Читать книгу Любовь пахнет понедельником - - Страница 6

Понедельник – день тяжелый, а когда нужно выходить после недели болезни, тем более. Казалось бы, начало недели не может быть еще хуже, но теперь заболела Лиза. Пара по физиологии только началась, а Ева уже чувствовала себя одиноко. Пустое место рядом буквально кричало о том, что часы без подруги будут долгими и грустными, потому что не с кем будет шутить в отсутствии преподавателя и обсуждать свежие сплетни, уединившись где-нибудь во время перерыва. Еве что-то подсказывало, что сейчас все мысли Лизы, будь она все же здесь, были бы заняты тем симпатичным бариста. Было и что-то, что скрасило этот день – ей разрешили отработать пропуск прямо на паре вместо того. Она обрадовалась, что не придется писать реферат и потом тащиться на кафедральную отработку. Это было что-то из ряда фантастики. Ее группе говорили, что им в качестве преподавателя досталась лучшая женщина этой кафедры, сейчас это в очередной раз подтвердилось. Забавно насколько разными могут быть преподаватели, и как много может от них зависеть. Она смогла выдохнуть по поводу пропущенной пары, но стала немного переживать, что не так хорошо разобралась в новой теме, как могла бы. Когда-нибудь погоня за оценками и «синдром отличницы» сыграет с ней злую шутку, но она пока что не могла себе позволить такую роскошь, как забить на учебу. Мысли об нервно-мышечных синапсах, эпителии кишечника и ядрах продолговатого мозга и так из последних сил сдерживали порывы подумать об Илье Александровиче, эта защита не должна была рухнуть. По крайней мере сейчас.

Дома Ева вычеркнула очередной день из планера на месяц и физиологию из списка отработок. Ей очень нравилось вести бумажные ежедневники, планеры и списки дел. Это позволяло чувствовать себя продуктивной, а когда ничего не хотелось, это создавало видимость деятельности, от чего поднималось настроение. Ева вспомнила, что в ее институте физиологию называли «шизой» и хмыкнула. Якобы, если в течение года забивать на этот предмет и начать все учить только перед экзаменом, то накроет шиза. Она подумала, что тогда стоило бы назвать еще как минимум половину предметов так же.

Ева открыла свои конспекты по гистологии и погрузилась в изучение микромира клеточек и тканей. Вспомнила о препаратах и начала судорожно искать их фотографии в чате с Лизой. Когда Ева мысленно делала пометку о том, что надо бы на неделе забежать к подруге, чтобы Лизе было не так одиноко, пришло сообщение.

Лиза: Как с шизой?

Ева: Отработала. Я, если что, о тебе не забыла, завтра зайду.

Лиза: Не переживай, ко мне сегодня Марк забежал, лекарства занес, очень мило с его стороны.

Ева: Ооооо.

Лиза: Кажется, он будет следующем в цепочке нашей болезни))

Ева: Я надеюсь, вы не целовались. Не хочу, чтобы он дальше всех заражал и наше кафе закрыли на карантин.

Лиза: Нет, я вся в соплях. Я попросила его не подходить близко. Надеюсь, с ним все будет в порядке. Он мне, кстати, занес облепиховый чай. Я и ему рассказала об его пользе. Я уже упоминала, какой он классный?

Ева: Чай?

Лиза: Марк.

Ева: Аврелий?

Лиза: Мой, глупышка.

Ева: А, уже твой))

Ева еще немного попереписывалась с подругой, после чего снова принялась повторять вопросы, которые и так хорошо знала. Чтобы не было соблазна взять в руки телефон и отвлечься, она оставила его в своей комнате на зарядке, а сама ушла в зал, по которому принялась ходить из угла в угол, вслух рассказывая вопросы. Она переживала, что из-за того, что пропустила пару, ей могут занизить оценку, поэтому старалась выучить все идеально. Через пару часов Ева вернулась за телефоном, чтобы из фотографий гистологических препаратов сделать карточки в приложении, которое нашла пока болела. На экране возникала картинка, нужно было понять, что это. После нажатия на фото, показывалась оборотная сторона с ответом. Ева прогнала пару кругов карточек. У нее даже получалось не думать о нем.

На не экзаменационных дисциплинах ей разрешили отработать, просто показав конспект. Особого облегчения от этого она не испытала, потому что все равно учила пропущенные темы и почти не спала. Она ощущала такую тревогу и панику, что еще немного и ей пришлось бы дышать в бумажный пакет, прямо как в американских сериалах.

Уже через полтора часа, после окончания пары, Ева стояла около кровати Лизы. В отличие от своей подруги, Лиза умела отдыхать, поэтому вместо учебных видео она смотрела сериалы, ей пришлось поставить «Дневники вампира», которые она смотрела в раз, наверное, пятый на паузу ради разговора с подругой. Не то чтобы это было Лизе в тягость, но отвлекаться на одном из самых любимых мест было неприятно. Ева слушала рассказы о Марке с легкой улыбкой, ей было радостно, что хоть у кого-то на личном все просто отлично. Марк оказался студентом четвертого курса радиотехнического и в свободное время подрабатывал в кофейне своих родителей. Но, в отличие от бывшего Евы, он не думал, что родители обязаны его куда-то пристроить после выпуска, и поэтому не потерял интерес к учебе.

Дни для Евы снова слились в один, на этот раз он был серым и монотонным. Пока что единственным ярким событием, не считая посещения Лизы, была гистология. Два пятна, ярко-желтое, как солнышко, и темно-синее, словно ливень, посреди промозглой серости, как раз соответствующей свинцовым октябрьским тучам. Ева слетела с автомата. Она не поняла, что с ней случилось, переволновалась или недостаточно хорошо подготовилась, но она не смогла определить второй препарат под микроскопом. С кафедры она уходила, еле сдерживая слезы. Она была уверенна, что если бы такая ситуация произошла на паре, то все обернулось не так плачевно. Она знала, что Катя и еще парочка ее одногруппников тоже не смогли распознать один из препаратов, однако это никак не сказалось на их оценках. Сдавать экзамен совсем не хотелось. Ева позволила себе заплакать только дома по душем. Она вспомнила его «раздевающий» взгляд. На душе стало мерзко. Захотелось отмыться, хотя она уже была под струей воды.

На анатомии не разрешили отработать на паре, Ева смирилась с мыслью, что пойдет на кафедральную отработку. Пятница-развратница обещала быть веселой, если под «весельем» подразумевать панику, стресс, тревогу и другие прелести студенческой жизни, если ты слишком много внимания уделяешь оценкам. Сначала пара биохимии, на которой Лиза все же оставила ее один на один с ним, но Ева не могла винить подругу в этом. Потом еще и анатомия. Ей казалось, что потерю еще одного автомата она не переживет.

Биохимия проходила просто ужасно с самых первых минут. Стоило Илье Александровичу узнать, что Лизы не будет, он сразу сел рядом с Евой, аргументируя это тем, что оттуда будет лучше видно и доску, и всех учеников. Ева негодовала, что фамилия ее подруги, Абрамова, стояла в начале списка.

– Ева Васильевна? – Он посмотрел в ее сторону и заглянул прямо в глаза, Еве понадобилось немного времени, чтобы заново научиться говорить и прогнать мысли о том вечере, когда они были так же близко… даже еще ближе.

– Здесь, – ответила она с раздражением, такое соседство явно ее не устраивало.

– Как приято слышать ваш голос. Долечились? – Он улыбнулся, без нее на прошлой паре было очень скучно, другие студентки жаждущие его внимания, та же староста, были ему не интересны, его волновала только эта неприступная крепость, стены которой должны были рухнуть со дня на день. Ева подумала о том, что от пары осталось всего лишь три часа десять минут.

Ева затылком ощущала взгляд Кати, а боковой стороной бедра прикосновение колена Ильи Александровича, слышала его тихое дыхание, пока он, склонившись над ее конспектами и учебником, объяснял что-то и исправлял ее маленькие описки в тетраде.

– Так дело не пойдет, Ева Васильевна, если вы будете допускать такие глупые ошибки, то как вы контрольную напишете? Здесь кислород забыли, там кофермент не дописали. Я же хочу, чтобы вы стали хорошим врачом, – он положил ей руку на бедро.

– Илья Александрович, – Ева дернула ногой, руку скинуть не вышло. Ей стало страшно, тепло ладони отчетливо ощущалось через тонкие колготки, он выбрал место, где уже не было халата. Ева оставила попытки освободиться. – У вас еще целая группа будущих врачей, не хотите подумать и о них тоже? – Не ожидая от себя такой дерзости, добавила, – уверена, что у Кати тоже есть вопросы к вам. И можете немного отодвинуться от меня? Вы нарушаете мое личное пространство. – Внутри у нее все сжалось в комочек, она хотела привлечь хоть чье-то внимание, чтобы ей хоть кто-то помог, но никому не было дела до нее. Гораздо проще закрыть глаза, даже если что-то происходит у тебя прям под носом.

– А я помню момент, когда тебе было очень даже и приятно мое внимание, – он подвинулся поближе и заскользил рукой вверх, в сторону края халата, под него. – И вы тогда были совсем не против вторжений в свое личное пространство, наоборот, очень и очень даже за, – на его губах появилась улыбка предвкушения, от которой Еве стало мерзко.

В ушах Евы зазвенело, но она смогла услышать, как ее одногруппники зашептались и захихикали, ей стало неприятно находиться в одном помещениями с ними. Ее начало подташнивать, она почувствовала кислый привкус во рту. Ей не хотелось и дальше выслушивать что-то подобное. Она винила себя за то, что заразила Лизу и теперь осталась одна. Она винила себя за то, что напилась в клубе. Она винила себя за то, что решила прогуляться по парку и попала под дождь. Воздуха катастрофически не хватало, голова закружилась, в ушах загудело еще сильнее. Как назло, именно сегодня она забыла переложить таблетки от головной боли из одной сумки в другую, потому что допоздна учила биохимию, потому что утром проспала и пришлось собираться впопыхах.

– Я могу выйти? – обратилась она к своему преподавателю, ей казалось, что еще немного и она грохнется в обморок.

– Будь моя воля, я бы тебя никогда не отпускал, – он сжал бедро Евы. – Но ладно, иди.

Ева встала и практически выбежала из аудитории. Стараясь отдышаться, зашла в туалет. Почувствовала, что кислый привкус стал сильнее, забежала в кабинку, склонилась над унитазом. Ее вырвало. Ева, как всегда, не успела позавтракать, желудок был полупустой, рвота не принесла ей облегчения, стало еще противнее. Она умылась и посмотрела в зеркало. Макияжа на ней не было, как и всегда, потому что каждый раз между поспать и накраситься, она выбирала первое, а сегодня она вообще не услышала ни один из своих трех будильников. Проснулась она каким-то чудом, но было бы гораздо лучше, если она не вставала из объятий кровати. Ева выглядела измученной. Даже несмотря на холодную воду, ее щеки горели. Она была крайне возмущена тем, что он говорил, что он делал, и с каким нахальным тоном он к ней общался. Создавалось ощущение, что ему совсем не было страшно, что кто-то из группы, или сама Ева, донесет на его неподобающее и непедагогичное поведение. Хотя, возможно, такими его поступки считала только она одна, всем остальным было весело, а Катя злилась, потому что хотела бы быть на ее месте.

После замечания Евы Илья Александрович и правда открыл этический кодекс и нашел там несколько строк, направленных на предотвращение коррупции, и запрет курения на территории вуза. О романах со студентками там не было ни слова.

Ева умылась еще раз, чтобы окончательно прийти в себя.

– Потерпи, остались два часа двадцать шесть минут, – сказала сама себе Ева, посмотрев на цифры на экране блокировки своего телефона. – Ты обязательно выживешь, думай о биохимии.

В глубине души ей все же хотелось чьего-нибудь мужского внимания, хотелось окунуться в милые моменты начала романтических отношений. Счастье Лизы обострило это желание. Илья Александрович вряд ли был подходящим кандидатом для этого, он был старше ровно настолько, чтобы Еве было неловко от этого, он был ее преподавателем, ей не нравилась его манера общения, его поведение, наконец, он не был ее типажом. С другой стороны, он иногда смотрел, как Еве казалось, с нежностью, помогал разбираться в материале, и этот чертов облепиховый чай… Но то, что он сейчас себе позволил прямо на паре на глазах всей группы. В Еве поселились два беса, сомнения и противоречия.

Она хотела выйти пораньше на отработку по анатомии, потому что была наслышана о гигантских очередях и часах ожидания, но все пошло наперекосяк. Сначала она долго искала свои счастливые носки, желтые, с енотами, они не могли не приносить удачу, Ева пожалела, что не надела их на сегодняшнюю пару по биохимии. Потом перед самым выходом обнаружила на своем счастливом халате два красно-бурых пятна. Илья Александрович поставил ее в пару с Катей для выполнения лабораторной. Он точно все понимал и веселился, как только мог. Он был оскорблен тем, что Ева попыталась скинуть его руку, а потом и вовсе выбежала из аудитории. Отказаться было нельзя, это было условием, чтобы он подписал лабораторную за пропущенную пару. Ему было все равно, что другие преподаватели закрывают уважительные энки без лишних вопросов и подобных выдумок. Может, Ева сама поставила эти пятна случайно, когда сливала реактивы в раковину, а может ее староста решила немного попортить ей жизнь, кто знает. Ева порадовалась, что в материалах к лабораторной не было мочи, так что 2,4-динитрофенилгидразон пирувата не был худшим вариантом. Еве пришлось в срочном порядке застирывать халат, а потом сушить его феном.

Когда Ева в халате и в шапочке, с такими же енотами, как и на носках, зашла на кафедру анатомии, перед кабинетом, где должна была быть отработка уже стояло человек пятнадцать, до начала оставалось совсем немного времени. Она заглянула в кабинет, чтобы посмотреть, есть ли свободные места. Было только одно, совсем близко к преподавательскому столу. Как раз оттуда начиналась очередь, по которой спрашивали отработчиков, но это место явно для кого-то держали. Она уже развернулась и хотела выйти в коридор встать в конец очереди, когда ее окликнули. Насколько она знала, других девочек на ее курсе с таким именем не было. Ева подумала, что возможно рядом с ней стояла первокурсница, которую звали так же, но все же решила обернуться. Ей махал какой-то не знакомый ей парень, его кудряшки забавно выбивались из-под шапочки с принтом в виде зубов, он ясно давал ей понять, что место рядом с ним предназначено для нее. Ева не понимала откуда он знает ее имя, однако пошла в его сторону.

– Я надеюсь, ты не стомат, – Ева взглядом указала на шапочку, когда села рядом с ним, на лечебном факультете практически все недолюбливали студентов стоматологического. Эта неприязнь распространялась и вне стен института. Многие врачи не считали стоматологов своими колегами: «Зуб – не орган, стоматолог – не врач».

– И тебе привет. Не переживай, моя шапочка в стирке, поэтому я взял эту у своего лучшего друга. А вот он как раз-таки со стомата, – парень с кудряшками улыбнулся, Ева заметила, что у него очень милые ямочки на щеках и очень ровные зубы.

– Какой кошмар, – Ева сделала вид, что в ужасе, – кстати, а откуда ты…

Договорить она не смогла, потому что в кабинет зашли два преподавателя. Молодая женщина увела первокурсников в соседний кабинет. Свободные места начали заполняться людьми из коридора. Второй молодой преподаватель остался, и к нему уже подсел кудрявый мальчик, чьего имени Ева не успела спросить. Ее очередь отрабатывать была следующей. Парень с кудряшками пропустил ту же контрольную, что и она, и когда он покинул аудиторию, получив пять, она облегченно выдохнула. Ее попросили нарисовать схему ядер мозжечка и перечислить проводящие пути переднего канатика спинного мозга. Ева за последние пару недель посмотрела видео со схемами столько раз, что ей казалось, что она сможет безошибочно нарисовать их в темноте с закрытыми глазами, если ее разбудят посреди ночи. После того, как она успешно справилась с заданием, ее спросили какие у нее стоят оценки за другие контрольные и отпустили. Автомат не был потерян.

Когда Ева выходила из корпуса, она думала о людях, стоящих в коридоре (их было уже человек тридцать) и о своем везении. Рядом со зданием она увидела его. Илья Александрович заметил Еву. Она поняла, что весь лимит удачи на месяц вперед исчерпала на этой отработке.