Читать книгу Государственный канцлер А. М. Горчаков и решение сахалинского вопроса - Группа авторов - Страница 2

В октябре 1853 года начальник Амурской экспедиции Г. И. Невельской в рапорте генерал-губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьёву «по делу о занятии острова Сахалина» поэтически писал: «19 сентября, в 11 час. самой тёмной и тихой ночи, мы бросили якорь в ¾ мили от берега»[1] в заливе Томари-Анива. Месяцем ранее ещё более романтическую запись сделал секретарь миссии вице-адмирала Е. В. Путятина в Японию, известный писатель И. А. Гончаров: «9-го августа, при ясной, но, к сожалению, чересчур жаркой погоде, завидели мы тридесятое государство. То были ещё самые южные острова, крайние только островки и скалы Японского архипелага… Вот достигается, наконец, цель десятимесячного плавания, трудов. Вот этот запертый ларец с потерянным ключом, страна, в которую заглядывали до сих пор с тщетными усилиями склонить и золотом и оружием, и хитрой политикой на знакомство»[2].

Эти два события, результатом которых стали возведение Муравьёвского поста на Сахалине и подписание Симодского трактата, создали новую проблему в отношениях двух государств, Японии и России. Проблема эта получила название «сахалинский вопрос» и решалась правительствами и дипломатами обеих стран в течение более двадцати лет. Её суть заключалась в решении одного из главных вопросов, где должна проходить граница между Японией и Россией, и какое место во взаимоотношениях двух государств должен занимать остров Сахалин.

Истоки этого вопроса исходят к началу 19 века. В 1808 году русское правительство решило официально занять остров Сахалин. Считавшийся взятым «под государеву руку» ещё в XVII веке[3], он не имел поселений, которые закрепляли бы и при необходимости защищали эти земли. Во время первого русского кругосветного плавания в 1805 году И. Ф. Крузенштерн, исследуя залив Анива, отмечал рыбные богатства моря, изобилие китов, удобные для землепашества долины, прекрасный строевой лес. Он указывал, что здесь бы удобно «завести селение»[4]. Он же обнаружил здесь недавно основанную японцами рыбную факторию. Незадолго до того побывавший в заливе Анива французский мореплаватель Ж. Ф. Лаперуз японских построек ещё нигде не видел.

В 1806–1807 гг. в заливе Анива по распоряжению Н. П. Резанова, начальника экспедиции, направленной с дипломатической миссией в Японию и закончившейся неудачей, на бриге[5] «Юнона» и тендере[6] «Авось» побывали морские офицеры Н. А. Хвостов[7] и Г. И. Давыдов[8], находившиеся на службе в Российско-Американской компании. Они получили от Резанова секретную инструкцию с чёткими указаниями. В первом её пункте говорилось: «Войти в губу Анива и, буде найдёте японские суда, истребить их, людей, годных в работу и здоровых, взять с собою, а неспособных, отобрав, позволить им отправиться на северную оконечность Матмая, сказав, чтоб никогда они Сахалин, как российского владения, посещать иначе не отважились, как приезжая для торга, к которому всегда россияне готовы будут. В числе пленных стараться брать мастеровых и ремесленников»[9].

Все указания были исполнены. Это событие переполошило всю Японию, породило слухи о том, что земли Эдзо[10] окружены сотнями русских судов[11]. Царское правительство, стремившееся к поддержанию мира на Дальнем Востоке и избегавшее каких-либо осложнений в этом районе, признало действия Н. А. Хвостова и Г. И. Давыдова самовольными. В 1808 г. они были отданы под суд адмиралтейств-коллегии. Пока шло следствие, оба офицера были отправлены на войну со Швецией, где отличились и были представлены к наградам. Суд признал их виновными в «бесчинствах против японцев»[12]. От наказания они были освобождены, но лишены наград.

Во время этих событий Главное правление Российско-Американской компании обратилось к министру коммерции Н. П. Румянцеву с запиской о необходимости занять Сахалин, «чтобы учредить по примеру острова Уруп на нём свою оседлость, сделать укрепление, завесть экономию, хлебопашество, училища и другие заведения»[13]. Министр коммерции направил соответствующее представление Александру I, который 9 августа 1808 года утвердил его. В ответе Главному правлению РАК Н. П. Румянцев сообщал, что императору «угодно было изъявить высочайшее соизволение на такое предприятие компании, чтоб с находящимися на Сахалине жителями обходиться миролюбиво, не делая насилия, жестокостей и не разоряя их семей»[14].

В Охотске начинается подготовка судна для выхода на Сахалин, но планы Российско-Американской компании оказались расстроены осложнением в отношениях с Японией после пленения японцами руководителя второй русской кругосветной экспедиции В. М. Головнина. Правительство решило до разрешения спорных вопросов с Японией поселений на Сахалине не заводить, оставив при этом за Российско-Американской компанией осуществление монопольного контроля на Южном Сахалине и Курильских островах, и возложив на компанию задачу установления торговых отношений с южным соседом. Начавшаяся Отечественная война 1812 года надолго отложила осуществление намеченных планов.

Снова к вопросу о занятии Сахалина русское правительство вернулось в 50-е годы. К этому времени острый интерес к северо-западной части Тихого океана начали проявлять англичане, французы, американцы. Здесь в 1846 году побывала французская эскадра Сесиля, почти ежегодно английские и американские корабли заходили в Нагасаки, пытаясь установить торговые связи с Японией. В 1852 году американский конгресс решил отправить к берегам Японии и Китая, наряду с научной экспедицией, военную эскадру под командованием коммодора Мэттью К. Перри[15].

Оставлять далее Сахалин не занятым и незащищённым было рискованно. В результате исследований Г. И. Невельского на транспорте «Байкал» в 1849 году была подробно описана северная часть острова, лиман Амура, открыт пролив между Сахалином и материком. Амурская экспедиция проделала огромную работу по исследованию и закреплению за Россией дальневосточных рубежей. В Петербурге был образован «Особый комитет для рассмотрения тех мер, кои с нашей стороны полезно было принять относительно японского дела». Было принято решение о посылке на Дальний Восток эскадры вице-адмирала Е. В. Путятина[16] и занятии южного Сахалина. Российско-Американская компания, стремясь не остаться в стороне, сделала новое представление правительству о занятии Сахалина, которое 11 апреля 1853 года было утверждено царём. Управляющий Морским министерством великий князь Константин Николаевич[17] сообщил генерал-губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьёву[18] утверждённые «по сему предмету следующие основания»:

«1. Предоставить Российско-Американской компании занять остров Сахалин и владеть онным на тех же основаниях, как владеет она другими землями, упомянутыми в её привилегиях.

2. Обещать компании для занятия и защиты на Сахалине компанейских учреждений, предоставлять в распоряжение воинских нижних чинов и офицеров и чинам сим считаться на службе компании и находиться на полном её иждивении.

3. Компания обязуется занять на острове Сахалин те пункты, которые по местным соображениям окажутся важнейшими, к чему и приступить в нынешнем летом, в 1854 году иметь там особого своего правителя, которому в политическом отношении состоять под начальством генерал-губернатора Восточной Сибири или другого правительственного главного начальника, как будет указано Высочайшею волею.

4. Компания обязуется не допускать вновь на Сахалине никаких иностранных заселений, ни произвольных, ни по взаимному соглашению.

…6. Для ограждения берегов острова и гаваней от вторжения иностранцев, компания обязуется содержать достаточное число судов, но в случае военного нападения требует для защиты войска от правительства.

…10. В нынешнем году назначить и обязать компанию взять не менее 100 человек из Камчатки.

11. На издержки по сему предприятию отпустить компании без всякого впоследствии расчёта пятьдесят тысяч рублей серебром из сумм, ассигнованных в распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири на составление особого капитала по предприятиям относительно гиляков…»[19].

Начало сахалинскому вопросу было положено в царствование Николая I. Он же дал установку на то, что весь Сахалин должен быть российским. Но окончательно вопрос получил разрешение уже при Александре II. Главная заслуга в этом, конечно, самого самодержца, продолжавшего линию своего отца. Однако искусным практическим исполнителем реализвции всех дальнейших мер стал министр иностранных дел А. М. Горчаков, которого всемерно поддерживал великий князь Константин Николаевич, министры из его окружения, генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьёв-Амурский, адмирал Е. В. Путятин, руководители Азиатского департамента МИДа и российские консулы в Японии и Китае. Так получилось, что о дипломатах Азиатского департамента и российских консулах написано, к сожалению, совсем немного.

Решение сахалинского вопроса совпало с очень трудным периодом в истории России. Поражение в Крымской войне, по выражению одного из современников князя А. М. Горчакова, не только не дало «России права выхода из своего внутреннего двора во внешний мир, но надолго заперла её в этом внутреннем мире, связав при этом крепко-накрепко Парижским трактатом 1856 г.»[20]. Начинались внутренние преобразования. Стало ясно, что без отмены крепостного права и других либеральных реформ, у России нет будущего. «При современном положении нашего государства и Европы вообще, – докладывал А. М. Горчаков императору Александру II, – главное внимание России должно быть упорно направлено на осуществление дела нашего внутреннего развития, и вся внешняя политика должна быть подчинена этой главной задаче» [21].

В 1863–1864 гг. страна столкнулась с новым политическим кризисом в Польше, где началось мощное восстание. Эти события поставили европейские державы во враждебные к России отношения. Александр II, вступивший на престол в 1855 г., смог увидеть, что в дальнейшем международное положение России будет определяться не только борьбой интересов на западноевропейском направлении, а прежде всего в Центральной и Восточной Азии. Одним из первых фактов нового отношения правительства к дальневосточным территориям стало послание Горчакова российскому поверенному в делах США Э. А. Стеклю [22] в начале 1957 г. «Наше утверждение на устьях Амура, – давал официальную трактовку позиции России на Дальнем Востоке министр иностранных дел, – отнюдь не является завоеванием. Согласно нашим прежним трактатам с китайским правительством мы уже имеем на устья этой реки давние права, и, если мы не считаем необходимым до сего времени придавать им характер публичности, наше обладание ими не стало, по нашему мнению, вследствие того менее очевидным… Открытие свободного плавания по Амуру является для нас тою крайнею необходимостью, которая не может быть оспариваема. Это единственный путь снабжения продовольствием наших поселений возле устьев реки» [23].

Главными направлениями на Дальнем Востоке стало налаживание отношений с Китаем и Японией, решение Амурского вопроса и примыкавшего к нему Сахалинского вопроса. По поручению Горчакова были проведены успешные переговоры с Китаем; 16 (28) мая 1858 г. удалось заключить Айгунский договор о русско-китайской границе, спустя две недели был заключён ещё один договор – Тянцзинский, который подтверждал мир и дружбу между двумя странами, уравнивая права России в её отношениях с Китаем, так же как и с другими государствами. «Оба акта, – пояснял Горчаков в своей докладной записке царю значение совершившегося, – завершают урегулирование наших дел с Китаем, т. е. обогатив Россию необъятной территорией, Ваше Величество добилось также признания китайским правительством великих принципов европейской цивилизации, свободного исповедания христианской религии, допущения в Пекин нашего полномочного представителя всякий раз, когда нам это будет необходимо, открытия портов и т. п. Первым из договоров этого рода, заключённых Китаем, был договор с Россией ибо, заключив соглашение с гр. Путятиным, китайское правительство согласилось на заключение тождественных договоров с другими державами, представленными в Тянь-цзине. С чувством глубокого волнения и от всего сердца я позволю себе воздравить Вас, Ваше Величество, по случаю того, что в историю Вашего царствования вписана новая прекрасная и славная страница». В резолюции царя на записке были отмечены достижения в Китае: «Я поблагодарил бога от всего моего сердца за блестящий результат, достигнутый в двух различных направлениях. После сего я не остановлюсь перед тем, чтобы ген. Муравьёва именовать: гр. Муравьёв-Амурский, с производством в генералы в день коронации» [24].

За высокие достижения в «общих направлениях политики» Александр II пожаловал А. М. Горчакову высшую награду Российского государства орден Святого Апостола Андрея Первозванного. В Высочайшей грамоте говорилось: «Нашему действительному тайному советнику, министру иностранных дел князю Александру Горчакову.

Призвав вас к управлению министерством иностранных дел, Мы с полным доверием ожидали полезных последствий общего направления политики Нашей, по указанным вам от Нас предначертаниям. Упроченные, после заключения мира, дружественные сношения России с Европейскими Державами, приобрели уже вам право на Нашу признательность. Ныне, труды ваши ознаменовались новым значительным успехом, чему служат доказательством договоры, подписанные в Айхуне и Тян-Цзине, коими прекратились давние недоразумения наши по пограничным делам с Китаем и открыто новое поприще для дружеских и торговых сношений наших с сим Государством. В справедливом возмездии за столь достохвальное служение ваше Престолу и Отечеству, Всемилостивейше жалуем вас кавалером ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, знаки коего при сём препровождая. Повелеваем вам возложить на себя и носить по установлению. Пребываем к вам Императорскою милостию Нашею всегда благосклонны.

На подлинной Собственною Его Императорского

Величества рукою написано:

«АЛЕКСАНДР.»

В Москве

30 августа 1858 года» [25].

Важное значение имел и Пекинский договор, подписанный в ноябре 1860 г.; он определил восточную границу и, в основном, наметил западную границу между Россией и Китаем. Договор также регламентировал русско-китайские торговые отношения.

Выше уже отмечалось, что на решение сахалинского вопроса потребовалось немногим более двадцати лет. Все эти годы шла упорная, напряжённая дипломатическая работа, которой виртуозно руководил А. М. Горчаков. Вызывает недоумение стереотип, сложившийся в нашей исторической литературе о некоей недооценке им дальневосточного направления внешней политики. В авторитетном научном издании «История внешней политики России. Вторая половина XIX века» утверждается: «К числу промахов Горчакова можно также отнести недооценку им среднеазиатского и дальневосточного направления внешней политики, страдавшей излишним евроцентризмом» [26]. Достаточно посмотреть хронологический перечень международных актов и административных распоряжений МИДа (на русском языке) за 1856–1881 гг., чтобы стало понятно внимание Горчакова к дальневосточному направлению. Из более пятисот актов и распоряжений, почти 17 процентов посвящены Дальнему Востоку [27]. Это никак не походит на недооценку роли Дальнего Востока во внешней политике России. Огромный массив архивных документов, подтверждающих этот вывод, хранится и в архивах АВПРИ, РГИА, РГА ВМФ, ГАРФ, РГИА ДВ и некоторых других архивах.

Илл. 1.  Храм Спас-на-Крови в Санкт-Петербурге

В 1883–1907 гг. в Санкт-Петербурге на берегу канала Грибоедова, рядом с Михайловским садом и Конюшенной площадью на месте, где 1 марта 1881 г. в результате покушения смертельно ранили императора Александра II, был возведён храм Спас-на-крови. В нишах цоколя установлены двадцать памятных досок из тёмно красного гранита, на которых золочёными буквами обозначены дела и свершения императора Александра II. На одной доске надпись гласит: «1858 и 1860 гг. Присоединение к России Амурского и Уссурийского края. Айгунский договор 16 мая 1858 года. Пекинский договор 2 ноября 1860 года». Такое вот своеобразное признание успехов внешней политики России на Дальнем Востоке.

Илл. 2. Памятная доска на цоколе Храма, посвящённая присоединению к России Амурского и Уссурийского края. Фото А. Г. Захаровой

К 200-летию со дня рождения А. М. Горчакова в 1998 г. были приурочены различные мероприятия и издания. Прошли Юбилейные чтения, посвящённые выдающемуся дипломату и государственному деятелю России. В материалах Юбилейных чтений, в докладах и выступлениях отмечалось, что А. М. Горчаков не замыкался Европой, а налаживал отношения с другими «второстепенными» по тем временам странами – Китаем, Японией Соединёнными Штатами, Бразилией, понимая, что без расширения внешних связей Россия не сможет преодолеть своих трудностей, ни сохраниться великой державой [28]. Вышли монографии и исследования В. А. Лопатникова [29], Г. Л. Кессельбреннера [30], А. Р. Андреева [31], Я. С. Киняпиной [32] и др. Среди них выделяется недавно изданная объёмная рукопись другого известного советского дипломата Г. В. Чичерина «Исторический очерк дипломатической деятельности А. М. Горчакова» [33], подготовленная им ещё в начале 20 века. Автор постарался не только воссоздать исторические процессы того времени, но и портреты сподвижников Горчакова по МИДу, тех кто занимал посты послов России, кто руководил департаментами министерства, тех, кто состоял главными советниками при министре и послах.

И всё же во всех этих изданиях за рамками исследований остаётся дальневосточное направление политики России и совсем не затрагивается тема сахалинского вопроса. В некотором роде положение исправляют защищённые в последнее время глубокие диссертации А. В. Трёхсвятского [34], М. В. Строевой [35], Е. В. Сысоевой [36], А. В. Козюры [37], А. С. Мамая [38], монография А. В. Ремнева [39]. Почти нет работ о дипломатах, работавших на Дальнем Востоке. Приятное исключение составляют исследования В. М, Хевролиной [40], А. П. Кузнецова [41], Е. Б. Кириченко [42], посвящённые дипломатической работе на Дальнем востоке Н. П. Игнатьева, первого российского консула в Японии И. А. Гошкевича, консула А. Э. Оларовского.

В публикуемой монографии впервые делается попытка проследить ведущую роль министра иностранных дел, выдающегося дипломата А. М. Горчакова в решении сахалинского вопроса, стратегической задачи, от которой во многом зависела безопасность дальневосточных рубежей. Делается также попытка персонифицировать исторический процесс во время этих событий. По нашему глубокому убеждению без этого не бывает исторической справедливости.