Читать книгу Трудно быть Купидоном - - Страница 2

День у Веры не задался уже с утра! Начать с того, что она опоздала на троллейбус и пришлось ждать следующего. Тот хоть и приехал минут через десять, но едва тащился и девушка стояла нахохлившись и хмуро глядя через мутное окно. Её сосед, – нетрезвый тощий мужичок в свитере и трениках, от которого ощутимо несло ядрёным амбре из лука и свежего перегара, постоянно заваливался на неё и Вере приходилось его периодически отпихивать. Отойти от него не было никакой возможности, – вокруг сидели и стояли притиснутые друг к другу, такие же мрачные и не глядящие друг на друга пассажиры. Да и на что глядеть? В общественном транспорте не встретишь радостных и улыбающихся лиц, а вечно наблюдать те же унылые физиономии что и вчера, никому не доставляет удовольствия.

Но настроение у обычно жизнерадостной и весёлой Веры было подавленное не только сегодня, а все последние месяцы. Ночью мама опять надрывно кашляла, а в мокроте появились кровавые разводы, – грозные симптомы последней стадии смертельного недуга. Третья стадия рака лёгких плавно и неотвратимо перетекла в четвертую. Болезнь обнаружили слишком поздно, и за полгода химиотерапии мама Веры, Евгения Николаевна, сильно похудела, быстро уставала и кашляла. А вчера врач онкодиспансера в приватной беседе с Верой профессионально-деловито сообщил, что продолжать химиотерапию не имеет особого смысла и посоветовал перейти к паллиативному симптоматическому лечению. Что означало, – колоть наркотикосодержащие обезболивающие препараты, когда усилятся боли, ставить капельницы, нанять профессиональную сиделку… то есть приступить ко всему тому комплексу мер, призванному максимально облегчить раковому больному уход на ту сторону… за кромку. В груди у Веры возник мерзкий холодный ком, захотелось завыть, но она заявила врачу, что они будут продолжать лечение. Тот лишь равнодушно пожал плечами, – мол, дело ваше, и выйдя от врача, девушка бодро заявила маме, что скоро они приступят к следующему курсу:

– Не раскисай мамуля!… Прорвёмся!…

Но та по недомолвкам эскулапа, по покрасневшим глазам и стиснутым в насильной улыбке губам дочери и сама уже всё прекрасно поняла. На слова Веры она лишь слабо улыбнулась в ответ и кивнула, чтобы еще больше не расстраивать дочку.

По пути домой Евгения Николаевна была молчалива и задумчива. Она понимала, что спасти её теперь может лишь чудо! Но чудеса обычно происходят только в кино, а в настоящей жизни её ждёт долгая, бессмысленная агония и попытки продлить на месяц-другой полуживотное существование полное боли и страданий. И главное, – ведь и её Веруне придётся всё это перенести! Ведь и доченьке будет больно от страданий матери и от собственного бессилия что-либо изменить!… Нет уж! Мучить дочь и становиться для неё обузой она не собирается!… Уж сил на то, чтобы взойти на крышу и сделать последний шаг у неё еще хватит! И так уже девочка по горло в долги залезла, не дай Бог удумает еще и квартиру продавать, – их единственную реальную ценность, оставшуюся от отца. А с неё станется!… Поэтому нужно это сделать быстро и без мучений,… а перед смертью написать письмо дочке, чтобы она себя потом не винила… попросить прощения,… и объяснить, что другого выхода не было… Потом ещё написать и заверить у нотариуса завещание!… Дел предстоит еще много, надо всё успеть пока есть силы!…

На пожилую женщину вдруг снизошло полное спокойствие и отрешённость, какая бывает, наверно у смертника в камере, держащего в руках отказ в помиловании на свою последнюю апелляцию… Последняя надежда растаяла, да и была она так себе, – лишь её тенью… В груди вновь кольнуло и женщина затаила дыхание, пережидая приступ. А ведь дальше будет только хуже! Решено! В любом случае в мычащее от боли существо она превращаться не станет! Зачем терпеть все это и цепляться за жизнь? Только для того, чтобы продлить мучительный конец? Нет уж, спасибо!… Адских мук за грех самоубийства Евгения Николаевна не страшилась, так как была убежденной атеисткой, в загробную жизнь не верила и церковь не посещала.

Утром Вера, как всегда, металась по квартире, разыскивая то свой мобильник, который “вот только-что в руке держала”, то ключи. Вчера она наварила супа, и половина его находилась сейчас в кастрюле в холодильнике. – Обязательно днём разогрей и пообедай мамуля!… слышишь? – и мама лишь смотрела ясным взором на хлопочущую дочь и светло улыбалась. Девушка ничего не подозревала о мыслях и решении матери, но отметила про себя, что та выглядит сегодня какой-то расслабленной… и спокойной, что ли? Порадовавшись про себя этому обстоятельству и собрав наконец всё необходимое, Вера чмокнула мамулю в щеку и выскочила за дверь. А Евгения Николаевна, оставшись одна, наконец-то заплакала… Немного посидела, вытирая слёзы и прижав руку к груди, где неумолимо разрасталась смерть, потом вырвала двойной листок из ученической тетради и, сидя на кухне, вывела своим чётким учительским почерком первую, самую верхнюю, строчку: “Дорогая моя ненаглядная доченька!”…

На работу Вера, конечно, опоздала. Но о таких мелочах она давно перестала беспокоиться, – всю дорогу она думала лишь о том, что до следующей получки осталась целая неделя и у кого бы ещё перехватить денег. Едва стоило появиться новым поступлениям, как они тут же оборачивались лекарствами и едой, а еще раньше со свистом улетели на дорогую химию и сопутствующие расходы все их скромные сбережения со сберкнижки. Мама раньше всегда, как бы в шутку говорила, что это, мол, тебе на свадьбу и при этом смотрела испытующе и с неким намёком. Вера тогда или отшучивалась или переводила разговор на другую тему, – её эти разговоры о замужестве напрягали, ну а теперь уж и вовсе не до того стало… Потом пришёл черёд книг, занимавших ранее все книжные шкафы, полки и столы, громоздившихся на подоконнике и на полу. Все они тоже постепенно распродавались, в том числе и довольно редкие букинистические издания, за некоторые Вере удалось даже выручить вполне неплохую сумму. Но всё это было лишь каплей воды на раскаленном камне, – страшная болезнь высасывала не только здоровье Евгении Николаевны и их прежнюю спокойную жизнь, но и всё их финансовое благополучие. Никогда раньше Вера не брала столько займов в банке и не одалживала столько денег у друзей и знакомых. Коллеги по работе, знающие о её непростой ситуации, собрали некоторую сумму и вручили в конверте, кроме этого она одолжила деньги в кассе взаимопомощи, да и фирма расщедрилась на одноразовую выплату её полугодовой зарплаты в виде беспроцентного кредита в рассрочку. Теперь же её возможности получения денег полностью иссякли. “Может и правда квартиру продать? – думала она, – а что потом?… на улицу идти?… комнату снимать?… да о чём же я дура думаю? какое это имеет значение? главное сейчас – спасти маму!” Вера в ярости на свои предательские мысли так стиснула кулачки, что её коротко подстриженные ногти впились в ладони. Потом решительно открыла сайт объявлений и стала изучать цены на квартиры в их районе и предложения о продаже.

В обеденный перерыв к её столу подрулила подруга Ритка, – очень экспрессивная особа и наипервейшая разносчица всевозможных новостей и сплетен. Раньше она всегда зазывала Веру с собой на пати и вечеринки, до которых была большой охотницей. Скромная и невзрачная на вид Вера носила лишь минимальный макияж, не имела супер-модных шмоток и была нужна подруге лишь для того, чтобы выгодно оттенять на своём блеклом фоне саму Маргариту, – королеву Марго, Великолепную и Неповторимую! Вера была достаточно умна и на свой счёт не обольщалась. А Ритка и в самом деле выглядела сногсшибательно, – длинноногая яркая брюнетка с умело наложенным макияжем, чувственными красными губами а-ля “подружка Дракулы” и томным взглядом из-под длинных ресниц. Вот уж у кого ногти, или скорее когти, были всегда в полном порядке, – умело накрашенные или наложенные, длиннющие, иногда даже с маленькими стразиками по последней моде.

Маникюру, да и вообще, собственной внешности в целом, Ритка придавала огромное значение и пыталась и свою серую “подружку-норушку” приобщить в этому увлекательнейшему занятию, – красить и перекрашивать, ухаживать за ними и подпиливать. Верка, как могла отбрыкивалась и отшучивалась. Свою роль при Её Величестве она воспринимала совершенно спокойно и при случае могла сходить под настроение с подругой в клуб. Её всегда забавляло, когда окружающие самцы, независимо от возраста и социального статуса, начинали распушать перья и истово токовать. Клинья, конечно, подбивали всегда к Ритке. Та поощрительно улыбалась, многообещающе вздыхала и принимала выгодные позы, позволяющие продемонстрировать достоинства фигуры. Милостиво позволяла угостить себя и подружку коктейльчиком или бокалом вина. Вскоре Вере это надоедало, – она не любила шумных пьяных компаний и уходила пораньше, сославшись на дела. Никто не упрашивал её остаться, выпить ещё, потанцевать. Вообще-то сама Вера была достаточно миловидная, хоть и невысокая, её точёная фигурка в сочетании с зелёными глазами и каштановыми волосами смотрелась привлекательно. Но всё дело было именно в выражении этих самых глаз, которые могли становиться холодными, как лёд, или метать молнии и убивать морально на месте! Потенциальным ухажерам сразу становилось ясно, что эта девушка признаёт лишь серьёзные отношения и кавалеру надо будет приступить к планомерной, терпеливой осаде по всем правилам и на лёгкую победу рассчитывать не стоит! Поэтому большинство кандидатов отсеивалось само собой.

Саму Веру это её чересчур строгое отношение иногда тоже раздражало, но себя переделать она не могла, да и не хотела, честно говоря. Её никогда не привлекали мимолётные связи и случайные знакомства. Нет уж, спасибо! Одного опыта ей хватило за глаза, когда в 10 классе мальчик, по которому вздыхала половина девчонок, положил глаз на Веру. Несколько раз проводил домой, позже даже поцеловал в подъезде, слегка потискал. Тогда она впервые ощутила странное томление и влюблённость к лицу противоположного пола. Позывы эти однако мгновенно исчезли, сменившись горьким разочарованием, когда она случайно подслушала в туалете разговор двух девчонок, обсуждавших похождения её красавчика. Оказывается данный индивид крутил одновременно с несколькими дурочками, – наверное, таким образом свою самооценку повышал! Вера тогда резко прекратила с ним встречаться и с тех пор относилась к подобным ловеласам настороженно. После был другой парень, с которым Вера и потеряла свою невинность. Ну как, потеряла, – просто решила, что вроде как бы… уже пора. Её решение было продиктованно не безумной страстью, – на безумную страсть Вадим был не способен в принципе, да и она сама осторожничала. Но их роман кончился, едва начавшись. Вначале девушка даже было решила, что сможет обрести с ним семейное счастье. Сокурсник уже давно оказывал ей знаки внимания, а его робкие ухаживания заставляли её надеяться, что и мужем и отцом он будет таким же – деликатным, ответственным и терпеливым. Он был действительно хорошим человеком, может даже слишком хорошим, – старательным и усердным, всегда готовым помочь ближнему. Иногда даже в ущерб собственным интересам. Но когда Вадим привёл её домой и торжественно познакомил со своей Мамой (именно так, – с большой буквы!), то Вера сразу поняла, – эта не отдаст! Не для того Мама кровиночку растила, чтобы отдать всяким прощелыгам, – во время всей встречи это ясно читалось в её презрительно-холодном взгляде и в её безжалостных словах, которыми она принялась планомерно втаптывать девушку в грязь.

Ошарашенная Вера смотрела на Вадима, но тот как-то сразу потерялся, смотрел виновато, и никаких попыток заступиться за будущую жену не делал. Глаза Мамы сверкнули торжеством и Вера с тоской поняла, что жизни ей с такой свекровью не будет, а муженёк так и останется навсегда образцовым маменьким сынком, каким и был всегда. Поэтому она просто встала, холодно попрощалась и вышла, сохраняя остатки достоинства. Вадим что-то растерянно кричал ей вслед, кажется просил вернуться, но девушка уже бежала вниз по лестнице, не слушая его и не дожидаясь лифта. Дома она слегка всплакнула, но потом, представив себе их будущую семейную жизнь, содрогнулась и даже повеселела. Не такое уж и сокровище потеряла, – было-бы из-за чего печалиться!

На следущий день Вадим сделал робкую попытку объясниться, говорил, что Мама сложный человек и ей пришлось нелегко, и что без него Маме будет трудно, она должна это понять. Она охотно вошла в его положение, попросила её больше не беспокоить и с облегчением закрыла эту страницу своей жизни. Конечно, она предполагала, что теоретически где-то водятся и нормальные мужики, – смелые, любящие, верные и работящие (и на белом коне, ага!), но покуда такие ей не встречались. Поэтому, в свои 25 лет, Вера всё еще была одна, что уже не на шутку начинало беспокоить её маму.

Зато Рита чувствовала себя в мужской компании и под их масляными взглядами как рыба в воде, заигрывала, кокетничала напропалую за двоих и, случалось, вонзив свои идеальные коготки в какую-нибудь бедную рыбёшку утаскивала её прочь, на ужин. Причём утаскиваемый искренне считал, что рыбак тут он. Через 2-3 недели (крайний срок месяц!) у поклонника иссякали финансовые ресурсы, или вдруг “неожиданно” выяснялось, что он женат и Ритка со скандалом и эмоциями с ним расходилась, а то и сам кандидат в спутники жизни пропадал с горизонта, поняв что данная фемина ему не по карману.

По этому поводу подруга совершенно не горевала, и облегченно вздыхала: “Мужик с возу, – кобылке легче”. А когда же достойной добычи не наблюдалось или не было настроения, то она просто “крутила динаму” – заставляла угощать себя с подругой, а потом исчезала в неизвестном направлении, оставив жестоко разочарованного кавалера. Иногда, если кавалер не желал обламываться и был настойчив, то можно было применить запасной вариант, – спровоцировать парней на драку, и под шумок исчезнуть, пока разгоряченные алкоголем жеребцы выясняют кто тут “дэвушку танцует”!

Вера, сильно не одобрявшая таких штучек, из-за этого однажды даже крупно поссорилась с подругой и временно перестала посещать с ней подобные заведения. Впрочем её легкомысленная подруга и характер имела лёгкий, была отходчива, и через пару дней, уже великодушно простив свою скучную и правильную подругу, вскоре рассказывала ей о своей очередной победе, не забывая расписывать все, даже интимные, подробности. Вера лишь головой качала в изумлении! Положительно, на Ритку было решительно невозможно долго сердиться и обижаться.

Сейчас же Рита, округлив глаза, с придыханием произнесла:

– Верунчик! Слышала последнюю новость? Васильеву-то увольняют!…

Новость огорчила Веру и еще больше выбила из колеи.

– Как же так?– растерянно произнесла она, – вроде всегда нормально работала и нареканий особых не было, ну может медлительная слегка…

– Ох, Веруня!.. Да когда ж это нашего Чапая останавливало? захотелось уволить,– и уволил! Нашёл небось к чему докопаться… Решил показать кто в доме хозяин, вот и машет шашкой! Сама того не ведая, Ритка случайно озвучила настоящую причину увольнения их подруги. Генеральный директор производственного объединения “Поток” Василий Иванович Замятин (среди сотрудников более известный под кличкой “Чапай”) считал, что время от времени надо перетряхивать кадры, чтоб тем жизнь мёдом не казалась. А оставшиеся будут жилы рвать, чтобы и их не вышибли. И такая стратегия действительно работала! Сотрудники, получив животворящий пинок, и вправду на некоторое время оживали и работали усерднее.

Огорчённая известием Вера постаралась сконцентрироваться на своей работе, честно попыталась доделать маркетинговый план на следующее полугодие, но мысли всё равно упрямо возвращались к способам добычи денег. Девушка даже пожалела, что она не Остап Бендер и не знает четырехсот сравнительно честных способов отъёма денег. Ей самой хватило бы и одного, но чего нет – того нет! Потом ей пришлось обсуждать с рекламным агентством макет дизайна для журнала, предыдущий её не устроил и она хотела внести некоторые изменения, рекламисты же упёрлись, не желая отказываться от удачной, по их мнению, концепции.

Разногласия вылились в небольшую перепалку, но, в конце концов, кто платит, тот и заказывает музыку. Поэтому рекламщики нехотя согласились на изменения, но сама Вера чувствовала, что переборщила и была резковата. Скорее всего, таким образом выплеснулась тревога и напряжение от болезни мамы, – обычно девушка была сдержанна и корректна. Но, увы, человек устроен так, что не может всё постоянно носить в себе и иногда вынужденно освобождается от накопленного груза стрессов и страхов в самый неподходящий момент…

Короче, весь рабочий день получился какой-то нервотрёпный и в конце его девушка чувствовала себя совершенно выжатой и опустошённой. Да и припозднилась сегодня, изучая сайты по недвижимости, – девушка твёрдо решила всё-таки продать квартиру. Поэтому следовало всё как следует изучить, чтобы не кинули, – не хотелось бы на чёрных риэлторов каких-нибудь нарваться. Да и мамуле надо будет эту новость как-нибудь помягче преподнести, – Вера справедливо подозревала, что мать будет от её идеи не в восторге!

Поэтому сегодня девушка вышла из офиса самой последней, когда уже все давно разошлись. Предварительно позвонила домой, сообщила мамуле, что скоро будет и чтобы та не волновалась, и решив, что сегодня поедет на метро, зашагала к ближайшей станции. Там всего-то надо пару остановок проехать, потом пересесть на другую линию и еще три станции. Правда придётся немного пешком пройтись, но это ничего, – как раз и голову проветрит, а то она какая-то сама не своя сегодня. Вера шла на автомате, не замечая ничего вокруг себя, и больше всего желала поскорее очутиться дома, налить в ванну горячей воды и отмокнуть этак с полчасика.

В себя её привёл рык мощного мотора, – рядом резко притормозил черный “Гелендваген” – от неожиданности она аж в сторону шарахнулась. За рулём сидел молодой черноволовый парень, – его симпатичное, в общем-то, лицо портила презрительная усмешка, застывшая как приклееная. Стёкла машины были опущены и в салоне были видны силуэты еще двух крепких парней в чёрных кожаных пиджаках. Тот, что за рулём, как-то оценивающе смотрел на Веру и продолжал разговор с парнем сзади: “Не, я тебе точно говорю, – вот такие на вид скромняги в постели самые горячие штучки!… отвечаю, слушай!” Вера с ужасом поняла, что они обсуждают её, причём делают это бесцеремонно, – так, как будто её самой тут нет! Двое остальных тоже высунулись в окна и теперь совершенно без стеснения её разглядывали. Остановившаяся было на секунду Вера, тут же быстро зашагала дальше. Станция метро была уже недалеко, метрах в ста, и Вера ускорила шаг, стремясь поскорее отдалиться от этих опасных людей. Она буквально кожей чувствовала, как от парней исходят прямо-таки физически ощущаемые волны животной угрозы.

Между тем гелик, в котором шло бурное обсуждение её достоинств, продолжал неспешно катиться рядом с ней. Машины, едущие сзади, робко бибикнув, тут же замолкали, водители включали поворотник и вынужденно объезжали борзых “хозяев жизни”, не желая связываться с явными бандюками. Те же воспринимали это как должное, – ну захотелось остановиться прямо на дороге, вот и остановились, чо такого-то?… До Веры долетали обрывки их разговора – “сиськи вроде зачётные…”, “и жопка тоже ничего…”, “да говорю тебе!… забьёмся, что она в жопу даёт?… А давай!… на 100 бакинских, бля!…” Сердце у Веры так отчаянно колотилось, что отдавало в ушах барабанным боем, нервы были напряжены как струны и хотя она пыталась убедить себя не обращать на грубых парней внимания и идти, как ни в чём ни бывало, но безошибочные древние инстинкты вопили в голос, – беги! Она шла всё быстрее, не отрывая глаз от слишком медленно приближающегося строения с неоновой красной буквой “М”,– там люди! там спасение!

– Эй, мочалка… Стой, говорю!.. Иди сюда! – теперь слова парня за рулём были слышны совершенно отчётливо, так как были обращены именно к ней! И Вера побежала, не отвечая и не оглядываясь на говорящего… К метро! К людям!… Всё-таки в минуты опасности человеки неосознанно тянутся друг к другу, несмотря на весь присущий нам индивидуализм, и мы вновь превращаемся в стайных животных, – чтобы сообща выжить.

Мерно рокотавший мощный мотор машины вдруг взревел, – гелик резко рванул вперёд и, одним махом преодолев поребрик, выехал на тротуар, преградив девушке путь. Вера вскрикнула в испуге и остановилась, упершись руками в блестящий чёрный бок, отскочила назад. Теперь парень за рулём уже не ухмылялся, а смотрел угрожающе:

– Дура! Садись сама, блядь еб…я! А то хуже будет! А так выпьешь, коксу нюхнешь, бля,… может и бабок подкинем, если стараться будешь… ста баксов хватит? Один из его спутников хохотнул:

– Да ты на неё посмотри!… ей и полтинника много будет! Все трое весело загоготали…

Вера стояла, как парализованная, превратившись в соляной столб! Вся предыдущая спокойная жизнь никоим образом не подготовила её к такой стрессовой ситуации, – её никогда не били, не насиловали, не обзывали грубо блядью и мочалкой, и мозг девушки словно застыл в ступоре, столкнувшись с непривычной и угрожающей ситуацией. Но когда один из бандитов нетерпеливо рявкнул:

– Да чо ты этой лялькой возишься, Азамат! Щас посадим, бля, и поедет как миленькая! – и принялся выбираться из машины, – только тогда Вера отмерла и испуганной антилопой бросилась назад. Молнией мелькнула мысль, что прямо бежать нельзя, – догонят! И когда по левую руку мелькнул проход между высоким бетонным забором и стеной старого жилого дома, она сразу инстинктивно свернула туда. Пробежала по инерции метров десять и остановилась как вкопанная, – увы, но на этот раз инстинкты её обманули, – проход заканчивался тупиком!