Читать книгу Деньги пахнут кровью - - Страница 8
Глава 6
ОглавлениеЯ лежал на спине, бездумно уставившись в потолок. Рядом на бочку примостилась довольная полненькая нимфа. Её пухлая ручка нежно гладила мою грудь. Меня одолевали смешанные чувства. Как говорило армянское радио, это когда тёща летит в пропасть в твоём новеньком «мерседесе АМГ». Мне никогда не нравились пухлые дамы с объёмными формами. Всегда предпочитал стройных девчонок с модельными данными. И моя Маша, когда я с ней познакомился, тоже была такой: эффектной блондинкой с длинными ногами, тонкой талией и аппетитным бюстом второго размера.
Но эта страстная фемина, набросившись на меня, как кот на валерианку, и устроив дикие скачки в разных позах, невольно завела, и ещё как. Мы занимались любовью так страстно, что на нас упал ковёр со стены и чуть не посыпалась штукатурка. И поэтому ощущения у меня двойственные. Я наконец дорвался до женского тела и снял напряжение. Но при этом чувствую себя, как будто меня жёстко поимели.
И мурлыкающая рядом толстушка, царапающая грудь коготками, с одной стороны, возбуждает, а с другой, вызывает опасение. Такой только дай волю, затрахает так, что импотентом можно стать.
– Ой, мне ещё суп надо варить, – спохватилась мадам. – Витька сегодня на обед может забежать. Работает же рядом. Пойду я, пожалуй.
Нимфа звонко чмокает меня в щёчку, страстно шепчет «ты был великолепен», вскакивает, быстро облачается в халатик и покидает комнату.
После неё поднимаюсь я. В нашем холодильнике обнаруживаю связку розовых сосисок в целлофановой плёнке и десяток яиц. На скорую руку делаю себе яичницу, завтракаю, быстро одеваюсь, сгребаю всю имеющуюся наличность и выхожу на улицу.
Улица встречает меня солнечной погодой, небольшим игривым ветерком и традиционной кучкой оживившихся при виде меня бабушек.
– Здорово, принцессы. Чего так смотрите, влюбились? – с невинным видом спрашиваю у престарелых дам.
Бабушки возбуждаются и взрываются потоком возмущенного чириканья.
– Ах ты, охальник, морда развратная!
– Иди отсюда, рожа бесстыжая, ишь чего удумал, влюбились в него, кобеля облезлого!
– Принцессами обзывается, сволочь! Сталина на вас нет, паразиты! Нехристи окаянные!
– Ишь, в брючки вырядился, футболку срамную нацепил с коричневой страхолюдиной!
– Петровна, да це ж мишка олимпийский. Ты чего, совсем в маразм ударилась, старая?
– Вот я и говорю, страхолюдина мохнатая! Морда больше тела, лапы от хомяка присобачили, пузо втянул, а жопа-то огромная и выпяченная, как у Надьки с пятого подъезда. Рахит какой-то.
– Сама ты рахит, Петровна. А мишку нашего не замай!
– Я вас тоже люблю, дамы, – приветливо машу рукой разговорившимся старушкам.
Бабули продолжают бурчать, но я их уже не слушаю. Выхожу на улицу, останавливаю пожилую женщину в блузке и длинной юбке.
– Подскажите, как пройти или проехать к рынку? Мне цветы нужно купить.
– Ехать никуда не нужно, тут недалеко. Идёте прямо до перекрестка, потом сворачиваете налево, ещё буквально сто метров проходите, там рынок и будет. А цветы продают в небольших павильончиках у входа, – приветливо отвечает женщина.
– Спасибо, – вежливо благодарю даму и продолжаю путь по указанному маршруту.
Прохожусь по павильонам, носатые торговцы в больших блинах-кепках зазывают к себе.
– Э-э-э, дарагой, сюда иди, у меня лучшие розы, бутончики тугие. Когда расцветут, такая красота будет. Твоя девушка довольна будет, любить тебя горячо станет, да.
– Слушай, тюльпаны надо? Только что привезли. Свежие, как утренняя роса.
– Мои цветы лучшие, мамой клянусь. Нигде таких не найдешь, да. Проходи, дарагой, выбирай, что захочешь, хорошую скидочку дам.
Захожу в один из павильонов. Торговец – небольшой восточный мужчина с усами – начинает суетиться возле меня.
– Кому цветы купить хочешь? Маме, любимой, коллеге, родственнице? Для любой женщины букет подберём. Вот тут гвоздики есть, розы, тюльпаны, всё, что твоей душе угодно.
– Моей душе угодны розы. Нужен букет из трёх штук. Сколько?
– Э-э-э, пять рублей, – быстро нашелся торговец.
– Два, или я к твоему соседу сейчас пойду.
– Э-э-э, без ножа режешь, – стонет продавец. – Ладно, только для тебя, три рубля. Меньше не могу, правда.
– По рукам. – Передаю ему деньги. Выбираю три тёмно-бордовые розы. Торговец суетится, заворачивая их в прозрачную упаковку и перевязывая алой ленточкой. Тугие бутоны только начали распускаться, на лепестках прозрачными жемчужинами сверкают капельки воды. От цветов идёт еле уловимый нежный аромат.
Прощаюсь с торговцем, предлагающим «захадыть ещё», и отправляюсь в обратный путь.
Через двадцать минут я уже стою перед дверью, обитой чёрным дерматином и с ромбической железной табличкой «160», прикрученной сверху. Руку с цветами предусмотрительно прячу за спиной. Вдавливаю палец в кнопку звонка. Пронзительное верещание напоминает приглушённый вой сирены.
Глазок темнеет. Меня несколько секунд рассматривают, потом дверь открывается. Передо мною стоит невысокая коренастая девушка. Симпатичная, с длинными тёмно-русыми волосами, но не в моем вкусе.
– Привет, – вежливо здороваюсь с девушкой.
Зина смотрит на меня, и у неё на лице расцветает искренняя улыбка.
– Привет, Мишка, тебя уже из больницы выписали? Здорово, я так рада, что ты вылечился.
– Я тоже рад, – сообщаю девчонке.
Моя рука выныривает из-за спины с букетом бордовых роз и протягивает ей цветы.
– Ой, это мне? – Девушка краснеет.
– Тебе, конечно. Спасибо огромное, что не бросила, вызвала врачей. Ты мне жизнь спасла.
– Да перестань, – смущённо бормочет Зина. – Не могла же я тебя бросить в таком состоянии. Это как-то не по-человечески.
«Правильно. А ещё тебе бы пришлось отвечать за мою смерть. Прежде всего, за неоказание помощи. Хотя плевать. Главное, что медиков вызвала и жизнь спасла. По крайней мере до того момента, пока я в тело этого оболтуса не вселился. Остальное неважно».
Зина осторожно берёт букет, вдыхает аромат роз и мечтательно прикрывает глаза.
– Они так чудесно пахнут. Спасибо.
– Не за что. Тебе спасибо.
– Да, а чего мы тут на пороге стоим? Разувайся и проходи на кухню. Я сейчас чай поставлю, – спохватывается хозяйка.
Кухня у продавщицы оказалась симпатичной. Небольшой, но светлой и уютной. На стенах – белая плитка с узорами из синеньких колокольчиков. Небольшой квадратный столик с клеёнчатой скатертью, бежевый линолеум, стилизованный под древесину, маленькая газовая печка в углу комнаты. Напротив у окна – компактный пузатенький холодильник «Днепр».
– Присаживайся, я сейчас, – засуетилась хозяйка, отложив цветы и ставя на конфорку беленький чайник.
Опускаю задницу на табуретку рядом со входом.
Хозяйка наполняет водой небольшую вазочку на подоконнике, вставляет в неё розы.
Затем на столе появляются тарелочки с печеньем и сушками, пузатый миниатюрный чайничек с заваркой, сахарница и пустые чашки на блюдцах.
Хозяйка пристраивается на табуретке напротив меня, подперев подбородок ладошкой.
– Как там в больнице, все нормально прошло? – спрашивает она.
– Вытянули. Практически с того света, спасибо тебе и нашим докторам, – честно отвечаю я.
«Особенно Мастеру. За новую жизнь».
– И как ты сейчас себя чувствуешь?
– Нормально, – отвечаю я. – Конечно, не так, как прежде, но в целом неплохо.
Минут пятнадцать мы болтаем о разных пустяках. А потом я решаю перейти к делу.
– Зин, разговор есть.
– Говори.
В её глазах на секунду мелькнуло разочарование.
– Я на работу решил устроиться. В твоём магазине место есть экспедитора там или грузчика?
– Ты поэтому ко мне пришёл? – Голос девушки похолодел на несколько градусов.
– Не совсем. Я в любом случае обязательно зашел бы тебя поблагодарить. Как бы там ни было, ты мне всё-таки жизнь спасла. А это не забывается. Но понимаешь, после того, что пережил, решил изменить свою жизнь. Вот хочу на работу устроиться. Вчера с Санькой разговаривал, он мне посоветовал к тебе обратиться. Ты же продавщицей в универмаге работаешь, а там могут грузчики требоваться или ещё кто-то. И сейчас совмещаю приятное с полезным. Пришел сказать спасибо симпатичной девушке и заодно узнать о работе.
– Понятно, – вздохнула Зина. – А почему на завод устроиться не хочешь?
– Не вижу там особых перспектив. Грузчиком в магазине мне проще и удобнее.
– Сейчас я тебе сказать ничего не могу, – задумалась девушка. – Может не получиться.
– Из-за судимости? – интересуюсь я.
– Да причем здесь это? – отмахнулась продавщица. – Наоборот, таких и берут. У нас большинство грузчиков судимые. С ними проще. Работают они нормально и лишнего не болтают. Только одна проблема – пьют много. И судимые, и несудимые. Вот на этом и можно сыграть. Петрович в последнее время не просыхает. Совсем ополоумел хрен старый. Бухой валяется, а нам приходится самим ящики ворочать. Но в любом случае это не я буду решать, а директор или его зам.
– Так спроси, Зин, а я в долгу не останусь.
– Сегодня я отдыхаю. А завтра на работе и поговорю. Знаешь, что? Приходи ко мне послезавтра, в это же время, может, уже будет что-то известно.
– Договорились, приду обязательно.
Мы ещё минут двадцать поболтали, а потом я засобирался. Сегодня ещё надо в боксёрскую секцию забежать. Когда с Дубой и Санькой сидели, парни сказали, что буквально через пару кварталов ДЮСШ есть с секцией бокса, и объяснили, как туда добраться.
Забежал домой, в своих вещах нашёл кожаную сине-бело-красную сумку с символом Кремля и олимпийскими кольцами под ним и надписью сбоку «Olympiad-80», запихнул туда голубые треники, майку и полотенце. И быстро сбежал на тренировку, послав извиняющуюся улыбку пухлышке, снова терроризирующей меня томными взглядами. По дороге заскочил в аптеку и купил парочку запечатанных в полиэтилен рулончиков широких эластичных бинтов. Других там не было. А спортивных для бокса я в 70–80-х годах в свободной продаже не видел.
Зал бокса в ДЮСШ был погружен в полумрак, пах мужским потом и выглядел брутально благодаря разбитым грушам, обмотанным разлохмаченной синей изолентой и прозрачным «свемовским» скотчем.
В отдалении квадратный дядя обрабатывал грушу сериями ударов, накидывая троечки-четверочки прямых и боковых. После каждой подачи по залу разносилось гулкое эхо ударов.
«Хорош, – оценил я его технику, – кмс как минимум и с убойным ударом».
На ринге боксировали парни в синей и красной майках. «Красный», худой и высокий, работал на отходе, стопорил противника джебами и изредка добавлял прямой или боковой правой. «Синий», ниже соперника на полголовы, качал корпус и рвался в ближний бой с короткими крюками и апперкотами, изредка кидая левую при входе в атаку.
Недалеко от меня двое подростков работали в паре, имитируя спарринг. За ними с секундомером в руке наблюдали пожилой полный мужчина лет пятидесяти и молодой спортивный парень в синей футболке.
Пожилой увидел меня. Окинул взглядом с ног до головы, задержавшись на пальцах с синими вытатуированными перстнями, нахмурился и решительно направился в мою сторону.
– Чего тебе надо? – сурово спросил он.
– Боксом заняться хочу, – простодушно ответил я.
– Староват ты для бокса уже. – Из глаз тренера буквально сочилась ирония.
– Так я же не собираюсь чемпионом становиться. И вообще, боксом уже занимался когда-то давно. Хочу всё вспомнить и в форму войти.
– Зачем? – Взгляд пожилого стал подозрительным. – Для чего тебе это нужно?
– Для самого себя.
– Извини, – разводит руками пожилой. – Я мог бы тебе сказать, что мест нет, группы уже набраны, но не люблю врать. Уголовников не тренирую. Мне проблемы не нужны.
– Василий Петрович, – к нам подошёл парнишка в синей футболке. – Товарищ надоедает? Может, его вежливо на выход проводить? Только скажите.
– Вова, перестань. – Тренер недовольно посмотрел на неожиданного помощника. – Парень сам уйдет. Не нужно обострять обстановку.
– Василий Петрович, я уйду без проблем. Но вы поступаете некрасиво. Да, у меня неоднозначное прошлое. И посидеть пришлось в тюрьме и на зоне, я этого не скрываю. Молодой был, дурной. Сейчас я захотел новую жизнь начать, нормальную. Пить бросил, на работу устраиваюсь, с прошлым завязал. Хотел снова боксом заняться, как уже говорил, для себя, а вы меня с порога посылаете. Зря вы так. Нельзя всю жизнь судить человека за пару ошибок. Я за это уже сполна расплатился.
Разворачиваюсь и иду ко входу.
– Постой, парень, подожди, – окликнул тренер. – С прошлым точно покончено? Никакой уголовщины?
– Точно. Никакой, – подтверждаю я, развернувшись.
– Форма, бинты, перчатки есть? – интересуется Василий Петрович.
– Форма и бинты имеются, а перчаток пока нет. Но я в ближайшее время куплю, – обещаю я.
– Иди в раздевалку, она сразу напротив входа в зал. Посмотрим, что ты умеешь. Перчатки я тебе на первое время найду.
В раздевалке уже находится парочка подростков. Они с любопытством разглядывают меня. Я с невозмутимым лицом, не обращая внимания на соседей, переодеваюсь.
Выхожу в зал. Тренер уже ждёт меня с парой старых потрескавшихся кожаных перчаток, висящих на плече. Под мышками – две здоровые лапы.
– Держи. Пока в них поработаешь, – мне вручаются перчатки, – чтобы было удобно, можешь перебинтоваться на скамейке или у ринга. Разомнись немного, потом подходи. Поработаем, поглядим, что покажешь.
– Хорошо, спасибо. – Я отхожу к рингу. Кладу перчатки на настил за канатами, находящийся на уровне пояса, рву полиэтилен на рулончиках, быстро бинтую руки. Прыгаю, машу руками, делаю наклоны, пока тренер держит на лапах одного из подростков.
Надеваю перчатки, дожидаюсь, пока Василий Петрович отпустит парня, и подхожу к нему.
– Я готов.
– Отлично. – Тренер резко вздергивает лапу вверх. – Бьешь левым прямым.
– Хорошо.
Поднимаю кулаки, прыгаю на носочках. Резкий выпад прямым левой. Бум. Лапа отходит в сторону от удара. Василий Петрович смещается и опять вскидывает руку. Бум. Пробиваю в цель и тут неожиданно получаю второй лапой по лицу.