Читать книгу Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко - Группа авторов - Страница 15

Вечером на Французской набережной[20] господин средних лет в изящном, модного покроя пальто и цилиндре подходил к подъезду одного дома. Навстречу ему шла бедно одетая девица с книжкой в руке. Господин взглянул на неё и отвернулся.

– Уф, какая некрасивая! – пронеслось у него в голове.

Вдруг девица зашаталась и медленно стала падать. Тотчас же господин подбежал к ней и подхватил её.

– Что с вами? – участливо спросил он.

– Мне дурно… Воды! Пожалуйста, воды!

С помощью швейцара девица была введена в переднюю и посажена на стул. Отхлебнув глоток воды, поданной швейцаром, больная бросила благодарный взгляд на господина и слабым голосом проговорила:

– Благодарю вас, милостивый государь. Будьте так добры, отвезите меня домой. Я чувствую, что умираю.

– Извините, сударыня, я не могу. Вот швейцар позовёт дворника, и тот отвезёт вас.

– Не оскорбляйте меня, больную женщину. Я курсистка. Если меня повезёт дворник, по нынешним временам подумают, что я арестованная преступница. Неужели вы так относитесь к молодёжи?

– Но… Я не располагаю своим временем.

– А всё-таки я по вашему лицу вижу, что в действительности вы добрее, чем стараетесь казаться. Вы как порядочный человек, сознательный интеллигент не захотите унизить интеллигентного товарища – женщину. Не думаю, чтобы ваша платформа была такая черносотенная.

– Чем только могу, я готов оказать помощь с удовольствием, но поехать с вами…

– Вы хотите сказать, что вам неприлично ехать с женщиной, у которой такой бедный костюм? Не ожидала я этого от вас. Послушайте, мне теперь несколько лучше. Выйдем на улицу. Я должна вам кое-что сказать, но при швейцаре не могу.

Вышли на улицу.

– Я признаюсь вам откровенно. Я умираю… От голода. Я три дня не ела…

Господин поспешно протянул руку в боковой карман за бумажником.

– Нет, нет! Денег я не возьму. Вы накормите меня где-нибудь. Вот извозчик… Поедемте… Дорогой расскажу.

Господин некоторое время постоял в нерешительности и затем подозвал извозчика. «Человек я холостой и свободный. Временем располагаю. Чем я рискую?! Отчего не помочь несчастной?» – подумал он.

– Куда прикажете? – спросил извозчик.

«Ну, в ресторан я с такой не поеду, – решил он, – лучше на нейтральной почве. На вокзал какой-нибудь».

– На Царскосельский вокзал[21], – приказал он извозчику.

– Позвольте узнать, как вас зовут? – спросила девица.

– Николай Николаевич.

– Меня – Нина Александровна. Я сирота. Живу одна. Хожу на курсы и даю уроки. Теперь летом без занятий и без уроков. Ходила на Васильевский остров на 22 линию к подруге и не нашла её. Уехала куда-то. Достать денег негде. Устала и… Есть хочу. Извините, но больше говорить не могу… Опять слабость…

Николай Николаевич молчал. Он был очень недоволен собой. «И нужно же было мне поехать с ней, – ругал он себя мысленно, – кто её разберёт, правду ли она говорит? Как-то инстинктивно чувствуется, что она лжёт. Уж сколько раз, благодаря этой излишней доброте и доверчивости, попадал я в неприятное положение. Надо было дать денег, посадить на извозчика и уйти. Ну да теперь поздно рассуждать».

Наконец и вокзал. Вошли в столовую. Николай Николаевич велел подать карточку.

– Так как вы долго не ели, вам нельзя много есть сразу, – сказал Николай Николаевич, входя в роль милосердного самаритянина, – прежде всего, подайте бульон.

– Я не буду есть бульон.

– Ну уж, извините, я хотя и не доктор, но отлично знаю, что можно в таких случаях и чего нельзя. Бульон необходим. Должны есть. Итак, бульон, а затем… Затем рябчик.

– Закажите лучше бифштекс.

– Ни за что! Нельзя. Бульон и рябчик. А пока можно маленький кусочек ветчины.

Поданная ветчина была быстро проглочена. Подали бульон. Нина Александровна сняла кофточку. Под нею оказалась ситцевая блуза с какими-то белыми полосами. Николай Николаевич испуганно оглянулся. «Ещё кто-нибудь знакомый войдёт. Вот будет история! Станут рассказывать, сплетничать. Ну, и попался же я!» – раздумывал он.

Нина Александровна глотала с жадностью. Он хотел было сделать замечание, что нужно есть медленно, не сразу, но промолчал… «По крайней мере, скорее окончит есть, и я уйду», – эгоистично подумал он.

В это время в столовую вошли два студента в новеньких мундирах.

– Белоподкладочники, пшюты[22]! – громко сказала Нина Александровна.

– Послушайте, я вас прошу замолчать! – возмутился Николай Николаевич. – Если вы будете скандалить, я уйду. Вошли приличные молодые люди и воспитанные. Я это утверждаю, потому что они и вида не показали, что слышали ваши слова. Вы же без всякой причины начинаете ругаться.

– Не выношу таких франтов.

– Разве заслуга – дурно, грязно одеваться?

– Я не люблю и таких, как вы.

– Благодарю за откровенность. В таком случае и я буду откровенен. Я думал, что вы дурно одеты, потому что вы бедны, а теперь думаю, что если бы у вас и были деньги, вы были бы… Всё-таки…

Николай Николаевич остановился, подыскивая слово, которое не было бы особенно резким.

– Неряшливы, – быстро закончил он, заметив, что Нина Александровна разрывает поданного ей рябчика руками.

Не успел он это проговорить, как в столовую вошли два офицера. Завидев Николая Николаевича, они быстро подошли к нему, но, взглянув на сидевшую вместе с ним девицу, которая пальцами запихивала в рот куски рябчика, изумлённо пожали плечами, улыбнулись и, пожав ему руку, молча ушли. Николай Николаевич покраснел и сердито позвонил.

– Сколько следует? Получите. Прощайте.

– Куда же вы? Я хочу сказать вам несколько слов.

– Благодарность? Не нужно. Очень жалею, что поддался чувству сострадания, жалости. Не думал я, что вы такая скандалистка. Прощайте!

Проговорив эту фразу, Николай Николаевич быстро направился к выходу. Нина Александровна бросилась вслед за ним.

– Простите меня. Извините мою резкость. Я привыкла открыто высказывать свои мысли и взгляды, – говорила она, догоняя его.

Николай Николаевич молча приподнял цилиндр и прибавил шагу.

– Послушайте. Больше я вас беспокоить не буду, но помогите мне. Мне совестно говорить, но меня гонят с квартиры. Я должна за комнату за месяц и за месяц нужно вперёд.

– Сколько?

– Не думайте дурно обо мне. Я вам расскажу мою жизнь…

– Сколько, я спрашиваю вас?

– По пятнадцать рублей в месяц.

Николай Николаевич быстро достал деньги, отдал их и вскочил на извозчика, не переставая ругать себя.

Дня через три, едва он вошёл в гостиную к знакомым, как хозяйка встретила его словами:

– А скажите-ка мне, Николай Николаевич, с какой это вы замечательно элегантной красавицей ужинали на вокзале?

– А вам уже известно? Это целое приключение. Иду я и встречаю на улице девицу, которая шатается и падает…

– Так вот это кто! – перебила его хозяйка. – Позвольте мне дальше самой продолжать. Она сказала, что умирает от голода, три дня не ела и что её выгнали из квартиры.

– Откуда вы это знаете?

– Мама, представь себе, и Марья Ивановна так же попалась, как и ты, – перебила их разговор, входя в комнату, девятнадцатилетняя дочь хозяйки, – здравствуйте, Николай Николаевич. Вы знаете… Нет, вы ещё не знаете. Я вам расскажу. Мама на днях встретила умирающую курсистку, дала ей денег, а потом оказалось, что это совсем не курсистка, а так какая-то… Это возмутительно! Не правда ли? Совершенно напрасно нападают на учащуюся молодёжь. Если что-нибудь скверное сделают, всегда оказывается потом, что это не курсистки, самозванки. Согласны со мной? Я только что была у Марьи Ивановны, и она рассказала мне ту же историю с умирающей от голода. Она тоже попалась.

– Попался и Николай Николаевич, – сказала мать, – хотя он несколько вознаграждён, так как имел приятное удовольствие поужинать с ней.

– Как, и вы?! Ха-ха-ха!

– И я!