Читать книгу Вам не перезвонят - - Страница 17

Перед уходом из кафе Олег попросил Макса написать ему данные своего заграничного паспорта, чтобы тот начал оформлять на племянника авиабилет и ваучер для заселения в отель. Но перед поездкой домой нужно было наведаться еще в офис к Климкину, чтобы их расставание обрело логический конец.

Офис музыкального менеджера располагался где-то в районе метро Семеновская, на пересечении Семеновской улицы и Измайловского вала, в красном кирпичном доме, агонизирующем по реновации. Лестничный пролет до 3 этажа, где сидел менеджер, создавал ощущение заброшенного жилого дома – сколотые каменные ступени с приваренными железными уголками, обшарпанные перила и стены, в воздухе ощущался запах сырости. Единственное, что указывало на жизнь в здании – прибитые гвоздями доски с планом пожарной эвакуации и рекламными объявлениями.

Климкин сидел в кабинете 318. Примечательно, что пластиковая цифра «3» была в горизонтальном положении, и вот-вот слетит с двери.

Рабочее место Виталия располагалось прямо у окна, так, что он смотрел в сторону к двери. Еще не закрыв дверь, Максу в нос ударил сгусток пыли и духоты. Видать Климкин совсем не проветривал свою офисную конуру.

– А, это ты… – задумчиво пробурчал он, не отрываясь от компьютера. Макс сел на стульчик возле его стола.

– И где? – спросил Хорошин.

– Что?

– Соглашение. О нашем разводе.

– А, ну точно. Слушай, вчера как-то нехорошо поговорили, хотел обсудить…

– Вчера уже все обсудили. Если мы когда-то и встретимся, будем обсуждать уже другой размер гонорара, – Макс включил альфа-переговорщика, чтобы показать, какая звездочка выпала из рук его без пяти минут бывшего музыкального менеджера.

– Не понял?

– Потом поймете. Не хочу отпугивать свою музу удачи.

– Макс, признаю, я погорячился. Давай перетрем… – Макс едва разбирал бормотание Климкина.

– Вчера Вы четко дали понять, что отношения с организаторами Вам дороже, чем талант Ваших исполнителей.

– Ясно, – Климкин начал что-то набирать на компьютере, после чего из принтера неохотно вылезло несколько распечаток. Менеджер разделил их на две кучки, и вручил одну Максу. То было соглашение о расторжении контракта. Пробежавшись по тексту, Макс хотел было подписать документ. Но понял, что чего-то не хватает.

– А где окончательный расчет? – спросил он Климкина.

– Ты о чем?

– За мое последнее выступление.

– Своей выходкой с любовным флешмобом ты нарушил условия договора с организаторами – создал условия, препятствующие выступлению других артистов.

– Чего!?

– По-хорошему, я должен был им возместить затраты на твой райдер. Но договорился, чтобы твой гонорар пошел Кюрасао и другим певунам в качестве компенсации.

– Почему Вы принимаете такие решения за моей спиной!? Я эту хрень подписывать не буду! – Макс яростно тыкнул по бланку соглашения указательным пальцем.

– Ну и не надо. Только не удивляйся потом, если услышишь свои песни на всяких фестивалях. Хотя какое до меня дело птице с неподрезанными крыльями…?

– Значит, встретимся в суде, – Хорошин не стал устраивать дебаты и ушел из душного кабинета. Этот подонок просто обязан выплатить его честно заработанный гонорар, без разницы, в какой карман он для этого полезет. Для начала нужно еще раз пробежаться по договору и найти пункт, в котором приведены основания для отказа в выплате вознаграждения. Жаль, что он не захватил его с собой сразу… Затем хорошо бы встретиться с Олегом для профессиональной консультации. Однозначно такое нельзя спускать на тормоза.

Приехав домой, парень перво-наперво отправил дяде данные своего заграничного паспорта и включил свой ноутбук, чтобы почитать об особенностях турецкого турне – валюта, визовый режим, местные обычаи и тому подобное. Не мудрено, что среди россиян это одно из популярнейших направлений – у местных русский считался чуть ли не третьим по использованию языком, проблем с обменом валюты тоже нет (но нужно сначала в Москве найти доллары), от себя нужен только паспорт, остальное все оформлял туроператор. Из гостинцев – сладкая вата пушманье, настойка ракы (она же греческая узо́, она же сербская ра́кия), сногсшибательная во всех смыслах пахлава, от которой его матери стало плохо.