Читать книгу Краски Африки: нарисовать себя заново - - Страница 6

Я поняла: мне нужна гитара. Я не знала еще, что буду играть, просто захотелось перебирать струны и творить нечто созвучное окружающей красоте. Попросила о помощи хозяев гостиницы, они кому-то позвонили, а этот кто-то позвонил кому-то еще.

Канал обмен информацией через друзей, соседей и знакомых в Африке многократно мощнее и важнее интернета. Самое вопиющее свидетельство этого факта – местные таксисты. Работает это так. Я сажусь в такси и называю место назначения. Таксист радостно кивает: конечно, он прекрасно знает, куда и как меня везти. Когда же мы подъезжаем к населенному пункту, начинает происходить нечто странное. Таксист подруливает к группе мужчин, сидящих на обочине, и о чем-то спрашивает. Ответ приходит в форме разнонаправленных жестов. Таксист кивает и едет дальше. Через 100 метров ситуация повторяется, при этом водителю велят ехать в обратном направлении. Вначале я еще надеюсь, что он уточняет не адрес, но потом понимаю: зря надеюсь. Еще через сто метров происходит еще одна сверка с информационным полем деревни – после чего водитель обескураженно разворачивается ко мне и говорит: “Такого отеля здесь нет”.

Тут наступает мой звездный час: я вынимаю из рюкзака планшет с закачанной на него картой Танзании. Печатаю название места: красный флажок показывает, что объект всего в паре километров. Одно касание – и пунктир маршрута ведет нас по песочной дороге между серыми каменными домами. Водитель с сомнением поглядывает на указания навигатора, но следует им – и скоро мы приезжаем. Если вы думаете, что водителя нет доступа к онлайн картам, то ошибаетесь. У каждого есть смарфон, который используется для чего угодно (например, для просмотра фильмов и роликов прямо во время движения), но но только не для Гугл карт. Видимо, это некое репутационное табу. После двух-трех таких бесплодных поездок с петлянием по поселкам я стала заранее строить маршрут на своем устройстве и настойчиво предлагать водителю с ним сверяться. Это сэкономило мне много часов жизни.

Но в случае с гитарой занзибарский “интернет” сработал безупречно. Через 2 часа у меня в руках телефон музыканта, готового расстаться со своим инструментом в обмен на 10 тысяч шиллингов в день (это около 300 рублей). Через 2 минуты мы договариваемся, где и как я могу ее получить. Парень вызывается лично привезти мне гитару – видимо, очень нужны деньги.

Спустя пару часов передо мной стоит темнокожий красавец в небесно-голубой рубашке, красной бандане и черных очках. Его зовут Ричи, хотя по паспорту он Салум (так назвал отец, но он не согласен). Забираю гитару, а он не уходит. Предлагаю поиграть вместе, парень широко улыбается: конечно!

Начинаю я. Мой выбор по умолчанию – “More than words”, лучшая песня всех времен и народов (по крайней мере, для меня – из-за нее я и научилась играть на гитаре 3 года назад). Передаю ему гитару: может быть, сыграем что-то из классического рока?

– Я не пою каверы.

– Что, и не знаешь даже?

–И не знаю.

– А что же тогда ты поешь?

– Свои собственные песни. Сыграть?

– Давай.

Я заинтригована. Африканская музыка разве это не бешеный ритм барабанов и радостные пляски? Как это соотносится с гитарой? Ричи берется за струны: слышу грусть и нежность. Голос сильный, чуть сиплый. Наверное, так звучала бы необработанная терракотовая земля с песком, если бы умела петь. Не понимаю ни слова на суахили, но ощущаю позвоночником, что песня о любви, в которой не все благополучно.

Какой красивый язык. Что значит “moyo wangu”?

– Сердце мое. Moyo – это “сердце”.

– А muongo?

– Это значит ложь.

– И о чем эта песня?

– «Не лги, будто любишь меня».

– О, гневная песня. А так не скажешь.

– Я не пишу злых песен. Музыка нужна для исцеления.

– Расскажи, что это значит?

–Я хочу писать песни, в которых мои современники узнают себя и свою реальную жизнь. И поймут, что их не одни.

– Здорово. А как ты пишешь песни? Сначала стихи, потом музыку, или наоборот?

– Все начинается с чувства, – он кладет ладонь на сердце. Я сижу на берегу, перебираю струны и подбираю аккорды, которые созвучны этому чувству. Что-то появляется. Потом приходят первые слова, и я их напеваю под эту мелодию. Иногда все заканчивается одной строчкой, иногда получается целый куплет. Бывает, что второй куплет я сочиняю только через месяц.

Я вспомнила, что недавно смотрела курс о создании песен. Там был описан знакомый мне стратегический подход: сформулировать основные “посылы” песни, продумать ритм и тип рифмы, построить тексты куплетов так, чтобы смысл и чувства раскрывались постепенно, по нарастающей. Оказывается, можно сочинять и вот так: просто от импульса, от сердца.

Ричи играет новую мелодию и смотрит на меня.

– Пой, – говорит он.

– Что петь? Я же не знаю этой песни. И тем более твоих слов на суахили.

– Это неважно, просто пой как поется.

Я осторожно беру голосом несколько первых нот, следя за его левой рукой и пытаясь предугадать ход мелодии. Это бесполезно: он пользуется креативными аккордами, тональность которых я не считываю. Тогда я закрываю глаза и пытаюсь ощутить мелодию в теле. Я чувствую, как в центре моей груди сидит чистый, теплый камертон. Когда мой голос попадает в гармонию музыки, он отзывается вибрацией удовольствия. Когда не попадает, я продолжаю гудеть дальше, чтобы поймать нужный звук, и временное напряжение снова перетекает в легкость и кайф. Я пою свободно, естественно.

Через пару минут моих безбашенных экспериментов ко мне подстраивается и Ричи. Он тоже импровизирует. Двойная неопределенность! Это уже похоже на полёт с горы на дельтаплане, когда страх высоты и неловкого движения смешан с восторгом парения, когда перед тобой открываются пейзажи немыслимой красоты, а тело гудит от радости и созвучия с миром.

В этот момент я замечаю, что гости и хозяева отеля (мы сидели на террасе) смотрят в нашу сторону: “Как давно вы вместе поете?” Давно. Целых двадцать минут.

Когда песня закончилась, я замолчала, пытаясь понять: что это было? Может быть, это и называется «чувством потока»? Это разрешение себе петь свободно, а не как надо. Это позволение отпустить контроль и желание быть правильной. Чтобы просто наслаждаться течением.

Сейчас я понимаю, каким значимым был для меня этот момент. Внутри меня вылупилось что-то новое: бесстрашие, желание пробовать и творить в моменте. Пусть в рамках одной мелодии, в рамках одной террасы, одного восточноафриканского острова, но это было. Какое это освобождающее, расширяющие ощущение – не думать о логике и смысле, а исследовать абсурдное сочетание звуков и находить гармонию. Странным было и ощущение гармонии и мгновенного взаимопонимания с человеком, которого не знала еще полчаса назад. Музыка соединяет, иначе и не скажешь.

Удивительным оказался и путь Ричи в музыку. Он вырос в городке Багамойо на материковой части Танзании. Когда ему было пятнадцать, его мать умерла от воспаления легких, и воспитывала его тетя вместе с четырьмя своими детьми. Жили очень бедно. Когда настал момент решать, куда идти после школы, его определили в медицинский колледж, но через два месяца он оттуда ушел. А еще через месяц он договорился с одним лодочником, чтобы тот перевез его на остров Занзибар: прослышал от друзей, что там всегда можно найти работу. На Занзибар он плыл посреди тюков с картошкой и помидорами. В первый же день он сел играть на гитаре перед входом в занзибарскую музыкальную академию. Знал он на тот момент всего три аккорда, но песня получилась цепляющая. Проходящий мимо человек пригласил его внутрь – он оказался директором этой школы. Через день он предложил ему учиться в академии… бесплатно. Так он стал музыкантом, а Занзибар стал его вторым домом.

Эта встреча с Ричи произошла год назад, а потом я вдруг узнала, что он будет выступать… на том самом “Саути за Бусара”, фестивале моей мечты. Как будут звучать с большой сцены его камерные песни, созданные под дыхание океана?