Читать книгу Мухаммед. Жизненный путь и духовные искания основателя ислама. 571—632 - - Страница 5

Около 600 года нашей эры историю творили два могущественных государства, две великие державы – Персия и Византия. И та и другая имели богатое прошлое; оба постоянно находились в состоянии войны. Византия была Восточной Римской империей, наследницей римского величия и римского мира. Предшественницей Персии была империя Ахеменидов, некогда владычествовавшая над всей Азией, павшая под ударами меча великого македонянина, но после падения Рима вернувшаяся в ранг великих держав. Византия и Иран, Запад и Восток, христианство и культ огня: два мира, две культуры, две империи, противостоящие друг другу, совершенно чуждые одна другой. Мир между ними был невозможен.

Византия. Крепостные стены на Босфоре окружали ее дворцы и церкви. Но ее власть распространялась на всю Малую Азию, Сирию, Палестину, Египет, Северную Африку, греческие острова и Балканы. Византия была сильна, богата и горда; она была наследницей Рима. Правда, наследницей запоздавшей. В нее входили некогда побежденные народы, в ней царило римское право, и слово империи по-прежнему заставляло трепетать. Но сам император уже не был римлянином, императором былых времен. На берегах Босфора, за толстыми дворцовыми стенами лицо Рима было уже не тем. Вместе с новой религией установился и новый мир, не имевший ничего общего с Римом цезарей. «Я – римский император, повелитель римлян», – утверждал владыка Византии. Император без прошлого, правитель империи, лишенной древних корней. В Византии античный мир приобретал восточную окраску, и скоро римские формы скрылись под декором, незнакомым Западу.

Власть Византии распространялась на многие цивилизации. Малая Азия, Египет и Рим – все в равной мере простирались ниц перед ее троном. Троном крепким, на котором, однако, очень немногие занимавшие его могли усесться прочно. Византийцы называли Порфирогенитом каждого из тех редких императоров, чье восшествие на престол было совершенно законным[1]. Императорами по воле преторианской гвардии или народных масс становились представители самых разных народов и всех рас. Потому что набранная из чужаков гвардия и буйное население, жаждавшее зрелищ, возводили на восточно-римский трон новых государей.

Этот император обладал необычной властью. От Рима он унаследовал великое военное искусство. От восточного мира, своего раба, еще более важное искусство ядов, хитрости, лжи и предательства. Это наследие Византия использовала в политике. Яд, обман и предательство управляли Византией; грубые наемники защищали ее. Ибо ей было что защищать, а враги ее были сильны.

В Византии, центре христианства на Востоке, император был защитником христианской веры, Гроба Господня и чистоты веры. В Византии каждый знал, что такое ортодоксия, но понимал ее на свой манер. Империю расшатывали борьба и взаимная ненависть бесчисленных сект. Базары и площади становились аренами страстных дискуссий между сектами, как в наши дни между политическими партиями. Самый малограмотный купец владел целым набором ученых аргументов, чтобы обличить оппонента. Житель Востока охоч до споров. Но когда дискуссии заходили в тупик, в дело вступали более конкретные доводы – драки, бунты, убийства, грабежи. Еще больше споров на отвлеченные темы Восток любит свободно предаваться насилию.

Дух Византии все более деградировал, каменел. Тот, кто не мог больше его выносить, говорил «прощай» гордой столице, ее Босфору, ее дворцам, ее придворным интригам и отравлениям; он уходил в пустыни умерщвлять плоть и спасать душу. Византийский мир был полон аскетами. Например, святой Симеон оставался семь лет неподвижным, в молитве, наверху столба, чтобы показать, что он полностью растворился в Боге. Другие предпочитали проводить жизнь в могиле, наполовину погребенные; третьи сами сажали себя в тюрьму, обвешиваясь цепями. Встречались люди, объединявшие вокруг себя учеников в пустыне и дававшие начало новым сектам.

Это множество сект привело к деградации христианства в Византии. Духовная жизнь превратилась в сектантские беспорядки. Но опасность грозила и извне. К золотому трону и короне императора, к сокровищам дворцов, к богатству городов и деревень тянулись жадные руки. Нетерпеливые взгляды, жадные вожделения не имели иного предмета.

Старый мир трещал по всем швам. Народы приходили в движение. На Балканах, за Кавказским хребтом, на всех границах империи появились орды кочевников. В двери Византии с силой ломились. Без перерыва, год за годом, императору приходилось защищать восточно-христианский мир от вторжений варваров. Но худшая опасность для Византии исходила не от грубых кочевников, аланов, гуннов и северных славян. Главным врагом был Иран, Персия, страна, в которой правил шахиншах (великий шах) из благочестивой персидской династии Сасанидов.

Священный Иран, страна вечного огня, Ахурамазды, доброго и злого Ангру-Манью, была в те времена плохо известна европейцам. Все, что о ней знали, – это то, что она является могущественным соседом Восточной Римской (Византийской) империи, что этот самый Иран вел продолжительные и кровопролитные войны с Римом, часто бывал побежден, но часто выходил победителем и что он совершенно закрыт для христианского влияния. Все, что происходило внутри его, оставалось неведомым.

Огромная страна. Прекрасная. Загадочная. От византийских границ она простиралась далеко, до глубин Средней Азии, от Персидского залива до вершин Кавказа. Это было зеленое и молчаливое владение священного огня, пророка Заратустры, жрецов Атропатены и великого шаха.

Религия огня была основана за много веков до того Заратустрой. Окруженный учениками, он странствовал по плодородному Ирану, оставляя позади себя храмы священного вечного огня, бьющего из-под земли. Народ падал на колени, а священники пели гимны в честь бога огня. На берегах неспокойного Каспия располагалась иранская провинция Атропатена. Заратустра сделал ее своей землей обетованной. Оттуда поднимались к нему языки священного пламени. Атропатена стала священной землей Ирана. Хозяевами в ней были жрецы; они поклонялись священному огню и из этой прикаспийской провинции решали, кто станет властелином державы, раскинувшейся между Византией и Китаем. Жрецы были очень могущественны и мудры.

Рассказывают, будто они отправили в подарок юному шахиншаху Шапуру, тогда еще ребенку, игру в поло. На металлической доске расположилась искусственная лужайка, по которой готовы были побежать маленькие лошадки. Сложный механизм вводил в игру мяч; другой позволял лошадям передвигаться по лужайке и, бегая за мячом, даже справлять свои надобности, искусственные, как все остальное. Этот подарок должен был одновременно развлечь маленького монарха и внушить ему почтение к священническому сословию. Когда он вырос и игрушки устарели, жрецы изготовили для него двух стальных человек, сопровождавших его во всех поездках.