань. На пороге 1-й мечети встретились с друзьями, спутниками и учениками. В мечети совершили дополнительный и предвечерний намазы, потом я в здравии вернулся домой и встретился с родными».