Читать книгу Протестное движение в СССР (1922-1931 гг.). Монархические, националистические и контрреволюционные партии и организации в СССР: их деятельность и отношения с властью - Группа авторов - Страница 1

В год создания СССР (1922 г.) и вплоть до начала 1930-х гг., когда завершался процесс формирования административно-командной системы, обстановка в стране складывалась совершенно не так, как предполагало партийно-государственное руководство. Становился очевидным и раскол в обществе, и разочарование даже в той немалой части народа, которая пошла за большевиками в 1917 г. Власть реально теряла поддержку населения: повсеместно нарастали протестные движения, принимавшие разнообразные формы.

Через 9 лет после революции органы госбезопасности того времени официально фиксировали и докладывали «во власть» следующие высказывания протестовавших граждан страны: «Разве это власть, когда она обманывает»; «Рано или поздно крестьянину надо схватиться с правительством»; «Так дальше оставаться не может, мы должны сделать другую революцию крестьянства, при наличии какого-нибудь случая мы восстанем»; «Советская власть из нас кровь пьет, жить нам дольше нельзя, надо организоваться и сделать другую революцию, надо только попробовать, а там дело пойдет»; «Все равно мы пойдем войной против рабочих, будем бить коммунистов»; «8 лет существует власть, а пользу населению не дает»; «Крестьянство оказалось обманутым, нужна новая революция».

В таких условиях, как полагало советское руководство, одним из важнейших механизмов управления и удержания власти в огромной стране помимо, главного – силового, стал механизм получения максимально достоверной информации о том, что же на самом деле происходило в СССР. Иными словами, правившая партия осознала важность объективного информационного обеспечения своей политики[1]. Эту информационную задачу предстояло выполнить органам советской госбезопасности того времени – ВЧК – ГПУ – ОГПУ.

Огромный пласт документов, готовившийся органами госбезопасности, в том числе и личный фонд ее руководителя Ф. Э. Дзержинского, в достаточном объеме стал доступным для исследователей в течение последних 10–15 лет[2]. Именно эти документы властной государственной структуры советского времени рассматриваются отечественной историографией, а также многими зарубежными исследователями, как наиболее репрезентативный, поистине энциклопедический источник советской истории ХХ столетия.

Важность и специфика этих документов в том, что они в совершенно секретном формате предназначались для объективного информирования о положении в стране главным образом лично И. В. Сталина, узкого круга лиц Политбюро ЦК ВКП(б) и номенклатурной партийной верхушки.

Особенность сбора этой информации заключалась в том, что сотрудники аппарата госбезопасности того времени не могли искажать, усугублять или приукрашивать поступавшую с мест информацию, так как за этим неизбежно следовали репрессии. Информацию необходимо было засекречивать и делать недоступной для широких слоев населения. Обществу предназначалась уже совершенно иная, сконструированная и сфальсифицированная (через кинофильмы, радио и печать) так называемая официальная информация о жизни в СССР. Этот феномен разительно отличавшихся друг от друга двух потоков информации еще нуждается в углубленном изучении, анализе и сопоставлении. Это особенно важно и с той точки зрения, что главным образом только на пропагандистской информации формировалась официальная концепция истории России советского времени в ХХ в.

В современной России в ХХI в. происходит своеобразный инновационный прорыв, обусловленный активным научным осмыслением ранее совершенно секретных документальных источников бывших советских архивов. Этот факт рассматривается учеными как важнейшая черта историографического процесса последнего двадцатилетия и залог дальнейшей успешной активизации исторических исследований. Пересмотр приоритетов структуры источниковой базы исторических исследований в современной России существенно влияет на развитие методологии источниковедения в целом, стимулирует разработку проблем аутентичности источников, обеспечивает переоценку их роли. Такие источники особенно важны с точки зрения изучения ключевой проблемы ХХ столетия – взаимоотношения власти и общества.

Источниковой базой данной книги стали главным образом фонды ВЧК, ГПУ, ОГПУ (так называемые «документы Лубянки»), насчитывающие тысячи архивных дел, которые касаются конкретной деятельности как центральных, так и региональных структурных подразделений органов советской госбезопасности.

Важнейшим источником стали рассекреченные в настоящее время документы Информационного отдела ВЧК – ОГПУ, преимущественно ежедневные оперативные и агентурные сводки, а также аналитические обзоры важнейших событий в стране. Именно они, вместе с другими видами информационных документов, которые составлялись в ВЧК и других ведомствах, в том числе и партийных органах, помогают воссоздать подлинную картину жизни народа в советском государстве, которая была драматической, так как сопровождалась войнами, революциями, социальными конфликтами, голодом, громкими победами и горестными поражениями.

Информация в виде сводок, обзоров и других документов органов безопасности оказалась особенно востребованной большевистскими верхами[3]. Основное требование, которое предъявлялось к качеству сводки, – это давать объективное освещение настроений широких масс населения и, прежде всего, крестьян и рабочих. После Гражданской войны в информационных документах, адресованных высшим властным структурам, все чаще стали звучать проблемы вооруженных акций со стороны населения против советского режима, так называемого бандитизма, деятельности антисоветских партий, организаций и группировок. Кроме того, большевистское руководство интересовали вопросы реагирования населения на важнейшие политические события и экономические шаги советского государства. Содержание и направленность информационных документов ВЧК – ГПУ – ОГПУ полностью зависели от политического и экономического состояния страны и в целом адекватно отражали происходившие события.

Важность критической оценки чекистской информации еще в период совершенствования этого направления деятельности органов безопасности подмечалась ведомственными аналитиками центрального аппарата. Они неоднократно указывали и нацеливали местные органы на преимущественное использование в качестве достоверного материала оперативной информации, а открытую информацию рассматривали в качестве вспомогательной. Особенным моментом в определении достоверности и полноты информации данных источников являлось то обстоятельство, что руководство органов безопасности и специалисты ИНФО осуществляли перепроверку и согласование информационных данных с другими ведомствами, интересовались их реагированием на содержание сводок, обзоров, бюллетеней и других документов.

В результате принимавшихся мер происходило качественное улучшение информационного материала, о чем свидетельствовала актуализация в документах наиболее важных вопросов, наличие выводов и обобщений, подача объективного цифрового и статистического материала. Постепенно складывалось более адекватное реагирование информационных служб ВЧК – ГПУ – ОГПУ на происходившие в стране и за рубежом события. Аналитики ИНФО понимали, что рассылаемые ими на места объемные вопросники не могли во всех случаях предвидеть все реалии жизни, поэтому из Центра осуществлялись постоянные корректировки по наиболее актуальным вопросам, относившимся к главным темам дня, в том числе хронологии событий и по характеру явлений[4].

Следует отметить, что с годами функциональное и содержательное значение информации как инструмента социального управления подразумевало выполнение специфических функций ОГПУ при правительстве СССР, а его аппараты на местах действовали как часть системы исполнительно-распорядительных органов СССР и союзных республик. Концентрация информативных данных в ВЧК – ОГПУ, в рамках предоставляемой им компетенции, постепенно привела к образованию довольно стройной и регулярно совершенствовавшейся системы информационного обеспечения, а также к выработке форм ее предоставления в высшие государственные инстанции, то есть к постановке государственной информации как одному из важных направлений в деятельности органов безопасности.

С точки зрения права сам эксперимент по получению информации, практически не имевшей границ, безусловно, еще нуждается в серьезном исследовании. Документы Лубянки свидетельствуют, что из всех уголков необъятной страны, наследницы Императорской России, начавшей эксперимент по строительству социализма, в Центр стекались огромные потоки важнейшей оперативной информации с мест, и каждый день на стол руководителей страны ложились сводки событий, свидетельствовавших об истинном положении в стране. Эту работу осуществляла мощная структура чрезвычайных территориальных комиссий, покрывшая сетью всю огромную страну. Ни о какой правовой составляющей сбора информации речь, безусловно, не шла.

Что же представлял собой информационный механизм «Лубянки»?

Еще в декабре 1921 г. в составе Секретно-оперативного управления был создан Информационный отдел (сокращенно – ИНФО), задачей которого стало ведение и систематическая обработка материалов, полученных в виде сводок с мест о политическом и экономическом положении СССР[5]. ИНФО включал следующие структурные подразделения: секретариат, литературное отделение, бюро печати, отделение обработки материалов и отделение военной цензуры. Но к 1922 г. в их названиях просматривалась тенденция необходимости большей конкретизации материалов внутри отдела по видам и назначению информации. Военная цензура не была включена в новые штаты отдела, а заняла самостоятельное место в ведомстве Лубянки. В конечном счете, были созданы три отделения информации: государственной, секретной и иностранной. Иностранная информация готовилась на базе двух бюро: прессы и обработки материалов.

7 февраля 1922 г. была утверждена инструкция ИНФО о госинформации и перечень вопросов, подлежавших освещению в госинфсводках. В 1922 г. Информационный отдел определился также с основными видами информационных документов[6]. Появившиеся специальные сводки, размножавшиеся в 30–40 экземплярах, назывались: «спецполитсводка», «продовольственная сводка», «промышленная сводка», «земельная сводка», «финансовая сводка», «кооперативная сводка» и «церковная сводка»[7].

Проведенный выборочный анализ только пространственной информации, полученной аналитиками информационного отдела Лубянки лишь только за 1929 г., названный Сталиным «великим» и «переломным», свидетельствует, что информация была собрана работниками Лубянки в двух тысячах трехстах (2 300) административных единицах, находившихся в их поле зрения. В числе этих административных единиц было 9 союзных республик, 11 автономных, 9 крупных административных единиц, 26 областей, 220 округов, 16 губерний, 537 сел, 532 района, множество станиц, хуторов, сел, деревень, поселков. Чекистская сеть только в 1929 г. информировала о том, что происходило в 18 кантонах, 7 аймаках, 56 аулах, 25 кишлаках, а также на трехстах отдельных административных участках, многочисленных станциях, станицах, а также в таких специфических административных единицах, как тумены, теми, сомоны, оазисы.

Позднее Информационный отдел совместно с Секретным отделом Лубянки начали готовить, уже помимо сводок, носивших преимущественно информационный характер, объемные (в 150–200 страниц, иногда и более) информационно-аналитические обзоры внутреннего политического положения в РСФСР и затем по всему СССР. В них, по замыслу составителей, сразу же были определены (ставшие позднее традиционными) основные рубрики, в соответствии с которыми, хотя и с некоторыми корректировками, строились и все последующие обзоры в дальнейшем. Первой всегда шла рубрика «Рабочие», затем – «Крестьяне», «Восточные национальные республики», «Армия», «Бандитизм», «Антисоветские организации», «Интеллигенция» и «Эмиграция».

Важной темой информации Лубянки становились люди труда – рабочие и крестьяне, бывшие подданные Российской Империи, а ныне участники грандиозного эксперимента по строительству нового общества. Рассекреченные документы Лубянки свидетельствуют, что советское общество как рентгеном просвечивалось в целом по всем его градациям и всем его составляющим.

В советской историографии долгое время существовал миф о том, что в стране строился самый справедливый в мире строй – без частной собственности и эксплуатации людей. Действительно, если мы обратимся к статьям принятой советской Конституции, то она провозглашала права граждан страны советов. Однако на деле провозглашение их вовсе не давало гарантий. А потому люди в стране советов протестовали, происходили восстания, заводы были охвачены забастовками, интеллигенция создавала подпольные группы и организации, на Дальнем Востоке, в Средней Азии и на Кавказе вооруженные акции протеста принимали поистине угрожающие масштабы.

Можно высказать мысль о том, что причины репрессий, которые были обрушены на народ высшим партийно-государственным руководством СССР во главе со Сталиным, а также силовые акции со стороны воинских частей и войск госбезопасности главным образом имели только одну цель – удержать страну и народ в повиновении. Иного способа осуществить усмирение страны в те годы не оказалось. Установление советской власти на огромной территории СССР шло при жестком подавлении властными структурами протеста отнюдь немалой части общества.

Как свидетельствуют рассекреченные документы, протестное движение, имевшее антисоветскую направленность, принимало достаточно широкие масштабы и разнообразные формы. Документы показывают значительный размах протестного движения по регионам, в них содержится классификация протестных действий: от забастовок на фабриках, фактах движения кулацкого террора до многодневных восстаний и повстанческих действий. Протестные движения советская власть нередко объединяла одним словом – «бандитизм», однако достаточно конкретно дифференцировала это явление по его составляющим. К бандитам причислялись как чисто уголовные элементы, так и вообще все враги советской власти – монархисты, белогвардейцы, эсеры, кадеты. Бандитами зачастую оказывалось подвергшееся принудительной коллективизации многомиллионное крестьянское население страны.

На основе анализа объективных источников – донесений, сообщений, оперативных, специальных сводок во власть от органов ОГПУ очевиден вывод о том, что значительная часть протестных акций в стране носила именно политический характер, свидетельствуя о далеко еще не закончившихся процессах гражданской войны.

Обратимся только к некоторым конкретным событиям. Так, например, в 1924 г., когда умер В. И. Ленин, ГПУ отмечало заметное оживление различных группировок и партий, действовавших в то время в России и за рубежом. В частности, активизировалась монархическая партия, ее руководители, находившиеся во Франции, великие князья, Николай Николаевич и Кирилл Владимирович Романовы. Николай Николаевич возглавлял «Союз русского народа» (СРН), а Кирилл Владимирович – легитимно-монархический союз. Вокруг великих князей и бывшей императрицы Марии Федоровны группировались эмигрантские деятели из России – С. Е. Трубецкой, генералы П. Н. Краснов, П. Н. Врангель и др. Под их руководством во Франции и других странах Европы создавались небольшие, но мобильные группы для подрывной деятельности в советской России. Они должны были возглавить повстанческое движение в России, дискредитировать советскую власть, громить уездные и волостные комитеты партии, убивать их руководителей, уничтожать органы милиции, собкоров и людей, поддерживавших советскую власть. Эти группы должны были устанавливать связи с другими организациями внутри страны, настроенными против советской власти. В 1924 г., наряду с монархистами, активизировали свою деятельность и многочисленные националистические движения. В Грузии действовала турецкая организация «Красный полумесяц», в Чечне – партия «Иттихат-ислам» во главе с Н. Гоцинским и его сподвижником Али-Митаевым, в Средней Азии набирало силу басмаческое движение.

В 1924 г. антисоветские крестьянские выступления против налоговой политики власти отмечались в Псковской, Вологодской, Витебской, Иваново-Вознесенской, Вятской, Иркутской, Царицынской, Ярославской губерниях, а также в Кубано-Черноморской области, Карачаево-Черкесской и Чеченской автономных областях, Крыму и Самаркандской губернии. За эти выступления власть обрушивала на крестьян репрессии, конфискации имущества, массовые аресты.

Архивные источники Лубянки позволяют практически впервые представить себе масштабы протестного движения, его размах, степень активности и ожесточенности сопротивления установлению советской власти.

На базе документов Лубянки представляется возможным классифицировать цели антисоветского террористического движения. Участники протестных акций сопротивлялись установлению колхозного строя; выражали недовольство заготовками; распределением земли и воды; уничтожали советских и партийных работников; активистов-колхозников и дехкан; разрушали соваппарат; устраивали волнения и забастовки на предприятиях; распространяли контрреволюционные листовки с призывами к антисоветским действиям, к изменению политики партии; призывали к смене всего руководства, «начиная с Москвы».

В 1927 г. в год 10-летия Октябрьской революции, несмотря на внешнюю парадную шумиху и суету, информационные чекистские документы свидетельствовали о достаточно тяжелом положении в стране. Именно в этот год в стране резко обострились межэтнические отношения в регионах. В Татарии вызывало недовольство неравномерное распределение налоговых повинностей между татарами и русскими, а также право на землепользование. Русское казачество стремилось к выделению из Казахстана и присоединению к Сибири. Сибирское трудовое казачество требовало автономии по примеру Донского и Терского казачества. Настроение русского казачества сводилось также к стремлению организовать самостоятельные казачьи административные единицы или переселиться в другие районы, в частности, в Сибирь и на Дон.

На почве землеустройства обострялись противоречия в Киргизстане. Основными причинами национальной вражды между русскими и горцами становились вопросы землеустройства и национального состава соваппарата. Документы свидетельствуют о стремлении узбекского населения к выделению из Киргизстана; об усилении клановой и родовой борьбы за власть в Чечне; обострении сословного антагонизма в Адыгее и т. п. Неспокойно складывались в 1927 г. отношения власти с родоплеменными объединениями в Семипалатинской, Актюбинской губерниях, в Таджикистане, Узбекистане, Чечне, Джетысуйской, Кашка-Дарьинской областях, в Сыр-Дарьинской губернии.

Внимание ОГПУ к восточным республикам, фиксация внимания на их потенциальной нелояльности, по оценке властей и информации ОГПУ, свидетельствовало о чрезвычайной озабоченности советского режима законностью своего пребывания на мусульманских приграничных территориях.

В том же 1927 г. власть обеспокоилась антисоветской деятельностью в СССР полулегальных и подпольных организаций. К ним относились такие организации как: Комитет «Свободной Русской России» (г. Краснодар), «Кубанская группа левых эсеров» (г. Краснодар), группировка «Пахарь» (Владивостокский округ), «Украина» (Дальневосточный край), сухановская, мукамбаевская, худайкуловская группа (Киргизстан), «Украинская мужицкая партия» (Украина), нелегальная группа по созданию Всероссийского крестьянского союза (Москва), «Петербургская группа анархов» (Ленинград), «Петербургская группа анархистов-социалистов» (Ленинград), «Демократическая группа молодежи» (Ленинград), «Монархическая секта Михаила Архангела» (г. Тульчин), «Амурский комитет» (Дальневосточный край), «Новгород-Северская организация фашистов» (г. Новгород-Северский), «Комитет спасения Родины» (Сальский округ), «Общество подпольных работников и участников партизанской войны» (г. Благовещенск), «Младо-Якутская советская социалистическая партия конфедералистов» (Якутия), «Северная федерация анархистов» (Ленинград) и многие другие.

В июле 1927 г. боевики Российского Общевоинского Союза (РОВС) офицер Н. Н. Вознесенский, племянница генерала А. П. Кутепова и М. В. Захарченко-Шульц пытались совершить поджог и взрыв в здании ОГПУ на Малой Лубянке. Руководство СССР не исключало военной опасности, совершения диверсий внутри страны, и поэтому для усиления борьбы с подрывной деятельностью антисоветских сил пошло на временное расширение прав ОГПУ. 9 июня 1927 г. Президиум ЦИК предоставил ОГПУ право на рассмотрение во внесудебном порядке дел на белогвардейцев, шпионов и бандитов вплоть до применения к ним исключительных мер наказания[8]. 15 июня 1927 г. ЦИК и СНК СССР утвердили новое положение об охране государственной границы СССР. В пределах 22-километровой полосы ОГПУ получало право вести следствие в рамках своей компетенции[9].

Документы Лубянки, относящиеся к 1929–1931 гг. (периоду завершения формирования авторитарной системы в стране), свидетельствуют о том, что протестовавших в СССР, по терминологии ОГПУ, были «многочисленные толпы». Их разгоняли, стреляли поверх голов, арестовывали. В 1930 г. обострилось положение на территории Чечни. Там, как докладывали информаторы ОГПУ, происходила активизация кулачества и «объединение всех видов контрреволюционных, бандитских и духовных авторитетов и лидеров». Шла подготовка к вооруженным выступлениям, участились случаи террора на железных дорогах, ограблений, похищений людей. Все это вызывалось насильственными методами коллективизации и наступления на мусульманскую веру. Для стабилизации в Чечню были введены регулярные войска: стрелковая дивизия, кавалерийская бригада. В это же время в соседнюю Ингушетию вошли пехотный и кавалерийский полки.

В Усть-Каменогорском и Семипалатинском районах Казахстана состоялись вооруженные выступления с лозунгом: «Долой грабежи и колхозы, да здравствует свободный труд!». Расправа с восставшими оказалась жестокой: десятки убитых, раненых и покончивших жизнь самоубийством, 600 мятежников были пленены.

3 марта 1930 г. Сталину сообщалось о том, что в Барабинском округе Сибири за оружие взялось до 1 000 человек; 11 марта его информировали о массовых выступлениях в Грузии, Армении, Азербайджане; 15 марта – о том, что в Центрально-Черноземной области за два месяца и 14 дней 1930 г. произошло 205 выступлений с 83 030 участниками[10].

Активными волнениями в 1930 г. были охвачены районы Нижегородского, Средне-Волжского и Нижне-Волжского краев, Урала, Московской и Ивановской, Западной и Ленинградской областей, Северного и Дальневосточного краев, БССР, УССР, Башкирии, Крыма, Узбекистана, Дагестана. В Закавказье, в частности в Азербайджане, в апреле 1930 г. шли настоящие бои. В Украине в 1930 г. произошел разгром «Народной революционной социалистической партии», состоявшей преимущественно из крестьян.

В целом документы дают общую оценку негативным настроениям значительной части народа в рассматриваемый исторический отрезок времени. По сути, в стране шла скрытая гражданская война, вызванная реакцией людей на тяжелейшее материальное положение рабочих в городах, голод, нехватку предметов первой необходимости, ухудшение условий и оплаты труда, сплошную коллективизацию, разного рода насилия, репрессии, высылки, уничтожение национальных норм жизни разных народов, притеснение церкви и др.

Новизна и актуальность данной книги заключаются в том, что впервые дана картина той объективно имевшей место исторической обстановки, когда советская власть утверждалась в стране болезненно, преимущественно вооруженной силой. Это сопровождалось страданиями людей, устои вековой жизни которых ломались новыми советскими порядками, разрушались привычные светские и религиозные ценности и традиции. Вместе с тем прослежен процесс перерождения политического повстанчества в уголовные и террористические акты против новой власти и конкретных людей, как руководителей, так и населения.

С точки зрения места данной книги в ряду уже сложившейся историографии, следует отметить, что впервые проблема рассмотрена на репрезентативных архивных источниках, а потому имеет достаточно высокую степень объективности научной трактовки.

Практическая значимость работы заключается в том, чтобы учитывать исторические уроки прошлого, преодолевать груз прошлых ошибок при выработке разумной национальной стратегии во взаимоотношениях с народами России и ближнего зарубежья в целях сохранения человеческих жизней, создания достойной жизни в реалиях ХХI столетия.

Ценное значение для постижения темы терроризма, решения национальных проблем на историческом материале имеет широко использованный в книге документальный материал, носящий конкретно-прикладной характер.

В рассматриваемый временной период ХХ в. общество в целом переживало тяжелейший процесс приспособления к новой власти, новому укладу жизни, пытаясь в свою очередь как-то приспособить его к себе. Разнообразие взглядов, позиций, надежд и разочарований, страшный пресс повседневности, надежды на лучшее, и в тоже время постоянное ощущение трагического, – все это было характерно для 1920-х – начала 1930-х гг. прошлого столетия.

Исторические события рассматриваемого отрезка времени – это свидетельство того, что перенес и сколько претерпел народ советской страны, какими невероятными усилиями выживал, поднимал страну, любил Родину, учился, создавал вооруженные силы, возводил индустриальные объекты, прозревал, отрезвлялся, преодолевая террор, насилие, лицемерие демагогов от власти.

Документы Лубянки свидетельствуют также и о том, что ни о каком диалоге протестовавших слоев населения с властью речи не шло, и не могло идти, а потому инакомыслие в стране было задавлено главным образом применением силовых методов.