Читать книгу Краски Африки: нарисовать себя заново - - Страница 20

Калимба! Мне подарили калимбу!

Я прыгала посреди офиса, как ребёнок. Коллеги российские, компания датская, а подарок – африканский. Вот чудо! Я быстро открыла упаковку и взяла в руки деревянную коробку с металлическими язычками. Задела один, потом другой, и в воздухе зазвучали нежные серебристые звуки, похожие на колокольчики. В офисе наступила тишина. Коллеги оглядывались и искали источник колокольного звона, а потом видели меня, встречались со мной взглядом и грустно улыбались.

Все знали: это мой последний день в компании. Я не раз испытывала неловкость, провожая коллег в свободное плавание. В такие минуты не знаешь, что сказать, потому что трудно поверить в конечность происходящего. Ещё вчера мы ехали в машине по Питеру и подбирали убийственные аргументы для переговоров. Ещё сегодня смеялись до слез, вспоминая эти самые переговоры. А завтра мы будем по разные стороны баррикады. Хотя о какой баррикаде идёт речь, мы же не враги и не конкуренты. Просто в душе странная смесь чувств: сожаление (уходит почти родной человек!), любопытство (что с ним будет дальше?), тревога (а вдруг человек не сам ушёл, а его «ушли»?), облегчение (я-то остаюсь в этом родном и знакомом, у меня все хорошо). Есть еще желание сказать напоследок что-то тёплое и важное. Казалось бы, всегда есть повод для благодарности и добрых слов, но в ежедневной мясорубке дел благодарность становится бизнес-этикетом, а тепло – вежливостью. И только когда человек уходит, находишь в себе силы сказать искренне – о его уникальности, силе, таланте и важности, в конце концов. Эти откровения долго летят шлейфом и согревают на пути.

Интересно, что чувствовали уходящие до меня коллеги в свой последний день на работе? А в первый день «после»? А через неделю? Тогда я об этом не задумывалась, априори полагая, что любому будет достаточно пары недель, чтобы выдохнуть, выспаться, покайфовать от свободы и определиться с дальнейшими шагами.

Сейчас я замечаю в десятках глаз знакомые мне грусть, тревогу, облегчение, ту самую неловкость и все прекрасно понимаю. Слышу сказанные от сердца слова, вижу во взглядах незаданные вопросы. Простите меня, коллеги, что я ухожу. Чувствую вину, как будто я сбегаю и подвожу кого-то – первый раз за все эти годы. Недавно мы горячо обсуждали проекты и бюджеты на следующий год. Получился невозможно плотный план. Вы качали головами, но подмигивали мне: «Лена, да ладно, ну с тобой-то все вытянем! Не в первый же раз!» Вы еще не знали, что я не буду помогать вам «вытягивать» эти проекты. А я уже знала.

Я присмотрелась к подаренной мне калимбе: сбоку красовалась гравировка с фразой «Жизнь в лучшем свете» – русская версия корпоративного бренд-слогана «Bringing light to life». Фраза была написана… моим почерком. Когда-то давно в 2005 году в датской штаб-квартире объявили конкурс на лучший почерк для написания этого слогана. В Данию полетели анонимные образцы почерков доброй половины сотрудников офиса и родственников, и когда выбор пал на мою неидеальную каллиграфию, многие удивились. А я была просто шокирована. Оказалось, что датчане стремились не к идеальности, а к естественности. Я была польщена, поскольку еще со студенческих времён считала, что пишу, как курица лапой.

Моя калимба. Москва, декабрь 2020

Последние несколько лет мы эту фразу не использовали в рекламе, но девчонки где-то нашли мою подпись. Какие креативные умницы! Сейчас я вижу эти знакомые слова и вижу их новый смысл. Моя жизнь в лучшем свете… Какая она?

Калимба была сюрпризом только отчасти. Коллеги знали о моей страсти к музыке и новым инструментам. Тремя годами ранее я принялась изучать гитару, за ней последовали африканские барабаны джембе, а потом и вовсе перешла на ханг – такую металлическую кастрюлю в форме летающей тарелки с волшебным звуком. Калимбу я раньше видела издалека, но никогда на ней не играла. А теперь она моя.

На свой “дембель” я заказала 2 креативных торта у девушки-кондитера; с ягодным суфле и шоколадный. На ягодной «Ривьере» красовались два сердечка с лимонной начинкой. Шоколадный состоял из трех слоев и был невозможно нежным. Когда я несла их в офис, то представляла себе, как все налетят и съедят эти два сладких шедевра за двадцать секунд. В офисе было пусто и тихо: половина сотрудников работала из дома из-за карантина, остальные были на заседании Стратегического комитета, когда-то созданного по моей инициативе и теперь проходящего без меня.

День ушёл на простую логистику. Выгрузить из стола документы и бумаги, запихнуть ненужное в мусорное ведро, запихнуть нужное в красивые пакеты с собой. Затем подписать бумаги на увольнение, получить трудовую книжку и кучу чего-то еще, что я не понимала. Ко мне подошёл системный администратор и сухо сказал, что в три часа у меня отрубят доступ к корпоративной почте. Остался час, поэтому я села писать прощальное письмо всем сотрудникам, затем личные прощальные письма своим девочкам в команде, а затем еще и ставшим почти родными за 20 лет совместной работы коллегам в Данию, Польше и Венгрии. Они были в шоке, что я ухожу.

В последние 30 минут моего рабочего времени я успела обсудить сценарий видеоролика по сравнению наших моделей окон с конкурентными. Вот такая у меня получилась лебединая песня и последний проект.

Выходя из офиса, я села в машину, погрузила все мешки с документами, цветы и пару чёрных туфель, которые неизменно хранила в офисе для переобувания. Я ехала домой с чувством онемения и опустошения, автоматически нажимая на педали и следя за светофорами. Когда я приехала домой и ввалилась со всеми этими мешками и цветами, уже не было желания и сил чем-то делиться с сыновьями. Я просто прошла к своей кровати и легла спать.