Читать книгу Виктор Петрович Астафьев. Первый период творчества (1951–1969) - Группа авторов - Страница 8

Все произведения В. П. Астафьева. Первый период творчества (1951–1969)
5. «Бабушкин праздник», рассказ

Оглавление

Впервые опубликован в журнале «Сибирские огни». 1968. № 1. Автор помещает его в сборники «Синие сумерки» (М., 1968), «Бабушкин праздник» (М., 1988), публиковался рассказ в региональных журналах «Енисей». 2002. № 4–5, и «День и ночь». 2006. № 5–6. Входит в состав большинства книг «Последний поклон» (кн. 1). Переведен на венгерский язык.

В Государственном архиве Пермского края личном фонде В. П. Астафьева хранятся рукописи двух редакций рассказа «Бабушкин праздник».

Основа сюжета рассказа – воспоминание Вити о том, как раз в два-три года собиралась вся многочисленная родня гостевать, точнее, праздновать день бабушкиного рождения. Подробное описание нескольких дней подготовки и «гостевания» пронизаны юмором и тонким лиризмом. События неспешно следуют одно за другим, разворачиваясь в эпическое полотно быта и уклада сибирского села.

События, предшествующие праздничному гостеванию, это две семейно-бытовые сюжетные линии родовы Потылициных. Одна из них— «рассказ в рассказе» о судьбе тетки Авдотьи, той самой, что жила от нас наискосок, младшая сестра дедушки. Типичность судьбы деревенской бабы подчеркнута фольклорно-поэтическим сравнением: Жизнь ее растрепана, как льняной сноп на неисправной мялке. «Растрепанность» жизни тетки Авдотьи передана с помощью стремительно-бурных, «боевых» действий по отношению к непутевому мужу Терентию. Эффект надрывного драматизма семейной нескладицы достигается с помощью глагольной градации: топтала, топтала; сорвалась на визг, хлопнула по морде – и повтором именных частей речи: боль, ненависть, нужда, одиночество, звериная тоска. Душевное равновесие наступало после «семейных бурь», свидетельством чего является «жалостная» песня, доносящаяся из прибранного в очередной раз дома тетки Автодотьи. Образы песни и дома – символы устойчивости уклада извилистой жизни героини.

Вторая сюжетная линия «предыстории» праздника зеркально отражает первую. Витя рассказывает о семейной ссоре дедушки и бабушки. Событие это редкое, потому так впечаталось в память. Тональность повествования о драматическом эпизоде жизни – юмористическая. В рассказе о примирении, которым «руководил» Витя, полно ироничных фраз (кругом тонкая политика) и сравнений (дедушка, как Илья-пророк, умчался на телеге).

Интонация Вити-рассказчика раскрывает глубинный смысл взаимоотношений мудрых дедушки и бабушки, утверждает традиционный закон (хозяином я в дому был и хозяином останусь).

Развитие сюжетного действия – три дня, проведенные в доме дедушки и бабушки, многочисленных гостей-род-ственников. С детальной подробностью выписан каждый день, темпоритм повествования замедляется. Описание приезжающих родственников представляет собой своеобразную летопись рода Потылицыных. Точно указана линия родственной связи, имена, место проживания: Кольча-старший приехал из города с женой Натальей… Дядя Вася с тетей Любой пришли с Базаихи пешком… Маня – тетка… с мужем Зыряновым приплыли на лодке от Майского шивера… Тонким лиризмом проникнуты речевые и портретные характеристики родственников (и седые мои дядья и тетки… молодели лицом).

В контексте повествования органично звучит внесюжетное отступление – перечень родовых колен села Овсянка. Это самая распространенная фамилия – Фокины, затем Шахматовы, затем – Потылицыны, а затем – Верехтины. Родословие Потылицыных записано в историю села.

Отдельный рассказ об отчаянной фамилии Верехтиных построен на основе контраста между ними и фамилией Потылицыных – главных героев «Бабушкиного праздника». Верехтины известны жестоким буйством в своих праздниках. Празднество в родове Потолицыных – душевная встреча близких людей. В день приезда мужики дружно ловят ельцов для праздничной ухи, а бабы сноровисто и ловко стряпают.

Повествовательный центр рассказа – описание сельского праздника, основанного на многолетних традициях семьи. Торжественная интонация сопровождает ритуал выхода к столу старших – дедушки и бабушки (немыслимо нарядные, важные). Непривычна лексика обращений (.милости прошу, будьте ласковы), неспешное молитвословие (взрослые перекрестились на образа), «церемониальное» вступление в роль главы рода Ильи Евграфовича Потылицына.

Описание переходит к богато накрытому праздничному столу, выписанному в традициях русской классической литературы. Прием олицетворения делает стол живым участником торжественного события (студень колыхнулся при появлении гостей в горнице и дрожью дрожит). Синтаксический параллелизм передает всеобщий восторг (капуста в пластах, соленые огурцы ломтиками, петух отварной, рыжики с луком, подрумяненные ельцы, рыбный пирог). Градация усиливает радость приехавших на праздник детей (шаньги, печенюшки, так и этак…).

Нравственное и эстетическое средоточие праздника – народная песня. Этот образ – символ русской души. Запевает бабушка, постепенно подхватывают гости и возникает обобщенная картина национальных традиций и семейно-родового уклада: в нашей избе началось повальное целование, объяснения в вечной любви, заглушаемое шмыганьем потылицынских носов.

Широкая и раздольная песня сменяется плясовой. Возникает образ односельчанина Потылицыных – Мишки Коршукова. Это сквозной образ книги «Последний поклон». На бабушкином празднике он гармонист, который задает тон неудержимому веселью: Гармошка со всхлипом, надрывом и шипом выдавала из дырявых мехов отчаянную плясовую. Гулянка вошла в самый накал. Кульминация рассказа передана с помощью разнообразных средств. Это и пляска до изнеможения, и разнобойный шум голосов, и пронзительная песня про трагическую любовь вора-бандита, и надрывные всхлипы дяди Левонтия (что такое жисть?) Картина семейного празднества разрастается до масштабов национального бытия.

Развязка действия – вечер праздничного дня (,гулянка постепенно шла на убыль), ночевка многочисленных гостей в родном доме и следующий день – проводины. Мотив родовой памяти – смыслообразующий в последних абзацах рассказа. Основной топос – сельское кладбище. Туда отправились приезжие родичи попроведать своих. Память о живых, память об ушедших делает членов семьи – родом, «фамилией». Интонацией спокойной торжественности наполнено перечисление тех родичей, которые один за одним вскоре отойдут в мир иной: дядяМитрий, тетя Мария, дядя Ваня, дети Кольчи-младшего. Светлой печалью пронизаны последние строки рассказа: все опять вместе… в единстве… – там, где нет ни болезней, ни печалей, ни воздыхания, но жизнь вечная.


См.: «Сибирские огни», журнал. «Синие сумерки», сборник. Концепт «дом» как организующее начало прозы В. П. Астафьева в первом периоде творчества.

Виктор Петрович Астафьев. Первый период творчества (1951–1969)

Подняться наверх