Читать книгу Амнистия. Помилование. Судимость - Группа авторов - Страница 5

Право помилования, как отмечал П.И. Люблинский, могло свободно приспособляться в течение долгого времени своего существования к выполнению самых разнообразных задач в судебной области. На его основе часто образовывались новые самостоятельные правовые институты: в Англии – пересмотр уголовных дел; в Германии, Америке – условное осуждение, условное освобождение, реабилитация. Помилование осужденных применяется как некоторый корректив недостатка уголовных законов или несовершенства судебного строя, если в отдельных случаях эти недостатки повлекли резкую несправедливость[42]. Помилование по своему характеру является милостью, в то время как амнистия чаще всего бывает актом справедливости или уступкой по отношению к власти.

Анализируя точки зрения сторонников и противников данного института, Н.С. Таганцев писал: «Всякий карательный закон, будучи обобщенным жизненным правилом, всегда имеет в виду, так сказать, средние случаи преступности; его карательная санкция рассчитана на обычные типы и формы. Этот недостаток закона пополняется в известной степени дискреционной властью суда, дающей ему право переступать сообразно с обстоятельствами отдельных случаев установленную законом меру ответственности, но и эта власть, по существу ее, не беспредельна, а между тем нетрудно представить себе стечение обстоятельств объективных и, в особенности, субъективных, при которых и такое изменение нормального наказания окажется недостаточным»[43]. Н.С. Таганцев выделял три вида помилования.

1. Indulgetia, или iggatiatio, т.е. неприменение следующего по закону наказания к лицу, признанному в установленном законом порядке виновным в совершении преступления. Такое помилование, по его мнению, представляется целесообразным в тех случаях, когда ходатайство о помиловании исходит от самого суда как органа, способного установить особенности вины подсудимого и несоответствие законной меры наказания преступлению. Судебной властью может быть определена и сама мера желаемого изменения ответственности: освобождение от всякой ответственности; неприменение части сложных наказаний, например придаточного или дополнительного наказания при сохранении главного; уменьшение наказания свыше меры, предоставленной суду, но без изменения рода наказания; уменьшение наказания с изменением рода.

2. Restitutio, или ehabilitatio, т.е. прекращение, видоизменение отбываемого наказания, устранение правоограничений, которые следуют за известными наказаниями, определяемые началами справедливости и полезности, требующими соответствия меры наказания действительной вине осужденного. Но как неприменение определяемого законом наказания отличается от судейского изменения меры ответственности, так и restitutio ex capite gratiae отличается от изменения определенного судом наказания судебными или административными органами.

Применительно к данному виду помилования уместно привести точку зрения известного русского юриста И.Я. Фойницкого: «Под помилованием разумеется погашение всего или части наказания волей государственной власти, объявляемой по отношению к данному конкретному случаю… Уголовный закон есть выражение воли общественной власти, приговор судебный – ее осуществление в конкретном случае. Но если общественная власть ввиду обстановки данного дела высказывает иную волю, то выраженная законом воля отпадает, наказание не применяется, а применяемое отменяется. Таково формальное основание права помилования: воля, высказанная раньше, отменяется позднейшим ее выражением. Новая воля может быть рассматриваема как новый закон для частного случая, мягчайший для совершившего преступление»[44].

3. Abolitio, т.е. устранение уголовного преследования. «Помилование, во всяком случае, может погашать только уголовное преследование, не распространяясь на гражданские последствия преступления, на иски о вознаграждении причиненных убытков. Тем не менее помилование может устранять саму преступность – guod factum est infectum reddere non potest; поэтому, например, учинение помилованным нового преступного деяния не устраняет применение к нему постановлений о повторении. Право помилования отдельного виновного принадлежит всегда главе государства, по общему правилу оно осуществляется им непосредственно, хотя некоторые законодательства допускают в маловажных случаях перенесение этого права на органы управления подчиненного»[45].

4. Беккариа отмечал: «…Если учесть, что милосердие – добродетель законодателя, а не исполнителей закона, что эта добродетель должна и проявляться во всем блеске в кодексе, а не в специальных судебных решениях, то показывать людям, что преступления могут прощаться и что наказание не обязательное их следствие, – значит порождать в них аллегорию безнаказанности и заставлять их верить, что если можно добиться прощения, то приведение в исполнение приговора непрощенному, скорее, акт насилия власти, чем результат правосудия. Что можно сказать о помиловании государством, т.е. об уступке со стороны гаранта общественной безопасности частному лицу, преступившему закон? Только то, что этому благотворительному акту непросвещенной благотворительности придается сила акта государственной власти, декретирующего безнаказанность. Вот почему неумолимы должны быть законы и их исполнители в каждом конкретном случае. Но и законодатель должен быть мягок, снисходителен и гуманен. Подобно искусному зодчему он должен возводить свое здание на фундаменте любви каждого к самому себе таким образом, чтобы в общем интересе воплотить интересы каждого. И тогда ему не придется каждый раз специальными законами и скоропалительными поправками разграничивать общественное и частное благо и создавать на почве страха и недоверия иллюзию общественного благополучия»[46].

Политические основания права помилования были окончательно расшатаны, по мнению П.И. Люблинского, работами Филанджери, Бентама, Пастера и др. «Соображение о том, что помилование есть предоставленная административной властью возможность ослабления силы закона, являлось решающим в глазах сторонников укрепления законодательной власти. Немотивированное индивидуальное помилование, полученное часто благодаря проискам, несомненно, противоречило понятиям о нормальном порядке вещей. Опасение прямо высказаться против умственности усмотрения монарха в этой области повело к отрицанию всего института», – писал П.И. Люблинский[47].

Любопытно отметить, что, высказываясь против права помилования, большинство ученых настаивали на необходимости существования амнистии. Основания этой противоречивой позиции сводились к следующему: социальные мотивы амнистии ясны для всех и каждого, и важность их не подлежит сомнению, «в выработке амнистии участвует весь народ, а иногда та же законодательная власть, вследствие чего здесь не может представиться опасности дать перевесить административной власти над законодательной»[48].

Монтескье, признавая, что право помилования должно принадлежать тому, кто стоит выше судьи и законодателя, а именно суверену, делал намеки, что в Риме ни консул, ни сенат не осуществляли право помилования, и лишь самому народу было предоставлено право отменять свои приговоры. Беккария отрицал помилование для тех стран, которые пользуются невозмутимым спокойствием, где законы хороши, наказания несуровы. Все его рассуждения, направленные против помилования, вытекают из необходимости защитить законодательную власть от произвола государя. Вместе с тем Беккария не относился отрицательно к амнистии.

Филанджери резко высказывался против помилования, которое, по его мнению, является отменой закона и при котором «главным интересом гражданина будет стремление угодить монарху, а не повиноваться законам». Однако «…когда большое количество граждан увлечено пылким и беспокойным человеком, когда город или селение провинится в каком-либо преступлении – словом, всякий раз, когда наказание, указанное в законе, принесет печальный ущерб населению в области земледелия или промышленности – в этих случаях общий интерес государства требует молчания закона, приговаривающего каждого участника к наказанию; тогда отеческая рука главы государства может издать декрет, дарующий общее прощение и мир; тогда меч правосудия должен принести в жертву общественному спокойствию только руководителя движения и его ближайших приверженцев». Таким образом, Филанджери соглашается с необходимостью амнистии, хотя определяет для нее довольно узкие основания, в частности считает нужным изъять из ее действия главных виновников.

Горячим противником помилования и сторонником амнистии был Бентам: «В случаях, где наказание сделало бы больше зла, чем добра, после восстаний, заговоров, общественных беспорядков, право помилования не только полезно, но и необходимо. Так как эти случаи предвидены и указаны в хорошей законодательной системе, то помилование, прилагаемое к ним, есть не нарушение, а исполнение закона.

Что касается помилований, немотивированных, происходящих от милости и слабости монарха, то они обличают закон и правительство: первый – в том, что он жесток к индивидуумам, или второе – в том, что оно жестоко к обществу». Следует отметить, что автор смешивает амнистию с помилованием.

Указанную точку зрения поддерживают и некоторые современные авторы. Например, Г.С. Курбанов пишет, что независимо от причин широкомасштабного и частого применения амнистии и помилования «такую практику нельзя признать совместимой с идеями и принципами правосудия, так как частые амнистии и помилования осужденных подрывают и без того шаткий авторитет правосудия, создают у отдельной части населения пренебрежение к запретам, установленным уголовным законодательством, и потрясают чувство законности в народе»[49].

«Не случайно в этой связи, – отмечает Н.С. Таганцев, – во многих развитых странах мира ни конституции, ни уголовное законодательство не предусматривают возможность применения амнистии, а помилование является редким исключением. И это естественно, так как в принципе амнистии и помилованию не должно быть места в совершенном законодательстве, где наказания умеренны, а суд справедлив и скор»[50].

Следует отметить, что в российском законодательстве и научной литературе второй половины XIX – начала XX в. понятием «помилование» объединялись три вида освобождения: амнистия; помилование в собственном смысле слова, заключавшееся в частичном или полном освобождении осужденного от назначенного наказания после постановления приговора; освобождение после отбытия определенной части наказания или от невыгодных для преступника последствий наказания. При этом помилование имело личный, а амнистия – объективный характер; первое основывалось на индивидуальных особенностях данного случая, вторая – на общественном значении известного рода деяния.

«Последствия помилования, – писал Н.С. Таганцев, – зависят, с одной стороны, от его объема, устанавливаемого самим актом, с другой – процессуального положения дела, к которому этот акт относится. Акт помилования может: 1) устранить возбуждение уголовного дела; 2) прекратить начатое производство с определенными процессуальными ограничениями; 3) повлечь освобождение от наказания; 4) устранить или видоизменить назначенное в приговоре наказание; 5) прекратить или видоизменить отбываемое наказание; устранить последствия наказания»[51].

С позиции познания правовой природы помилования существенным является замечание Н.С. Таганцева об ограничениях действия помилования. Таковыми он считает следующие: а) помилование, устраняя наказуемость, не устраняет преступности, а поэтому деяние, прощенное виновному, может влиять на признание последующего деяния виновного повторением или служить основанием для признания наличности привычки или ремесла; б) последствия наказания, уже понесенного виновным, отменяются только в том случае, если в самом акте помилования об этом особо указано (это правило не относится к тем последствиям, которые уже установили какие-либо права третьих лиц, поэтому помилование не может восстановить расторгнутого брака, возвратить конфискованное имущество и т.п.).

Ряд авторов относят помилование к одному из видов освобождения от наказания[52]. С.Г. Келина пишет: «Оно не устраняет самого факта совершения преступления: если лицо после освобождения от наказания по помилованию совершит новое преступление, оно будет основанием для признания неоднократности и рецидива. Помилование не освобождает лицо от исполнения обязательств по гражданскому иску; актом помилования нельзя вернуть лицу конфискованное имущество или восстановить его в специальном, воинском или почетном звании, если эти дополнительные наказания уже были исполнены»[53].

В Юридическом энциклопедическом словаре отмечается, что в исключительных случаях в порядке помилования «…возможно освобождение лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности». Я.М. Брайнин, считая помилование видом освобождения от уголовной ответственности, утверждает, что его основанием является незначительная степень общественной опасности совершенного деяния или полное ее отсутствие[54].

По В.Д. Филимонову, уголовное законодательство не может не учитывать, что по общему правилу общественная опасность личности преступника после совершения преступления неизменной не остается: «Под влиянием наказания и иных мер уголовно-правового воздействия она должна постепенно утрачиваться… Это обстоятельство предопределяет закрепление в Уголовном кодексе таких правовых норм, которые предусматривают правила учета… при освобождении от… наказания особенностей личности преступника и связанных с ними обстоятельств совершения преступления»[55]. Безусловно, одной из таких норм является статья уголовного закона, предусматривающая возможность освобождения лица, осужденного за преступление, от дальнейшего отбывания наказания либо сокращение наказания или его замену более мягким видом наказания. Это способствует правомерному поведению лица.

Стимулирующая роль помилования (как и амнистии) заключается в том, что оно применяется чаще всего в качестве поощрения за действия, одобряемые обществом (хотя может быть и просто прощением за содеянное). Наказание за совершенное преступление – реализация метода принуждения предупредительной функции уголовного права. Амнистия и помилование, наряду с другими видами досрочного освобождения от наказания, есть проявление метода поощрения, который по отношению к методу принуждения играет вспомогательную функцию, так как сфера его применения носит ограниченный характер. Если метод принуждения осуществляет предупредительную функцию путем подавления воли лиц на совершение преступлений, то метод поощрения выполняет стоящую перед ним задачу посредством регулирования поведения с помощью прав и обязанностей лиц, совершающих или совершивших преступные действия[56].

По нашему мнению, помилование должно применяться к наиболее сложным и нетипичным ситуациям, когда другие институты досрочного освобождения от наказания неприменимы.

Как недостаток в объяснении природы рассматриваемого института можно отметить то, что авторы изучают его в основном с позиции юриспруденции, формального права. Однако помилование появилось задолго до его закрепления в формальных нормах права и применялось в исключительных случаях. Изучение практики работы комиссий по вопросам помилования в субъектах Российской Федерации показывает, что в большинстве случаев ходатайства о помиловании поддерживаются в отношении осужденных, совершение преступлений которых имело особый характер или было вызвано нестандартными обстоятельствами. Причем многие из них вовсе не «доказали» или не «твердо встали на путь исправления».

Так, в выездном заседании комиссии по вопросам помилования на территории Брянской области было рассмотрено ходатайство осужденного К., 1981 г. рождения, осужденного по ч. 3 ст. 30 п. «з», ч. 2 ст. 105 п. «в», ч. 3 ст. 162 ч., 4 ст. 222 (покушение на умышленное причинение смерти другому человеку, сопряженное с разбоем), ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации к восьми годам шести месяцам лишения свободы с конфискацией имущества с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

До осуждения К. обучался в 11-м классе средней школы.

Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации ему снижен срок наказания до 8 лет 3 месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима. По п. 8 Постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 30 ноября 2001 г. № 2172-IIIГД «Об объявлении амнистии в отношении несовершеннолетних и женщин» неотбытый срок наказания указанному осужденному сокращен на 1 год, т.е. до 7 лет 3 месяцев.

Краткая фабула дела. 25 января 1999 г. в первом часу ночи, взяв у себя дома нож для самообороны, К. пошел к С. попросить денег (К. знал С, так как последний ранее сожительствовал с его матерью и бывал в его доме). К. с целью хищения чужого имущества и причинения смерти другому человеку проник через окно в квартиру дома, где проживал С, который в это время спал. От шума, произведенного К., проснулся С. К., приблизившись к С., стал наносить ему ножом, который держал в руке, множественные удары в область грудной клетки и другие части тела. Нанес несколько ударов ногой в область груди, при этом неоднократно требовал у С. деньги. С. старался убежать от К. в другие комнаты, подставлял руку, защищая от удара грудь.

Насильственные действия, направленные на лишение жизни С, К. продолжал до тех пор, пока на помощь потерпевшему не пришли его родственники. После этого К. выскочил из дома через окно и при попытке скрыться был задержан с ножом (признанным холодным оружием) в руке. В результате преступных действий К. потерпевшему были причинены телесные повреждения, повлекшие тяжкий вред здоровью.

На момент рассмотрения ходатайства о помиловании К. отбыл 3 года 11 месяцев лишения свободы. За время отбывания наказания имел 4 взыскания, 5 поощрений. В исправительном учреждении был трудоустроен в бане машинистом по стирке и ремонту спецодежды. К работе относился добросовестно, все порученные ему задания выполнял качественно и в срок. Мероприятия воспитательного характера посещал регулярно, реагировал на них правильно. На занятиях по социально-правовой подготовке проявлял активность. Принимал участие в работе самодеятельных организаций осужденных, в секции дисциплины и порядка, был переведен в облегченные условия отбывания наказания. По характеру спокойный, выдержанный. Несколько замкнут. В какие-либо группировки не входил. С представителями администрации вежлив. Связь с родственниками поддерживал путем переписки и свиданий. Имел материальный иск в сумме 15 753 рубля 89 копеек, из них погасил 20 рублей. Вину в совершении преступления признал полностью, в содеянном раскаивается.

Администрация исправительного учреждения поддержала ходатайство в отношении осужденного К. о применении к нему акта помилования. Ходатайство о помиловании поддержали соседи по прежнему месту жительства. Предприятие по месту жительства гарантировало трудоустройство.

Исходя из изложенного осужденный ничем необычным, что бы явилось бесспорным основанием применения к нему акта о помиловании, не выделялся среди других осужденных (примерное поведение осужденного в исправительном учреждении – это обязанность осужденного). Однако входе заседания вскрылся факт, который был неизвестен ранее (в том числе суду): потерпевший был отчимом К., который в его присутствии в нетрезвом состоянии систематически совершал с его матерью половые акты. К. сильно любил свою мать. И поэтому эмоциональное напряжение, копившееся в нем длительное время, прорвалось в расправе над отчимом. Учитывая молодой возраст и мотив совершенного преступления, комиссия поддержала ходатайство о помиловании, несмотря на значительную часть неотбытого наказания.

Можно привести пример обратного порядка.

Г., 1964 г. рождения, был осужден по ст. 77 Уголовного кодекса РСФСР (бандитизм), ч. 3 ст. 146 Уголовного кодекса РСФСР (разбой), п. «а», «в», «е», «н» ст. 102 Уголовного кодекса РСФСР (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), ч. 1 ст. 218 Уголовного кодекса РСФСР (незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ) к 14 годам лишения свободы с конфискацией имущества.

Семейное положение: женат, имеет сына 11 лет, мать. Ранее не судим.

Фабула дела. Я. организовал банду для нападения на АО «Ивотстекло» с целью завладения его имуществом. Г. участвовал в этой банде и совершаемых ею нападениях.

В январе-феврале 1995 г. Я., К., З. и Г. договорились совершить нападение на цех № 6 АО «Ивотстекло» с целью хищения платино-родиевого питателя № 4 со стеклоплавильной печи № 8. Предполагалось вооружиться для облегчения совершения преступления. Г. предоставил два пистолета «ТТ», газовый револьвер «Агент» и боеприпасы к ним. По совместной договоренности Г., К., З. занялись сборкой газосварочного аппарата для отделения питателя от печи. Достали все необходимые материалы и втроем изготовили нужный им аппарат. Подготовлены были спецодежда, маски, перчатки. Я. описал схему устройства печи, составил схему крепления болтов питателя к установке, был изучен порядок работы обслуживающего персонала, пути проникновения в цех и отхода, распределены роли каждого участника нападения. Все приготовленные предметы одежды, оружие, резак были спрятаны в парке в условленном месте. Ночью 10 апреля 1996 г. Я., Г., К., З., переодевшись и вооружившись, направились к заводу. Через забор они проникли на его территорию. По колонне, трубам и через проем в окне цеха К., Г., З. проникли на второй этаж помещения цеха. Я. с резаком и другими инструментами оставался внизу около двери. Г., З., вооруженные пистолетом «ТТ» и газовым револьвером «Агент», напали на рабочего цеха Б. Они взяли его за руки, а Г. приставил ствол пистолета к его затылку и потребовал молчать. В отдельной комнате они положили Б. на пол лицом вниз. Затем Г. напал на Бар., угрожая пистолетом, привел в туже комнату, положил на пол. Выяснив у нее численность и местонахождение рабочих, Г. напал на И., взяв ее за одежду, насильно привел в комнату и положил рядом с Б. и Бар. К. отключил электропитание печи и впустил через дверь в цех Я., помог поднять оборудование. Когда Я. и З. снимали питатель с установки, К. и Г. охраняли их. Увидев проходившего в кабинет мастера Л., К. указал на него Г., который направил в его сторону пистолет и приказал лечь на пол. Л. оказал сопротивление, пытался снять маску с лица Г., который ударил Л. дважды в область головы кулаком и рукояткой пистолета, а затем выстрелил в грудь. Когда Л. упал, Г. пытался повторно в него выстрелить, но не смог ввиду поломки оружия. Подбежав к К., Г. взял у него пистолет «ТТ» и выстрелил с близкого расстояния в голову лежащего на лестнице Л., отчего тот скончался на месте происшествия.

Сняв питатель весом 1 кг 82,2 г стоимостью 44 301 598 рублей, преступники скрылись из цеха. После хищения Я. спрятал питатель у себя дома, позже платиновую пластину, входящую в его состав, разрезали на куски. Сбытом пластины занимался Г. и в счет своей доли получил 1800 долларов США, которые израсходовал. На момент рассмотрения ходатайства отбыл 7 лет 2 месяца.

В исправительной колонии Г. зарекомендовал себя с положительной стороны. Имел 17 поощрений, был переведен на облегченные условия отбывания наказания. Трудоустроен бригадиром строительной бригады жилой зоны, к работе относился добросовестно. Принимал активное участие в общественной жизни колонии, являлся председателем совета коллектива осужденных колонии. С родственниками связь поддерживал путем переписки и свиданий. Ему неоднократно предоставлялся отпуск с выездом за пределы исправительной колонии (ИК). Возвращался в срок без замечаний. Имел материальный иск, который выплачивал в установленном законом порядке из заработанных в учреждении средств. Вину в совершении преступления признал. Администрация исправительного учреждения поддержала его прошение о помиловании. Несмотря на исключительно положительное поведение осужденного во время отбывания наказания, Президент Российской Федерации отклонил ходатайство о помиловании в силу особой тяжести совершенных преступлений и отсутствия исключительных обстоятельств для применения акта помилования.

В практике работы комиссий по вопросам помилования встречаются случаи, когда на их рассмотрение поступают ходатайства о помиловании при наличии оснований для условно-досрочного освобождения. Комиссии при этом не поддерживают прошение осужденных. Следовательно, помилование больше, чем вид поощрения и вид досрочного освобождения от отбывания наказания. Такой вывод вытекает и из систематического анализа ст. 85 «Помилование» и ст. 86 «Судимость» Уголовного кодекса Российской Федерации. Если первая из приведенных статей предусматривает снятие судимости до истечения срока наказания в порядке помилования, не оговаривая никаких условий, то вторая относит этот вопрос к компетенции суда при условии безупречного поведения осужденного.

Акт помилования – наивысшая форма (из всех видов досрочного освобождения от наказания) проявления гуманизма к лицу, совершившему преступление и осужденному за него. Гуманизм стремится выявить в человеке все лучшее, что заложено в него природой, и сделать это достоянием всех. «Он исходит из принципа – каждый человек, кем бы он ни был, обладает достоинством, которое следует уважать и защищать… Гуманизм – это добрая мысль о человеке, воплощенная в благом действии для человека»[57]. Его золотое правило: не делай другим того, чего не хочешь, чтобы делали тебе. Оно было выведено более двух с половиной тысячелетий назад древнегреческими мудрецами. Так, Клеобул говорил: «Что ненавидишь, не желай другому». Патак утверждал: «Что возмущает тебя в ближнем, того не делай сам». Фалес на вопрос «Как прожить самую лучшую и праведную жизнь?» отвечал: «Не делай того, что порицаешь в других». Древнеиндийский учитель законов Хилен советовал: «Не делай никому того, чего не хочешь, чтобы было сделано тебе». О том же говорил Конфуций. В Евангелии от Матфея записано: «И так во всем. Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». В Новое время английский философ Т. Гоббс утверждал, что золотое правило гуманизма объемлет все прочие законы. А его соотечественник и современник Д. Локк был убежден, что оно самое непоколебимое нравственное правило и основа всякой общественной добродетели.

Обосновывая золотое правило гуманизма, Д. Локк писал: «Поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерба жизни, здоровью, свободе или собственности другого. Гуманизм придерживается золотой середины: соблюдения баланса собственных и общественных интересов в равной (насколько это возможно) мере».

По мнению Г.В. Гивишвили, для гуманиста человек – высшая ценность мира, несущая вместе с тем и высшую ответственность за себя и окружающую природу. «Отсюда и те черты нравственности, которые более всего ценятся в гуманизме: бескорыстие и терпимость, сочувствие и сострадание, искренность и прямота, великодушие и снисходительность, разумное и бережное отношение к среде обитания»[58].

Как гуманистический, нравственный институт помилование шире его понимания в качестве правового института, поэтому свести его суть только к необходимости законодательного закрепления будет неверным. Следует помнить о существовании принципиальной разницы между моралью и правом. Г.В. Гивишвили приводит пример, когда в СССР все граждане, согласно конституциям 1924, 1936, 1977 гг., формально были признаны равноправными, что, однако, не мешало И. Сталину по собственному произволу решать вопросы жизни и смерти миллионов людей, которых он считал политически «неблагонадежными». «Что давало ему это право? – спрашивает Г.В. Гивишвили и отвечает: – Большевистская мораль, которая признает одних людей (рабочий класс и колхозное крестьянство) „достойными“, а других – „недостойными“ (предпринимателей, фермеров и им сочувствующих). В этом смысле она ничуть не лучше и не хуже любой религиозной морали, каждая из которых считает единоверцев „чистыми“, иноверцев же – „нечистыми“… Главное различие права и обычая состоит в противоположности их предназначений. В отличие от права обычай призван консервировать, фиксировать, охранять статус-кво существующего в данный момент культурного субстрата или фона, который определяет отношения между людьми данного культурного круга. Его цель – пресечь любые новации, угрожающие потерей того или иного культурного феномена, независимо от степени его благотворности или вредности для существования носителей этой культуры»[59] .

Для гуманиста жизнь, благополучие каждого человека являются высшей ценностью, за которую следует сражаться, пока есть хоть малейший шанс изменить положение к лучшему. Ведь только гуманизм ставит человека над идеологией и впереди нее, а не ниже и позади, как это свойственно всем мировым религиям и идеологиям. Именно такой подход обеспечивает правильное понимание естественных прав лица, совершившего преступление, человека, пострадавшего от него, при осуществлении помилования.

В основе понимания сущностной стороны помилования должны лежать гуманизм, человеколюбие. Древний мыслитель Конфуций говорил: «Человек, не обладающий человеколюбием, не может долго жить в условиях бедности, но он не может долго жить и в условиях радости. Человеколюбивому человеку человеколюбие приносит успокоение. Мудрому человеку человеколюбие приносит пользу»[60].

Рассуждая о помиловании, не стоит забывать о разнице между ситуацией, при которой было совершено преступление, и ситуацией, при которой указанный институт применяется. Можно ли говорить о прощении или непрощении человека, совершившего преступление ради того, чтобы выжить, иногда физически?

Изложенное позволяет прийти к выводу, что помилование является исключительным институтом естественного права человека на пощаду, прощение ввиду исключительных обстоятельств совершения преступления, исключительности обстановки, сложившейся на момент подачи ходатайства о помиловании (наличие болезни, не дающей право на досрочное освобождение по этому основанию; семейные обстоятельства; несчастные случаи – аварии, землетрясения, наводнения и т.п.), совершение осужденным поступка, заслуживающего положительного одобрения общества, позитивного отношения жертвы преступления или ее представителя.

Изложенную позицию разделяют другие авторы. Так, Д.А. Корецкий определяет помилование как исключительную меру, «которая, в отличие от условно-досрочного освобождения, может применяться лишь в единичных случаях, при возникновении исключительных обстоятельств, связанных, как правило, с позитивными поступками осужденного. К лицам, осужденным за убийство, причинение тяжкого вреда здоровью, терроризм, бандитизм, похищение человека, помилование может применяться только при наличии исключительных обстоятельств, например героизм осужденных на пожаре, при котором получены ожоги, и т.д.»[61].

Вывод о необходимости рассмотрения помилования именно через призму естественных прав человека подтверждается также отсутствием в законах – Уголовном кодексе и Уголовно-исполнительном кодексе Российской Федерации (УИК РФ) – каких-либо формальных ограничений для его применения. При помиловании учету подлежит не только тяжесть совершенного преступления, но и личность осужденного, которая оценивается значительно шире: не только до совершения преступления и до осуждения, но и в период отбывания наказания. При рассмотрении ходатайств о помиловании принимаются во внимание: характер и степень общественной опасности совершенного преступления; поведение осужденного во время отбывания или исполнения наказания; срок отбытого (исполненного) наказания; совершение осужденным преступления в период назначенного судом испытательного срока условного осуждения; применение ранее в отношении осужденного акта амнистии, помилования или условно-досрочного освобождения от наказания; возмещение материального ущерба, причиненного преступлением; данные о личности осужденного (состояние здоровья, количество судимостей, семейное положение, возраст); другие обстоятельства, если комиссия по вопросам помилования сочтет их существенными для рассмотрения ходатайства.

В пользу данного утверждения свидетельствует и упомянутое Положение, в котором презюмируется право осужденного самому обращаться с ходатайством о помиловании. Причем в Положении предусматриваются меры по обеспечению реализации этого права: обращение в письменной форме, регистрация ходатайства в специальном журнале; приложение к ходатайству по просьбе осужденного материалов, имеющих существенное значение для решения вопроса о помиловании; запрещение отказа в направлении ходатайства о помиловании; опубликование списка лиц, рекомендованных высшим должностным лицом субъекта Российской Федерации к помилованию, в средствах массовой информации в месячный срок со дня принятия такого решения.

Указанный вывод следует из этимологического содержания термина «помилование». Оно означает прощение, заключающееся в отмене наказания за какую-либо вину, за какой-либо проступок[62]; прощение, пощаду, благодеяние, щедроту, благоволение. Помиловать – отменить или смягчить наказание, к которому приговорили обвиняемого; простить кому-либо вину, проявить снисхождение к кому-либо[63]. «Под помилованием подразумевается погашение всего или части наказания волей государственной власти, объявленной по отношению к данному конкретному случаю… Уголовный закон есть выражение воли общественной власти, приговор судебный – ее осуществление в конкретном случае. Но если общественная власть ввиду обстановки данного дела высказывает иную волю, то выраженная законом воля отпадает, наказание не применяется, а применимое отменяется. Таково формальное основание права помилования: воля, высказанная раньше, отменяется позднейшим ее выражением. Новая воля может быть рассматриваема как новый закон для частного случая, мягчайший для совершившего преступление»[64], – писал И.Я. Фойницкий.

Данную точку зрения по определению сущностной стороны помилования разделял и Н.С. Таганцев: «Помилование не обращается в закон, оно составляет изъятие из закона». Раскрывая содержание данного института, он утверждал, что помилование, или прощение, исходит непосредственно («единственно») от верховной самодержавной власти и может быть лишь действием монаршего милосердия: «Конечно, ходатайство о помиловании возможно и со стороны подсудимых или лиц им близких… просьбы могут быть подаваемы во всяком положении процесса до воспоследования по ним Высочайшей воли, но никакого влияния на его ход или на исполнение наказания иметь не могут»[65].

Позицию известных русских ученых-юристов разделяют современные ученые. Так, Н.И. Ветров считает помилование актом милосердия верховной власти, одним из видов освобождения лица от отбывания наказания, сокращающим его или заменяющим более мягким, либо снимающим судимость[66].

А.С. Михлин пишет: «Помилование – это не только акт милости, это еще и акт доверия. Если мы доверяем осужденному, если мы его освобождаем от наказания, смягчаем его положение, то он должен искупить свою вину честным трудом и уж, по крайней мере, не совершать новых преступлений. А если он совершает новое преступление, значит, мы должны признать, что помилование было ошибочным, и он оказанного доверия не оправдал»[67]. В.Ю. Тычинский отмечает: «Помилование – это акт государственного прощения, осуществляемый Президентом Российской Федерации в отношении индивидуально определенного лица, совершившего преступление, но раскаявшегося в его совершении или утратившего общественную опасность»[68].

В законодательстве понятие помилования отсутствует. Оно не дается ни в Конституции Российской Федерации, ни в других законодательных актах. Не было его и в Основах уголовного законодательства СССР и союзных республик 1958 г., Уголовного кодекса РСФСР 1960 г., в Основах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г. В Уголовном кодексе Российской Федерации 1996 г. раскрывается лишь общий смысл указанного института (ст. 85):

«1. Помилование осуществляется Президентом Российской Федерации в отношении индивидуально определенного лица.

2. Актом помилования лицо, осужденное за преступление, может быть освобождено от дальнейшего отбывания наказания либо назначенное ему наказание может быть сокращено или заменено более мягким видом наказания. С лица, отбывшего наказание, актом помилования может быть снята судимость».

В литературе предпринимаются попытки воплотить сущность помилования в определении его понятия. Так, В.Я. Якушин трактует помилование как «осуществляемый Президентом Российской Федерации в отношении индивидуально определенного лица, признанного судом виновным в совершении преступления, акт освобождения его от уголовного наказания, а в некоторых случаях от уголовной ответственности в форме снятия судимости»[69].

Попытка законодательного определения помилования впервые была предпринята А.С. Михлиным и С.И. Селиверстовым – авторами законопроекта «О помиловании»: «Помилование представляет собой решение Президента Российской Федерации, улучшающее правовое положение индивидуально определяемого лица, осужденного за совершение преступления, отбывающего наказание или отбывшего его и имеющего судимость»[70]. Указанную позицию разделяет Н.В. Елисеева[71].

Полностью с указанным определением трудно согласиться, так как, например, улучшать правовое положение «индивидуально определяемого лица, осужденного за совершение преступления» можно не только решением Президента Российской Федерации. Оно может быть осуществлено судом (путем замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания – ст. 80 УК РФ), администрацией исправительного учреждения (путем изменения условий отбывания наказания осужденным к лишению свободы – ст. 87 УК РФ) и т.п.

Анализируя развитие института помилования и отмечая, что в разное время субъекты помилования были различными (судебные организации в 1917–1920 гг., законодательные органы в 1920–1990 гг., Президент России с 1991 г.), К.М. Тищенко заключает: «Поскольку сущность всех их одинакова и не зависит от различий между органами, которым в тот или иной период принадлежало право помилования, неправильно включать в определение помилования указания на применяющий его орган. Для природы рассматриваемого правового института это случайный признак, в то время как определение явления должно содержать такие признаки, которые всегда наличествуют в нем, пока оно существует… Помилование есть освобождение лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности, наказания, судимости либо смягчение наказания в случаях, когда формальные требования уголовного закона препятствуют целесообразному применению какого-либо вида смягчения положения виновного»[72].

Исходя из изложенного можно сформулировать следующее определение помилования – это акт прощения, милосердия со стороны главы государства, применяемый к лицу, осужденному за совершение преступления при наличии уверенности в несовершении им нового преступления с учетом личности осужденного и потерпевшего, семейного положения осужденного, состояния его здоровья, иных обстоятельств, свидетельствующих о целесообразности применения акта помилования.

Помилование можно рассматривать в двух аспектах: как процесс (процедуру) рассмотрения ходатайства о помиловании и как ее результат. Процедура рассмотрения ходатайства о помиловании регламентируется Положением о порядке рассмотрения ходатайств о помиловании в Российской Федерации. Результат его рассмотрения реализуется в Указе о помиловании конкретного осужденного.