Читать книгу Корабль теней - - Страница 11

Отчаянно шпарило южное солнце. Коричневый твидовый пиджак, старый и основательно протертый на локтях, сливался с облупленной кирпичной стеной Курского железнодорожного вокзала. Виктор Малых, молодой девятнадцатилетний парень, совсем недавно постриженный машинкой под ноль, а сейчас чуть-чуть обросший, держал в руках билет до Мурманска с пересадкой через Москву, документ об освобождении из ИК-9 и несколько справок из ЗАГСа и милиции. На лбу парня выступили бисеринки пота. У ног его стоял тощий фанерный чемодан – самый дешевый, с перемотанной изолентой ручкой и изрядно побитыми углами.

В первой справке значилось, что Валентина Никитична Левенко, уроженка маленького поселка Свобода Курской области, 12 сентября 1946 года родила в Городской клинической больнице №4 ребенка мужского пола, от которого тотчас же отказалась. Вторая справка – о том, что мальчишку-отказника назвали Виктором, приняли в курский дом малютки, а затем перевели в областной интернат для детей-сирот №3. В третьей справке было сказано, что Левенко В. Н. 14 мая 1964 года встала на учет в Мурманском центре занятости населения, и был обозначен адрес ее прописки – улица Шолохова, на юго-восточной окраине.

Витя ехал на север, в незнакомый город, с тремя рублями в кармане и синюшной вареной курицей, завернутой в бурую бумагу, да парой столовских бутербродов в чемодане.

Интернатская жизнь не особенно баловала его радостями. Первая сигарета в восемь лет, тайком от воспитателей; сначала старшие ребята брали его с собой стоять на шухере, чтобы педагоги не засекли, и со временем любопытство взяло верх: «Можно попробовать?». Витя не помнил, чем закончился этот эксперимент – сознание голодного пацана отключилось на пятой или шестой затяжке.

Первая выпивка – годом позже, вдвоем с приятелем, раздобывшим где-то бутылку «Солнцедара» за рубь двадцать пять; парни забрались на покатую, заросшую местами мхом раскаленную шиферную крышу хозблока, где никто не мог их увидеть, и по очереди, из горла, выхлебали «Дар» до дна. Пойло было мерзейшее, но после первых нескольких глотков внутри стало тепло и приятно, голова закружилась; зеленая высокогорлая бутылка быстро опустела. Внезапно Витька начало тошнить, и, пытаясь слезть с высоченной крыши, он рухнул прямо на сосновые чурбаки, сваленные у хозблока, переломав себе ребра, ногу и выбив глаз. Кости срослись, а вот глаз спасти не удалось. Приятель-собутыльник, не скрываясь, завидовал: теперь в армию не заберут.

Первая женщина досталась ему в тринадцать; она была старше его раза в два, наверное; он даже не запомнил ни ее имени, ни лица. От нее пахло вчерашним перегаром; тогда Витя отдал ей весь свой запас курева и денег, который берег на крайний случай. Пыльная кладовка с двумя выломанными в задней стенке досками продувалась всеми октябрьскими ветрами; едва Витек оторвался от потной задницы своей дамы, та натянула рейтузы и, буркнув «Бывай», вынырнула в вечернюю мглу.

Первая кража: четверо детдомовцев, сбежав ночью через окно прачечной на первом этаже, добрались до города, выломали старым ломиком, позаимствованным у какого-то местного огородника, хлипкую деревянную дверь швейного цеха и вытащили оттуда две тяжелых машинки-оверлока да несколько рулонов яркой ткани; денег они не нашли, а громоздкий стальной шкаф, где, возможно, что-то и хранилось, открыть не было никакой возможности. Утомившись волочить тяжелые оверлоки, пацаны бросили их в кусты под мостом через Тускарь, а ткань на следующий день загнали старьевщику на колхозном рынке.

Витьку везло. Все его противоправные выходки – в основном кражи – оказывались удачными, последствий не было; такое ощущение, что милиционерам тихого и сонного Курска была неинтересна личность белобрысого паренька, после интерната поступившего на кирпичный завод укладчиком. Получив зарплату, Витек отправился в пивную праздновать, – все-таки это были его первые честно заработанные деньги, – где за кружкой «Жигулевского» познакомился с пожилым мужчиной в потертой пиджачной паре мышиного цвета, который отрекомендовался Геннадием. После третьей или четвертой кружки Геннадий засобирался домой, Витек же хотел продолжения приятной беседы. Слово за слово – попытки задержать нового знакомца перетекли в драку; Витек как следует пихнул Геннадия в грудь, отчего тот упал навзничь и хрустко ударился лысеющей головой о гранитный пол пивной; шляпа откатилась в угол; откуда-то из-за левого уха поползла тонкая багровая струйка крови. Витек, перепугавшись, рванулся к выходу, где попал в объятия рослого милиционера с лицом французского киногероя. Следующий год Виктор Малых провел в исправительной колонии №9, где навыки, полученные накануне на кирпичном заводе, оказались как нельзя кстати.

Парень стоял, подпирая кирпичную стену вокзала, и изнывал от июньской жары. Курево кончилось, а разменивать последнюю трешку не хотелось. Он постреливал здоровым глазом по сторонам – вдруг найдется кто-нибудь, у кого можно выцыганить папироску.

Ожесточился ли Витек за свои неполные двадцать лет, огрубел ли настолько, что кожа его могла сравниться с фанерой, из которой сделан его побитый жизнью чемодан? Да, наверное. И под этой жесткой, тертой всеми невзгодами и вымороженной одиночеством коркой билось сердце маленького испуганного мальчишки, у которого не было детства.