Читать книгу Смена - - Страница 2

Он наспех застегнул чёрную куртку – цвета настоящего современного русского человека, перекинул через шею красный шарф и успев уже изрядно спариться, спускаясь с третьего этажа, вышел на улицу. Андрей, неспеша, медленно вдыхая, столь леденящий нёба, но от того еще более бодрящий, воздух, выудил из кармана кейс беспроводных наушников и бережно вставил эти незамысловатые белые бусины в уши.

Наконец, комбинат по производству узкомыслящий поколений окончательно вышел из спячки и вдруг ожил. К тому моменту, как Андрея отпустили, классные часы уже закончились. И счастливые от предвкушения долгожданных каникул и Нового года дети по одному выбегали со школы, скрипя своими штанами и крепко-крепко держа в своих руках, словно запретный божественный дар, расписные коробки с конфетами. Некоторые уже успели их вскрыть и вальяжно – по-царски, шли, копошась в сладком сундучке и выбирая самую вкусную сладость, которую закинут в рот первой, а какую – самую невкусно и непримечательную закопают поглубже. Папы с удовольствием съедят и рачков, и ириски, и даже те самые обманчивые конфеты с противной белой начинкой внутри. Отцы в этом плане не привередливые. Под горячий чай всё зайдёт.

А кто-то ещё держался. Хотели донести и разделить с семьёй всё в первозданном виде. Ведь именно родители скидывались на подарок своим юным ученикам, грех не поделиться.

А кто-то уже во всю кидался снежками и скакал в сугробах возле школьного стадиона на заднем дворе, пытаясь закинуть сосульку под шиворот и повалить своего дорогого и любимого одноклассника на землю.

Вдруг, Андрей ощутил, стремительно надвигающиеся, шаги. Кто-то сзади следовал попятам, не отставая. И не успев ещё включить плейлист с музыкой он обернулся.

– Паха, ты? Здорова.

Это оказался его одноклассник. Вроде, в школе он его сегодня не видел, хотя мог просто не заметить. Близко они с ним не общались, только по необходимости или при случае. Паша был неплохим хоккеистом и последним раздолбаем, но при этом отлично умел убеждать и сидеть на ушах. Улыбаться всем за глаза может и плохо, но определённо очень тактично.

– Антлей, стой, подошти! Вместе пойтём.

Андрей нахмурился, но сразу же сменился громким хохотом. У Паши не было двух передних зубов. Щель забавно свистела, а сам Паша время от времени шепелявил, как подлый зазор прохудившейся оконной рамы при сильном сквозняке.

До дома Андрею было идти ещё достаточно, а дороги их пересекались – отвертеться от него не получится.

– Паха, а ты… П-ха-ха-ха… ты, где зубы свои посеять успел?

– Да так, на котке об лёт лисом теланулся пока с пасанами в хоккей иглали.

– Ну ты даёшь… И долго ты так будешь? – Вопрос Андрей задал на автомате. Скорее из вежливости.

– Да фиг его снает. Мос на выхотных поету субы нофые стафить. Кстати, я то, чего у тебя хотел сплосить… – Он невинно улыбнулся.

– Если честно, я тороплюсь сейчас сильно. Вещи собирать ещё нужно. Сегодня же в лагерь поедем, наконец. Да и к тому же, я одну новую книжку скачал, хочу послушать. Так что, давай, бывай, всё равно мы с тобой вместе же едем, в разных автобусах правда, но вечером точно встретимся. Вот и расскажешь, чего хотел. – Только Андрей хотел ускорить шаг, как Стёпа успел пресечь его манёвр, тоже набрав скорость.

– Фот, ты, гте путешь Новый Год пласновать? – Прямо поинтересовался Паша, даже не думая отступать.

– В смысле? – Андрей всё же решил подыграть.

– Ну, ф смысле, с семьей или, с длусьями?

«С чего бы Паша стал, вдруг, интересоваться этими вещами, тем более у меня. Да и были бы действительно друзья, с которыми можно провести Новый Год. Проще и комфортнее одному, а с семьёй тем более лучше.» – думал про себя Андрей.

– С семьёй, конечно. Как по мне, Новый Год, это больше семейный праздник, как ни крути.

– Да, да, не сполю. Но можно же его встлетить и там, и там. Как ситаешь?

– Это как?

– Я имею ффиду, сто ты можешь дождаться бой кулантов вместе с лотаками, а затем, после двенадцати, пойти к кому-нибуть на хату. А? Как тепе итея?

Андрею и в голову не могла прийти мысль, чтобы к кому-то идти в новом году, а звать непойми кого, да ещё и к себе домой, тем более.

– Да, наверное, было бы здорово… – Взглянув на экранчик наручных часов, явно, слукавил Андрей. – Только скажи, вот чем вы там будете заниматься?

Обычно такие посиделки заканчивались одинаково: находится смельчак, который не против запустить к себе домой кучку таких же отморозков, как он, а вскоре один из них уже несет своего товарища пьяным на руках домой. Про такие застолья потом узнавал каждый, ведь именно только от участников этого «шоу» частенько можно было учуять неповторимый запах дешевого пойла следующим утром на уроках.

Паша всё еще продолжал смотреть в глаза Андрея, будто выискивая там, что-то.

– Ну как чем? Обсяться по дусам, иглать в калты и, само собой, культулно выпивать по немного. – Последнее «по немного» означало явно в точности обратное.

– Не знаю, если что, напишу тебе. Но звучит интересно, не спорю…

Только сейчас Андрей с облегчением понял, что они уже минули большую часть дороги, дойдя до двора Пашм, благо тот жил ближе.

– Тогта тоговолились! Тлидцать пелвого ко мне. Скинемся, вискаля возьмём с колой. Влодочки, там. Значит, с наступающим, Андлюха! Вечелом увидимся, койку мне займи только! – Кричал ему на прощание Паша, прикладывая ключи к домофону.

– Да. И тебе не хворать.

Ни на какие квартирники Андрей всё равно точно не пойдёт, чтобы, кто не говорил.

***

Наконец, их дороги разошлись. До Нового Года осталось совсем ничего – неделя. А там и Новогодний стол, с одними и теми же салатами и блюдами, повторяющиеся из в года в год: Тазик оливье – король новогодних праздников, и тем более на утро, успев, как следует настояться в холодильнике за ночь; толстый слой красной икры на чёрном хлебе; тарелки с нарезкой колбас и сыров; солёные оливки и многое другое. Куча подарков, и, конечно же, поздравление президента, которое из в года в год остаётся неизменным, неся один и тот же смыл: «Этот год был тяжёлым, но вы держитесь. Следующий будет лучше…».

«Интересно, нам специально выбрали даты выезда классом прям перед Новым Годом? Так мы вернёмся только тридцатого, пока отойдем, пока вещи разберем, прока постираем всё, там уже и первое января тут, как тут.»

***

Обычно Андрей шёл домой через дворы, маленькие магазинчики «овощи-фрукты», детские сады. И вечно загадывал, мол кого из знакомых, живущих во всех этих десяти-и-двадцатиэтажках, он встретит на этот раз.

Вычищенная, ещё с раннего утра от снега, плиточная дорожка пролегала через все дворы, подобно паутине, связывающей все дома и площадки вместе. Где-то вдалеке слышался отдалённые удары лопатами по подмёрзшему снегу на дорогах. Маленькие дети резвились на горках, играли в снежки, лепили снеговиков, пока их мамы так увлеченно лайкали посты своих подруг.

– Молодой человек, стойте, подожди! – Внезапно, послышался тихий голос, будто прям в ухо прошептали.

До подъезда Андрея оставалось пару десятков метров. Но прежде, чем он успел до конца перейти дорогу, разделяющая детскую площадку и его дом, он обернулся в сторону от куда его звали.

Уже седая, лет семидесяти, старушка, сидела на скамейке в ожидании того, как Андрей удосужится к ней подойти.

«Чего ж она сразу мне не сказа, чего она там хотела? Куда я ключи мои утром кинул?»

Но в итоге, послушно подошёл к той самой бабуле.

Видит он её впервые и раньше не встречал. К его удивлению, она отлично выглядела для своих лет. Старушка сидела прямо, не горбясь, с достоинством, на уже, не первый раз перекрашенной, но так и не определившись, какой цвет краски ей подходит больше, скамейке. Андрей сразу же обратил внимание на её руки, они не дрожали, а, наоборот, были намного живее большинства его знакомых, так любивших курить всякую дрянь в школьных туалетах. Бабушка была в пальто нежно-бежевого цвета. На груди её висела солидная брошь с цветком лаванды, а на пальце серебряное кольцо со звездой.

– Рада тебя видеть, родной мой. Спасибо тебе за всё… – В её глазах Андрей смог разглядеть наворачивающиеся слёзы, постепенно превращающиеся в сосульки, но не от сожаления или, какой-то утраты, а от искренней радости. Наконец, отведя взгляд, куда-то в небо, старушка до жути знакомым голосом прошептала, как будто себе в душу. – За всё, спасибо…

Андрей ничего не ответил.

«За что «спасибо» то? С возрастом же многое бывает, может маразм, какой-нибудь или слабоумие у неё, вот и перепутала меня с кем-то из своих внуков»

Не ясно откуда взявшееся осуждение к этой странной бабуле сменилось жалостью и пониманием, что не все могут сохранить здравый смысл в старческие годы.

«Может она хозяйка того кота? Тогда, что она тут делает, и как она про меня узнала? Подглядывала? А может шизанутая, просто…»

– Андрюша, любовь моя, тебе нельзя туда. Посмотри, посмотри! Что ты и они с нами сделали. Я осталась здесь, я…я… я не смогла справиться, не смогла переехать в столицу, осталась здесь, в нашем чёртовом городе, – старуха, вцепившись ему в руку, встала на колени, начав шептать, словно одержимая. Глаза её были стеклянные, а радужка глаза стала бесцветной, белой, мёртвой, – Я не смогла. Я не смогла, не смогла справиться… Сошла с ума, с ума сошла! И всё ты! Ты-ы-ы-ы! Ты был мне другом, моим женихом, Андрей, помнишь?!

Незнакомка, теперь всё сильнее походившая больше на говорящего трупа, нежели на милую старушку, завопила, сжав руку Андрея так, что костяшки его побелели, а вены начали пульсировать. Багровые слюни вылетали клочьями из её рта. Андрей намеревался вскочить, броситься прочь, но тело не повиновалось, руки ослушалась его и, словно плеть, повисли вдоль тела мёртвым грузом. Он просто смотрел.

– Семья не узнали меня, посчитали сумасшедшей. Но я не психичка! Я всё ещё помню лагерь, помню всех, помню казнь и костры, тёмный лес, заброшенную школу, кресты, реку, много снега, стрельбу!

Старуха начала истерически трястись, колотить руками всё вокруг, сдирая с себя прядями гнилые волосы. Лицо сводилось судорогами и в конце концов застыло посмертной маской.

– Не пущу тебя, не отдам никому. Никогда. Я всегда тебя любила, ты мой!

Язык Андрея отказывался реагировать на приказы мозга. И только зрачки перемещались по неестественным изгибам её морщин.

Хватка ведьмы на миг ослабла, и Андрей только подумал рвануть прочь, как, собрав свою многолетнюю боль и страдания, старуха вцепилась ему когтями в ноги, разрезая ногтями брюки и разрывая кожу в мясо. Андрей хотел тут же завопить, заорать от неистовой боли, но, что-то заткнуло его. Будто губы его были залиты клеем, прибиты скобами степлера. Обжигающие слеза ручьём скатилась по холодной щеке.

– Глушилки! Школа – это засада, не беги туда, когда Он придёт за вами с леса! Данил Сергеевич говорил правду! Ему пришлось, не допусти того, чтобы он умер из-за вас! Он ключ к разгадке!

Она заревела. Вынула руки, вырывая ногти из плоти. Образовавшиеся раны начали кровоточить, брюки намокли красным, постепенно замерзая на морозе. Тут же хлынуло пламя, её кожа обуглилась. Стала гнить, течь, рваться.

– Сука, отошла от меня! Иди на хрен, тварь! Не трожь меня, сука! – Наконец, рот разомкнулся. Клубы пара обволакивали сгоревшую мумию. – Прочь, прочь! Не трожь меня! – Он зажмурил глаза.

– Андре-е-е-ей!

– Прекрати, прошу!

– Андрей!

– Спасите меня, помогите! Люди!

– Андрей, что с тобой? Ты в своём уме?

Он разомкнул веки. Адская боль улетучилась, колени не были раздроблены, брюки в миг стали сухими и чистыми. Он стоял посреди площадки. Дети его боязливо обходили, а родители оборачивались, шушукались.

– Я всё понимаю, ты любишь всякую чепуху вытворять, но это уже слишком…

– Витя? – Уже не веря во всё происходящее, робко спросил Андрей.

– Да. Слушай, если тебе хочется покричать, иди домой лучше покричи. На тебя уже все прохожие смотрят. – Стоя рядом, даже Вите стало неловко и стыдно за своего нелюбимого товарища.

– А баба? Огонь, вопли, слёзы, где это всё? Вить, чё сейчас было?

Андрей стал скитаться, водить головой по сторонам, не обращая ни на кого внимания. Даже на своего внезапного спасителя. Старуха исчезла, будто её здесь никогда и не было. На месте, где сейчас должен был стоять обуглившийся труп, прежде лежал обычный снег. Ничего больше.

– Слухай, мой тебе совет, иди домой лучше, шо-нибудь хлебани. Чая горячего с мёдом и баранками выпей. Вид у тебя больной. Шо с тобой?

Андрей растерянно кивнул головой. И абсолютно молча, не проронив ни слова на прощание, пошёл в сторону своего подъезда. Нужно успеть ещё вещи собрать…