Читать книгу Все дело в попугае - Группа авторов - Страница 16

В марте 1979 года Ритке было неполных – еще даже неполных, без двух месяцев – четырнадцать лет. Она заканчивала седьмой класс. Она превращалась в девушку. Она еще выигрывала физические олимпиады, но уже читала Ахматову и презирала Эдуарда Асадова. Она уже полгода, как была влюблена в своего полупридуманного Костика. Она, по маминому совету, забирала отросшие волосы в «кичку» на макушке – Елена Семеновна утверждала, что так, якобы, «виднее красивая форма риткиной головы». Ритке разрешили не носить очки постоянно. Мама отдала ей бежевый взрослый костюм в стиле «кантри», с вышивкой на груди и с рукавами на тугих высоких манжетах. В этом неуклюжем глазастом существе можно было уже, если постараться, разглядеть подрастающую невесту. Но существо имело отвратительную привычку дерзить, презрительно морщиться и разговаривать со всеми свысока.

Тем не менее, родители решились вывезти Ритку «в свет», и взяли с собой в Прибалтику, где жил с семейством риткин двоюродный дядя Герка. Четырнадцатилетняя Ритка с родителями отправилась в Ригу, на большой родственный сбор в честь геркиной серебряной свадьбы. Семейство рассредоточилось по полутемному пиршественному залу: папа в качестве тамады восседал возле юбиляров, мама в середине стола трепалась с геркиным сыном Юркой, а Ритка, потерянная на этой взрослой пьянке, лупила глаза в танцующую ресторанную темноту, притулившись в самом конце стола.

Неожиданно к ней подошел молодой человек среднего роста.

Он был, на риткин тогдашний взгляд, «никакой» – в светло-коричневом костюме, на носу очечки в тонкой золотой оправе, чаплиновские усики. Молодой человек был галантен, ровен и совершенно трезв. Он пригласил Ритку на танец, и танцевал, как и подобает танцевать медленный фокстрот: без увлечения, но усердно, старомодно, и бережно по отношению к партнерше. Он представился – назвался Геной, – сказал, что он тут с мамой, спросил, как зовут Риту, и кем она приходится тете Белле. Краем глаза Ритка успела ухватить изумленное лицо Елены Семеновны, обращенное в их сторону. Потом Гена присел около Ритки, и они еще, несколько скованно, поговорили «за жизнь» минут сорок, чем он очень девочку поддержал и воодушевил.

Собственно, на этом эпизод закончился, и Ритке не пришлось о нем вспоминать несколько месяцев.

А в начале осени ритиным родителям пришло письмо. Писали Гена и его мама. Эти люди восторженно вспоминали о единственной встрече в Риге, и совершенно серьезно просили у ритиных родителей ритиной руки. Да, писали Гена и его мама, мы знаем, вашей девочке всего шестнадцать (!), но и Гене всего двадцать три, и он готов ждать до девочкиного совершеннолетия.

Потрясенные родители ворвались к Ритке в комнату и отвлекли восьмиклассницу от уроков.

– Рита! – сказала Елена Семеновна, еле сдерживая фырканье. – Ты помнишь Гену Бергера?

– Кааааа-вооооо??? – изумилась Ритка.

– Ну, этого парня в очках из Риги, который пригласил тебя танцевать? Он спрашивает, хочешь ли ты выйти за него замуж.

Этот поразительный текст лишил Ритку дара речи. Она вытаращила глаза и выразительно повертела пальцем у виска.

– Ясно! – торжествующе сказал Лев Петрович, – Я же тебе говорил! А ты все: давай спросим, спросим… Чего тут спрашивать-то???

Елена Семеновна махнула рукой:

– Пошли. А ты, – обернулась она ко дочери, – забудь. Я напишу им, что тебе всего четырнадцать.

Ритка ничего не знала про Гену Бергера лет, приблизительно, пятнадцать. Пока однажды к ней на прием не привели очаровательную шестилетнюю девицу, которая категорически отказывалась выговаривать «Ш» по-русски (по-английски она делала это без проблем). Прочтя фамилию девицы, Рита с некоторым трудом опознала и ее папу, но о себе решила не напоминать.