Читать книгу Загряжский субъект - - Страница 4
Загряжский субъект
Часть первая
2
ОглавлениеДрюня был вызван Гаврилой Курлюком на совещание к мэру Ивану Ильичу Жеребцову. «Надо немножко вразумить Ильича, ты теперь у нас свой человек», – по-хозяйски сказал Курлюк.
Дрюня знал, что не мэр, а Курлюк правит бал в Загряжске вместе с женой мэра Эвелиной Кузьминичной Жеребцовой. Загряжцы тоже знали и люто ненавидели обоих, а мэра жалели как слабого и обманутого человека. Дрюня с недавних пор стал замом мэра по казачеству и, как он сам сказал, «вступил в самое кубло власти». Но он не любил никакой власти и всегда был сам по себе, а тут – мэрия, совещания, Курлюк. И самое невыносимое – каждый день тереть штаны в кабинете. Одно грело душу – служебная машина, несокрушимый немецкий «опель», на котором пьяный Дрюня частенько затесывался в самые бездорожные места.
Компания во главе с Курлюком явно не подходила Дрюне. Он побаивался людей без удержу. На что Дрюня вольнолюбив, но эти уж совсем вольные.
«Нет, ребята, – размышлял Дрюня по дороге в мэрию, – кушайте друг дружку сами, воспитывайте Ильича, а я погляжу. Жировали-хапали, а теперь потерять боятся. Дрюне терять нечего, окромя штанов с лампасами. А потом, куда завтра Фортуна вырулит? Курлюк с Эвелиной смажут пятки салом, а Дрюне пинка под зад. Он не дурнее их. Конечно, походить в начальниках греет, но холуем он не будет, это точно. Служи, Дрюня, служи, да оглядывайся!»
Мэрия кучно расселась в бывшем атаманском дворце. Маленькие комнаты, узкие коридоры. Чугунные лестницы, кованые перила с узорами. Ниши со старинными портретами, высокие окна-витражи, бронзовые люстры-репьи и неуловимый кладбищенский запах тлена. В этом средневековом склепе рябило глаза от дорогих костюмов, пестрых галстуков, стриженых затылков, париков и разноцветья компьютеров.
Бородатый государственный Дрюня в ремнях и лампасах, как строевой конь, стучал по паркету подкованными кирзачами, важно кивал сослуживцам – вице-мэр как никак. Не замечая ядовитейшего шепота вслед.
Совещание проходило не в кабинете мэра, а через декоративную стенку, за потаенной дверью, в комнате отдыха. Эвелина Кузьминична блистала фарфоровой белизной шеи и плеч, в выпуклостях ее желтых глаз мерцал нехороший огонек. Курлюк беспечно курил и отхлебывал кофе. Финансовый начальник мэрии Врубель Михаил Исаакович сидел как в президиуме – бритый наголо, скульптурный, отчетливый. Мэр Иван Ильич, круглый, аккуратный, невесомо ходил по комнате, пощелкивал пальцами. Начальник милиции полковник Кукуевский Семен Семенович мучился с похмелья, зевал, тер кулаками глаза и с отвращением хлебал кофе.
– Певзнюк опять учудил, видели некролог? – Иван Ильич бросил на стол свежий номер «Загряжских ведомостей». – Вместо отца похоронил сына. А сын, как на грех, – директор службы ритуальных услуг, армянин, неуравновешенный и суеверный. Утром позвонил мне и пообещал бесплатно прислать гроб на дом редактору. Я его понимаю…
– Певзнюку давно надо ноздри почистить, – поддержал шефа Курлюк. – Жалоб много, даже дети пишут.
Коллеги лениво обменивались новостями, пошучивали, курили, смеялись – прямо друзья закадычные. Жеребцов предложил по рюмке коньяку, но, кроме Кукуевского и Дрюни, никто не захотел. А Кукуевский застенчиво опорожнил еще пару рюмок.
Иван Ильич сел в кресло и чуть насмешливо обратился к Курлюку:
– Ну, великий комбинатор, о чем вы хотели посоветоваться со мной?
Гаврила нагловато улыбнулся:
– Это ты комбинатор, Иван Ильич. Я пригласил наших друзей, чтобы ты прояснил кое-что…
– Что именно? Только не темни, я тебя, да и других… – Жеребцов многозначительно огляделся, вздохнул длинно. – Всех знаю хорошо. Не стесняйтесь, ребята.
Курлюк по-хозяйски откинулся в кресле, весело барабанил пальцами по столу.
– Спасибо. Ты подписал документ о продаже нашего пивзавода московской компании?
– Подписал.
– А почему с нами не посоветовался? – тихо подала голос Эвелина. – Хотя бы со мной?
Жеребцов отмахнулся, как от мухи.
– Помолчи, ради бога.
– Это ты помолчи! – взвизгнула Эвелина. Выпуклые глаза ее затвердели. – Говори, Гаврила, выкладывай ему…
– Не горячись, – успокаивал ее Курлюк. – Мы нормально, потихоньку… свои люди.
– Он продался! Хочет кинуть нас! – визжала Эвелина. – Я его знаю!
«В воздухе пахнет грозой, – подумал Дрюня, поеживаясь. – Неужели драка будет?»
Но грозой не запахло. Все, за исключением Эвелины, были спокойны. Курлюк плеснул воды в бокал, подал даме.
– Может, коньяку? – невозмутимо предложил Жеребцов.
Эвелина выразительно ворохнула желтыми глазами, повернулась декольтированной белизной и стала молча нюхать что-то из сумочки.
– Ты прекрасно знаешь, Иван Ильич, – продолжал после паузы Курлюк, – что на пивзавод имели виды наши люди.
– Ваши! – уточнил Жеребцов.
– Не спорю… Нас беспокоит, что ты с недавних пор стал принимать решения единолично. Сам решаешь, сегодня – пивзавод, завтра – мясокомбинат, порт, рыбзавод, так, что ли? Нет, дорогой, ты обязан считаться с нами. Давай не ссориться, не обострять… Это неприятно всем, ни к чему это…
– Да, да, Иван Ильич. Неприятно, – живо поддакнули Кукуевский, Врубель и Дрюня. – Очень всем неприятно.
– Неужели? – удивился Жеребцов. – Не ожидал, ей-богу, я думал – наоборот.
Иван Ильич выпил рюмку коньяку, застегнул пиджак и несколько театрально вышел на середину комнаты. У него было явно хорошее настроение.
– Господа, и вы, Гаврила Фомич! Позвольте мэру Загряжска слово молвить.
– Конечно! Просим! – выщелкнулся Дрюня, полагая, что дело идет к примирению.
Курлюк помрачнел, глыбой нависая над маленьким столиком. Наступила неловкая тишина.
Жеребцов пружинисто прошелся взад-вперед, потирая ладони.
– Представьте, господа, такую деликатнейшую ситуацию, – торжественно начал свою речь Иван Ильич. – На выборах мэра города одного из кандидатов поддержали его друзья-бизнесмены. Вложили, так сказать, свои капиталы. Кандидат стал мэром. Должен он отплатить благодарностью за поддержку? Должен. Друзья-бизнесмены получили высокие посты в мэрии. И друзья друзей получили. И знакомые друзей…
Слаб оказался мэр на благодарности. Власть, она, знаете, и солнце застит. Хотел свою команду подобрать, а оказался в одиночестве. Команда стала руководить мэром. Ребята молодые, норовистые, аппетиты хорошие. Приватизация шла, сами знаете, как… Тому дай, этому дай. Куму, свату, брату – делили Загряжск, как пирог на именинах. И мэру дали, не ему конкретно, ему не положено, – жене дали. Причем мэр незаконно подписал несколько документов по использованию бюджетных средств для частных лиц. Суммы достаточно крупные.
– Шестнадцать эпизодов, – сухо и отчетливо перебил его Врубель, показывая красную папочку.
– Жену втянули в команду, она пошла против мужа, – продолжал Жеребцов. – Мэр надеялся, что аппетиты поубавятся и все образуется. Надо же и в городе что-то делать – кругом нищета, безработица, разруха. Люди ненавидят мэрию, из области проверка за проверкой. Власть мэрии висит на волоске. Вот я и спрашиваю вас, господа: как дальше быть? Загонять мэра в яму еще глубже или дать ему возможность поменять команду и работать самостоятельно? Мне крайне интересно ваше мнение, господа!
Жеребцов сел на свое место и выпил рюмку коньяка. Тотчас вскочила Эвелина:
– Что я говорила? Он хочет нас кинуть! Дайте ему новую команду! Гаврила, ты уже мешаешь, и Михаил Исаакович мешает, о себе даже не говорю… С ним надо что-то делать, Гаврила!
Эвелину понесло, шея покрылась пятнами, желтые выпуклые глаза совсем округлились, от всей ее фигуры, как от высоковольтной линии, исходила опасность. Курлюк крякнул, как селезень, решительно взял Эвелину под локоть и тихо, умоляюще попросил:
– Выйди, пожалуйста… ну хоть в туалет, у нас будет мужской разговор.
Трудная задача вышла у Курлюка. Он понял, что перегнул. Жеребцов закусил удила и может наделать глупостей. Это «совещание» – его, Курлюка, ошибка. Воспитывать и шантажировать Жеребцова, как раньше, нельзя. «И этого вахлака в лампасах сдуру позвал». – Он с ненавистью посмотрел на Дрюню. – Надо как-то стушевать ситуацию».
– Иван Ильич! – взял лирическую ноту Курлюк. – Мы все немножко это… понервничали. Дозволь для разрядки по рюмке?
– Валяйте, – отстраненно сказал Жеребцов и пододвинул бутылку.
Дружно выпили по рюмке, потом еще. Тучи разошлись.
Жеребцов отвел Курлюка в сторону и как о деле решенном сказал тихонько:
– У нас вакансия директора центрального рынка… Вызови завтра Татьяну Веревкину и подготовь документы.
– Понял, – кивнул послушно Гаврила.
«Что он задумал? – мучился он. – Танька Веревкина – это понятно, грех молодости, щекочет все-таки. Но ее же, дуру, через месяц съедят на рынке, там волки. Почему он вспомнил ее? Что у него на уме? А поводок, видно, придется отпустить, иначе оторвет».
Вошла Эвелина с кроткими и невинными глазами, топнула ножкой:
– Мальчики, угостите даму шампанским!
Дрюня как-то одичало, озирался вокруг. «Не поймешь, когда всерьез, а когда – понарошку…» В его дремучей бородатой голове не укладывалась такая перемена погоды.
«Совещание» закончилось анекдотами и «посошковой». Дрюня с Кукуевским, обнявшись, пели: «Ой, вы, морозы, вы, морозы, крещенские, лютые…»
Курлюк был мастером своего дела.