Читать книгу Белый Сокол - - Страница 2

«…и тогда Великий Оманоске понял, что неспособны более духи и люди существовать вместе. И решил он закрыть врата, что соединяли два мира, чтобы не могли более духи проникать в мир людей и вносить хаос в жизни смертных. Собрал он всю свою силу, подобной которой не видел еще мир, и запечатал ею врата. И была эта печать, наложенная смертным, столь крепка, что ни один злобный дух не смог сломать ее, хоть многие и пытались.

Так и закончилась эра ведовства. Не могли больше люди заключать союзы с духами, чтобы получить часть их могущества. Но остались среди людей те, кто мог открыть духам путь в этот мир, и были то потомки Великого, в чьих жилах текли его кровь и его сила…»

Шум во дворе поместья отвлек Рю от чтения, и юноша с тяжелым вздохом захлопнул книгу. До начала церемонии оставалось всего несколько минут, и нужно было еще успеть добраться до главного зала. Рю вернул том обратно на полку, поправил помявшуюся одежду и в последний раз окинул взглядом свое любимое место в поместье. В библиотеке царил полумрак, лишь кое-где многочисленные пылинки танцевали в полосах пробивающегося через не до конца закрытые ставни солнечного света. Три ряда полок уходили в темноту в дальнем конце помещения, каждая плотно заставлена толстыми книгами в кожаных переплетах или аккуратными ровными стопками свитков из дорогого пергамента. Рю всегда следил за порядком в библиотеке и, глядя на нее в последний раз, с грустью подумал, что без него все это собрание рискует прийти в упадок. Но выхода не было. И, тяжело вздохнув, юноша выскользнул из здания в узкий проулок поместья.

Он хотел добраться до главного зала как можно быстрее и незаметнее, но не тут-то было.

– Рю! Вот ты где! Снова читал свои пыльные книжонки? – Кто бы мог подумать, Орта, «любимый» старший братец. Принесла же его нелегкая в эту часть поместья!

У Рю не было настроения отвечать на колкости брата, только не сегодня. Орта, старший сын их отца от первой жены, всегда относился к Рю как к ущербному, и тому с самого детства приходилось отбиваться от его нападок. Но сегодня был особенный день.

– Нервничаешь перед церемонией? – не унимался Орта, и в его голосе не было ни намека на участие. – Немудрено, уверен, отец упечет тебя куда подальше!

И Орта, гордо вздернув подбородок и явно ощущая свою победу, направился в сторону главного зала. Но Рю почти не обратил внимания на слова брата. Этот день действительно обещал стать поворотным в его жизни, и совсем не так, как думал Орта.

В зале было шумно, многолюдно и душно. Гвалт поднимался, кажется, под самую поддерживаемую ажурными колоннами крышу, отражался от нее и возвращался обратно усиленный стократ. Подушки для сидения лежали так плотно, что под ними едва виднелся пол, и почти все они уже были заняты. Еще бы, сегодня в доме собралась вся семья до, кажется, десятого колена, и все эти многочисленные представители рода Омано пытались разместиться в явно не предназначенном для этого помещении. К счастью, для Рю как непосредственного участника церемонии было выделено отдельное место в самом центре зала рядом с возвышением, где уже восседал его отец и нынешний глава семьи, Атума Омано. Сегодня он выглядел даже более серьезным и уверенным, чем обычно, хотя Рю не до конца понимал, как такое вообще возможно. Юноша усмехнулся, невольно чувствуя удовлетворение от перспективы испортить отцу столь важную для его репутации церемонию, но тут же устыдился своих мыслей. Рю знал, что планирует совершить немыслимое и покрыть позором имя своего отца, и это угнетало его. Он всегда хотел, чтобы отец им гордился, но ничего не вышло, и настал день окончательно и бесповоротно отказаться от этой мечты.

Вскоре после того, как Рю занял отведенную для него подушку, Атума громогласно призвал всех присутствующих к тишине. Когда все наконец расселись по своим местам и гам утих, глава семьи начал традиционную речь:

– Дети рода Омано! Мы собрались здесь, чтобы отметить вступление наших сынов и дочерей во взрослую жизнь! Сегодня мы определим судьбу каждого их них и призовем благословение великих духов, чтобы те освятили их путь своей благодатью!

Дальнейшую речь Рю слушал вполуха. За спиной его отца и еще нескольких десятков гостей за окном теплое летнее солнце ласкало лепестки ярко-красных цветов, высаженных когда-то его матерью. Юноша в очередной раз порадовался, что она не дожила до этого дня и что поступок, который он совершит сегодня, не сможет причинить ей боль. Будь матушка еще жива, не факт, что он смог бы воплотить задуманное в жизнь. «Великие духи, укутайте ее душу своим светом», – помолился он и перевел взгляд на отца, который уже почти завершил вступительную речь. Решающий момент приближался.

– А теперь время определить судьбу моего младшего сына! – провозгласил Атума. – Рю, поднимись!

Юноша подчинился.

– Старейшины клана избрали для тебя службу в замке Яото! – Конечно же они выбрали самый северный замок на границе с дикими землями, чьи обитатели и сами недалеко ушли от варваров, от которых защищают земли Гирина. – Принимаешь ли ты свою судьбу?

Рю в очередной раз удивился, что для церемонии совершеннолетия избрали именно эту формулировку: можно же было как-то завуалировать тот факт, что в роду Омано было не принято принимать самостоятельные решения. Он обвел взглядом окружающих его родственников, а потом, выпрямив спину и встав так гордо, как только мог, посмотрел отцу прямо в глаза и сказал только одно слово:

– Нет.

По залу прокатился шокированный шепот, куда более громкий, чем позволяли приличия. Отступать было больше некуда.

Рю видел, как напрягся отец, как заиграли желваки на его скулах, но когда мужчина заговорил, его голос был таким же твердым и спокойным, как и всегда:

– Уверен ли ты в своем выборе? Отказавшись принимать свою судьбу, ты должен будешь покинуть пределы поместья до захода солнца. Ты можешь взять с собой только свои вещи и своего коня. Ты не будешь больше зваться гордым именем Омано и никогда более твои потомки не будут носить это имя!

Шум в зале все нарастал, и на последних словах голос Атумы все-таки дрогнул. Рю очень хотелось верить, что отцу больно говорить такое своему младшему сыну, но он знал, что для Атумы важны лишь репутация и положение главы клана. Придется удовлетвориться этим. Поэтому, все так же глядя отцу в глаза, Рю твердо сказал фразу, которую повторял про себя множество раз в последние дни:

– Я, Рю, отныне отрекаюсь от рода Омано. И впредь буду сам выбирать свою судьбу.

После он выдержал паузу, все так же глядя отцу в глаза. Тот тоже не отводил взгляда, и даже несмотря на разделяющее их расстояние, Рю почти физически чувствовал ярость Атумы. Но Рю много раз приходилось сталкиваться с яростью главы семейства, и он выдержал ее, не дрогнув.

Он сделал это! Спустя столько лет презрения, издевок и отвержения Рю дал отпор своей семье, своему клану. Его поступок был церемониальным эквивалентом плевку в лицо, но имел куда более далеко идущие последствия. В Гирине без имени делать было нечего. Род человека определял его место в обществе, его занятие и отношение к нему окружающих. Имя рода было первым, что спрашивали при знакомстве, и последним, что произносили, предавая тело усопшего огню. И не было для гиринца ничего страшнее потери этого имени, ведь оторванный от рода человек мог рассчитывать лишь на жизнь нищего или преступника. Даже монахи не брали в свои монастыри тех, кого отверг их род. И потом, добровольное отречение от своего клана для большинства было чем-то немыслимым, особенно когда речь шла о таком знаменитом клане, как Омано. И Рю был уверен, что все собравшиеся родственники сейчас размышляют о том, что теперь с ним станет. Но то, что он задумал, не привиделось бы им даже в самом безумном сне.

Когда шум в зале наконец начал сходить на нет, Рю развернулся и двинулся к выходу. Люди давали ему дорогу. Хотя правильнее было бы сказать, что они с ужасом или отвращением отшатывались в сторону, когда он проходил мимо. В последний раз кто-то из отпрысков Омано отрекался от семьи несколько сотен лет назад, и Рю знал, что это событие будет обсуждаться как минимум еще столько же.

Единственной, кто не отшатнулась от него, была Кора, его младшая сестра. Девочка подняла на него мокрые от слез глаза и хотела было что-то сказать, но нянька жестко дернула ее в сторону. Сердце Рю сжалось от этого зрелища, они всегда были близки с сестрой, она любила холодными зимними вечерами слушать истории, которые Рю находил в старых книгах. Но он знал, что традиции семьи слишком крепко сидят в сознании девочки и она никогда не последовала бы за ним в изгнание. С ранних лет она только и мечтала о том, как старейшины выберут ей богатого и уважаемого мужа, которому она родит сильных наследников. И истории, которые она хотела услышать, всегда повествовали о великих воинах и их верных женах.

«Прости меня, Кора, – подумал Рю, в последний раз глядя на сестру, – но я должен был выбрать себя».

У конюшни его уже ждал конь, в седельных сумках которого прекрасно поместились все немногочисленные пожитки младшего сына Омано. Рю ласково потрепал коня по морде, в последний раз окинул взглядом поместье. Солнце почти достигло зенита, и в его жестком ярком свете все казалось особенно четким: темно-зеленые с черепичными крышами и расписными колоннами здания поместья, небольшие остроконечные алтари различным духам, две скульптуры мифических зверей-охранников у ворот, аккуратно остриженные деревья и ажурные ярко раскрашенные беседки в саду. В поместье было тихо, все жители все еще находились в главном зале, где продолжалась церемония совершеннолетия, и из-за этого родной дом вдруг показался Рю не более чем красивой картинкой в иллюстрированной книге. Впрочем, для него это место теперь и правда было не более доступно, чем волшебные сады и дворцы с картин.

«Сегодня начинается моя новая жизнь!» – с этой мыслью он направил коня к воротам, чтобы более никогда не возвращаться.

Бравада и уверенность стали рассеиваться где-то через полчаса, и на смену им пришли страх и сомнения. Порвать все связи с прошлым было удивительно легко. Но вместе с семьей, которая никогда его не принимала, в прошлом остались и стабильность, которую давали жесткие традиции Омано. Всю свою жизнь Рю знал, чем он будет заниматься сегодня, завтра и даже в следующем месяце. Но эта жизнь закончилась и будущее из ярко освещенной дороги превратилось в темную предательскую тропу по краю обрыва. И когда осознание своего положения наконец накрыло юношу, он испытал страх столь сильный, что едва мог дышать. Ему пришлось вспомнить все, чему его учили мастера боя, чтобы сосредоточиться и трясущимися руками направить коня в ближайшую рощу.

Въехав в рощу, Рю кое-как сполз с коня и накинул повод на ближайшую ветку. К счастью, по роще протекал небольшой ручеек, и Рю, упав рядом с ним на колени, плеснул себе холодной водой в лицо. Он делал это до тех пор, пока дыхание не успокоилось и сердце перестало как бешеное стучать в груди. Тогда юноша позволил себе упасть спиной в мягкую сочную траву и снова подумать о будущем.

У него был план, который он продумывал не один месяц перед церемонией. И у него было все необходимое для воплощения этого плана в жизнь. В седельных сумках у него была карта, а на ней – дорога до Карота, главного порта страны. В Кароте всегда много кораблей. Наверняка найдется капитан, который согласится взять к себе лишнего матроса. И когда корабль причалит в порту на Континенте, новая жизнь Рю действительно начнется. «Вот тогда-то и будет время паниковать, – попытался успокоить себя юноша, – а пока ты знаешь, что делать».

В конце концов, ему удалось восстановить дыхание и отделаться от удушающего чувства страха, но он решил остаться в роще еще ненадолго. Над его головой шелестели ярко-зеленой листвой камфорные деревья, небольшие яркие птички перелетали между ними туда-сюда, а еще выше по небу неспешно ползли маленькие белые облака. Эта умиротворенная атмосфера вкупе с полуденной жарой и пережитым стрессом разморили Рю, и он сам не заметил, как задремал, прикрыв глаза рукой.

Поглощенный переживаниями, Рю не заметил, что все это время за ним наблюдали. Впрочем, возможно, даже заметь он сидящую на одной из низких веток белую птицу, то не придал бы этому значения. Но если бы юноша разбирался в птицах чуть лучше, он не смог бы не обратить внимания на странности в ее поведении. Сокол, а это был именно он, – не та птица, которую часто можно встретить в тени деревьев. Но еще более странным было то, что сокол неподвижно сидел на ветке и смотрел на Рю, и пока тот пытался справиться с неожиданным приступом паники, и когда он задремал на залитой солнцем поляне. Птица улетела лишь тогда, когда юноша, проснувшись, снова двинулся в путь.