Читать книгу Философия топологического объекта. Континуальность социальной жизни, закон ее пульсации и вакуум - - Страница 4

В России девяностых годов двадцатого века и в международном социалистическом движении последующих лет сложилась ситуация, требовавшая заново осмыслить теорию социализма. «В России начался переход от социализма к капитализму! В случившееся трудно было поверить. Хотя невероятные события происходили на наших глазах, левые всех мастей не стали копаться в причинах происшедшего, делая вид, что ничего особенного не случилось. Подавляющее большинство из них страдало селективной амнезией. Левые продолжали говорить о переходе от капитализма к социализму, как будто в мире ничего не произошло, продолжая верить в то, что социализм непобедим». Балдомеро Васкес Сото (Baldomero Vasquez Soto). Переход от социализма к капитализму в России. 20.09.2013. Куба. URL: https://inosmi.ru/world/20130920/213141763.html).

Рой Медведев писал: «К началу 80-х годов советское общество было уже тяжело больным социальным организмом. Однако правящая элита не понимала его болезней, …Но почему в августе или в ноябре 1991 года, когда наносились эти удары по КПСС, в стране не было по этому поводу ни одной забастовки, даже ни одного митинга протеста? Мне неизвестны случаи, чтобы рабочие и служащие, да и все другие члены КПСС, и «беспартийные коммунисты» приходили для защиты своих райкомов, горкомов или обкомов партии. Огромные толпы людей, собравшиеся 23 августа 1991 года на Старой и Новой площадях в Москве – у зданий ЦК и МГК КПСС, намеривались не защищать, а готовы были помочь захвату и разгрому находившихся там центров партийной и государственной власти… В 1917 году бо́льшая часть рабочего класса России поддержала большевиков и образовавшееся после революции Советское государство определялось в документах партии как диктатура пролетариата. Рабочий класс и в последующие десятилетия считался главной опорой КПСС. Но как вел себя российский рабочий класс в 1990–1991 гг.? Рабочее движение возникло у нас в стране в годы перестройки, и, хотя оно охватило лишь меньшую часть рабочих, оно уже в 1989 году стало заметным фактором общественной жизни. Но это движение было направлено против власти и против КПСС. Достаточно вспомнить о лозунгах и забастовках шахтеров в Кузбассе, Донбассе и Воркуте. То обстоятельство, что именно рабочий класс отказал в доверии коммунистам в самый трудный момент, известный левый публицист Сергей Кара-Мурза называл «загадкой века». «По какой-то неведомой причине, – недоумевал С. Кара-Мурза, – в массе рабочих России вызрело убеждение, что разрушение советского строя и отказ от солидарности с КПСС будут рабочему выгодны. Почему люди так подумали – это загадка века. Никто пока не дал ей вразумительного объяснения». Сама статья С. Кара-Мурзы называлась «Самораспад гегемона». Очень был обижен С. Кара-Мурза и на крестьян, и на служащих, да и на все 400-миллионное население стран СЭВ и Варшавского договора: «Это были, казалось бы, нормальные люди, а теперь побрели, как слепые в пропасть». (Медведев Р. А. Социализм и капитализм в России // Собрание сочинений Жореса и Роя Медведева М.: Время, 2017. С. 1–2. URL: https://www.litmir.me/br/?b=589523&p=1). Отказ российского пролетариата продолжать жить при советском социализме в своем пролетарском, как считал С. Кара-Мурза, государстве является «загадкой века».

С. Кара-Мурза уверен, что революция, начатая в России большевиками, не закончилась, а потому пролетариат должен был бы оставаться совместно с такими, как он, теоретиками-философами, с такими же, как он, носителями философского марксистско-ленинского концепта революции. Философия революционного класса и жизнь революционного класса не отделимы друг от друга, и вдруг их связь в 90-е годы двадцатого века распалась. Почему так случилось? А был ли философский революционный концепт великой социалистической революции 1917 года реально концептом свержения капитализма в России?

Как соотносятся революция и философия, как соотносятся революция и философский концепт революции? Ж. Делёзу и Ф. Гваттари близка была эта тема. Они размышляют о соотношении философии и нефилософии, философии и революции в жанре метаметафорического своевольного размышления: «Так или иначе, философия всегда полагает нечто префилософское или даже нефилософское – потенцию Все-целости, подобной волнуемой пустыне, которую заселяют концепты. “Префилософское” не означает чего-либо предсуществующего, а лишь нечто не существующее вне философии, хоть и предполагаемое ею. Это ее внутренние предпосылки. Нефилософское, возможно, располагается в самом сердце философии, еще глубже, чем сама философия, и означает, что философия не может быть понята одним лишь философско-концептуальным способом, что в сущности своей она обращается и к нефилософам» (Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. и послесл. С. Н. Зенкина. М.: Институт экспериментальной социологии, Спб.: Алетейя, 1998. С. 55–56. Подчеркнуто мной – Ю. Г.).

Предлагаю читателю сравнить данное здесь Делёзом и Гваттари изображение конструкции философии, в которой есть нечто нефилософское, с похожим по логике и стилю изображением искусства, в котором есть нечто, не являющееся искусством, которое дает абстракционист Эдом Рейнхардт: «Искусство есть искусство как искусство, а что-то другое – это что-то другое. Искусство как искусство есть нечто, кроме искусства. Искусство не есть то, что не искусство». (Что такое искусство? Круглый стол // Философский журнал. – 2016. – Т. 9. – № 4. – С. 18–47. – URL: http://www. intelros.ru/pdf/fg/2016_9_4/18–47.pdf. Подчеркнуто мной – Ю. Г. Подробней об этом см. в гл. 3).

Философия есть философия как философия, а что-то другое в ней – это что-то другое. Философия как философия есть нечто, кроме философии, например, революция. Философия не есть то, что не философия. Если привести эти рассуждения к логическому порядку, то придется рассмотреть противоположность бинарной оппозии «революция-философия». Стороны этой бинарной оппозиции противоположны противоположностно (что естественно), однако стороны этой бинарной оппозиции противоположны еще и противоестественным образом в виде неслиянной нераздельности философии и революции. в условиях великой октябрьской революции 1917 года в России марксистско-ленинская философия и большевистская революция были противоположны противоестественно, то есть неслиянно-нераздельностно в виде «концепта революции». В философском концепте большевистской революции мы находим “Префилософское”, находим нечто «Нефилософское», которое «возможно, располагается в самом сердце философии, еще глубже, чем сама философия, и означает, что философия не может быть понята одним лишь философско-концептуальным способом, что в сущности своей она обращается и к нефилософам» (Подчеркнуто мной – Ю. Г.). Философия большевиков «еще глубже, чем сама философия», она является концептом революции, реально она ориентирована не на истину, а на прагматические интересы революционеров.

Можно лишь частично согласиться с Делёзом и Гваттари, что «в своем качестве концепта и события революция автореференциальна, то есть обладает самополаганием, которое и постигается через имманентный энтузиазм… Философия ретерриториализуется в концепте. Концепт – это не объект, а территория» (Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? С. 131.). Американская чайная революция (о которой ведут речь Делёз с Гваттари) в своем качестве теоретического концепта и события была понятна революционным массам, революция была автореференциальна, обладала самополаганием, это самополагание действительно постигалось массами через их имманентный энтузиазм. В России в октябре 1917 года произошла буржуазно-социалистическая революция (произошла буржуазная революция в противоестественной социалистической модификации своего целого), что, конечно, никем не осознавалось, все считали революцию антибуржуазной. Никто не догадывался, что революция была по форме социалистической, а по содержанию капиталистической. Никто не догадывался, что самополагание большевистской революции определялось механикой происходящей в чрезвычайных условиях трансформации российского капитализма из естественной пробуржуазной модификации своего целого в противоестественную пропролетарскую модификацию своего целого. Ирония истории заключалась в том, что объективно пролетариат может оставаться пролетариатом лишь в рамках капитализма и если пролетариат «пролетарствует» в обществе, то это общество продолжает оставаться капиталистическим и при отсутствии буржуазии, что впоследствие обнаружится.

Философский концепт американской «чайной» революции был адекватен естественным образом революционной ситуации и доступен для понимания: всем было «географически ясно», какую революционную детерриализацию придется осуществлять революционерам, освобождаясь от зависимости от Англии. Философский концепт российской пролетарско-большевистской революции был противоестественно адекватен сложившейся в России буржуазной революционной ситуации, и эта противоестественная адекватность осталась непОнятой ни большевиками, ни народными массами, ни интеллигенцией, ни российскими буржуа. То, что Великая октябрьская социалистическая революция была великой буржуазной революцией в противоестественной модификации ее целостности, могло раскрыться лишь в 90-е годы двадцатого века, когда российский капитализм под руководством бывших коммунистов и бывших комсомольцев вернул себе естественную форму существования. Сам процесс трансформации российского капитализма в «социализм» и обратно в капитализм был «территорией» пребывания (функционирования) марксистско-ленинского концепта социалистической революции.

Философский концепт революции это, прежде всего, теория. Теория – это топологический объект, который существует как в естественной модификации своего целого (теория теоретическая), так и в противоестественной модификации – теория теоретизменная. В первом случае теория сохраняет свою спонтанную ориентированность на истину, а во втором случае ее спонтанная ориентированность на истину деформируется и в таком деформированном виде перенаправляется на максимальную поддержку (и оправдание) прагматических целей революционного действования: истиной признается то, что соответствует прагматическим целям революции.

Находясь внутри капитализма и будучи его продуктом коллективное ТбО (вакуумное тело без органов) Ленина, Сталина, партии большевиков и идущей за ними части народных масс в целом оказалось трагически одержимо авангардистской утопической идеей революционного выхода за пределы российского капитализма, который по существу еще только разворачивал свои жизненные исторические потенции. Одержимость революцией в громадной степени провоцировалась жаждой отмщения трудящихся низов за всю прошлую и настоящую историю классового устройства человеческой коллективности, что стимулировало превращение теории, ориентирующейся на истину, в теоретизменность, ориентирующуюся на классовые страсти. С христианской точки зрения большевики ставили себя на место Бога, поскольку отмщение за то или иное классовое устройство коллективного существования человечества на Земле является прерогативой Бога («Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» – см. в Ветхом Завете, Пятая книга Моисеева; и в Новом Завете, Послание к Римлянам апостола Павла, гл. 12, ст. 19). Объединение людей в классы возникло на Земле не как результат заговора единомышленников, а как исторически сложившаяся необходимая (и неизбежная) в определенных условиях форма выживания общечеловеческой коллективности на планете Земля, как способ обеспечения такого экономического, социального и технологического прогресса, который в свою очередь действует как охранитель и ограничитель численности населения и качества коллективного способа существования человечества на Земле. Численность и качество коллективности совмещены с балансом выживания и гибели человечества на планете Земля. Выживание и гибель суть рефлексии, каждое есть единство себя и своего иного, каждое есть целое. Всякое историческое событие рефлексивно, оборачиваемо, двунаправленно: оно «во благо» выживания и одновременно оно же «опасно» для выживания, баланс того и другого совмещен с решением проблемы адекватности действий людей спонтанному ходу истории и совмещен с решением проблемы адекватности спонтанного хода истории выживанию человечества на Земле. Спонтанность исторического процесса – это топологический объект, который существует как в естественной модификации своего целого (спонтанность спонтанности как таковой), так и в противоестественной модификации своего целого (спонтанность, проявляющаяся в рамках осознанной целеполагающей деятельности людей). При этом естественная модификация содержит в качестве своей изнанки противоестественную модификацию, а противоестественная модификация, в свою очередь, содержит в себе в качестве своей изнанки естественную модификацию.

В результате буржуазно-либеральной февральской революции 1917 года – с падением царя и с появлением Временного правительства во главе с эсером Керенским – наметился период политического «междуцарствия», произошло торможение естественного спонтанного хода развития российского капитализма. Исторический момент требовал для сохранения естественного спонтанного хода развития российского капитализма срочного появления диктатуры российского класса капиталистов, но эта диктатура так и не появилась. В России 1917 года класс капиталистов не успел (не сумел) вовремя исполнить естественную для него диктаторскую функцию. Вместо естественной (субъективно и объективно) прокапиталистической диктатуры класса капиталистов воцарилась противоестественная объективно прокапиталистическая (но субъективно антикапиталистическая) большевистская диктатура класса пролетариата. Субъективная антибуржуазная идеологическая направленность действий большевиков оказалась невольным прикрытием объективной пробуржуазности их исторической роли в двадцатом веке, это прикрытие сформировалось спонтанно. Человечество, и Россия в том числе, принуждено было ходом истории развиваться капиталистическим путем. Механика развития российского капитализма начала преодолевать вызванное народными волнениями и активностью просоциалистических сил торможение в своем развитии, но сумела преодолеть произошедшее торможение, лишь используя противоестественные чрезвычайные меры: народное воодушевление и энтузиазм, большевистский террор и советский бюрократизм, концлагеря. Ирония капиталистической истории человечества вообще, и России в частности, заключалась в том, что протест против капиталистического бытия и само капиталистическое бытие, если рассуждать на языке гегелевской диалектики, при ближайшем рассмотрении «суть рефлексии; каждое из них есть единство себя и своего иного; каждое из них есть целое» (Гегель Г. В. Ф. Наука логики. Т. 2. С. 40). Иначе говоря, протест российского пролетариата против капитализма был имманентен капитализму, естествен для него, имел стоимостную выраженность, являлся моментом развития капитализма, и, главное, объективно он исключал выведение России за пределы капитализма как общественно-экономической формации. Там, где есть пролетариат – там есть и капитализм! По логике вещей за пределами капитализма не должно быть ни капиталистов, ни пролетариата, а должны быть другие общности. Могущественная спонтанность хода истории перекрывала и перекрывает сейчас все пути выхода за пределы капитализма. Появление объективно прокапиталистической, а субъективно антибуржуазной диктатуры пролетариата в условиях отсутствия активности прокапиталистической партийной буржуазной диктатуры закономерно.

Вопрос о гарантиях вывода будущей пролетарской России за пределы (за «территорию») капитализма был центральным для большевистского концепта социалистической революции. Этот вопрос для Ленина был судьбоносным и именно его обсуждает Ленин в главной философской работе всей его революционной жизни «Государство и революция». В этой работе Ленин допускает роковую для всей его философской и революционной биографии ошибку: если зарубежные социалисты-ревизионисты собирались строить социализм внутри внутренней территории капитализма при сохранении капиталистического государства, то Ленин объявлял о строительстве большевиками социализма за пределами российского капитализма с его государственностью, которая будет в ходе революции уничтожена. «Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 33. М.: Издательство политической литературы, 1974. С. 101. Подчеркнуто мной – Ю. Г.). Такое общество могло бы быть лишь вне капитализма вообще в некоем гипотетически внеисторическом пространстве. Если капитализм уподобить чаше, то Ленин собирался построить большевистское социалистическое общество вне чаши, а фактически построил он социалистическое государство во внешней оболочке чаши-капитализма. Внешняя оболочка чаши это место, в котором неслиянно-нераздельны внутреннее и внешнее чаши, неслиянную нераздельность внутреннего и внешнего чаши следует отличать от внешнего-внешнего по отношению к чаше. Иисус сказал: «Почему вы моете внутри чаши (и) не понимаете того, что тот, кто сделал внутреннюю часть, сделал также внешнюю часть?» (Евангелие от Фомы). Иисус говорит о необходимости мыть внешнюю часть чаши, которая принадлежит чаше. В связи с этой заповедью Иисуса можно было бы сказать, что Ленин, сам того не зная, вместе с большевиками фактически семьдесят лет «мыл» чашу капитализма с ее внешней стороны.

Возникает и другой вопрос: необходима ли была России для «мытья» российского капитализма гражданская война? Одна часть российского народа во главе с большевиками физически уничтожила в гражданской войне другую часть российского народа – персонифицированный в живых лицах класс капиталистов (частных собственников капитала), что создало ложное впечатление, что исчез класс капиталистов вообще. Гражданская война происходила в пространстве спонтанного действия всемирного процесса преумножения стоимости, поэтому уничтожение господствовавшего в России персонифицированного класса капиталистов, дворянской и разночинной интеллигенции, разрушение существовавшей в то время экономики имело свою стоимость, а потеря стоимости должна быть возмещена.

И механизм российского капитализма нашел путь возмещения – спонтанным образом российский пролетариат сам того не ведая стал совмещать функции пролетариата с функциями капиталиста и принялся проводить вторичное накопление капитала. С уничтожением в гражданской войне персонифицированного в живых лицах класса капиталистов исчез не класс капиталистов, а изменилась система межклассового «визави» (визави – человек, который находится напротив. Образовано от французского vis-à-vis – «лицом к лицу»). Напротив пролетариата оказался представитель пролетариата.

Маркс писал: «капитал может быть отделен от отдельного капиталиста, но не от капиталиста вообще, который как таковой противостоит рабочему вообще» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. Москва: Политиздат, 1967. С. 264.). Российский пролетариат во главе с большевиками физически уничтожил в гражданской войне персонифицированный в живых лицах класс капиталистов, что создало впечатление, что исчез класс капиталистов вообще. В действительности после гражданской войны сохранились основные элемента капитализма: «пролетариат вообще», «капиталист вообще», «капитал вообще» и, разумеется, при этом сохранились и «капиталистическая эксплуатация вообще» и проблема «преумножения стоимости вообще». Если рассуждать по-гегелевски (то есть в кубитах), то «капиталист вообще» и «пролетариат вообще» суть рефлексии, каждый из этих классов есть единство себя и своего иного; каждый из них есть целое. Если мыслить в кубитах с кульбитами, то «пролетариат вообще» (1) и «капиталисты вообще» (0) образуют неслиянно-нераздельное непрерывное классовое целое.

Когда в гражданской войне и в последующих репрессиях физически был истреблен персонифицированный в частных собственниках капитала класс капиталистов, создалась определенная ситуация, когда пролетариат автоматически оказался в суперпозиции, он принял значения «1» и «0» в их непрерывности в виде неслиянной нераздельности, то есть, оставаясь субстанционально пролетариатом (эксплуатируемым), при этом одновременно функционально пролетариат стал эксплуататором самого себя. Пролетариат вывернулся наизнанку (совершил кульбит), он неслиянно-нераздельно раздвоился в себе на две модификации самого себя – на естественную модификацию и на противоестественную модификацию. Внутреннее различение модификаций оказалось одновременно их отождествлением, их неслиянной нераздельностью. Различие между пролетариатом-эксплуатируемым и пролетариатом-эксплуататором себя самого оказалось субъективно неразличимым, от имени пролетариата трудились представители пролетариата в гражданской и военизированной форме. При этом никуда не исчезла революционная задача борьбы с присутствующим отсутствием буржуазии в естественной модификации его целостности (борьбы с возможностью возрождения естественных форм капитализма, борьбы с «пережитками буржуазности», борьбы с тягой к частной собственности в деревне и т. п.). Социалистическое государство позиционировало себя как государство диктатуры пролетариата, оно держало в постоянном напряжении все население России, выискивая и уничтожая все, что с его точки зрения имело буржуазный характер и угрожало существованию общества победившего пролетариата. В таких условиях пролетариат и большевики, конечно, не могли догадаться, какая роль была отведена им скрытой от восприятия и понимания механикой спонтанной трансформации российского капитализма из естественной модификации своего целого в противоестественную модификацию своего целого. Объявленная большевиками диктатура пролетариата в действительности была диктатурой спонтанно действующего механизма российского капитализма, и вся ведомая большевиками интенсивнейшая антибуржуазная идеологическая пропаганда в реальности (объективно) служила тому, чтобы пролетариат и большевистское руководство страны не смогли догадаться, что страна проводит вторичное накопление капитала. Ни Маркс, ни Ленин, ни российские большевики, ни зарубежные сторонники социализма не догадывались, что капитализм как топологический объект способен существовать как в естественной, так и в противоестественной модификациях. Капитализм в естественной модификации не маскируется под социализм, а капитализм в противоестественной модификации спонтанно маскируется под социализм. Требуется специальный анализ того, в каком случае такого рода маскировка крайне вредна для человечества, а в каком она приносит возможную пользу для него.

Истиной семидесятилетнего пролетарско-социалистического существования российского капитализма было длящееся в пролетарско-социалистической форме семидесятилетнее воз-вращение российского капитализма в естественную форму своего существования. Возвращение рефлексивно: оно длится, оказываясь одновременно начавшимся и отсроченным. Как писал Гегель, рефлексия есть «такое движение, которое, будучи возвращенным, впервые лишь в этом возвращении есть то, что начинается, или то, что возвращается» (Гегель Г. В. Ф. Сочинения. Т. 5. С. 469). Дление (во времени и пространстве) периода существования большевистского государства диктатуры пролетариата было одновременно длением (во времени и пространстве) возвращения (с октября 1917 г. по 1990-е годы) российского капитализма из противоестественной (социалистической) формы своего существования в естественную буржуазную форму своего существования. Возвращение скрывалось в сфере вакуумного («зазеркального») существования российского капитализма в рамках большевистского социализма. Все семьдесят лет противоестественная («большевистская») модификация целостности российского капитализма являлась превращенной формой естественной модификации целостности российского капитализма.

«Форма превращенная – понятие, введенное в философский оборот Марксом и характеризующее строение и способ функционирования сложных систем; это понятие позволяет исследовать видимые зависимости и эффекты, выступающие на поверхности целого в качестве того, что Маркс называл «…формой его действительности, или, точнее, формой… действительного существования» (Маркс К. Теории прибавочной стоимости // Маркс К. Капитал. Ч. 3. М.: Политиздат, 1961, С. 460). Подобная форма существования есть продукт превращения внутренних отношений сложной системы, происходящего на определенном ее уровне и скрывающего их фактический характер и прямую взаимосвязь косвенными выражениями. Эти последние, являясь продуктом и отложением превращенности действия связей системы, в то же время самостоятельно бытийствуют в ней в виде отдельного, качественно цельного явления, «предмета» наряду с другими. В этой «бытийственности» и состоит проблема превращенной формы, которая видимым (и практически достоверным) образом представляется конечной точкой отсчета при анализе свойств функционирования системы в целом, представляется как особое, не разлагаемое далее образование, как «субстанция» наблюдаемых свойств…

…Особенность превращенной формы, отличающая ее от классического отношения формы и содержания, состоит в объективной устраненности здесь содержательных определений: форма проявления получает самостоятельное «сущностное» значение, обособляется, и содержание заменяется в явлении иным отношением, которое сливается со свойствами материального носителя (субстрата) самой формы (напр., в случаях символизма) и становится на место действительного отношения. Эта видимая форма действительных отношений, отличная от их внутренней связи, играет вместе с тем – именно своей обособленностью и бытийностью – роль самостоятельного механизма в управлении реальными процессами на поверхности системы. При этом связи действительного происхождения оказываются «снятыми» в ней. Прямое отображение содержания в форме здесь исключается. Спецификой превращенной формы является не столько действительно (а не в сознании наблюдателя) существующее извращение, сколько ее особая, объективно «сущностная» роль, на этом извращении основанная и делающая ее индивидуально-цельным элементом самой же системы» (Мамардашвили М. К. Форма превращенная // Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль, 2001. Подчеркнуто мной – Ю. Г.).

Что входило в «видимую форму действительных отношений» можно узнать из традиционного при советской власти перечисления составных элементов социализма. Авторы статьи «Социализм» в «Новой философской энциклопедии», предусмотрительно отказавшись от самостоятельного определения составных элементов социализма, просто отослали читателей к общеизвестной по обширной литературе марксистско-ленинской теории социализма: «В марксистской пятичленной формационной схеме социализм рассматривался в качестве первой фазы высшей – коммунистической – общественной формации. Составными элементами социализма предполагались коллективизм, общественная собственность на средства производства, солидарность, социальное равенство, справедливость, ликвидация классового разделения общества, отсутствие эксплуатации человека человеком и т. д. Достижение такого положения вещей возможно лишь в ходе классовой борьбы, апогеем которой должна стать социалистическая революция (насильственная или мирная) и установление диктатуры пролетариата». (Новая философская энциклопедия. М. 2001, 2010. Подчеркнуто мной – Ю. Г.). Все перечисленные в статье элементы социализма были видимы. Видимое – это топологический объект, который существует как в естественной модификации, когда видится видимое, отсылающее к невидимому, и в противоестественной модификации, когда видится такое видимое, которое маскирует невидимое. Все названные выше составные элементы советского социализма реально существовали, но все они были превращенными формами российского капитализма, все они имели скрытое стоимостное и пролетарско-капиталистическое классовое выражение. Например, отсутствие рынка при социализме это предельный или вырожденный случай рынка, т. е. рынка закрепощенного (или обнуленного) в директивах партии и правительства, а эти директивы диктовались спонтанной игрой механизма российского капитализма. Внеэкономическое принуждение при большевиках – это вырожденный случай капиталистического экономического принуждения, это экономическое принуждение в противоестественной модификации своего целого. Отсутствие эксплуатации человека человеком в Советском Союзе, было следствием (превращенной формой) самоэксплуатации пролетариата во имя будущего возвращения капитализма в естественную модификацию своего целого, что обнажилось с падением социализма. Коллективизм, общественная собственность на средства производства, солидарность, социальное равенство, справедливость, ликвидация классового разделения общества и т. п. – все это было «организовано» спонтанной механикой трансформации российского капитализма из естественной формы своего существования в противоестественную форму своего существования. Видеть эту механику процесса трансформации российского капитализма россияне не могли.

Проблема видения реальности совмещена с проблемой адекватного теоретизирования в рамках философского концепта революционного переустройства общественной жизни. Особое значение в данном случае имеет видение предметности в статусе рефлектированной предметности. «Правда, социалисты говорят: нам нужен капитал, а не капиталист». В этом случае, комментирует К. Маркс, «капитал представляется просто как вещь, а не как производственное отношение, которое, будучи рефлектировано в себя, как раз и является капиталистом» (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 46. ч. 1. С. 256. Подчеркнуто мной – Ю. Г.). Маркс не случайно «забыл» добавить, что капитал это производственное отношение, которое, будучи рефлектировано в себя, является не только капиталистом, но и пролетариатом. Маркс допускал существование пролетариата вне капитализма. По Марксу (а впоследствие и по Ленину) приходящий на смену капиталистическому производственному отношению социалистическое производственное отношение («будучи рефлектировано в себя») должно являться пролетариатом без капиталистов, что противоестественно и противоречит принципу рефлексии. Один единичный класс не существует без другого (парного ему) единичного класса. Как писал Гегель, «и как раз – поскольку единичное содержание исключает из себя другое – оно вступает в отношение к другому, проявляется как выходящее за пределы самого себя, как зависимое от другого, как опосредованное этим другим, как внутри себя содержащее это другое. Ближайшей истиной непосредственно-единичного является, следовательно, его отнесенность к другому. Определения этого отношения к другому составляют то, что называются определениями рефлексии…» (Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. С. 228. Подчеркнуто мной – Ю. Г.).

Итак, ближайшей истиной класса капиталистов является класс пролетариата, а ближайшей истиной класса пролетариата является класс капиталистов. Более того, следуя логике рефлексии, каждый из этих классов существует «как внутри себя содержащее другое». Последнее делает возможной такую историческую ситуацию, когда один из классов оказывается вынужденным выполнять сразу и одномоментно две роли – свою (субстанционально) и своего оппонента (функционально).

Если спроецировать на ленту Мёбиуса прохождение Плеханова по пути капитализма, то можно представить Плеханова, идущим по односторонней (капиталистической) ленте Мёбиуса внутри ее естественной модификации в естественной позиции головой вверх и ногами вниз. Если спроецировать на ленту Мёбиуса прохождение по пути капитализма Ленина, то придется представить Ленина идущим по односторонней (капиталистической) ленте Мёбиуса внутри ее противоестественной модификации в позиции вверх ногами и головой вниз. Эту позицию совсем не случайно изобразил Марк Шагал в своей картине «Революция» в лентомёбиусной пластике. Лентомёбиусная рефлексия существует как один из архетипов как устройства мира, так и его изображения.

Марк Шагал (1887–1985). Революция. 1937–1968.

Марк Шагал писал: «Россия затягивалась льдами. Ленин все перевернул вверх дном, как я переворачиваю свои картины».

В ленинских мечтах Россия представала по-большевистски стерилизованной: «Все, общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы… С того момента, когда все члены общества или хотя бы громадное большинство их сами научились управлять государством, сами взяли это дело в свои руки, «наладили» контроль за ничтожным меньшинством капиталистов, за господчиками, желающими сохранить капиталистические замашки, за рабочими, глубоко развращенными капитализмом, – с этого момента начинает исчезать надобность во всяком управлении вообще. Чем полнее демократия, тем ближе момент, когда она становится ненужной. Чем демократичнее «государство», состоящее из вооруженных рабочих и являющееся «уже не государством в собственном смысле слова», тем быстрее начинает отмирать всякое государство…

Ибо когда все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных «хранителей традиций капитализма», – тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие – люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой. И тогда будет открыта настежь дверь к переходу от первой фазы коммунистического общества к высшей его фазе, а вместе с тем к полному отмиранию государства» (Ленин В. И. Государство и революция. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 101).

Социализм или первая фаза коммунистической формации представлялась Ленину как период превращения каждого человека в большевика, чей большевизм станет привычкой, автоматизмом, а сам человек станет большевистским роботом. Выполняя заветы своего мужа, Крупская стала составлять чудовищные списки литературы, разрешенной и неразрешенной большевиками к чтению. Выполняя заветы Ленина, в стране началась кампания по латинизации языков народов России. «Постепенно книги, написанные русским алфавитом, станут предметом истории. Будет, конечно, всегда полезно изучить русский шрифт для того, чтобы иметь к ним доступ. Это уже будет польза ощутительная для тех, кто будет заниматься историей литературы, но для нового поколения это будет, во всяком случае, все менее необходимым» (Луначарский А. Латинизация русской письменности (1) // Культура и письменность Востока. К. 6, 1930. С. 20–26). Мировая пролетарская революция предполагала в будущем создание всемирной организации человечества на основе единой марксистской идеологии. Всемирное – значит глобальное однородное – общество на планете Земля. При этом произошло бы катастрофическое по своим последствиям нарушение закона достаточного (необходимого) многообразия форм национальной и государственной жизни на Земле. Всемирность, глобальность имеют смысл при наличии многомирности, локализм и глобализм естественны и плодотворны лишь во взаимодействии друг с другом.

До ленинской революции Россия входила в пятерку самых экономически развитых государств, а по темпам развития опережала их. «В Гражданскую войну миллионы образованных и деятельных людей были уничтожены или покинули страну. Чтобы понять, кого Россия лишилась, приведу пример. В Первую мировую России, как и всем воюющим странам, не хватало оружия и снарядов. Госаппарат не справлялся. Тогда российские промышленники вложили деньги в военную индустрию. И к 1916 году винтовок войска получили в четыре раза больше, чем до войны, пулеметов в тринадцать раз, артиллерийских орудий в десять раз, снарядов – в тридцать. Россия в Первую мировую – единственная воюющая страна, где не понадобились карточки на продовольствие!» (Леонид Млечин про Ленина: Люди с такой дьявольской целеустремленностью рождаются раз в тысячелетие. Обозреватель «КП» Владимир Ворсобин обсудил с публицистом личность Ленина [опрос] URL: https://www.spb.kp.ru/daily/27121/4203031/).

«В начале XX века российское промышленное производство было уже пятым по величине во всем мире. При этом отечественная экономика являлась первой по показателям роста. Если в целом российское промышленное производство за 1914–1916 годы выросло на 21,5 %, то объем производства машиностроения увеличился за эти три года в 4,76 раза, металлообработки в 3,01 раза, химической промышленности в 2,52 раза [3, с. 350, 366]. Станочный парк интенсивно обновлялся. Зависимость России от импорта была гораздо меньшей, чем у ее западных союзников. В 1915–1917 годах была проведена широкомасштабная модернизация промышленности, причем, в отличие от довоенного периода, основная часть оборудования выпускалась отечественными предприятиями. По существу, российский капитализм сумел в условиях войны провести индустриализацию страны. России оставалось лишь политически мобилизоваться для уже приближавшейся победы в первой мировой войне и получить причитающиеся победителю дивиденды, отложив на время проблему передела земли в пользу крестьян. Члены Временного правительства пребывали в блаженной прострации после победы над Николаем II. Им и во сне не могло присниться, что произойдет с Россией в ближайшее время. а в это время уже готовилось предательство, в Россию рвались большевики-глобалисты. Для Ленина и его партии отчизной была не Россия, а мировая социалистическая революция, в жертву которой они готовы были принести свою Родину». (Из интернета).

Однако для революционной России существовала и иная перспектива. О ней проговаривается в приводимом мной ниже тексте: «3. Сталин и Февральская революция. В марте 1917 года в Петрограде появились вернувшиеся из ссылки Сталин, Каменев и Муранов, ранее, до ареста, входившие в редакцию «Правды». Самовольно они отстраняют руководивших до их приезда газетой Молотова и Шляпникова, отстаивавших (хоть и примитивно) большевистский курс, и забирают «Правду» в свои руки… По вопросу о выходе из империалистической войны Сталин и Каменев занимали одинаковую позицию. Это была, по существу, меньшевистско-эсеровская позиция. Откликаясь на изданное меньшевистско-эсеровским Советом воззвание к народам всего мира с призывом заставить собственные правительства прекратить бойню… сформулирована позиция Сталина в его статье от 17 марта, не вошедшей в собрание его сочинений. Говоря о поисках путей выхода из войны, Сталин утверждает, что выход «…заключается в том, чтобы заставить собственное правительство высказаться не только против всяких завоевательных планов…, но и открыто сформулировать волю русского народа немедленно начать переговоры о всеобщем мире на условиях полного отказа от всяких завоеваний с обеих сторон…»… Сталин в марте 1917 года выступал за поддержку Временного правительства, за объединение с меньшевиками, занимал оборонческую позицию. Такова была реальность, такова была действительность». (ВикиЧтение. Взгляды. Абрамович Исай Львович. 3. Сталин и Февральская революция. URL: https:// biography.wikireading.ru/229544).

С приездом Ленина Сталин присоединился (или, точнее, вынужден был присоединиться) к ленинской коллаборационистской позиции. Сталинская позиция по вопросу войны и мира могла бы облегчить большевикам создание экономических основ советского государства. Революция или только в России, или сразу в ряде ведущих капиталистических стран Европы – такова была дилемма, которая провоцировала коллаборационистский вариант для России в первой мировой войне. Россия сама по себе для большевиков не была абсолютной ценностью. Большевики не догадывались о том, что все их теоретические дискуссии были туманом, который полностью закрывал для них реальный ход истории, они так и не поняли, что они оказались движущей силой и инструментом трансформации капитализма из естественной модификации своего целого в противоестественную модификацию своего целого. Ничего кроме капитализма в ближайшей (и/или дальней) перспективе ход истории дать человечеству не мог. Большевистская революция в условиях завершения первой мировой войны обострила проблематику соотношения космополитизма, национализма, коллаборационизма.

Тема соотношения космополитизма, национализма, коллаборационизма и, как утверждалось, не закончившейся до сих пор большевистской революции, была конспиративно, весело и неожиданно актуализирована в России литератором Дмитрием Быковым на «Дилетантских чтениях» в декабре 2018 года в Санкт-Петербурге. Конспиративность заключалась в том, что Дмитрий Быков продемонстрировал для сведущей (т. е. понимающей, в чем суть дела) публики сложившуюся в результате довоенных сталинских репрессий против национальных кадров ситуацию, в рамках которой существенная инонациональная составляющая интеллигенции готова была с момента нападения немецкого этноса (более развитого, по мнению этой интеллигенции, чем российский этнос) на Россию переквалифицироваться в коллоборанты. Для наивной (несведущей) публики в связи с темой коллоборации на «дилетантских чтениях» совсем не случайно был упомянут в качестве коллобаранта генерал Власов, который в действительности не был коллоборантом экзотического националистического типа, он был банальным предателем. Предатель прост, коллоборант сложен.

Вольный или невольный коллаборационизм сознательно или неосознанно ныне маскируется под космополитизм. Космополитизм вольно или невольно вырождается в коллаборационизм: поскольку кругом находятся лишь национальные государства, которые не собираются исчезать, то «наднациональная ценность» у космополита начинает ассоцироваться с наиболее симпатичным для него и выгодным в определенном субъективном смысле национальным государством. Человек субъективно может себя тешить мыслью, что он космополит (гражданин мира, а не отдельного государства), однако реально, объективно он остается пешкой в сложившейся на планете игре противоречий между конкурирующими государствами. Реально этот человек оказывается перед выбором: гражданином которого государства субъективно и деятельностно здесь и сейчас он готов стать, не теряя свой юридический гражданский статус.

Не только марксистско-ленинский космополитизм утопичен, но и сам по себе любой космополитизм утопичен. Среди российских актеров встречаются обаятельные остроумцы. Таков знаменитый в России актер Ширвиндт, который однажды сказал: «Если ты не можешь жить в государстве, которое любишь, то люби государство, в котором живешь». По аналогии с этим можно сказать: «если ты не можешь быть гражданином мира (это утопия), то люби государство, в котором живешь». Быть субъективно полноценным («стопроцентным») космополитом при всем желании фактически невозможно потому, что вакуумное тело (ТбО) народившегося в том или ином государстве человека спонтанно записывает в себе (в своем теле) неподвластный ему с детства и в течение всей жизни опыт личной и коллективной жизни. От вакуумной основы своей жизни человеку избавиться невозможно. Желание стать космополитом может существовать, но стать реально космополитом в условиях межгосудственных по природе своей напряженных отношений практически невозможно, субъективный космополитизм оказывается коллоборационизмом той или иной степени осознанности и жесткости.

Тема соотношения космополитизма, национализма, коллаборационизма в истории большевизма пересекается также и с проблемой полноты демократии в будущем всемирном пролетарском государстве. В самой главной работе всей своей жизни – в работе «Государство и революция» – Ленин утверждал: «Чем полнее демократия, тем ближе момент, когда она становится ненужной», государство (а с ним и демократия) отомрет. Между тем, большевизм выжил в дореволюционной России благодаря демократии.

Однозначность в интерпретации плюсов и минусов демократии не только наивна, но и опасна. Демократия – это топологический объект, который существует в двух модификациях своего целого – в естественной модификации демократия способствует стабильности существования и развития государств, а в противоестественной модификации демократия разрушает стабильность существования и развития государств. Демократия в период, предшествовавший февральской буржуазной революции в России, а затем в период самой буржуазной революции (при свержении российской монархии) и сразу же после нее при участии Временного правительства оказалась «демократией без берегов», она стала демократией, разрушающей стабильность российского государства, что создало условия для трансформации российского капитализма из естественной модификации его целостности в противоестественную большевистскую модификацию его целостности.

Трансформация российского капитализма из естественной модификации в противоестественную модификацию не могла происходить осознанным путем, она маскировалась революционными партийными концептами, лозунгами, процессами. Гражданская война, предопределившая разгром достижений первичного накопления капитала в стране, замаскировала пробуржуазную сущность происходивших драматических революционных событий. Трансформация российского капитализма в свою противоестественную модификацию с последующим возвращением в свою естественную модификацию указала на то, что капитализм это исторически неизбежная форма (и стадия?) существования человеческого коллектива на планете Земля, капитализм это не ошибка истории.

Что будет после капитализма представить теоретикам пока не удается. Тем не менее, вера в то, что на смену капитализму придет царство пролетарского социализма угасает. Маркс вычленил в качестве основного инструмента преумножения стоимости труд пролетариата, после чего ввел в научный оборот учение о прибавочной стоимости и на его основе сделал главный свой вывод об эксплуатации труда капиталом. В настоящее время популярность приобретает мысль, что если бы Маркс жил в наше время и захотел бы непременно выделить один из факторов производства в качестве важнейшего и создающего стоимость, то он, безусловно, определил бы, что вовсе не труд рабочего создает стоимость, а творческая мысль человека, реализованная в технологии. Иными словами, стоимость продукта есть овеществленная в нем творческая мысль человека, и если продолжать в терминах любезных сердцу Маркса, то мы вынуждены признать, что и рабочие, и капиталисты, да и всё человечество, эксплуатируют светлые мозги ученых, изобретателей, создателей технологий, инженеров и научных работников. Без ведущей роли науки и культуры человечеству придется вечно «рыть котлован» вроде того, о котором писал Платонов.

Исторический процесс, конечно, сам по себе не безошибочен. Важную роль в истории играет закон пульсации вакуумного ТбО (тела без органов) народных масс и их вождей, проявляющийся в ритмичной смене их неординарной усталости взрывом их же неординарной энергии, эта смена неизбежна, необходима, но опасна и драматична. Пульсация ТбО народных масс и ее вождей обычно сопровождается театрализацией истории. Тотальная лентомёбиусная трансформация российского капитализма в двадцатом веке привела российский капитализм к сюрреализации феномена коллективизма. Одной из вершин тетрализации сюрреального феномена коллективизма стал 17 съезд ВКП (б) (он был назван как «Съезд победителей», известен также как «Съезд расстрелянных»). Имеющаяся документальная запись материалов «Съезда расстрелянных» могла бы стать основой для масштабного театрального спектакля или стать основой для создания оратории с трагическим сюжетом (ОРАТОРИЯ латин. oratorium от oro – говорю, молю. Музыкальное произведение для пения и оркестра, написанное на драматический сюжет, но предназначенное не для сценического, а для концертного исполнения).

Осмысление драматической истории Российского капитализма в XX–XXI веках сохраняет актуальность. Параллельно и сопараллельно трансформации российского капитализма из буржуазно-пролетарской модификации своего целого в большевистско-буржуазную модификацию своего целого и обратно в буржуазно-пролетарскую модификацию своего целого) происходили революционные изменения и в российском, и в европейском искусстве. Большевистский капитализм распредмечивал и переопредмечивал традиционный капитализм. Новое искусство (contemporary art) стало распредмечивать и переопредмечивать прежнее традиционное искусство. То и другое побуждает теоретизировать.