Читать книгу Ключи покойника - - Страница 5

Тень мелькнула перед капотом, и Андрей – мой водитель – машинально с силой надавил на тормоз. Включился АБС, педаль непослушно задрожала, и огромный джип, как какая-то малолитражка, нервно и дергано клюнув носом, остановился. Удара о капот не было. Значит, все обошлось. Андрей вышел из машины. В свете фар, сгорбившись и, видимо, ожидая сильного удара лицом о надпись Range Rover, замерла человеческая фигура.

– Ты как? – спросил Андрей.

– Ну, видимо, нормально, – ответили ему. – Так и убить можно.

– Знаешь, если гулять посередине дороги в кромешной темноте, то вероятность не дожить до завтрашнего утра действительно очень высока, – сказал Андрей, пытаясь разглядеть согнувшегося человека.

В этот момент фигура наконец-то выпрямилась. Мужчина откинул свои длинные волосы назад, судорожно огляделся, как будто испугавшись, что его кто-то может увидеть в таком неловком положении. Однако поняв, что улица совершенно безлюдна – по обе стороны дороги стояли лишь пустые автомобили, – сразу успокоился и распрямил плечи.

– Ну, вы тут и летаете, – многозначительно и безадресно сказал мужчина, – Давайте поаккуратнее.

– Удачи! – сухо сказал ему Андрей, садясь за руль и начиная глазами искать свободное место для парковки.

«Любопытно начинается вечер, – подумал я. – Сейчас только что чуть не задавили парня, постоянно мелькающего на экране телевизора и пародирующего попеременно то ненормального брутального мужика, то какую-то маразматическую старуху. Многообещающее продолжение и так уже довольно паршивого дня».

Мы проехали еще порядка ста метров и остановились у входа в галерею, ведущую в ресторан.

Это было красивое и довольно пафосное заведение французской кухни. Однако для меня главным его преимуществом было удобство расположения и возможность беспроблемной парковки машины у входа. Особенно это радовало в те редкие моменты, когда я сам был за рулем. Заведение располагалось в тихом московском сквере на территории бывшего стадиона на Ленинградском проспекте, прямо на пересечении с Третьим транспортным кольцом. Я часто заезжал сюда, чтобы спокойно посидеть в павильоне с красивым интерьером, где размещался ресторан, провести одну-две встречи и быстро уехать дальше по своим делам.

Хоть и бывал я в этом ресторане очень много раз, но, кажется, что попробовал из основного меню только тартар из говядины, а из карты десертов – мильфей. Ну и, конечно, выпил несчетное количество чашек капучино и бокалов красного вина. Надо отдать должное, мильфей у них был просто замечательный.

Целью моего приезда сюда всегда было только общение с человеком, которому я назначал встречу. Еда не входила в мои планы, ведь этот процесс банально осложняет ведение диалога. В прямом смысле слова – затрудняет произнесение слов во время пережевывания пищи.

В итоге, устроившись в большом кресле за столиком у окна, я заказал бокал красного вина и стал ждать.

Она опоздала больше чем на час.

Это не было какой-то диковинкой. Напротив, она обычно опаздывала на непростительно долгое время и, приходя, каждый раз вела себя так, будто пришла вовремя, либо немного раньше назначенного времени.

Она была одета в узкое облегающее темно-синее платье, украшенное большими цветами с искусно выполненными белыми лепестками с прожилками в цвет основного тона. На ногах у нее были черные лаковые туфли на огромных каблуках. На ее тонкой шее красовалось колье из белого золота и с девятью сапфирами. Камень, находящийся в центре, был более чем нескромным по размеру и гармонировал с такими же по величине и цвету сапфирами в сережках. В руках она держала черный клатч, сшитый из глянцевой кожи по бокам и матовой – в центре.

Войдя в зал, она, как всегда, проигнорировала нацеленные на нее взгляды многочисленных посетителей ресторана, плюхнулась в черное с красными, белыми и розовыми бесформенными цветами кресло напротив меня и сказала:

– Привет.

– Салют, – ответил я. – Знаешь, жду последние два часа и ухожу… Ты хоть раз вовремя можешь приехать?

– Извини, – произнесла она так, будто читала список рейсов на табло в аэропорту. – Задержались на брифинге. Теперь мы каждую пятницу после обеда встречаемся в том или ином правильном заведении и за бокалом вина обсуждаем наиболее важные тенденции в экономике и на финансовом рынке. – Она сказала это так, будто сейчас от нее зависела судьба мира.

Я знал эту женщину уже давно, но никогда не понимал, о чем в такие моменты она может думать. Представляла ли она себя в эти секунды на сцене драматического театра, или действительно наивно верила в свою важную роль и какую-то профессиональную компетенцию, которой она якобы обладала. Это всегда оставалось для меня полной загадкой.

– Сегодня мы обсуждали ожидаемый уровень инфляции в ближайшее полугодие и возможность изменения норм резервирования для коммерческих банков, – продолжила она. – Ты знаешь, кто там был?

После этого вопроса она, как всегда бывало в такие минуты, перечислила добрую часть фамилий, которые граждане страны регулярно слышат из уст дикторов радио и телевидения.

Я смотрел на женщину, ожидая, когда она выговорится. До этого момента перебивать ее категорически не следовало. Даже если постараться заглушить этот фонтан бесконечной, но очень воодушевленной речи, то весь последующий вечер будет окончательно испорчен. Она бы немедленно загрустила, стала вспыльчивой, а через полчаса вдруг сказала бы, что у нее сегодня еще одна срочная встреча, встала бы и, не оборачиваясь, ушла.

Таким образом, я был вынужден раз за разом выслушивать ее всегда похожие друг на друга рассказы о том, как на очередной встрече выступал один из главных банкиров страны и говорил, что новые правила резервирования ссудной задолженности приведут к банкротству основной части кредитных организаций. Или как какой-то известный своими роликами в интернете экономист предрекал скорую отставку руководителя Центрального банка. Или другие сплетни на макроэкономические и финансовые темы, в которых эта женщина разбиралась так же глубоко, как я в технике исполнения элементов русского балета.

То есть я, несомненно, знал, что есть искусство балета, что его артисты регулярно выступают на театральных подмостках, я даже с удовольствием периодически ходил на какие-то спектакли, но на этом все мои реальные познания в балете заканчивались.

Так и она ходила на все эти многочисленные мероприятия, здоровалась со всеми их участниками, сидела за круглыми столами, пила кофе и алкоголь. Зачем на подобного рода посиделки собирались все остальные, сильно занятые своими собственными делами, люди, для меня всегда оставалось большой тайной. В стране, где все решения принимаются исключительно в кабинетах власти за плотно закрытыми дверями, а затем директивно и безапелляционно спускаются обществу как вмененные правила жизни, в которых полностью игнорируется мнение граждан и экономических субъектов, никакой практической пользы от такого рода обсуждений не было. Никто и никогда не говорил на этих встречах хотя бы минимально откровенно, да и удовольствие прилюдно обсуждать маловероятные, а зачастую заведомо ложные концепции – штука спорная. Возможно, многие участники этих посиделок приезжали туда лишь для того, чтобы увидеть эту женщину, поймать ее взгляд или просто побыть с ней рядом.

Когда она наконец закончила свое повествование, я спросил:

– Ты что будешь пить?

– Хочу шампанского, – сказала она. – Сегодня я хочу напиться!

– Полностью поддерживаю твое желание, – буркнул я и подозвал официанта.

– У вас есть Moët & Chandon? – поинтересовался я у подошедшего сотрудника ресторана, который утвердительно кивнул и быстро удалился.

– Ну и как новое место работы? – спросила она, улыбаясь.

– Я как раз хотел тебе рассказать.

– Не утруждай себя, я все знаю.

– Откуда? – поразился я.

– Мне рассказал твой новый шеф. Ты ему понравился. Он говорил о тебе весь вчерашний вечер.

– Обалдеть, – протянул я. – Ты его знаешь? Ты и с ним спишь? Черт возьми, как можно спать с этим типом? Фу! Ужас! Галя!

В этот момент принесли шампанское и разлили его по бокалам.

Она подняла свой бокал, предлагая чокнуться, и надменно сказала:

– Дорогой мой, я не люблю мужчин, но люблю ощущать их силу и обожаю наслаждаться собственной слабостью в их крепких объятиях. А твой новый начальник – харизматичный человек.

– И давно ты с ним?

– Наверное, около трех лет.

– Он же омерзителен. Я согласился на эту работу только из-за перспектив возглавить банк. Я всегда хотел вернуться на должность председателя правления. Однако меня постоянно не покидает ощущение, что я что-то делаю неправильно.

– Ты знаешь его историю? Тебе, видимо, рассказывали эти два конторщика из его службы безопасности, которые тебя к нему привели.

– Он и это тебе рассказывал? – то, что я был удивлен, это мало сказать. Я был шокирован. До текущего момента я никому не говорил, что согласился поменять место работы и уйти из банка, где трудился на протяжении уже нескольких лет.

– Мой любимый банкир, – сказала томным голосом Галина, это была ее фирменная фраза, – я не разбираюсь, как ты, профессионально во всех этих финансовых делах. Но я знаю весь банковский мир этой страны персонально и очень близко. Когда те два мужлана принесли ему твое резюме, он первым делом позвонил мне.

То, что она знала всех основных банкиров и, возможно, даже «очень близко», я не сомневался. Но то, что она каким-то образом поучаствовала в моем назначении на эту должность, не мог даже предположить.

– Давай выпьем за нового и самого для меня дорогого председателя банка, – сказала она и с силой ударила своим бокалом о мой.

Мы выпили до дна. Официант, увидев наши пустые бокалы, подбежал и наполнил их снова. Не делая паузы, она подняла следующий бокал, опять чокнулась со мной и без слов снова залпом его осушила. В следующую секунду Галина сделала жест официанту, и через мгновение у нас опять были наполнены фужеры.

Теперь официант не отходил далеко от нашего столика, готовясь снова повторить процедуру.

– У меня к тебе есть разговор, который может полностью изменить твою жизнь, – продолжила женщина, как только проглотила очередную порцию Moët & Chandon. – Савинов – действительно омерзительный тип. Его не любят ни в Центральном банке, ни среди нас. С ним сложно общаться, что у него на уме, неизвестно никому, а учитывая, что он является внештатным сотрудником Детского мира, то всегда имеет возможность, когда ему вздумается, заложить любого со всеми потрохами. Но тебе важно знать, что, во-первых, финансовое положение его банка очень плохое, а во-вторых, что у него есть разногласия с руководством на Неглинке.

В бизнес-среде очень часто, когда говорили о ФСБ, использовали термин Контора или Детский мир – так называется большой магазин детских товаров, находящийся напротив главного здания ФСБ на Лубянке. Когда же речь заходила о Центральном банке, то его называли либо Неглинка, либо Балчуг, в зависимости от того, шла речь об основном подразделении Центрального банка России либо о его московском главке.

Галина сделала большой глоток шампанского и продолжила:

– Вероятность, что у банка отзовут лицензию, большая. Мы все тебе, конечно, постараемся помочь, но каких-то гарантий, понятно, никто дать не может. Зачем он решил поменять председателя и назначить тебя, неизвестно. Мне он сказал, что под твоим руководством у банка есть шанс пройти проверку регулятора, а действующий директор якобы этого сделать не в состоянии… Знаешь, я не сомневаюсь, что ты придумаешь миллион разных схем и возможностей перетряхнуть активы этой кредитной организации и оформить их новыми документами так, чтобы никто не смог доказать, что этот тип уже все давным-давно украл. Однако я хочу расказать тебе о другом. Савинов долгое время работал с одним человеком, которого я хорошо знала. Он крутил огромными деньгами, близкими к Кремлю. Несколько лет назад что-то пошло не так, и он пропал. Ходили слухи, что кто-то видел его в Израиле. Но это уже неважно… Леонид Савинов был у него на должности казначея, вел различные компании, составлял для них балансы и бухгалтерскую отчетность, заведовал большим количеством банковских счетов, держал кассу наличных денег, и все в таком духе. Говорят, что однажды в ресторане он как-то очень нервно и неуважительно разговаривал с боссом, а на следующее утро последний исчез. Ходят слухи, что после этого Леонид отвез огромную кипу бумаг на Лубянку и именно с тех пор стал их внештатным сотрудником. Как это называют, «заполосатился», то есть в недрах Конторы на него, как и на других аналогичных ему сговорчивых представителей бизнеса, завели специальное дело, поверх бумажной папки которого наискось прочерчена толстая красная полоса. Однако есть мнение, что у него остался доступ к одному банковскому счету, о котором он никому не сказал. Владелец денег неизвестно где, да и жив ли он, никто не знает. Все слухи, что он на Земле обетованной, остаются лишь слухами. Денег на этом счете очень много. И я хочу, чтобы ты их у него забрал!

Я смотрел на женщину, не меняя выражения лица, поднял бокал и сделал жест рукой, мол, пью за что-то, и опустошил его до дна. Официант разлил нам остатки шампанского, и я заказал еще одну бутылку и два мильфея, которые нам очень быстро принесли.

То что она была неглупой женщиной, я знал всегда. Но то, что Галина в состоянии планировать и, главное, реализовывать многоходовые комбинации с участием большого количества людей, да еще так, что никто об этом и помыслить не мог, было для меня большим откровением.

Текущее положение вещей меня совершенно не радовало. С одной стороны, я стал руководителем проблемного банка, у которого вот-вот отберут лицензию, и я как его директор получу все возможные проблемы, от физических разборок с его вкладчиками до вероятного в такой ситуации суда и последующего тюремного заключения – меня с большой долей вероятности могли обвинить в соучастии в преднамеренном банкротстве. С другой стороны, втягивание меня в игру с какими-то чужими огромными мутными деньгами, происхождение которых, а также их принадлежность были совершенно неизвестны, сулило еще меньше позитива, чем возможность лишиться моего нового места работы.

– Галя, слушай, почему этот банк проблемный? Я смотрел его баланс, отчетность за несколько месяцев, разговаривал с парочкой моих знакомых из других кредитных организаций, которые работают с ними на межбанковском рынке. Общая картина мне показалась вполне сносной. Кроме всего прочего, у банка избыточная ликвидность и у него большой остаток на корреспондентском счете в Центральном банке. В чем реальные проблемы? Давай рассказывай!

– Мой друг, – сказала она, – ты концентрируешься не на том. Я говорю тебе о сотнях миллионах ничейных долларов. Возможно, там больше миллиарда. Точную сумму сейчас никто не знает. Эти деньги ты можешь получить в свое полное распоряжение, а я, да и не только я, мы все тебе в этом поможем! Кушай свой любимый мильфей, и поехали отсюда. Мне тут надоело. Это твое любимое место, а не мое. Ты меня проводишь?

Я продолжал пить шампанское. Есть десерт мне совершенно расхотелось.

Все мои мысли были заняты только осознанием того, что здесь, в этом милом заведении неподалеку от центра Москвы, закончилась моя жизнь. Мне не было еще сорока лет, и до сегодняшней встречи с этой женщиной умирать я не собирался. Конечно, я еще дышал, все рецепторы моего тела работали, я полностью осознавал свое нахождение в окружающей действительности, которая, однако, как в каком-то художественном фильме, начала уже медленно и безвозвратно разрушаться. Как огромный разноцветный пазл, разложенный на большом обеденном столе, вдруг, ни с того ни с сего, начинает медленно съезжать с ровной поверхности, грозя упасть на пол. Однако этого никто еще не замечает, так как картина пока еще цела и лежит на столе. В то же время фатальное движение началось, и одна маленькая ее часть уже отделилась, упав со столешницы, а вскоре и вся картина рухнет на пол и разлетится вдребезги. Так и моя жизнь. В это мгновение она стала очень короткой, во всяком случае, по сравнению с моими предыдущими представлениями о ее возможной продолжительности, и остановить это разрушение у меня, вероятно, уже не получится.

В голове то и дело крутилась сказанная ею фраза: «Мы все тебе поможем…» Это означало только одно: не только она одна была в курсе событий, и меня сегодня втянули в эту аферу сознательно. Кто был вместе с ней в этой группе лиц, не имело значения. Это могла быть как основная Контора, так и отдельные ее подразделения. Или сбежавший куда-то олигарх, которого она, по ее собственным словам, знала, тем более если эти деньги были именно его. Или – другой реальный владелец всего этого богатства, который по каким-то причинам не мог напрямую истребовать его с Савинова. Вариантов могло быть множество, и я, несомненно, когда-то потом о них подумаю, но точно, что не в данный момент.

В том, что меня в итоге убьют, не было никаких сомнений. Вопрос был лишь в том, когда это произойдет. Если я откажусь от предложения этой женщины, то меня убьют, вероятно, уже сегодня либо, при самом оптимистичном раскладе, в течение недели. Если я приму ее предложение, то моя смерть будет отсрочена на несколько месяцев. Ну, может быть, на год, если повезет.

В итоге я выбрал второй вариант и произнес:

– Моя дорогая, конечно, все, что нужно, мы с тобой сделаем, и, естественно, я тебя сегодня провожу. Поехали!

Я встал, вытащил из стоявшего рядом со мной ведерка со льдом открытую, но еще не начатую бутылку шампанского, быстро протер ее отутюженной салфеткой, висевшей там же, взял Галину за руку и направился вместе с ней к выходу.

Расплатившись у гардероба, мы вышли на улицу и быстрым шагом молча пошли к парковке.

– Поехали на моей машине! – предложила Галина.

Ее черный BMW стоял прямо у дорожки, ведущей ко входу в ресторан. Мы обошли машину. В этот момент Андрей увидел нас и, резко стартовав с места, подъехал, опустил стекло и радостно сказал:

– Здравствуйте, Галина Николаевна.

Я открыл заднюю дверь BMW, и она грациозно села внутрь, красиво подобрав длинные ноги.

– Поезжай за нами. Мы ее проводим, а потом поедем домой, – сказал я, и Андрей кивнул мне в ответ.

Эту женщину я знал более двадцати лет. В начале девяностых годов я пришел на работу в один из первых коммерческих банков, открывшихся в России, и ставший впоследствии самым крупным частным банком в этой стране. Галя тогда была одним из его руководителей. Я же еще учился на четвертом курсе института. Мне никто никогда не верил, что я смог в то время устроиться в этот банк «с улицы». А произошло это именно так. Была зима, и мы гуляли по центру Москвы с моим другом, с которым учились в одной группе. Проходя мимо красивого, ярко освещенного желтого здания с припаркованными около входа очень редкими в то постперестроечное время иномарками, я предложил товарищу в качестве шутки зайти внутрь и сказать, что мы хотим у них работать. Так мы и сделали, оставив у охраны номера наших домашних телефонов, так как мобильных у нас тогда еще не было и в помине. Каково же было наше удивление, когда через несколько дней с нами связались из отдела кадров этой организации, а меньше чем через месяц мы уже вышли на работу в отдел ценных бумаг и начали шаг за шагом учиться что-то делать на только создающемся в стране фондовом рынке. Конечно, мы были чрезвычайно горды собой и летали на седьмом небе от счастья. Учитывая, что у нас обоих была неплохая успеваемость, нам каким-то чудом удалось договориться с деканатом в институте, что мы имеем право, не переводясь на вечернее отделение, учиться по индивидуальному плану, посещая в процессе года очень малое количество семинаров и сдавая экзамены, по сути, экстерном. В итоге на последнем курсе мы почти вообще не ходили в вуз и полностью сосредоточились на своей работе.

Офис нашего подразделения граничил с помещениями бухгалтерии, где трудилось большое количество представительниц женского пола, которые, увидев нас, дружно решили, что руководитель фондового отдела совершенно сошел с ума и скоро начнет брать к себе в подчинение детей из детского сада. Когда-то я был самым юным в стране брокером, торгующим государственными краткосрочными облигациями на только что созданной фондовой бирже ММВБ, находящейся в то время рядом со станцией метро «Парк культуры», а через годы стал одним из самых молодых председателей банка в России. Начав свою трудовую деятельность, я каждый раз задавал себе вопрос: есть ли у меня в сравнении с другими преимущество в возрасте? Какое-то время это работало, однако потом все, конечно, усреднилось. Я очень хорошо помню, когда в начале банковской карьеры один из моих руководителей, казах по национальности и физик по образованию, читая мой очередной финансовый отчет, сказал общеизвестную, но чрезвычайно правильную фразу, что молодость – это болезнь, от которой люди быстро излечиваются.

Именно в моем первом банке я и познакомился с Галиной. Я был желторотым птенцом, а она уже успела стать обеспеченной и неприступной для большинства окружающих деловой женщиной.

Было уже поздно, и обычной пробки, которая целый день стоит на Белорусском мосту, не было. Мы очень быстро проехали Тверскую и остановились на светофоре перед выездом на Моховую улицу.

– Ванечка, – сказала Галина, обращаясь к своему водителю, – притормози здесь.

– Где, Галина Николаевна? – удивленно спросил он.

– Прямо тут и остановись!

Водитель проехал еще несколько метров и, въехав левым колесом на разделительную полосу, так, чтобы часть автомобиля стояла на ней, давая другим машинам больше места для объезда, остановился и включил «аварийку». Моя машина сделала такой же маневр.

Через секунду, увидев, что Галина решила выйти из машины и приоткрыла дверь, Андрей мигом выпрыгнул из джипа, подбежал и помог ей, прикрывая собой от возможного случайного наезда другой машины. То же самое сделал и водитель Галины. Он вышел из машины и учтиво открыл мою дверь, контролируя, чтобы в нее не врезался встречный транспорт.

– Прихвати с собой бутылку! – небрежно бросила она в мою сторону.

Я взял уже наполовину опустошенную бутылку шампанского и подошел к ней. Водители сели обратно в свои машины, а мы стояли одни между двумя нашими автомобилями, освещаемые со всех сторон фарами, красными стоп-сигналами, светло-желтыми яркими уличными фонарями и горящими разноцветными красками рекламными щитами.

– Посмотри вокруг, – сказала она. – Ты чувствуешь энергию этого города? – она согнула руки в локтях, раскинув ладони, словно для молитвы. – Деньги – это энергия, максимально концентрированная ее форма. Деньги заключают в себе все, что человек только может представить: власть, любые наслаждения, познание мира и полеты в космос, заботу о людях и благотворительность, творчество и искусство, войны и всеобщее благоденствие, все, о чем человек только может мечтать, и все, что он может сотворить в этом мире, можно сделать только через эту энергию денег.

Пусть все мы имеем бессмертные души, но ведь сейчас живем здесь, в материальном мире и во времени, которое нас окружает и неминуемо ведет к старению, увяданию и последующей смерти. Здесь, на земле, все, пусть даже и самые благие намерения невозможно осуществить без денег. Деньги – это сжатая до предела сила, управлять которой подвластно только избранным. Деньги нельзя рассматривать как самоцель. Они – только средство для достижения того, о чем мечтаешь, того, что ты хочешь, твоих фантазий и замыслов. Деньги лишь приводят в действие механизмы, подвластные руке мастера.

Я говорю сейчас о больших деньгах, которые уже следует называть финансовым капиталом. Маленькие суммы являются только некими брызгами и не имеют тех качеств, о которых я только что сказала. Большие деньги при умении ими управлять дают поистине безграничные возможности для собственной реализации в этом мире. Ты мне очень дорог, мой любимый банкир. Я сделаю так, что ты получишь в свои руки всю силу финансового капитала, которую ты приумножишь и используешь по своему усмотрению. Лишь избранным удается познать тайны истинного банковского ремесла. Это узкий круг людей, в котором ты займешь достойное место.

Она взяла из моих рук бутылку и сделала большой глоток. Потом обняла меня и долго целовала. Затем попросила помочь ей сесть в машину и сказала на прощание:

– Поезжай домой, у тебя завтра первый рабочий день на новом месте. Сейчас думай пока только о своих обязанностях председателя. Пусть наш разговор останется между нами. Придет время, и я скажу, что тебе надо будет делать.

BMW, взвизгнув колесами на асфальте, повернул налево на Моховую и моментально скрылся из виду.

Я сел к себе в машину, и мы, дождавшись, когда опять включится зеленый сигнал светофора и не будет движения по встречной полосе, развернулись. Я ехал домой, допивал остатки шампанского и размышлял о том, что материальные блага дают возможность человеку думать о чем-то нематериальном.