Читать книгу Змей и Цветок - - Страница 11

С тех пор, как испанцы вошли в столицу город словно погрузился в состояние молчаливой тревоги. В воздухе пахло грозой, тучи недовольства сгущались и тяжелели, но терпение народа было так велико, что буря не осмеливалась прорваться наружу.

Текуантокатль был особенно угрюм и мрачен. Не привыкший делиться с жёнами государственными делами, однажды он всё же посетовал Майе на императора:

– Как мог Монтесума так просто отдать пленника, которого мы заполучили таким большим трудом? Твой брат чуть не погиб, а я, рискуя жизнью, сам едва не угодил в чертоги Тонатиу. Один неверный шаг и нам обоим стоило бы это жизни! – командир раздражённо ударил кулаком в стену.

– Я был уверен – рано или поздно Монтесума прикажет казнить проклятого чужеземца. – продолжил Текуантокатль, нервно расхаживая по комнате, – Полагал, захочет продемонстрировать теулям сердце их соплеменника, поразит, напугает их. Но нет! Он просто подарил! Подарил пленника, понимаешь?

Майя и утвердительно кивала в ответ. Она имела представление, как досадно было её мужу, но согласиться не могла. Было бы жалко отдавать красивого, светлокожего, кудрявого испанца жрецам на погибель. Разумеется, свои мысли она держала при себе, а мужу участливо поддакивала.

В скором времени дочь вождя вновь стала заложницей поместья. Ни о каких занятиях поэзией она помышлять не могла, а праздные прогулки по городу, посещение рынков и других увеселений стали делом опасным в особенности для благородной женщины. И всё же с бесконечной тревогой пришло и небольшое облегчение – супруг позабыл о покоях Майоаксочитль в силу бесконечной занятости, пытаясь вразумить совет вельмож. С приходом теулей у многих благородных господ, наконец, открылись глаза и они воочию убедились в безумстве Монтесумы, однако решительных действий по-прежнему никто не предпринимал.

Пришельцы вели себя мирно, но уследить за всем войском не могли, потому порой точечно в центре столицы возникали стычки. Чаще всего причиной конфликта была давняя вражда ацтеков с тлашкальтеками и воины испанских союзников провоцировали или сами были спровоцированы на драку. Так или иначе, серьёзных столкновений пока не происходило.

***

Поздним вечером сон никак не приходил к Майе. После долгих бесполезных попыток уснуть она вышла в сад, вдохнула прохладный ночной воздух, наблюдая как ярко луна освящает церемониальный центр. Там вдалеке виднелся дворец Ашаякатля. Дочь вождя передёрнула плечами, прогоняя неприятную, злую мысль.

– Госпожа, не спится? – озадаченно поинтересовалась служанка Ксоко, заметив спросонья госпожу.

– Разбудила? – растирая плечи, Майя обернулась, – Прости, Ксоко. Не могу уснуть. Тревожно.

За чистый горный воздух долина Мешико платила пронизывающим ночным холодом.

– Пойдёмте в дом. Я принесу напиток атолле. Он поможет уснуть, – сетовала служанка, – А то, чего доброго, наставница увидит. Брюзжать будет на всю столицу.

– Сварливые речи наставницы теперь пугают меня меньше всего, – хмыкнула дочь водя, – Но ты права, пойдём.

Внезапно из дворца императора послышалась череда громких хлопков. Девушки одновременно вздрогнули. Дворец был достаточно далеко, из поместья Текуантокатля едва ли можно было что-то разглядеть. Покров ночи плотно скрывал всё, что происходило в церемониальном центре, лишь гулкая тишина насмешливо сменила череду тревожных звуков.

– Тлатоани! – Ксоко испуганно раскрыла глаза.

– Не знаю что это, но если теули причинят вред нашему императору, они не покинут город, – успокаивая себя и служанку, прошептала Майя.

– Зачем тлатоани вообще впустил их в Теночтитлан? – сетовала служанка, не проявлявшая ранее интереса к политике.

– Монтесума считает их сынами Кетцалькоатля. Он боится гнева Богов.

– А как считает госпожа Майоаксочитль?

– Мой отец, вождь Эхекатль, называл их проклятой скверной, – рассуждала Майя, – Мой супруг, Текуантокатль, считает их врагами, и мой брат, Тепилцин, солидарен с ним. Так могу ли я согласиться с тлатоани?

Очевидный вопрос повис немым заклятьем, сливаясь с коварной тишиной, охватившей весь великий Теночтитлан.

Ранним утром Майя услышала топот, голоса и крики. В поместье была настоящая паника. Ничего не понимая, она едва успела схватить свою накидку и через мгновение в комнату ворвались тласкаланцы, союзники теулей, а за ними стояли два вооружённых испанских воина. Майю вместе со служанкой схватили и, ничего не объясняя, босиком выволокли из комнаты. Краем глаза она успела заметить, что вместе с ней вывели служанок, рабынь и наложниц – всех жительниц поместья.

Высокий худой испанец указывал рукой на женщин, а его союзники хватали и тащили их куда-то по его приказу. Одна из рабынь, упав на колени, кричала и умоляла не разлучать её с сыном, но тласкаланец грубо выволок её из помещения, оставаясь глухим к её надрывным мольбам. Чимальма подбежала к этому тлашкальтеку и взмолилась:

– Не разлучай мать и дитя, господин! Оставь их! Позволь мне идти вместо неё!

Мужчина, остановившись на мгновение, посмотрел на рыдающую женщину, раздражённо сплюнул и сказал:

– Хорошо. Шевелись быстрее, пока теуль не заметил!

Всё происходило хаотично, сумбурно. Потрясенная, испуганная дочь вождя не понимала в чём её вина, кричала, сопротивлялась и, выбиваясь из сил, колотила своего пленителя. Спутанные волосы мешали обзору, липли, лезли в рот. Хватка была слишком сильной. Не придумав ничего лучше, Майоаксочитль со всей силы укусила тлашкальтека, пытаясь вырваться. Он взвыл от боли и сильно ударил её по голове со словами:

– Успокойся, проклятая девка!

Дочь вождя заскулила, хватаясь свободной рукой за затылок, слёзы брызнули, застилая глаза. Майя шла, жадно глотая воздух, спотыкаясь и сбивая ноги в кровь. Босую, растрёпанную, едва одетую её вели грубо и унизительно прямо в сердце церемониального центра на виду у всех жителей Теночтитлана.

Женщин привели во дворец Ашаякатля, небрежно втолкнули в одну из комнат, где они рыдающие, испуганные, дрожащие ждали своей участи.

Некоторое время спустя в комнату величаво, размеренным шагом вошла переводчица командира теулей. Она оглядела девушек холодно и пренебрежительно, намеренно демонстрируя свою неприязнь.

– Госпожа Малинче, – нетерпеливо обратилась к ней Майоаксочитль.

– Донья Марина! – перебила её переводчица.

– Прошу простить меня, донья Марина, – раздражённо исправилась Майя, – По какому праву нас, женщин главнокомандующего империи, шакалы из Тласкалы силой приволокли сюда?

– Прикуси язык, жена изменника! – ледяным тоном отрезала Марина, от чего у дочери вождя мгновенно засвербело сердце, – Этой ночью твой муж отдал приказ своим воинам напасть на вашего благословенного тлатоани! Лишь бдительность капитана Кортеса уберегла вашего императора от гибели, а страну – от переворота!

– Что теперь будет с нами, донья Марина? И с нашим супругом? – Чимальма вмешалась в разговор. Первая супруга спрашивала сдержанно, уважительно, стараясь не злить переводчицу.

– Теперь все богатства, дома и женщины предателей были пожалованы отряду дона Кортеса в благодарность за раскрытие заговора и спасение тлатоани. Командир Текуантокатль и его воины будут казнены возле главного теокалли в назидание другим жителям столицы.

В висках Майи пульсировала боль, мысли лихорадочно путались. Дочь вождя не понимала, не принимала всё происходящее.

«Тепилцин! Он в отряде Текуантокатля!» – мысль вонзилась кинжалом, – «О, Боги, что за проклятье?!».

Женщины запротестовали, крича и перебивая друг друга. Но донья Марина, не желая более говорить с ними, молча удалилась из помещения.

Индейским наложницам, сопровождающим теулей из самого Веракруса, было приказано привести пленниц в более менее надлежащий вид, чтобы благородные идальго могли выбрать себе женщину по вкусу. Пленных, теперь уже рабынь, вывели в сад и приказали выстроиться в ряд. Конкистадоры, наблюдавшие за ними, переговаривались на своём языке, грязно шутили и рассматривали пленниц масляным оценивающим взглядом. Даже в этот унизительный момент Майя думала о брате, нетерпеливо ожидая командира теулей.

«Просить! Всё что я могу сейчас сделать для брата – это просить Малинцина о милости!» – думала она, нервно покусывая губы, – «Как хорошо, что Тепилцин успел отправить Козамалотль прочь из столицы. Он догадывался! А возможно, даже знал наверняка о замыслах Текуантокатля!»

Как только Кортес появился в саду, Майя рванула к нему, упала в ноги и, громко, не своим голосом, умоляла:

– Господин! Пощади моего брата, воина Тепилцина, что лишь выполнял приказ командира. Он не желал зла нашему тлатоани. Пощади!

– Просишь за брата, Майоаксочитль? Не за супруга? – Алехандро, стоящий среди испанских воинов, неожиданно обратился к ней на науатль.

Майя, чьи мысли были заняты планом освобождения брата, не заметила своего старого знакомого и даже не задумалась о его возможном присутствии. Сейчас ей было всё равно, как она выглядит и что говорит, не было ни смущения, ни неловкости.