Читать книгу Год Собаки. Сретение. Том I - - Страница 3

1.

Я открыл глаза глубоко в черной воде.

Сквозь водную толщу где-то наверху светила полная луна. Я медленно поднимался на поверхность. Черная шелковистая вода струилась по лицу, по рукам и между пальцами.

Мне не требовался воздух, и я не дышал.

Когда мои глаза привыкли к темноте, я начал различать стены, сложенные из грубо отесанного камня, и понял, что это шахта круглого колодца, заполненного чистой черной водой.

И в колодце не было дна.

Я приближался к поверхности, все ближе и ближе, все так же, не отрывая взгляда от луны. Лунный круг преломлялся волнением водного зеркала, блики падали на стены, таяли в глубине.

Мое лицо появилось по ту сторону темноты, а затем и весь целиком я медленно пересек грань жизни и смерти.

Всплыл в лунных лучах под потолок с большим круглым окном. Одежда на мне сразу высохла. Я, не моргая, смотрел на Луну, она была точно такой же, как на Земле.

И сделал свой первый вдох.

И еще…

Сердце ударило в груди, начало свой ритм. Теперь оно стучит, пока у него будет оставаться для этого повод.

Это чудо.

Я снова дышу, и в моей груди бьется человеческое сердце.

А значит, я живу.

Память медленно возвращалась ко мне.

Я парил в воздухе под потолком в потоках лунного света. Стены помещения оказались сложены из такого же камня, что и колодец. Наверху они плавно изгибались, смыкаясь в свод с круглым окном. В окне среди ночного неба сияла полная луна.

Было очень тихо. Где-то медленно и неритмично падали капли.

Я перевернулся в воздухе лицом вниз.

Колодец виделся как на ладони. Он был куда больше, чем я думал. Его края поднимались над полом каменным бортом, на котором крепились железные перила, замыкая водный круг в кольцо. Внутри колодца к воде спускалась металлическая лестница и вместе с перилами уходила в глубину.

Капли падали все медленней, и я подлетел к водному зеркалу. Его черная поверхность еще дрожала после моего выхода из нее, отбрасывая лунные блики на стены широкого колодца, на мое лицо, на потолок.

Я внимательно смотрел в водную гладь, там клубилось что-то неопределенное, словно зеркало не могло понять, кто перед ним.

Постепенно вода успокоилась, и я увидел в бездонном зеркале мальчика в рубашке безрукавке, в джинсах, с кедами на босую ногу. Он был обычным подростком, какого можно встретить в любом дворе, в любом городе и через секунду не вспомнить его лица, взгляда внимательных серых глаз.

И понял, что выглядел так на первой Земле. Вода прочитала мою память, или то, каким я хотел себя помнить.

Лунные зайчики остановились.

Я смотрел на него, а он на меня, не отводя взгляд.

С левой стороны груди на его рубашке красным мерцала метка. Я вспомнил, как и почему она появилась, кто я, откуда пришел, и зачем здесь.

И осознал, что он и я – одно.

Вспомнил свое имя, что умею летать сквозь пространство и время. Что когда-то родился и жил на Земле. И с тех пор меня звали Летчик.

Сколько это было лет назад… Миллион?

Сто миллионов?

Я чувствовал, что память вернулась ко мне почти полностью.

Как и знание, что нас должно быть трое. Мы должны пройти Ритуал. Мы приглашены. И нас ждет или победа, или…

… или смерть?

Или что-то более страшное, чем смерть…

Что может быть страшнее?

Я всмотрелся внимательно сквозь черную поверхность водного зеркала в бездну. Кто-то еще появился в колодце. В полной темноте, глубоко под водой.

За гранью бытия.

Неподвижная вода была кристально прозрачна, лунные лучи пронизывали колодец на много метров вниз, подсвечивая каменную кладку стен. И я увидел, как в водной толще медленно поднимается к поверхности черный силуэт.

Все ближе и ближе…

Сердце мое пропустило один удар, потому что я узнал его.

Это Илья, друг детства. Мы жили в одном дворе.

Дело только в том, что его не стало… Шли с репетиции, заступился за сестру, короткая стычка, и он умер у нас на руках.

Лунные блики встрепенулись, побежали по стенам – Илья пересек границу жизни и смерти. Минуту он лежал, отдыхая, на черной глади с закрытыми глазами, раскинув руки.

Потом судорога пробежала по его лицу.

Он сделал свой первый вздох и вздрогнул, когда начало биться сердце.

И открыл глаза.

Я висел в воздухе прямо над ним.

– Привет, – тихо сказал Илья, – это ты.

– Да… – сказал я.

Я с грустью смотрел на него. Мы вместе ходили в детский садик, а потом в школу, только в разные классы. Он был на год младше. Бегали вместе во дворе. Играли на гитарах.

– Что ты тут делаешь? – так же тихо спросил он.

– А ты? – хотел сказать я. – Ты давно умер.

И не сказал. Вместо этого прошептал:

– Жду.

– А мы где? – Илья тоже перешел на шепот.

Я пожал плечами:

– Не знаю.

– Вроде ночь… Луна. Помнишь, как мы смотрели на нее в бинокль?

Я кивнул, такое не забудешь.

В двенадцать мы стащили тактический бинокль у отца Ильи, опытный образец с искусственным интеллектом. Благополучно кокнули его, и получили ремня. Неделю ели стоя и спали на животах. Но на Луну успели посмотреть, да…

Илья, улыбнулся, вспоминая.

Он еще не до конца перешел в этот мир. Все еще лежал на поверхности черного зеркала, между жизнью и смертью.

Я не хотел, чтобы он уходил. Не хотел его терять.

Быстро протянул руку.

– Пойдем?

– Ага… – он принял мою ладонь.

Я помог ему пересечь эту границу, поднял Илью в воздух.

И отпустил.

Его одежда тоже высохла в один миг. Мы парили в невесомости.

– Интересно… Вот как ты летаешь. В чем секрет?

– Поделился с тобой квантами воздуха.

– О, как… – иронично сказал он. – Теперь ты пернатый друг? Несешь магические квантовые яйца?

Илья на глазах оживал, становился самим собой.

– Я тебе снесу сейчас… – я замахнулся, а Илья, смеясь, парировал шутливый удар.

Мы кувыркнулись в воздухе, потеряли равновесие и начали медленно падать в воду. Я поймал его за рубашку у самой поверхности.

– Теперь я знаю, что ты это ты, – сказал Илья совершенно серьезно. – Рад тебя видеть, бро.

– Взаимно, – тоже серьезно сказал я.

– Но все странно.

– Более чем…

Мы висели в десяти сантиметрах над черным водным зеркалом. Лунные зайчики вновь остановились. Вода была совершенно спокойна, безразлична и темна.

Он посмотрел на лучи, пронзающие воду и теряющийся в бездне.

– Там, в черной воде. В глубине… Я думал, что умер… Не знал, чего ждать. Колодец из центра земли, лунный свет. А тут ты… летаешь.

– Илюша хнык-хнык? – подняв бровь, спросил я.

Он улыбнулся и пообещал:

– Сейчас получишь… – и хитро посмотрел на меня. – Это не Луна, а лампа. Слышу, как звенит спираль.

– Сначала догони, – ответил я по очереди на все. – Я тоже слышу.

– Сначала поставь меня на ноги.

Я понял, что нас плавно разворачивало в воздухе, и мы висим уже почти вниз головой, волосы Ильи касались воды.

– Фигасе… – сказал я, и мы взлетели к потолку.

Потом опустились за ограждением колодца на каменные плиты. Я отозвал кванты воздуха. Гравитация вернулась.

Илья переступил по шершавому камню и поморщился.

– Ледяные… А вода теплая.

В свете луны каменные плиты казались льдом, и были холодными как лед.

– Почему босиком?

Я увидел, что по его лицу вновь прошла короткая судорога. Или мне показалось? И это просто скользнула тень…

Он спокойно ответил после паузы:

– Так получилось.

Поднял на меня взгляд.

– Что будем делать? У тебя есть план? Потому что у меня – нет.

Я открыл рот, но не успел ответить.

2.

Я не успел ничего сказать.

Загремел засов, высокие входные двери распахнулись, и на нас обрушилось пламя летнего дня. Обжигающий порыв ветра принес запахи моря, раскаленного камня и солнца.

Какое-то время лунный свет боролся с солнечным, а ночной с дневным.

И ночной проиграл.

Луна стала блеклой, невзрачной, она по-прежнему светила, но было видно, что это большая плоская лампа вроде прожектора.

Мы почти мгновенно ослепли…

Я увидел нас со стороны: двоих подростков, только что пересекших границу небытия. Из тьмы времени, из черной воды ночи. Мы выглядели смешно и нелепо… Ошеломленные неожиданным вмешательством яростного дня, стояли и щурились на силуэты в дверном проеме.

– Эй, там… прикройте дверь… – раздался голос уже совсем рядом.

Видимо, пока мы слепыми котятами щурили глаза, вошедшие спустились по каменным ступеням и подошли вплотную.

Голос повторил кому-то на границе дня и ночи.

– Не закрывайте, а просто прикройте. Пресса? Ну… запустите одного. Остальных гоните…

Спокойный баритон звучал с легкой хрипотцой. Он привык повелевать.

Неизвестно откуда, но я знал, что это мэр.

Кто-то еще пересек световые потоки, и высокие двери нехотя затворились, оставив узкий проход в пылающий летний день.

Путь в неведомое.

Свет ночной вернулся, хоть и не полностью. Луна вновь стала луной.

Перед глазами скакали зеленые пятна, и прошло еще несколько мгновений, прежде чем я смог различать детали.

И когда увидел, кто передо мной, отшатнулся.

Громадная черная собака, отдаленно похожая на дога, стояла всего в метре от меня и смеялась над нашим жалким и растерянным видом.

– Вы знакомы? – спросил баритон.

– Нет, – сказал я, объятый мистическим ужасом.

– Да… – смеялись ее глаза.

И они говорили правду, а я лгал. Мы знакомы.

У меня на миг закружилась голова. Все происходило неожиданно и слишком быстро, я оказался совсем не готов.

Это жуткое чудовище с пристальным взглядом, исчадие ада, следовало за нами, или впереди нас. Оно пришло с той же стороны небытия, что и мы. Оно разумное, только скрывало это. Оно проникло сюда из моих снов.

И в этих снах я всегда умирал.

Оно настигло меня.

– Привет, – сказал чудовищу Илья.

И положил свою ладонь на ее уродливую голову. Собака закрыла глаза и улыбнулась, показывая острые зубы в несколько рядов. Чуть качнула хвостом.

Невидимые волоски на моей коже встали дыбом.

А мэр буднично проговорил.

– Знакомьтесь, это Синг.

Илья присел, обнял собаку за шею. Повернулся ко мне, улыбаясь:

– Это нечто, бро… Мы будем друзьями.

Чудовище приоткрыло один смеющийся глаз и иронично разглядывало меня.

Мэр посмотрел на часы, кашлянул в кулак, словно извиняясь:

– Официальная часть по протоколу Ритуала обязательна. Мы можем, конечно, сократить… А в неформальной обстановке – продолжить. Сделаем заявление для прессы?

Я кивнул.

Мэр, не оборачиваясь, помахал рукой человеку поодаль, который оказался местным фотографом. У него уже был готов штатив на треноге с громоздким фотоаппаратом. Он поднял тарелку со вспышкой над головой.

– Начинаем? – тихо спросил мэр. – Для протокола.

Косясь на Синга, я жестом подозвал Илью.

Мэр дождался, когда мы встанем рядом, и сказал самую короткую речь, которую я когда-либо слышал.

– Поздравляю гостей Ритуала с прибытием в город Снов.

Затем он подошел и встал слева от нас, а собака справа.

Наклонился к моему уху и тихо сказал:

– Как мэр города, рад нашей встрече. Принц уже ждет…

Подал знак человеку у треноги.

– А сейчас – снимок для истории.

Фотограф нажал спуск, щелкнул затвор, ослепительным магниевым светом сработала вспышка.

И в этот момент случилось три вещи.

Метка на моей груди полыхнула багровой молнией. Закоротило проводку, откуда-то сверху полетели искры. Исчезло сияние в круглом окне под потолком.

И мы оказались во тьме.

– Луна погасла… – удивленно сказал Илья.

– Выпроводите этого шута на улицу, – смеясь, закричал мэр, – пока он всех тут не поджарил.

И нам негромко:

– Пойдемте… Ваш первый день ждет.

Мэр с Сингом ступили на каменные ступени и направилась к узкому проходу в высоких дверях, за которыми полыхало солнце.

Мы с Ильей двинулись следом.

Двери распахнулись, и мы с закрытыми глазами вошли в яростное пламя летнего дня.

3.

Лето обрушилось ослепительным солнцем, опаляющим дыханием дня. Раскаленный камень мостовой обжигал ступни. Воздух, то стоял неподвижно, то накатывал горячей волной. Каждая клеточка тела ощущала этот день и подтверждала: я вновь воплотился, я – живой.

Пару секунд мы шли практически наугад. Сделали несколько шагов из дверей среди прохожих.

У лимузина нас уже ждали люди с громоздкими объективами и блокнотами в руках, я догадался, что это пресса.

Репортеры бросились навстречу.

Мэр в светлом костюме с небесным отливом приветственно махнул им рукой. Он расстегнул пуговицу пиджака и приготовился к съемке.

Щелканье затворов. Оживление. Сверкнула вспышка.

Кто-то выкрикнул:

– Городская газета. Пару вопросов, пожалуйста!

Мы остановились, а мэр нагнулся к нам:

– Буквально минуту… Дадим им что-нибудь.

Я кивнул и глянул на Илью.

Он рассматривал босые ноги, шевелил пальцами. Балансировал на пятках, отрываясь ступнями от горячего камня и прикасаясь к нему снова. Наслаждался раскаленной мостовой.

Мимо пробежала стайка девочек с надувными кругами, улица вела к набережной и спускалась на пляж. Зеваки останавливались в тени деревьев на противоположной стороне поглазеть на бесплатное шоу.

Щурясь и явно скучая, вперед вышел Синг, приоткрыл один глаз, глядя на толпу, и все замерли на почтительном расстоянии. Он словно говорил: «извините, ближе не стоит, друзья».

Ему улыбались. Видимо, Синг был местной знаменитостью.

Человек из газеты громко спросил:

– Ваш первый день. Как прибытие? Как встреча?

– Холодно… А потом жарко, – сказал Илья – И луна погасла.

Репортеры рассмеялись. Он мгновенно расположил их к себе.

– Какие планы? Чем займетесь сегодня?

– Где мы? Надо найти глобус. Потом съедим кого-нибудь…

Опять раздался смех, Илья набирал очки.

Какой-то прохожий выкрикнул из-за спин:

– Кого вы убьете первым?

– Дайте, угадаю… – ответил я. – Вас?

Шагнул вперед, пытаясь разглядеть его получше. Это был парень в шортах, цветастой рубашке, шляпе и пляжных очках.

Репортеры рассмеялись, они оборачивались, пытаясь обнаружить выскочку.

Я услышал хриплый баритон мэра:

– Уберите этого идиота…

Подкатила волна горячего воздуха, обожгла, растрепала волосы.

– Кто будет вашей первой жертвой? – снова выкрикнул парень, придерживая шляпу. – Назовите имя.

– Уберите его, наконец! – приказал мэр.

Сделал знак рукой репортерам: «закончили».

И нам негромко:

– Все, уходим.

Охрана мэра в черных костюмах распахнула двери лимузина. Первым в его чрево привычно заскочил Синг, потом порог босыми ногами переступил Илья.

Я оглянулся.

Цветастой рубашки и шляпы нигде не было видно. И тоже ступил через порог в прохладный воздух салона.

Мэр, пригнувшись, вошел следом за мной.

Дверь закрылась.

Первый охранник сел за руль, а второй рядом. Но если бы они поменялись местами, никто бы не заметил. Они были абсолютной копией друг друга. Идеальными близнецами.

– Виктор, – сказал водителю мэр, – в гостиницу. Принц знает?

– Должен. Встреча через час…

– Тогда едем?

Мэр вопросительно посмотрел на нас. Он сел напротив. Собака развалилась на кожаном диване.

Мы расположились с другой стороны, Илья занял место у окна. Я оказался в центре. Слева от меня сел третий охранник. Но получив сигнал от мэра, вышел в раскаленный день и остался с прессой.

– Все устроились? Готовы?

Мэр дал команду близнецам. Перегородка, отделяющая нас от шофера, поднялось. Лимузин плавно тронулся…

Я пригнулся чтобы разглядеть здание, из которого мы вышли, появились на этот свет, обрели право на жизнь. И увидел, что это не домик с колодцем, как мне представлялось сначала, а часовня, или даже храм. Он вплотную примыкал к другим домам, и только по куполам и высоким входным дверям можно было отыскать его среди зданий.

Храм скрылся за деревьями. Мы проехали еще квартал, повернули на светофоре налево, а затем направо и выбрались на шоссе.

Пока лимузин медленно плыл по городским улицам, мэр снял пиджак с небесным отливом и остался в белой рубашке. Чуть ослабил бирюзовый галстук. Пиджак он бросил на свободное место рядом со мной.

Нацепил круглые очки, закинул ногу на ногу.

Он быстро просматривал документы в кожаной папке, взгляд его скользил по страницам. Иногда он на несколько секунд останавливался.

Заметил мой взгляд и пояснил.

– Много гостей… Мероприятия на месяц, надо обновить план. Не успел утром просмотреть.

И вернулся к бумагам.

Задумываясь, чесал бровь, а, принимая решение, стучал пальцем по корешку. Когда решение было принято, он касался крупного камня на кольце, и тот зажигался на миг каким-либо цветом. Чаще всего бирюзовым, либо оранжевым, изредка черным.

Я догадался, что так он отправлял документ на исполнение.

Не глядя на нас, мэр рассеянно проговорил:

– Мы едем в гостиницу. Короткий путь к южному входу через центр. Но туда нельзя… Карнавал. Открытие тридцать первого сезона. Праздничное шествие, дороги перекрыты. Мы едем к центральному входу в объезд…

Мэр постучал по корешку и прикоснулся к камню.

Камень вспыхнул черным.

В лунном свете колодца, в ночной мгле, я не заметил его. Там камень был прозрачен, как стекло, невидим. Ничем не выдавал себя.

Камень легко было принять за пустышку. За обычный кусок кварца, ограненный таким образом, что менял окраску в зависимости от угла, под которым в него входил свет. Лучи при подобной огранке проходили через поверхность, преломлялись, и оказались пойманы, заперты в кристалле.

Но этот камень был совсем другим.

Я знал его.

– О, как интересно. А вот и ваши факсимиле… – Мэр переложил один из листов в папке наверх, почесал бровь. – Вижу, вы прибыли без сопровождающих. Кто-то будет?

Он посмотрел на нас поверх круглых стекол.

Мы с Ильей переглянулись. В вопросе таился подвох.

– Мы не знаем, – сказал Илья.

– Тогда вы поступаете в собственность Ритуала, и вам назначается опекун. Права и обязанности я объясню позже. Или… – он неожиданно отложил принятие решения. – …лучше, если Принц все объяснит.

Я ощутил себя в книжке детского писателя с несчастливым концом. Внутри все неприятно похолодело.

– Вы похищаете нас? – уточнил я, улыбаясь.

– Конечно! – воскликнул он. – Как вы догадались?

Потом озадаченно посмотрел, до него дошло:

– О, не бойтесь… Опека Ритуала, это не страшно. И… я, кажется, забыл представиться.

– Вы мэр, – сказал Илья, – правда, не понятно, чего.

– Уже двадцать лет как… Старею.

Он иронизировал над собой совершенно непринужденно. Изобразил руками в воздухе газетные заголовки:

– Только представьте… «Мэр города Снов». Я так долго на этой должности, что сам погрузился в сон.

На слове «старею» Синг скосил на него смеющиеся глаза.

– Мы догадались, кто вы.

– Неужели?

– Дежавю… – проговорил я, – думаю, дело в камне.

И замолчал, прислушиваясь к себе:

– Чувствую связь, будто мы знакомы. Откуда он у вас?

– Он особенный… – согласился мэр. – А вот насчет связи, это необычно, такого раньше не было.

Камень из прозрачного стал бирюзовым, бордовым, а потом изумрудным.

Илья завороженно смотрел, как камень меняет цвет.

В его расширившихся глазах светилось восхищение. Оно было настолько живым и чистым, что мы невольно улыбались, глядя на Илью.

Он воскликнул:

– Это он сейчас поздоровался?

– Вполне возможно… – качнул головой мэр.

Я ждал, что мэр ответит на мой вопрос о камне. Но мэр молчал. Сделал вид, что вопроса не было. Меня это не смущало: отсутствие ответа само по себе было ответом.

Камень снова стал прозрачно-нейтральным кристаллом кварца.

Мэр вздохнул:

– Синг, надо присмотреть за нашими визави… Хотя бы первое время. Чтобы не влипли в какую-нибудь душераздирающую историю.

И пояснил свою мысль:

– Эта история с интервью не дает мне покоя… Ритуал всегда был популярен, а сейчас – вдвойне. Высокий сезон… привлекает различных безумцев. Отследить всех невозможно. С некоторыми… я бы даже не назвал их людьми… лучшее не пересекаться.

Он рассмеялся, а камень стал пепельно-черным:

– Паучок цап-цап…

Синг бросил на мэра быстрый внимательный взгляд.

Машина несла нас по горному серпантину все выше и выше. Я закрыл глаза и слушал хриплый голос.

Мэр владел им в совершенстве, с той легкостью, с которой мастера клинка владеют мечом. Выверенные интонации, паузы и акценты. Он привык импровизировать, отдавать приказы, объяснять, убеждать и отказывать.

Я сфокусировал внимание на хрипловатом голосе, на минорных окончаниях фраз. И мое сознание вытолкнулось из тела, а потом из пространства салона, и я увидел все с высоты полета птицы.

Увидел внизу крышу лимузина, плывущего по серпантину, скалы, море. бухту с пристанью, плато, дальние горы за ним. В отдалении раскинулся город, который каскадом зданий спускался к заливу. Каменная лестница поднималась с земли в небо, она казалась ослепительно белой, таяла в легкой дымке.

Я посмотрел вокруг. Храм с колодцем уже нельзя было разглядеть, виднелись только квартал с частью набережной, кроны деревьев и пляж. Впереди дорога делала последний поворот, выходя на плато, и направлялась к городу.

Сознание вдруг сложило крылья и упало вниз сквозь черную крышу лимузина.

Это Илья настойчиво толкал меня локтем в бок.

Тело, которое нельзя оставлять надолго без присмотра, – все должно было выглядеть, словно я просто задремал, – в повороте завалилось на Илью.

Я резко открыл глаза, все оставалось как прежде.

Сознание было чистым и ясным.

Чувство места и времени восстановилось.

Я вернулся.

4.

Наверное, я отсутствовал минуту или две. Синг смеялся надо мной, он получал истинное удовольствие. Ну, что ж…

Мэр повторил вопрос:

– Вы же не будете делать ничего противозаконного?

– Понятия не имею… – честно сказал я. – А придется?

Пока отсутствовал, разговор продолжался своим чередом, и я потерял нить беседы.

– Ты что несешь? – прошептал Илья, двинув локтем в бок.

И сказал мэру невинным голосом, каким обычно троллил доверчивых взрослых.

– Мы не такие… Мы будем хорошими мальчиками.

Синг снова рассмеялся одними глазами. Илья ему нравился, он с симпатией смотрел на него.

Чудовище в облике собаки лежало на кожаном диване, положив уродливую морду с острыми ушами на скрещенные передние лапы и переводило насмешливый взгляд с меня на Илью и обратно.

– О… Как это интересно… – проговорил мэр, гладя чудовище из ада по загривку. – Многообещающий молодой человек.

Сказал одними губами:

– Птичка чик-чик. Слово прыг-прыг…

Он смотрел в окно. Камень на его пальце зажегся алым.

– Меня совсем не обманывает то, как вы выглядите. Этот инфантильный облик беспечных детей… – Мэр повернулся голову, и тут я увидел, что он смотрит на меня истинным зрением, глаза его светились синеватым пламенем, едва заметным в прямых солнечных лучах.

Время чуть ускорилось, а окружающая реальность поблекла. Ярким и различимым до мельчайших подробностей становилось только то, на чем сфокусировано внимание.

– Я не вижу кто ты, – не отрывая взгляд сказал мэр. – Но знаю, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

Реальность плавно накренилась вправо. Машина делала пологий поворот, шоссе меняло направление, огибая залив. Слева проносилась отвесная стена песчаника, справа мелькали белые столбики ограждения. За ними начинался обрыв, обочина дороги терялась в кустарнике.

Я быстро посмотрел на Илью.

Он разглядывал в окне проплывающие внизу пристань с яхтами и лодками, песчаный пляж. Илья ничего не заметил, и возможно, даже не слышал наш разговор.

Вновь взглянул на мэра и Синга.

И понял, что тоже смотрю истинным зрением, сработал рефлекс.

Но я не различал в мэре и Синге никакой опасности, никакой аберрации реальности. Они были теми, кем были. Небольшие и вполне допустимые странности не в счет.

А что представилось мэру, я не знал, не мог знать, да и не хотел. Это могло быть все что угодно.

Синг тоже смотрел на меня.

В его глазах не было ни тени улыбки, но не было и зла. Он смотрел на меня простым взглядом. И я мог поклясться, что видел в его зрачках печаль.

– Ничего себе… – сказал Илья. – Лестница в небеса.

Мы с мэром одновременно погасили истинный взгляд. И времени вернулся свой прежний темп, а дню снова вернулись его краски.

Вдалеке виднелась лестница, что поднималась от земли вверх, и ступени которой обрывались прямо в небе. Она начиналась где-то среди городских кварталов, и было непонятно ее предназначение.

Спускаться по ней, или подниматься?

Вверх по лестнице, ведущей вниз, или вниз по лестнице, ведущей вверх?

Или возможны оба пути…

Мэр посмотрел сквозь стекло вслед за Ильей.

– Местная достопримечательность, – охотно пояснил он. – Лестница Богов. Или просто Лестница.

– Боги спускаются к вам с небес? – спросил Илья.

Мэр рассмеялся.

– Нет-нет… Богов с небес нам еще не хватало… Всего лишь мраморные статуи. Древние Боги предшествующих вселенных, которых все мы любим и помним.

– Для чего они? Эти статуи… Лестница.

– Памятник… Паломники и гости обожают восхождения. Местные иногда ходят молиться, попросить что-нибудь.

– Им отвечают?

– Да кто ж его знает… – сказал без тени иронии мэр.

И тут Илья, прямо спросил:

– Что такое Ритуал?

Мэр молча смотрел на него. Мне показалось, что он растерялся. Не ожидал, что Илья способен наблюдать, внимательно слушать, ждать и задавать вопросы.

Камень был прозрачен и чист. Он тоже молчал.

– Это игра?

Мэр тихо сказал:

– Не игра. Все по-настоящему.

– Мы умрем? – спокойно спросил Илья.

– Кто-то, случается, умирает… на дуэли, или срывается со скал… Яд в бокале, укус паука. Кто-то тонет в море… Кто-то проходит до конца.

Илья помолчал.

Видимо, его чем-то не устроил ответ, и он спросил снова.

– Мы умрем?

В голосе не было страха, скорее интерес, или даже удивление.

– Не обязательно… Все как в жизни, не угадаешь заранее. Будут победы и поражения. Почему такой вопрос?

– Потому, что я знаю.

Мэр озадаченно смотрел на Илью. И тот, сочетая непосредственность с жесткостью, озвучил правду, называя все своими именами.

– Я знаю, что вы не люди. Монстры… Но не знаю, что вам нужно. Вы похищаете детей, приносите их в жертву, а потом едите?

И я не знал, иронизирует Илья или серьезен.

– В конечном счете… – ответил мэр. – Но не едим, просто приносим в жертву… Если плохо себя ведут.

А потом рассмеялся.

Нагнулся, похлопал Илью по колену. Было невозможно понять, шутит он или нет:

– Молодой человек мастер вербальных провокаций… Интересно узнать, каков он на вкус.

Я сидел спокойно, как и раньше. Но что-то во мне изменилось.

Синг увидел это изменение, прижал уши и, глядя на меня, зарычал. Глаза его тоже изменились, стали желто-серыми, глазами убийцы. С узкими вытянутыми щелями зрачков.

– О как… – снова сказал мэр. – Ладно…

Какое-то время мы ехали молча, висела тяжелая пауза.

Мэр занимался документами, как будто ничего не произошло, Илья рассеяно смотрел в окно.

Синг не отводил от меня взгляд.

Солнечные лучи падали сбоку, и мне удалось подробно рассмотрел чудовище.

Это не было местной разновидностью дога, как показалось в часовне с колодцем, а чем-то совсем необычным, пришедшим из-за грани сна.

Морда напоминала собачью, но больше в ней было от рептилии. Острые зубы в несколько рядов, змеиный рисунок кожи там, где отсутствовала шерсть. В глубине глаз иногда проявлялась золотистая радужка. Зрачки же Синга терялись во тьме.

Нас тряхнуло на ухабе.

Машина закончила долгий подъем, выехала на плато и замедлила ход.

Мэр нажал кнопку. Часть потолка откатилась вперед. Ворвался ветер, его потоки заставили нас вскочить.

Илья встал босыми ногами на кожаное сиденье и высунулся в люк по пояс. Я сбросил кеды и забрался следом.

Машина ехала по краю плато, внизу открывался вид на залив и город, на мощеные улицы, утопающие в зелени, на разноцветные здания. Виднелся городской порт, буксиры и рыбацкие шхуны. Большой круизный лайнер выходил из залива в море, на палубе играла музыка.

Лестница в небеса стала значительно ближе. Можно было различить последнюю площадку, где она обрывалась в пустоте.

За лестницей я разглядел мост, он напоминал римский акведук, разглядел кроны деревьев городского парка, колесо обозрения, шпили собора.

Мы приближались к окраине. Появились дорожные знаки и постройки, улицы, пока безлюдные.

Солнце зашло за облака.

Я посмотрел вверх, и на лицо мне упала первая капля.

Большая и холодная.

Ветер поменял направление, становилось ощутимо прохладнее. От жары не осталось и следа.

Посмотрел вниз.

Синг, как и прежде не спускал с меня глаз.

Вторая капля разбилась о плечо.

Теперь все прояснилось. Мы встретились не случайно, сны не обманывали меня, как и сердце. Он пришел за мной. Мы были смертельными врагами.

Однажды мы встретимся, и один из нас умрет.

И это буду я…

Не спрашивайте меня, откуда: я просто знал.

Третья капля упала на шею.

Ощущая странную печаль, я смотрел на мэра и Синга.

Больше не будет симпатии первых минут. Ответ мэра провел между нами невидимую черту. Мы все сделали выбор, каждый принял свою сторону.

Выбрал фигуры и сделал свой ход на игровой доске Ритуала.

Эти нити симпатии, что возникли и протянулись между нами, они еще оставались, они еще были возможны, но следующие ходы все окончательно и необратимо изменят.

И мне уже сейчас было понятно, какими будут эти ходы.

Четвертая и пятая капли ударили по руке.

Пошел дождь.

Игра, которая не игра, началась.

5.

Всю дальнейшую дорогу мы ехали молча и не произнесли ни слова.

Дождь начался с одиночных капель, а уже через несколько мгновений барабанил по лакированной крыше лимузина.

Мы с Ильей спрыгнули вниз.

Мэр нажал кнопку, восстанавливая герметичность. На место вернулись люк и обшивка салона.

Еще через мгновение дождь хлестал непрерывными потоками. В звуках дождя отчетливо слышался стук кусочков льда.

Навалившись на Илью, я выглянул в окно. Так и есть: все было усыпано маленькими белыми шариками, которые ударялись о стекла, корпус машины, шоссе и, подпрыгивая, отлетали прочь.

Нацепив очки, мэр изучал бумаги, по которым бежали строчки и цифры. Иногда он останавливал их, чесал бровь, а потом прикасался к камню. Но чаще просто переходил к следующему листу.

Синг дремал, закрыв глаза.

Мы въехали в жилые кварталы. Асфальт закончился, покрышки застучали по брусчатке, машина плавно плыла в тумане дождя по белой от снега мостовой.

На перекрестке перед светофором мы остановились.

Ливень и град застали врасплох не только нас. Прохожие бежали по тротуарам и через дорогу, прячась под зонтами, накинув на голову пиджаки, прикрываясь сумками.

Улицы стремительно пустели.

Мы сделали круг по площади мимо собора в готическом стиле и свернули в старую часть города.

Здания здесь стояли впритык друг к другу, и различались количеством этажей, цветом и отделкой фасада. Иногда они расступались и между ними возникали узкие переулки, где можно было пройти пешком или проехать на велосипеде. Часто эти переулки поднимались ступенями вверх, теряясь в арках между стенами домов.

Было настолько красиво и уютно, что хотелось остаться и жить тут навсегда.

Жизнь за жизнью. Рождаться и умирать. И вновь рождаться…

Лимузин остановился.

Я и не заметил, как мы добрались до гостиницы.

Искренне сказал мэру:

– У вас прекрасный город. Мне очень нравится.

– Правда? – спросил он. – Рад это слышать.

Поднял глаза и посмотрел поверх круглых стекол:

– Его дважды разрушали до основания… те, кто казался кем-то другим… Мы смогли восстановить уже многое, но не все. К следующему сезону закончим.

Мэр отложил папку и снял очки.

– Надеюсь, с вами не будет сюрпризов?

Это был только наполовину вопрос.

– Уже не будет, – сказал я.

– И чудесно…

Охранник с зонтом открыл дверь со стороны Ильи. Порыв холодного воздуха принес запах зимы и снега.

Дождь почти кончился, но брусчатка была по-прежнему покрыта белыми шариками, они слиплись и медленно таяли.

Я пододвинул свои кеды к ногам Ильи.

– Надевай, простудишься.

Он удивленно глянул на меня.

– А ты?

– Я не чувствую холода.

Охранник с зонтом терпеливо ждал у открытой двери, когда мы выйдем.

– Ладно, – согласился Илья, – сразу отдам.

– Иди давай… – подтолкнул я его.

И обернулся чтобы посмотреть на своих спутников. Синг лежал с закрытыми глазами, а мэр погрузился в бумаги.

Слов прощания и напутствия не прозвучало.

Что ж…

Мы ступили на белый податливый снег, и, оставляя следы, пошли к колоннам центрального входа.

Позади захлопнулась дверь, охранник, проводив нас, убрал зонт и вернулся в лимузин. Машина тронулась, хрустя белым.

Мы стояли между мраморных колонн перед крутящимися дверьми. Слева и справа от входа замерли караульные в парадных мундирах с палашами наголо, лежащими на плечах.

Снег и лед таяли у нас под ногами.

Я стоял, закрыв глаза, стараясь посмотреть записи будущего. Что нас ждет впереди? Там…

Но все было закрыто, словно будущего не было.

– Чего застыл, пернатый… Примерз? – раздался над ухом насмешливый голос Ильи. – Собираешься отложить яйцо?

Я резко открыл глаза:

– Илья… Сейчас убью тебя.

– Не догонишь, – констатировал он, улыбаясь.

Я прыгнул за ним, поскользнулся на полированном граните, и на пятой точке проехал по скользкому камню мимо застывших караульных.

Вскочил, как ошпаренный, и оглянулся.

Кажется, никто больше не видел моего позора. Кроме смеющегося Ильи, который уже ждал меня в вестибюле.

Крутящиеся двери поглотили меня, а затем выпустили, и я оказался внутри.

Сделал шаг…

И замер.

Прямо перед носом мерцал экран магический защиты. Серебристая почти не видимая поверхность, не толще мыльной пленки.

Я посмотрел по сторонам.

Мерцающий экран выходил из вертикальных столбов, образуя трехметровые проходы. Эти экраны устанавливали в космопортах и дворцах, чтобы публика не проносила с собой артефакты и оружие.

Поискал взглядом и без труда обнаружил логотип корпорации Зен. Мне доводилось встречать ее устройства в разных мирах, она была воистину вездесущей.

Почти все время экран оставался бесцветным. Порой вспыхивал зеленым, когда обнаруживались совпадения со списком, но было разрешение. Редко красным, когда разрешения не было. Тогда входящий отправлялся в комнату досмотра.

Магический экран имел еще несколько режимов, в том числе боевых. Белый создавал проход в одном направлении и работал как белый список, фиолетовый погружал в сон. Черный же просто рассекал входящего пополам.

Илья уже прошел экран и с улыбкой смотрел на меня. Экран его, скорее всего, даже не заметил, как и большинство пересекающих мерцающую плоскость.

Пикантность этих экранов была в том, что невозможно заранее определить боевой режим и тип персональной настройки на конкретного человека.

Требовалось сделать шаг.

– Класс «С», холодное оружие, – вдруг сказал экран приятным женским голосом, – дипломатический иммунитет. Разрешено.

Экран зажегся зеленым и погас. Пожилая дама с мопсом на руках, осуждающе смотрела на мои босые ноги.

– Он их забрал, – сказал я, указывая пальцем на Илью.

Дама прошла мимо.

Я вздохнул и решился. Сделал всего один шаг вперед. И все повторилось…

Метка полыхнула, экран закоротило, он зажегся синим и горел непрерывно. Было слышно шипение тлеющего разряда и треск, как в катушках Тесла.

– Класс «А»… – сказал голос. – Главный герой. Тревога.

Моргнул свет, из столбов полыхнули языки синего пламени, посыпались искры. Откуда-то сверху раздался истошный женский крик.

И все погасло.

Я сделал невозмутимый вид и поскорее убрался с места преступления.

Заглянули на шум караульные с палашами.

Ко входу бежали сотрудники.

Через секунду экран заработал, как ни в чем не бывало.

– Зажигаешь, пернатый? – сказал Илья, смеясь. – Бей, ломай, круши… Сегодня ты в ударе!

Продолжая улыбаться, он поднял глаза и ахнул. Я следом за Ильей посмотрел вверх и застыл, раскрыв рот.

С улицы здание центрального входа гостиницы выглядело хоть и внушительно, но вполне заурядно. Многоэтажный дом конца девятнадцатого века. Казалось, что на каждом этаже расположены номера, и в них живут или заселяются гости, а горничные в белых фартуках катят тележки по коридорам.

Но внутри здания перекрытий не было. На каждом этаже по периметру вестибюля был устроен балкон с ограждением.

И так этаж за этажом до потолка, метров тридцать вверх.

И потолка тоже не было.

Было черное звездное небо с мириадами звезд.

6.

Звездное небо светилось мириадами звезд, было черным и глубоким.

Я не встречал раньше такого способа проекции небесного свода в глубину атмосферы, прямо в потолок здания.

Это не было магической иллюзией, или голограммой, а гигантским окном во вселенную. Кто-то склеил разные плоскости пространств. Можно было толкнуться ногами от полированного мрамора и улететь к звездам…

Над головами плыл многоголосый гул оживления и суеты.

По балконам на разных уровнях ожидали, глазели по сторонам, скучали или бродили гости с вещами и налегке. Это напоминало космопорт или вокзал.

Иногда участок звездного неба на потолке выделялся кольцом, и переносился на большой экран, висящий в воздухе на уровне третьего этажа. Там появлялось увеличенное изображение участка неба и описание звездной системы или планеты.

Экраны ниже показывали даты и время прибытия и отбытия. Текст последовательно отображался на общем языке, на языке живых, на языке мертвых.

На экране появилось изображение Земли и маршрута следования через туманность Ориона. Мы стояли, задрав головы и раскрыв рты.

– Фигасе, бро… Гостиницо.

– В рот мне галстук… – согласился я.

От изумления мы перешли на школьный язык земного детства.

С потолка раздался глубокий женский голос:

– Вниманию встречающих. Прибытие маршрута «Земля – Орион – Город Снов» ожидается по расписанию. Время прибытия двадцать один пятнадцать по галактическому исчислению. Зал прибытия «Консорт 1».

– Рот закрой… – сказал я Илье, – залетит галактический таракан.

И, нажав на подбородок ладонью снизу, закрыл ему рот.

Илья мстительно прищурился:

– Шупальцо убери…

– Сейчас начнется, смотри! – я ткнул его в бок, и повернул голову Ильи в сторону дальнего конца вестибюля. Там наметилось столпотворение встречающих.

Голос с потолка сообщил:

– Прибытие в зале «Консорт 1» через… пять, четыре, три, два, один…

Магический экран одного из трех пустых залов стал белым. Прозвучал мелодичный сигнал, и женский голос произнес:

– Исполнено.

Белый экран вновь стал прозрачным. Ранее пустой зал оказался заполнен стоящими людьми. Все выглядело обыденно. Казалось, что они просто спустились на грузовом лифте, а не перенеслись через тысячи световых лет.

Прибывшие с чемоданами выходили в зал ожидания, навстречу им бежали встречающие, обнимались, и вместе шли мимо нас к стойке регистрации.

Я посмотрел на Илью. Улыбка медленно таяла на его лице. И я знал почему: это был рейс с Земли.

Неважно, что эта была другая Земля. Из другого «где» и «когда». Туда можно было вернуться, просто войдя в один из трех консортов. И, может быть, мы войдем туда вместе, когда придет время.

Когда завершим Ритуал.

Это была гостиница и транспортный узел одновременно.

Это был монстр.

И он принадлежал Принцу.

– Я идиот! – вдруг крикнул я – Убейте меня, кто-нибудь!

Проходящие мимо оборачивались, рассматривая странную парочку растрепанных детишек, и в их взглядах сквозило полное согласие.

Илья глянул на меня с интересом.

– Мы забыли про Принца! – сказал я шепотом. – Он нас ждет.

Его глаза округлились.

– Точно… Мы – абуминоги…

Мы оглянулись вокруг и почти сразу же увидели его.

Принц ждал в вестибюле гостиницы, прямо в центре. С улыбкой смотрел на нас, видимо, слышал мой вопль.

Он выделялся среди пестрой толпы.

Единственный, кто был в строгом белом костюме и черной рубашке. И единственный, вокруг кого была пустота. Толпа обходила его на расстоянии, будто Принца окружало силовое поле.

Принц встретил нас радушно, хотя выглядел уставшим.

Посмотрел тепло мне в глаза. Протянул руку, как старому знакомому:

– Привет.

Он положил ладонь на мое плечо. И сказал то, что я чувствовал сердцем.

То, что сказал бы я сам.

– Мы видимся впервые, но кажется, что знакомы очень давно.

И у меня возникло ощущение, что это действительно так.

Потом Принц повернулся к Илье.

Улыбнулся.

– Привет, бро… Ударим крыльями?

И они с Ильей сотворили короткий и быстрый танец рук.

Ударили ладонями боковым движением вверху, потом ударили тыльными сторонами внизу. Хлопнули в движении от себя, сцепили пальцы рук в замок, потом в другой… И лишь в конце ладони перешли в рукопожатие.

На все ушло не больше трех секунд.

Они все еще сжимали руки друг друга. Принц смотрел на Илью так, будто они были знакомы всю жизнь и неожиданно встретились снова.

– Как добрались? – спросил он, разжимая ладонь.

Илья неопределенно качнул головой:

– Эквипениссуально…

Принц рассмеялся, иронично глянул на Илью.

Снова посмотрел мне в глаза:

– Колодец, жуть, правда? У меня от него мурашки по коже.

И увлек нас за собой к стойке регистрации.

– Луна сгорела, – сказал я. – Коротнуло проводку.

– Вечером заменим… Там, кстати, можно купаться. Раньше любил приходить туда один. Вода затягивает раны. Хорошо думается в тишине…

Он остановился.

– Что-то не так? – Принц уловил наше настроение. – Мэр? Плохо поговорили?

Он все угадал, как будто увидел своими глазами. Присел на белый диван в зоне ожидания, я плюхнулся рядом.

Илья забрался коленями на пуф, положил голову на руки, опершись локтями на овальный стол, дернул щекой:

– Паучок цап-цап… Птичка чик-чик…

– Мистифицировал? Его стиль, – озадаченно проговорил Принц. – Синг был на встрече?

– Да, – слегка удивленно ответил я.

– Это хорошо.

Появилась девушка в униформе гостиницы, с обожанием посмотрела на Принца и с удивлением на нас. Раздала бланки на плотной бумаге и ручки.

Принц пообещал Илье:

– Я с ним поговорю, он исправится.

– Не надо, – попросил тот, – получится, что мы спалили его.

Принц рассмеялся:

– Договорились… Огня не будет.

Я притянул к себе пальцем бланк и, разглядывая его, проговорил:

– Он не ответил, что такое Ритуал.

На бланке требовалось указать: имя, возраст, пол, планету последнего проживания, сексуальные и пищевые предпочтения. Необычным был квадрат с текстом внутри: «приложить палец сюда».

Илья и Принц тоже притянули к себе бланки.

– Нет однозначного ответа, – сказал Принц. – Ритуал – это способ.

Мельком глянул на бланк и оттолкнул на середину стола:

– Как вам новый дизайн?

Мы промолчали, не зная, что ответить.

– Вот и мне тоже…

Принц вздохнул.

– Способ чего? – спросил Илья.

Он крутил в руке перьевую ручку и, морщась, читал мелкий шрифт отказа от ответственности.

– Способ вернуться. Или вернуть…

– Куда вернуться? – Илья поднял взгляд на Принца.

– А куда бы ты хотел?

Илья опустил глаза, он знал ответ.

Как и я.

Ответ находился прямо здесь, в этом зале. Галактический скорый «Земля – Орион – Город Снов», и назад.

Я оттолкнул от себя заполненный бланк, он заскользил по столу, и я, опустив голову на руки, посмотрел на Принца.

Всмотрелся в его лицо.

Ему было около сорока, может, чуть больше. Он многое пережил, теперь я это видел невооруженным взглядом.

Старый шрам на щеке, тень усталости, проступающая седина, наметившиеся линии морщин. Еще один шрам над правой бровью, белый и тонкий.

Принц обладал даром объяснять сложные вещи простыми словами. За этим скрывалось нечто большее, чем хорошие манеры и белый костюм.

Он умел спокойно и внимательно смотреть своими серыми глазами, полностью фокусируясь на собеседнике. Быстро и с юмором реагировать, мягко отвечать, смеяться одним взглядом. Но за этой мягкостью угадывалась сталь.

Илья глянул на нас и тоже оттолкнул от себя лист.

Принц забрал наши анкеты и положил во внутренний карман пиджака. Помахал рукой, приглашая человека в темно-синем костюме, и когда тот приблизился, сказал:

– Аарон… Прошу любить и жаловать наших друзей.

И, нагнувшись над столом, заговорщически прошептал:

– Наш дворецкий. Аарон в своем деле лучший… Передаю вас в надежные руки.

Аарон с почтением поклонился.

– А я загляну к дизайнерам, приложу им… «палец сюда». Завтра открытие сезона, а их понесло…

Принц поднялся из-за стола и тепло попрощался:

– Не терпится узнать вас поближе.

Он вышел из зоны ожидания к лифтам, пересекая двойные магические экраны. Двери одного из лифтов открылись. Принц посторонился, выпуская семейную пару, обернулся и сказал дворецкому:

– Аарон, отключите хотя бы вторую зону на время… Еще раз сеть не выдержит.

Говоря это, он смотрел на меня, и глаза его смеялись.

7.

Женский голос со звезд волнующим контральто плыл над головами, многоуровневыми балконами, светящимися в воздухе табло.

– Рейс «Аяксис – Орион – Город Снов» переносится на неопределенное время. Встречающих просим освободить зону ожидания «Консорт 2»… Маршрут «Город Снов – Андромеда – М 31» отправляется по расписанию. Зал «Консорт 3». Станция пересадки – «Андромеда».

Принц через закрывающиеся двери лифта махнул нам рукой.

Мы ответно подняли ладони.

Я прокручивал в голове разговор. В нем были явные нестыковки, но я не понимал какие. Отметил про себя, что утреннее дежавю не ослабло, а усилилось. Принц так же оставил двойственное впечатление. Это могло ничего не значить, но я ощущал себя странно.

Посмотрел в будущее, в завтрашний день. Оно было полностью закрыто, даже сегодня виделось лишь на несколько секунд вперед.

Сейчас мы пройдем экран и повернем налево.

Аарон вышел из-за стойки регистрации и поманил нас к мраморным колоннам магического экрана, преграждающего путь к лифтам. Мы оторвались от стола с диваном и прошлепали к колоннам.

Дворецкий приложил прозрачную карточку к мрамору и серебристое, еле заметное мерцание, исчезло. Но сами экраны продолжали работать.

Я понял, что он отключил второй уровень магической защиты.

– Канал открыт, – сказал спокойный женский голос из пустоты совсем рядом с нами.

Мы вздрогнули и посмотрели на Аарона.

«Черты лица волевые, выправка, точные слова и движения, скорее всего бывший военный», – подумал я.

Мы пересекли экран и остановились у лифтовых кабин.

– Вам уже забронирован номер… – проговорил дворецкий, в голосе его звучало плохо скрываемое сомнение.

Безупречно одетый, гладко выбритый и идеально причесанный Аарон с подозрением осматривал наш внешний вид в целом и мои босые ноги в частности.

– Следуйте за мной, – вздохнул он. Видимо, мысленно поставил мне самую низкую оценку в нашем парном выступлении.

Но знал он далеко не все…

Я потрогал сзади джинсы, на которых ехал мимо караульных. Штаны были мокрыми. Быстро оглянулся… На белом диване, где я только что сидел, осталось большое грязное пятно.

Второй раз за двадцать минут я покидал место преступления. Скрываясь за колоннами, я ощущал себя котом, оставляющим оскверненные хозяйские тапки. И единственное, о чем молил, чтобы боги унесли меня подальше…

Мы повернули налево и молча шли по коридору первого этажа. Дворецкий спереди, а мы с Ильей, оглядываясь по сторонам и дурачась, чертили гигантские шаги позади.

Не оборачиваясь на эти странные звуки, Аарон сухо осведомился:

– Когда прибудут ваши родители?

Так как ответа не последовало, он остановился и оглянулся.

– Никогда.

– Что это значит?

– Они не прибудут, – сказал я. – Их нет.

Молча прошли до поворота.

Илья заскрипел кедами по полированному камню. Аарон снова посмотрел на них, потом на мои босые ноги.

Поднял глаза:

– Сопровождающие?

– Никого нет. Мы одни.

В суровом лице дворецкого что-то изменилось.

– Стоп, – решительно произнес он и развернулся. – Мы возвращаемся.

– Что не так?

Мы с Ильей, удивленно смотря друг на друга, шли за ним в обратном направлении.

– Все не так. Вам этот номер не подходит. Его забронировал мэр.

– Все правильно, – сказал я. – Он встречал нас.

– Забронировал на свое имя…

Аарон поднял брови, недоумевая от нашей беспечности:

– Ваших имен нигде нет. Вы не существуете.

– Инфернальненько… – проговорил Илья.

Дошли до восьмиугольного зала, в котором коридоры расходились в разные стороны. Дворецкий дал Илье карточку пропуска – прямоугольник из прозрачного металла.

– Пустая. Кроме нас никто не знает, где вы.

Мы с Ильей переглянулись.

– Идите к лифту, – Аарон указал ладонью направление. – В лифте наберете «три-ноль-один». Что значит «третий этаж, выход один». Из лифта первая дверь налево, это ваш номер.

– А вы?

– Я за стойку регистрации, оформлю и вернусь. Карточка сработает… – он посмотрел на часы, – через минуту.

Дворецкий еще раз посмотрел на часы.

– Пятьдесят пять секунд… Поспешите, вам надо войти в номер первыми.

Он вошел в боковой коридор, открыл дверь черного хода и быстро застучал ботинками вниз по лестнице.

– Побежали, пернатый! – сказал Илья и толкнул меня в плечо.

Мы наперегонки рванули по свежевымытому мраморному полу. Меня занесло на повороте, и я чуть не снес икебану в громадной фарфоровой вазе. Ваза покачнулась и едва не упала. Илья смеялся, когда я с круглыми глазами ошалевшего кота влетел за ним в кабину.

Двери лифта закрылись, Илья набрал код металлическими кнопками. Три-ноль-один. Вокруг кнопок зажигались красные кольца.

Секундная пауза. Свет моргнул, и двери открылись. Не было никакого ускорения, движения, мы просто очутились в нужном месте.

На этом этаже все было иначе. Интерьер в старом земном стиле начала двадцатого века. Уютно, чисто и свежо, много белого.

Высокие потолки с лепниной, паркет сочетался с камнем, разделенный металлическими вставками. Сверху водопадом спускалась высокая люстра, среди настенных деревянных панелей в нишах стояли вазоны и статуэтки. Мы пересекли холл и оказались перед массивной дверью с номером «301».

Илья приложил к дереву карточку. Ничего не произошло.

– Еще рано… – предположил я.

И увидел боковым зрением в конце коридора фигуру в черном. Фигура заметила нас и двинулась навстречу. Посмотрел в другую сторону. И там тоже к нам шла фигура в черном.

«Охранники мэра», – вспомнил я и узнал близнецов.

– Пробуй, – сказал я Илье.

Илья снова приложил карточку, и снова ничего не произошло.

Охранники приближались. Один из них поднял руку и крикнул:

– Эй, что вы делаете на этом этаже?

Я выхватил карточку у Ильи и приложил к дереву.

Метка полыхнула, карточка зажглась синим, внутри щелкнул замок. Мы толкнули тяжелую дверь и ввалилось в номер.

Дверь закрылась.

Карточка вспыхнула красным.

Мы смотрели друг на друга, ощущая, как колотятся наши сердца.

Илья прошептал:

– Маленькие детки перепугали сами себя до смерти.

– Ха-ха… – сказал я, – очень смешно.

В этот момент в дверь постучали, и мы чуть не подпрыгнули от неожиданности. Затем после короткой паузы карточка зажглась зеленым.

Дверь открылась. На пороге стоял дворецкий.

– Разрешите войти? – обратился он через порог.

И пояснил:

– Таков протокол.

– Входите, – разрешил я.

Аарон переступил невидимую границу и закрыл дверь.

– Номер ваш до конца сезона, имена внесены в список участников. Теперь вы под защитой Ритуала.

Дворецкий помолчал.

– Я отдал некоторые распоряжения… Скоро привезут вещи, обед, свежую прессу и все необходимое. Могу от вашего имени открыть доступ в номер консьержу?

– Да, – сказал Илья. – Конечно.

– Хорошо, – проговорил Аарон. – Код лифта в главный вестибюль «один-ноль-один». Меня всегда можно там найти.

– А Принц? – спросил я.

– Уже в курсе…

Дворецкий повернулся к выходу. Перед самой дверью он остановился.

Стоя к нам спиной, медленно, подбирая слова, произнес:

– Очень жаль… что ваши родные… не с вами. Их всегда не хватает.

И вышел.

8.

Мы, не торопясь, осмотрели просторный номер.

Зал с диваном и креслами служил и гостиной, и прихожей, из него двери вели в наши комнаты, в столовую, гардеробную и санузел.

Окна комнат и столовой выходили на улицу.

Гостиницу построили так, чтобы, не покидая ее, можно было добраться из одной точки в любую другую. Здания различных стилей и различных эпох, вырастали друг из друга, образуя улицы и кварталы, проникая своими щупальцами в городские застройки, смешиваясь, теряясь в них.

Это был город внутри города.

Поэтому, выглянув из окна, мы видели не гостиничный двор, а обычную улицу, магазинчики и летние веранды кофеен. И лишь почти полное отсутствие прохожих намекало, что это не город, а внутреннее пространство гостиницы.

Рядом не оказалось ни космодрома, ни железной дороги, а морской порт находился в нескольких километрах к югу. Транспортные вестибюли, принимавшие поток гостей, располагались в разных частях гостиницы-монстра.

Наш вестибюль считался самым большим и старым, его называли «Центральный».

Из крупных работали еще «Восточный», «Морской», «Единственный» и «Западный». Последний, как и все западное крыло, был открыт лишь частично.

Маленькие вестибюли, бегло пролистав буклет, я не запомнил.

Остался в памяти только «528 ступеней», недалеко от Лестницы в Небеса.

Система мгновенных лифтов связывала все воедино. Их еще называли горизонтальными.

Лифты располагались повсюду, в разных, порой в самых неожиданных местах. И, разумеется, в музеях, парках, на побережье и смотровых площадках, откуда открывались романтичные виды.

Распахнув окно, мы высунулись наружу и глазели по сторонам.

Снег на мостовой растаял, небо просветлело, но к трем часам обещали дождь. Я понял, что резкие смены времен года – из лета в зиму и обратно – в течении одного дня, здесь были не редкость.

Раздался стук в дверь и девичий голос:

– Обслуживание номеров.

– Открыто, – сказал я.

Вошла горничная, совсем молоденькая девушка, наша ровесница.

– Энн… с двумя «эн»… – представилась она. – Угадываю и исполняю желания.

Закатила в номер сразу несколько тележек – с едой, две высокие с одеждой на плечиках, и еще одну с какими-то коробками.

Энн быстро распределила все по своим местам. Еду откатила в столовую, вешалки с коробками в гардероб, а белье и полотенца в ванную комнату.

Посмотрела на нас и покраснела.

– Можно ваши автографы.

Мы застыли с открытыми ртами.

– Зачем это? – сказал Илья.

Она смутилась еще больше.

– Нужны ваши подписи, что номер принят.

– А-а… – одновременно сказали мы.

И поставили две закорючки в планшетке.

– Белье везде свежее, меняла сегодня. В гардеробе одежда на все случаи и обувь. Экран определил ваши параметры, я подобрала один комплект в земном стиле и в местном.

Девушка бросила на Илью быстрый взгляд.

– Не нашли данные на планету Альтерния, поэтому второй комплект собрала тоже земной.

– Это несуществующая планета, – сказал я.– Но с нее приходят вполне реальные и бесстыдные чудовища.

– Правда? – спросила она.

– Мне ли не знать… Что ты еще написал в анкете? – грозно сказал я, наступая на Илью.

Он, смеясь, отступал.

– Мы догадались, что это шутка. Но не сразу… – проговорила девушка.

И вдруг сказала:

– Извините… Все-таки, можно ваши автографы.

Мы повернулись к ней.

Энн держала в руках газету, свежий выпуск «Вестника Снов». На первой полосе громадная черно-белая фотография, сделанная сегодня утром у машины. Был запечатлен момент, когда я шагнул к парню в пестрой рубашке.

– Ачешуеть… – тихо сказал Илья.

Я смотрел на фото и не узнавал себя.

Лицо с открытым ртом было диким и злобным, почти сумасшедшим, сильно искажено оптикой, перспективой и ракурсом сьемки. На заднем фоне застыли мэр с охраной, Синг и растерянный Илья.

Крупным буквы заголовка кричали: «Вас я убью первым», и чуть мельче: «сказал он мне в ответ». Ниже еще мельче: «Не задавайте ему дурацких вопросов, если хотите дожить до утра.»

Снимали с близкого расстояния, навскидку. У парня в пестрой рубашке в толпе был сообщник. Один отвлекал, а другой вел скрытую сьемку.

– Шикарное фото… – сказала горничная, – эмоциональное, динамичное. Репортер, наверное, намочил брюки… Вы наш герой.

Я расписался белым по-черному, и отдал ручку Илье. Он тоже поставил свою подпись.

Девушка молитвенно сложила руки и прижала к груди газету. Выпорхнула в коридор, и мы остались одни.

– А мне автограф? – ехидно спросил Илья.

Он явно нарывался…

Но вместо того, чтобы отвесить абуминогу подзатыльник, я стоял в полной растерянности.

Меня будто шарахнули большой галактической энциклопедией по голове. В другой момент я порадовался бы всему этому… Но сейчас мне было нехорошо.

Угнетал внезапный разрыв с мэром и Сингом. Невозможность видеть будущее, последствия своих и чужих поступков. Я терял контроль, а неопределенность его обретала.

Статья выбила меня из колеи. Я представлял, видел себя совсем иначе.

– Илья, мне сейчас вообще не до смеха…

Он посмотрел внимательно.

– Поэтому мэр сказал, что ты не тот, за кого себя выдаешь? Из-за этого эффекта, как на фотографии?

– Почему спрашиваешь?

Илья замялся, опустив голову. Потом посмотрел в глаза:

– Я кое-что увидел сегодня в машине.

– Что увидел?

– Что-то такое… жуткое. Ты изменился. Оно проступало сквозь тебя.

Я пожал плечами.

Мне нечего было сказать. Интерпретировать то, что каждый во мне видел бессмысленно. Люди видели свои страхи, желания, мечты и проблемы. Кто-то видел мои прошлые роли и маски.

Но мне все равно придется ответить на его вопросы…

Поэтому я сказал:

– С мной кое-что случилось… За последний миллион лет.

– И что же? – с участием спросил Илья.

Участие было настолько искренним, что я забыл с кем говорю. Забыл, что передо мной тролль восьмидесятого уровня.

И ответил честно:

– Меня все видят по-разному.

Илья глянул с удивлением, а потом расхохотался.

– Что смешного?

– Знаешь, что я вижу?

Я вопросительно смотрел на Илью, не чуя подвоха.

Он наслаждался паузой.

– Не знаю, кто ты, но у тебя ширинка расстегнута.

– Что?! – изумился и одновременно ужаснулся я.

И наклонил голову.

Илья ловко поддел двумя пальцами мой подбородок и дернул вверх. Зубы клацнули, и я прикусил язык.

На секунду опешил.

Давненько не попадался на этот изящный трюк… Последний миллион лет уж точно.

– Ах ты, мерзеныш… – с восхищением сказал я и бросился на Илью.

Он увернулся и проскочил под рукой, я догнал его в комнате, но он опять увернулся. Поймал его у дивана в зале. Мы боролись на полу, а потом просто лежали там и смеялись.

Нас душили приступы хохота, это было похоже на истерику.

Стресс и шок перехода через границу жизни и смерти, страх неизвестности бился у нас в груди. Прорывался наружу взрывами смеха.

– Девочка одна… она мне нравилась. Вздыхал по ней… – немного успокоившись выговорил Илья. – Подошла в классе и при всех, серьезно так, говорит шепотом. Что у меня внизу расстегнуто, и все видно.

– И?

– Я растерялся и отморозил.

– Что ты сказал?

– Проветриваю…

И нас скорчило на полу в приступах неудержимого хохота.

– А она? – еле выдавил я.

– Стояла вся красная… И я тоже… Класс лежал.

Илья вытирал выступившие слезы:

– Самое смешное, знаешь, что?

– Что?

– Она сказала правду… Представляешь картину?

Мы согнулись в конвульсиях. Илья рыдал:

– Испанский стыд…

– Все… я больше не могу, – задыхаясь сказал я, внутри болели все мышцы, и предпринял попытку подняться.

– Погоди… – держась за живот, проговорил Илья. – Она ответила.

Я обернулся и посмотрел на него, еле сдерживая смех.

– Понимаю, говорит… Если в доме покойник, дверь не закрывают.

И я снова повалился на пол. Ползая по паркету, я уже почти не мог ни смеяться, ни двигаться, ни дышать.

– Илья, хватит… сочинять… Девочки не знают таких баянов.

– Чистая… правда, – задыхался он.

Наконец, мы забрались на диван и немного отдышались.

Илья подмигнул мне.

– Илька, прекращай смешить… Больше не могу.

– Тебе пальчик покажи, будешь смеяться, – сказал Илья.

– Какой еще пальчик?

Он показал мизинец, и я в беззвучных конвульсиях сполз с дивана на пол.

Следом, глядя на меня, сполз Илья.

9.

Илья открывал принесенные горничной коробки и высыпал содержимое на стол, а я раскладывал его по ящикам комода.

В коробках оказались разнообразные предметы на все случаи жизни. Свежие газеты, и красочные буклеты с фото местных достопримечательностей, путеводитель по городу, небольшая сумма наличными, часы, карта, два пропуска из прозрачного металла, фонарик, блокнот, ручки. Полный набор предметов для выживания. Проще сказать, чего там не было…

В гардеробе девушка развесила сезонную одежду. Я выбрал земного кроя джинсы и рубашку, почти такие же, как на мне были.

Илья присмотрел себе кеды.

Я скинул на пол штаны и рубаху и тут же переоделся. Грязную опустил в ящик для белья.

– Красавчег… – сказал Илья, покосившись на меня. – Я тоже, пожалуй, обновлюсь.

Он быстро разделся, отодвинул от себя ногой старую одежду:

– Не пойму даже, чем пахнет… – он поморщился. – Вода в колодце, вроде, была чистая.

Илья выбрал серую футболку и защитного цвета брюки.

Я поднял его одежду и поднес к лицу, она хранила в себе едва заметный запах магического пламени. Такой запах стоял на полях сражений с использованием оружия на магических принципах, так пахли погибшие в огне.

Я смотрел на Илью во все глаза. Его история становилась все более загадочной. Прошлое и будущее Ильи были так же закрыты от меня, как и у всех, кто связан с Ритуалом.

– Я не ел миллион лет! – заявил он и исчез в столовой.

Вернулся озабоченный.

– Что там такое?

– Креветко… – вздохнул Илья. – Портовый город, чего я ждал?

– Ты ж хотел сожрать кого-нибудь? Вот оно и приползло…

Отвернулся на секунду, отправляя его одежду в ящик для белья.

Илья уже что-то жевал.

– А во рту что?

– Фаффин… – промычал он.

В столовой я открыл кастрюльку. «Креветко» оказалось ароматной пастой со сметанным соусом.

Под ошеломленным взглядом Ильи я свалил всю пасту себе.

– Астанавись, пернатый! – крикнул Илья.

– Не будешь спасать ракообразных?

– Иди знаешь куда? – он отобрал тарелку и отложил себе половину.

– А тут что? – спросил Илья, поднимая фарфоровую крышку еще одной кастрюльки, когда мы прикончили пасту.

– Суп, – сказал я.

– Креветочный… – вздохнул он.

В конце концов мы съели все задом наперед. Сначала пирожные, затем второе и в конце первое.

Илья пододвинул стопку свежих газет с края стола. Скосил глаза.

На верхней опять была моя фотография. Другая, но не менее злобная. Тут я указывал на зрителя рукой (не помню, чтобы я такое делал, наверное, просто поправлял волосы), и заголовок гласил: «Ты следующий».

– Как она на тебя смотрела, бро… – мечтательно сказал Илья. – На все три «эн»…

– Не свисти… Энн смотрела на тебя. Это, во-первых,…

– А во-вторых?

– Пойду прогуляюсь. Надо полетать везде, осмотреться… Что-то мне не нравится, пока не понимаю, что. Найдешь, чем заняться?

– Легко, – кивнул Илья и откусил последний маффин. – Тоже пойду на разведку. Погуляю по гостинице, покатаюсь на лифтах…

– С лифтами осторожнее, – заметил я. – Наугад номера не вводи.

И, глядя на готовящегося сострить Илью, произнес:

– Я серьезно… Особенно несуществующие номера. Строго по справочнику.

– Но проблемо, – кивнул он.

– И вообще, кончай жрать, – я выхватил у Ильи остаток маффина и кинул в рот. – Это мой…

Я накинул легкую куртку, одел кроссовки, положил в карман пропуск.

Посмотрел на Илью:

– Ударим крыльями?

Он улыбнулся, и мы совершили тот же танец рук, что и Принц в вестибюле.

Я понял, что казалось мне странным.

Это был только наш танец крыльями. Который мы придумали с Ильей на Земле. Принц никак не мог знать его.

– Будь осторожен… – тихо сказал я. – Если что, сразу возвращайся.

И вышел в коридор.

В моих планах было спуститься на лифте, выйти на улицу, найти спокойное место и подняться в серое небо. Пока безопасно удавался только полет, использовать другие способности я опасался. Не понятно было, как отреагирует на них новое тело.

Я прошел с десяток шагов, как услышал знакомые голоса. Обернулся на звук. Принц и мэр стояли в закутке зала, и между ними происходил диалог, который сложно было назвать томным.

Оставаясь незамеченным, я сделал еще несколько шагов и скрылся за углом.

Приглушенные слова, отражаясь от камня, легко достигали меня. Я слушал окончание разговора, который с каждой секундой нравился мне все меньше и меньше.

Голос Принца был бесцветным и тихим. Он буквально прижал мэра к стене.

– Ты что творишь? Он мог обратиться прямо в машине, все было бы кончено… Мы столько готовились к этому дню.

Я выглянул из своего укрытия и быстро оглянулся в поисках путей отхода.

Мэр ответил что-то невнятное.

– Если с ним что-то случится, – бесцветно сказал Принц. – Я сам… тебя уволю.

Слово «уволю» произвело на мэра сильнейшее впечатление. Он задрожал. Видимо, это было не простое увольнение… и не просто слова.

Принц наклонился к его уху, сообщая подробности.

Мэр стал медленно сползать по стене.

Я не стал ждать конца их милой беседы. Преодолел по открытому пространству несколько метров до черного хода. Поднялся по лестнице на пару пролетов вверх.

Прислушался. Никто не шел за мной.

Было очень тихо.

Я распахнул створки, ступил на подоконник и, задумавшись, шагнул из окна четвертого этажа. По инерции отлетел от здания и повис в воздухе.

Окно автоматически закрылось.

Погода начинала портиться, из-за горной гряды дул почти ледяной осенний ветер. Моросил дождь. Я знал, что скоро дождь усилится, и пойдет сплошным потоком.

Оглянулся. В такую погоду меня никто не мог видеть. Никто не хотел смотреть в злые небеса.

Зажигались окна.

И вдруг сзади услышал сдавленный звук, удивленный возглас.

Я развернулся в воздухе.

Теперь капли дождя с крупинками льда стегали по щеке.

В соседнем окне стояла девочка с косичками. Лет десяти. Она открыла рот, глаза ее светились от радости.

Я улыбнулся и приложил палец к губам – молчи!

Но она пронзительно закричала:

– Мама, мама!

И метнулась в глубь комнаты.

Я изменил частоту и прозрачность тела, и стал невидимым для человеческого глаза. Льдинки начинающейся пурги и капли дождя теперь пролетали сквозь меня.

Через секунду в окне появились девочка и женщина, – похоже, ее мать.

– Вот здесь. Он только что был… – и она указала пальцем на то место, где я по-прежнему висел в воздухе, оставаясь невидимым.

Прямо на меня.

– Улетел… – со вздохом сказала женщина и ласково дернула ее за косичку. – Это хороший знак. Не вздумай расстраиваться.

Девочка помотал головой, ее глаза сияли.

– Ты можешь загадать желание. Первой встретила Летчика до объявления. Увидела чудо его магического полета. Оно почти обязательно сбудется…

– Правда?

– Так говорят.

Она посмотрела на то место, где висел я, и сказала:

– Летчик, тогда я хочу рог морского льва.

И они закрыли окно, пошли обнявшись вглубь комнаты, и тут же я понял, что это не простое детское желание.

Я подлетел ближе к стеклам ее номера и увидел, как девочка говорит брату, мальчику лет пяти:

– Мы встретили Летчика. Ты скоро поправишься.

Она почувствовала мое присутствие и посмотрела в окно. Прямо в глаза.

Я инстинктивно отпрянул, хотя знал, что она не могла меня видеть.

И задумался.

Рог морского льва стоил целое состояние.

Найти его было крайне сложно, охотники истребили морских львов. Оставались колонии на периферийных планетах и в имперском заповеднике.

Достаточно натереть с рога небольшую порцию, меньше чайной ложки, размешать с водой и выпить мутную взвесь, чтобы восстановить повреждения генома и запустить исцеление.

10.

Я поднимался вверх, все выше и выше, пока не достиг перистых облаков и не пересек их пенистую толщу.

Оказавшись над их пеленой, я завис без движения, размышляя. Здесь никто не мог обнаружить меня и помешать спокойно все обдумать.

Я вспомнил, что мне было сейчас известно.

Ритуал длился в среднем двадцать дней, чаще больше. Некоторые сезоны были короткими – десять или двенадцать дней. Пятый сезон почему-то длился всего два дня…

Первый день почти прошел… Мы потратили день не напрасно, но так и не узнали главного: название планеты, звездной системы, события прошлого… Не узнали имена и статус ключевых фигур, кроме мэра и Принца.

Записи прошлых сезонов Ритуала тоже были недоступны… Невозможно было узнать сюжеты, истории героев, кто участвовал, и чем все закончилось.

Я открыл на просмотр хроники акаши, пытаясь узнать что-нибудь о планете и звездной системе, их положении в пространстве и времени.

Все напрасно. Прошлое, настоящее и будущее были закрыты.

Доступ запрещен.

Мне не были доступны ни вселенские координаты, ни имя, вообще ничего… Рейсовое сообщение через терминалы гостиницы работало, а, значит, планета была занесена в транспортную сеть.

В свою очередь это означало, что информация была закрыта только от участников Ритуала. Однако общая классификация звезды, звездной системы и планетарная история были доступны.

Ничем не примечательный желтый карлик. Планета с преобладанием воды, сходный наклон оси делал ее похожей на Землю. Один материк – просто большой остров в океане, безжизненные льды, горы и пустыни.

Обитаема только южная часть, близкая к экватору. На западе материка располагался космопорт, довольно большой. Судя по спецификации, он принимал одно время даже императорские суда. Рядом с ним находился город и несколько поселков. От космопорта тянулась нить монорельса до города Снов.

Еще несколько городков терялись на севере и в центре материка.

Две местные луны на языке живых называли Брат и Сестра. Одной луны нет. Что произошло, когда и почему, не известно.

Я поднялся еще выше и осмотрел ближний космос. Никаких признаков кораблей, станций, спутников. Никакой активности, в эфире пустота. Не похоже на цивилизацию. Здесь не было ответов на мои вопросы, но они могли появиться в космопорту.

Едва подумал об этом, как сразу знал маршрут. Перемещение было почти мгновенным.

Первое что я понял, едва возник над поверхностью, то что космопорт разрушен, и довольно давно.

Оплавленный камень плит летного поля, обгоревшие остовы и опрокинутые корпуса яхт, грузовых судов. Пассажирский лайнер разорван пополам.

Корабли разных систем… из необратимого сплава, выдерживающего температуру звезд и метеоритный поток. Они были не просто обожжены, а деформированы, взрезаны и рассечены. Повреждения носили магический характер, и были нанесены оружием, или способом не подчиняющимся законам этого мира, значительно более древним.

Дорога до монорельса превратилась в стекло, а здание железнодорожного вокзала просто перестало существовать.

Я представил уровень могущества мага, который был способен сотворить такое, и мне стало не по себе. Я шел по дороге, превратившейся в стеклянное поле. Тут и там я встречал обгоревшие скелеты в обломках силовой брони, – останки тех, кто противостоял ему. И понял, что он не обращал их, и не испарял, и не отпускал души, не освобождал. Они умирали в расплавленном стекле живыми.

Мне трудно было представить, что могло случиться с этим магом, что его сердце было настолько преисполнено гневом. Оно не ведало никакой жалости.

Бой был стремительным, многие люди просто не успели достать оружие.

Стрельбу, судя по всему, начали две пушки форта, которые могли сбить на орбите крейсер. Остальные расчеты не успели перенастроить свои орудия на наземную цель. Штурмовики так и не взлетели, оплавились и сгорели на полосе.

Я вошел в здание форта, откуда вели огонь его защитники. Посмотрел в амбразуру. Они били по магу прямой наводкой.

Оружие осталось почти без изменений, но металл крошился при прикосновении. Вместо людей серые пятна. Одежда на полу и другие предметы внешне хорошо сохранились. На стене фотографии семьи и детей.

Я прикоснулся к командирским часам на столе.

Они рассыпались в пыль.

Используя истинное зрение и сверяясь с записями акаши, через час я обнаружил несколько небесных городов.

О них не было ни слова в доступной мне части планетарной истории, но их присутствие было очевидным, достаточно было ознакомиться со списком контрагентов. Кроме того, на планетах с преобладанием воды небесные города встречались почти всегда.

Небесный город чаще всего выглядел островом в небе.

Очень уютное место. Я пару жизней жил на таком.

Многокилометровое каменное плато с силовой установкой и зданиями, улицами, светофорами, машинами на нем. Установка снабжала город энергией, силовыми полями и была совмещена с двигателями, которые перемещали небесный город в нужное место, а потом удерживали его в заданной точке.

Эти небесные города были сбиты и затоплены в океане. Я обнаружил два из них на дне в самой глубокой его части. Возможно, капитаны пытались спрятаться под водой, включив силовое поле.

Один из городов упал на мелководье у материка, часть зданий и улиц виднелась над поверхностью. Немного побродив по пустынному городу, я нашел вход к силовой установке и увидел то, что ожидал увидеть.

Силовая установка была полностью разрушена.

Повредить силовую установку, даже теоретически, было невозможно. Даже если город был уничтожен, остров все равно остался в воздухе. И даже если кто-то смог бы разбить базальтовое основание, то есть разрушить сам остров, то силовая установки в защите осталась бы невредимой.

Такие установки покупали императорские семьи для своих островов, станций и крейсеров. Выпускала и обслуживала их корпорация Зен.

Установку нельзя было сдвинуть с места, потому что положение было привязано к местности. Ее нельзя было отключить, потому что для этого надо было находиться внутри. Нельзя было попасть внутрь, потому что не встречалось мага такой силы, способного пройти через ее защиту.

Вернее, не встречалось до сих пор…

Класс мага отмечался числом «А». Я встречал нескольких «ААА», это были невероятно сильные маги, не стремящиеся показывать свое могущество. Четыре и Пять «А» нельзя было распознать, если они этого сами не хотели. Они анонимно консультировали корпорацию Зен в конструировании ее устройств.

Для того чтобы гарантированно преодолеть выстроенную ими защиту, требовался класс Семь «А»…

Это был немыслимый уровень. Фактически божественный. Появление такого существа в расстроенных чувствах где-нибудь неподалеку было бы чертовски опасным испытанием. Неосмотрительное поведение всегда плохо заканчивалось для цивилизаций, опрометчиво решивших поддразнить или просто побеспокоить его.

Другой вопрос в том, что оно забыло здесь?

Почему все это совершило?

Что могло так ожесточить его сердце?

11.

Морские львы лишь отдаленно напоминали земных.

Они были больше, брутальнее, но главное отличие – рог на голове, как у единорога. Им морские львы рыли пещеры в снегах. Пробивали лед поднимаясь с глубин на поверхность. Сражался с врагами и другими львами. Охотился на большую рыбу.

Я заметил упоминание в записях планетарной истории о морских львах. Указывалось, что они обитали в северной части материка во льдах. Там же, в записях, я увидел картинку пещеры, изображающей среду обитания.

И я летел к месту на севере, ориентируясь на приблизительные координаты, ни на что особо не рассчитывая. Просто из любопытства.

К моему удивлению, пещера действительно существовала, и даже несколько. Мне довелось проверить три, прежде чем нашел их.

Войдя в грот, я сразу увидел, что искал. На лежанке с закрытыми глазами покоились два морских льва. Один из них, похоже, давно умер и мумифицировался почти полностью, над лбом возвышался маленький женский рог. Он встречался крайне редко и обладал исключительной ценностью.

Я собрался обломить его.

Неожиданно второе животное, проснулось, открыло глаза и, приподняв голову, посмотрело на меня. И я осознал, что это старый морской лев, греющий своим теплом умершую подругу.

Все было бесполезно. Он напрасно тратил свои силы…

Я наложил на его ум, пространство тела, свои волю и намерение, показывая создаваемое мной будущее: «я забираю рог, да будет так».

Обычно, этого всегда было достаточно в общении с животными. Но я не знал, что морские львы разумны.

Он в ответ показывает картинку. Ему нужна рыба Глаа, которая живет глубоко под водой, в Ирийской впадине, в кромешной мгле. Лев слишком стар, чтобы совершить свое путешествие. Он согласен на обмен.

Я мог настоять на своем, но не стал. Это не сделало бы меня счастливым, и я согласился на его условия. Потому что никогда не нарушал принцип свободы воли.

Даже животные имели на нее право.

Послал ему мысль «я согласен».

Морской лев обратно вернул мне короткий фильм, запись памяти с видами впадины и маршрутом к ней. Он был там однажды в молодости, много лет назад, когда путешествовал со своей подругой.

Картинка была исчерпывающей, и я уже знал нужные координаты и мгновенно переместился туда, и завис над бушующим океаном.

Закрыл глаза и стал погружаться в бездну.

Волнение постепенно прекратилось… Мне не требуется воздух, и я не дышу.

На глубине открыл глаза, было очень темно, чернота. Я расширил глаза и посмотрел вокруг истинным зрением.

Чернота вокруг меня рассеялась, и я увидел, что окружен рыбами Глаа.

Тысячами рыб.

Они словно знали, что я приду.

Наш разговор не задался с первой секунды.

Я обратился к ним как к разумным. Послал историю девочки, историю льва.

Отвергнуто. «Не наше дело».

Прошу снова.

Они не хотят, а я не хочу возвращаться ни с чем. Прошу снова и снова. Я не могу вернуться просто так… Накладываю на стаю намерение: «одна из вас пойдет со мной». Показываю будущее. Показываю, что это произойдет в любом случае.

Рыбы возражают, обнажая острые зубы.

Я им надоел.

Они развернулись уже, чтобы уплыть, но остановились.

– Я пойду, – выплыла вперед молодая рыба. – Потом просто приму рождение снова.

И представилась:

– Кэн… И вот мое условие.

Он послал мне не просто запись памяти, а запись своей мечты.

Потрясенный увиденным, я смотрел на него.

Рыбы Глаа были не просто разумными. Они были разумными второго порядка… Они могли мечтать.

Я снял куртку, и обернул Кэна, чтобы он не выскользнул у меня из рук на высоте. Прижал его к груди. И мы начали медленный подъем на поверхность, перепад давления был слишком велик.

Остановился на небольшой глубине, недалеко от бушующих волн.

Предполагая, что ему будет мучительно дышать разреженным воздухом, положил руку на его голову, чтобы погрузить в сон и разбудить наверху.

Но Кэн возразил.

– Не сейчас, – сказал он, – когда закрою глаза.

Я кивнул, прижал его к груди и взлетел над бушующим океаном сквозь метель.

На пяти километрах облака начали редеть.

Мне следовало торопиться, дорога была каждая секунда. Я сместился к магическому уровню реальности сильнее чем обычно, здесь время текло медленнее, давая Кэну возможность насладиться красотой заката, подсвеченными холмами облаков, полетом и ветром.

Я ощущал его эмоцию. Это был не страх – восторг.

Кэн закрыл глаза:

– Сейчас.

Я положил руку ему на голову и погрузил в сон.

Мне казалось, что сознание Кэна отделилось от него, и какое-то время мы вместе летели под небесами, совсем рядом.

А потом это ощущение исчезло.

«Он поднялся чуть выше и сел там», – подумал я.

И оборвал полет.

Теперь мы падали с высоты, пронзив снежные облака, к бушующему серому океану. Я крепко прижал куртку с Кэном к рубашке.

Перед самой землей затормозил и медленно вошел в грот. В пещере оказалось светло, стены поросли люминесцентным мхом, который давал ровное желтое освещение.

Я развернул куртку и положил вместе с ней тело на плоский камень у светящейся стены, как на алтарь.

Морской лев ждал меня.

Он неожиданно вставил рог в щель между плитами и, упав вниз, с криком сломал свой прекрасный символ, который значил для него все.

Рог откатился к воде, и я поднял теплую кость, еще хранящую жизнь, картины его памяти: молодость, встреча с любимой, океан, лед и солнце, дети, и они выросли, старость. Тут я увидел, что его подруга, которую я счел мертвой, подняла голову и смотрела на меня.

Все было ради нее…

Но я уже летел назад, к рыбам.

Мы договорились встретиться на новом месте, в бухте, где не было ветра. Погрузился на глубину. Рыбы уже были там.

Спокойная вода в бухте светилась темно-синим свечением.

Я почувствовал немой вопрос и вынул из кармана кристалл. Протянул вперед на ладони, и отпустил его, кристалл повис между нами.

Это была запись памяти Кэна, его последних минут. Беспристрастная запись произошедшего, сфокусированная моей волей.

Я качнул ладонью и запустил ее. Кристалл действовал один раз и передавал запись со всеми ощущениями прямо в мозг.

Мы смотрели глазами Кэна: как выходим из глубин, поднимаемся над облаками и летим, ощущая восторг, красоту полета, солнце и ветер до момента, когда я положил руку и погрузил его в сон.

– Достаточно, – остановил меня старший. – Мы запомним его таким.

Я остановил запись, и кристалл распался серебристыми блестками.

– Зачем запоминать? – удивился я. – Скоро расскажет сам.

Повисла пауза. Потом старший сказал:

– Мы не реинкарнируем. Если уходим, то навсегда.

И, видя мое замешательство, пояснил:

– Он не хотел тебя расстраивать.

Я висел ошеломленный в морской толще. Кэн не заснул, а умер, от него осталась только эта запись.

Рыбы смотрели на меня удивленно.

Вдруг одна из них подплыла ко мне и ткнулась в грудь, прямо в переливающуюся оттенками красного метку, и сказала:

– Эй, человек. Не плачь. Все хорошо.

Мне показалось, что разумная рыба вздохнула. Будто объясняла человеческому несмышленышу элементарные вещи, известные любому мальку.

– Мы вместе поднялись в небеса. Летали над облаками, видели закат. Познали счастье полета. Он оставил после себя больше, чем любой из нас.

Повернулась к остальным:

– Эй, мелюзга, рассмешите его. Эти люди такие чувствительные.

Косяк мальков двинулся ко мне, и через мгновение они тихонько тыкались в меня сотнями щекочущих ртов. В лицо, в шею, в ноги, забивались под рубашку и штаны, трепыхались там, пробираясь на волю через воротник. Прятались в карманах и в притворном ужасе выскакивали прочь.

И я невольно рассмеялся.

Колесо жизни двигалось не переставая, оно и не собиралось останавливаться. Это надо было принять.

Потом настал черед взрослых рыб. Они степенно проплывали мимо, совсем близко, так, что я чувствовал движение плавников и вибрацию воды. Некоторые вскользь касались руки или лица.

Последними подплыли родители.

Они были значительно больше меня, по сравнению с ними я выглядел мальком. На загрубевшей коже виднелись глубокие следы когтей и зубов, шрамы былых сражений, прилипшие раковины путешественников-симбионтов, поросшие донным мхом.

Родители молча смотрели на меня. Они на мгновение задержались рядом и ушли во мрак.

Я поднялся в небеса, и летел над облаками. В полном смятении думал о том, что увидел сегодня.

Думал о морских львах, о рыбах Глаа.

Череда жертв, и то как они приняли неизбежное, поразили меня.

Я летел потрясенный до глубины души, сжимая в руке рог.

12.

К городу я добрался в сгущающиеся сумерках.

Не хотел никуда спешить…

Сориентировался по ночным огням, отыскал центральный вестибюль по рядам светящихся окон. Потом увидел окно девочки и невидимый прошел сквозь стекла.

Взрослые были в гостиной, а дети уже спали.

Я положил рог морского льва на ее стол среди нехитрых игрушек и символов детства.

Посмотрел на ее брата истинным зрением, и не обнаружил ничего страшного. Просто небольшой генетический дефект, делающий его умственно неполноценным. Не таким как все.

Препарат из рога морского льва поможет. Через неделю геном будет исправлен, сущности тела перезапустятся на новый код, мозговые структуры будут восстановлены, и он исцелится.

С его сестрой было сложнее.

Она была больна, почти умирала, а просила за брата…

Я посмотрел акаши. Девочка не имела отношения к Ритуалу, поэтому ее записи были доступны.

Так и есть… смерть в конце следующей недели.

В записях не было запрета на вмешательство. Я имел полный допуск, потому что она пригласила меня. Если решусь на изменение ее судьбы, то это не будет иметь отрицательных последствий ни для кого. Она проживет долгую и счастливую жизнь.

Я сместился из физического мира чуть выше к магическому слою реальности и убрал опухоли из ее головы, легких и печени, которые видел как сгустки тьмы. Руками очистил кровь и лимфу. Прошелся сквозь все ткани, с макушки до кончиков пальцев на ногах, ладонями забирая последние затемнения, и перезапустил тело.

Еще раз посмотрел акаши, дата смерти исчезла из записей следующего месяца и перенеслась на много лет в будущее. Постоял пять минут, наблюдая как она дышит, и прошел сквозь стену в свой номер.

Материализовался на глазах изумленного Ильи.

Он крутил в руках электрогитару, вздрогнул и едва не выронил ее на пол.

– Эй, бро… Через дверь не пробовал? А если я не один?

– С кем же ты можешь быть?

Он подумал:

– А если сам с собой? Сочиняю… И тут призрак из стены.

– Ага… Призрак в опере. Гитара откуда?

– Нашел… – буркнул Илья. – Чего мрачный?

И принюхался.

– Ты где это был?

– Рыбачил.

Я прошел в ванную комнату. Сбросил мокрую одежду на кафель, она пропахла ледяным ветром, соленой водой, рыбой Глаа. И вошел в душ под горячие потоки воды.

Через десять минут открыл шторку душа и ступил на напольное полотенце.

«Дубль второй…» – подумал я.

И опустил грязную одежду в ящик для белья.

Встал перед зеркалом, критично себя осмотрел. Вспомнились оброненные мэром слова… Для дуэлей я выглядел не очень, да и плавал так себе. По сравнению с рельефными близнецами никаких мышц. В реальном поединке не продержусь и минуты. В магическом… тут зависело от противника и обстоятельств.

«Все будет как в жизни», – вспомнил я, – «не обязательно умирать».

Возможно, что негативного сценария не случится. Как не случится дуэлей, утоплений и прочих «душераздирающих историй».

Оставался Синг…

Рядом с зеркалом висели полотенца и халаты. На низком комоде лежали две одинаковые стопки одежды. Трусы, носки, футболка и длинные шорты.

В светлой гамме под цвет этажа, с вышитыми серебристой нитью знаками гостиницы, впрочем, почти незаметными.

Белый халат, равно как и белые тапочки с белыми носками я отверг, обтерся полотенцем и оделся.

За дверью взревела гитара, кто-то лихо завел сольную партию.

Это Илья вытащил черный ящик усилителя. Установил посреди гостиной и подключился. Выкрутил ручки в перегруз.

Усилитель и без педали давал отличный звук.

Илья убавил громкость.

– Гитара – космос. Осталась от прежнего владельца. В чулане… представляешь? Но я этому не верю.

Я вопросительно посмотрел на него:

– Почему нет?

Илья пояснил:

– Это кастомное издание середины двадцатого века. Видел такую в музыкальных журналах… И один раз в антикварном магазине… просил подключить, дали поиграть полчаса. Такие не забывают в кладовках.

– Если только их владельцы не исчезают внезапно…

– Думаешь, его убили?

– Почему сразу «убили»? – спросил я.

Хотя после того, что встретил сегодня, ничего не мог исключать.

Но сказал:

– Он мог сменить номер, а вещи перевезти не успел… Ты видел гостиницу? Это целый город, монстр… Мог срочно уехать, так иногда бывает. И вообще, это реплика, скорее всего.

Илья задумался.

– Если и реплика, то я не ощущаю разницы…

Он дернул струну, прислушался, сравнивая с внутренним камертоном, и подкрутил ее чуть выше. Сверил с другими струнами. Взял несколько аккордов, посмотрел на меня:

– Строит идеально.

И после паузы добавил.

– Есть еще одна странность… Не нашел среди вещей медиаторов и струн. У музыканта они должны быть, это расходники. Нет и других мелочей… Каподастр, ремкомплект с инструментом, кабели, педали, тюнер… Целый чемодан наберется.

– А тюнер тебе зачем?

– Не мне… У меня абсолютный слух.

– От скромности не умрешь, – поддел я Илью.

Он иронично глянул на меня.

– Каждому свое… Ты летаешь, у меня слух. Я его не просил.

– Прости, – сказал я, —дурацкая шутка. Завидую.

– Забей, бро… Нечему.

Илья ударил по струнам и подмигнул.

Я качнул головой и возразил:

– Есть чему… У меня не получается так подбирать.

И взглядом показал на красный треугольник в его ладони:

– А это что?

– Это мой. В кармане был, когда… Еще с Земли.

Илья замолчал.

Сидел, наклонив голову, чтобы скрыть лицо. Но было понятно, что он вспомнил Землю, родителей, и неожиданная тоска по дому накрыла его.

– Что здесь написано? – Илья потрогал выпуклые буквы на голове гитарного грифа. – Не могу прочитать, язык незнакомый.

Под колками рукописным шрифтом почти забытого языка тускло отсвечивало название.

Time Machine.

Я присел, провел пальцем по бронзовой надписи, инкрустированной в черное лакированное дерево.

Посмотрел в его глаза:

– Это реликтовый английский… Написано «Машина времени».

– Символично… – сказал Илья и отвел взгляд.

– Сыграй что-нибудь, – попросил я.

Сел рядом и положил руку ему на плечо.

Илья какое-то время перебирал струны. Потом сыграл вступление, и начал колыбельную, которой его научил отец. Он играл ее, не произнося ни слова, и я понял, что он не может… Гитара словно выговаривала слова, пела их, вплетая в ритмический рисунок.

Песня закончилась, Илья проиграл окончание и остановился.

Он молчал.

Мы сидели так несколько минут в тишине.

– Расскажешь, где был? – тихо спросил Илья.

– Само собой…

И тут в дверь постучали.

13.

Стук повторился.

Илья встал, убрал громкость на минимум и отключил усилитель.

– Я к себе, – сказал он. – Не до гостей… Слишком много всего.

Отсоединил кабель и положил гитару в кейс. Ушел в свою комнату.

Постучали третий раз.

Я подошел к двери. Истинным взглядом посмотрел сквозь нее и вокруг. Дверь оказалась непроницаема, как и стены с окнами. Мы были под защитой Ритуала. Это значило, что и снаружи номер был недоступен для наблюдения.

Поэтому я приготовился к любому развитию событий. И рывком открыл дверь.

В коридоре стояли мэр и Принц. Охрана блокировала проход, никто не шел мимо, коридор был пуст.

Принц улыбался, а мэр выглядел озабоченным. Что не удивительно.

– Смотрите… – Принц заметил гитару в открытом кейсе и переступил порог.

Мэр остался за чертой у открытой двери.

Принц взял в руки инструмент, погладил гриф и провел по струнам.

– Она прекрасна, – сказал он. – Откуда?

Я хмуро посмотрел на него:

– Вы вошли без приглашения.

– И правда… – удивился он. – Не почувствовал запрета. Разрешишь войти?

– Нет.

– Хорошо… – Принц вздохнул, положил гитару обратно.

Спросил:

– Как твой друг? С ним все в порядке?

– В порядке… – сказал я.

И добавил громче:

– Отзываю все приглашения, выданные на этот номер.

Принц моргнул, и лицо его изменилось. Он вышел за порог.

– Хотел о многом поговорить… – произнес Принц.

– Говорите сейчас.

Принц посмотрел на меня с сожалением.

– Не могу… Приглашение отозвано. Сказанное и сделанное нельзя вернуть, таков Ритуал. То, что я хотел сказать минуту назад, уже не имеет значения. Да это и невозможно.

– У вас было старое приглашение. Я вас не приглашал.

– Верно, – сказал Принц.

– Могу открыть разрешение.

– Не имеет смысла. Ходы сделаны, фигуры стоят на других местах.

– Вы мне дали урок… – сказал я.

– Да, – кивнул Принц. – И не только тебе…

Мэр посмотрел на меня и внезапно покраснел, опустил голову. Камень на его пальце оставался прозрачным.

Я тихо спросил:

– Как я могу все исправить?

– Никак. Слово имеет силу договора.

Принц бросил внимательный взгляд, ощущая, что я не вполне понимаю. Но я понимал… Просто был поражен жесткостью формулировки, которую знал, но не относился к ней буквально.

Принц пояснил:

– В ритуале нельзя сказать «я не подумал», «ошибся». Нельзя прийти и сказать «извини». За все придется платить.

«Чем платить?» – хотел спросить я.

Но не спросил, потому что догадывался. Догадывался, что ответ мне совсем не понравится.

– Я все исправлю, – сказал я.

– Он – может попробовать… Мэр у нас, оказывается, пропустил пару тактов.

Принц хлопнул мэра по спине:

– Исправляй, что натворил… Время тик-так.

И добавил другим голосом, просто сказал в воздух:

– Ужасный день. Все идет неправильно.

Потом добавил еще, уже для меня:

– А вы приходите завтра вечером. Это приглашение.

И, не прощаясь, ушел.

Охрана сняла блокировку коридора, пошли люди, они с удивлением рассматривали открытый номер, и нас с мэром.

Ситуация выглядела двусмысленной. Я представил заголовки в завтрашних таблоидах.

– Разрешите войти, – попросил мэр.

– Не хочу… – честно сказал я. – Чувствую, что делаю ошибку за ошибкой весь день. Я уже испортил все, что мог.

Взялся за ручку двери, чтобы закрыть ее.

Мэр умоляюще поднял руки к груди:

– Прошу… всего пять минут.

Мне было все равно, я чувствовал опустошение.

Нити симпатии, которые едва возникли с Принцем, так же оборвались как до этого с мэром и Сингом. Второй раз за день.

– Прошу… – повторил мэр.

Я вздохнул.

– Ладно… Заходите. Теперь пресса напишет черт знает, что…

– Пусть пишет.

Он посмотрел на меня и осекся:

– Я не за этим… От имени наблюдательного совета и жюри Ритуала приношу искренние извинения. Мы опубликуем их…

– Не нужно, – я махнул ладонью.

И невольно улыбнулся. Становился виден комизм ситуации:

– А как же «нельзя прийти и сказать «извини»?

Мэр бросил на меня насмешливый взгляд.

– Метафора… – по его лицу скользнула тень улыбки. – Не игрок играет игру, а игра игрока. Это Принц имел ввиду.

– Вы, кстати, тоже мастер вербальных интервенций.

– Увы… Моя работа сообщать плохие новости.

– И это говорит мэр… Вы пугаете меня до чертиков. Вот сейчас что хотели этим сказать?

– Этот камень… – мэр сделал паузу. – Был утерян в четвертом сезоне и снова появился в шестом. Он принадлежал одному из гостей.

– И что случилось?

– Он проиграл. Правда, перед этим швырнул луну на солнце и сжег город дотла… Камень перешел в собственность Ритуала.

– Печально… – проговорил я.

Я ощущал, как напряжение дня постепенно отпускает меня.

И сказал то, что хотел сказать еще в машине:

– Мне знаком этот камень. Это Асмагард, один из четырех. Когда-то очень давно он принадлежал мне.

– Вот видите, – сказал мэр. – Вы тоже пугаете меня до чертиков.

Принц был прав. Игровые ходы меняли позицию. Все, что было до этого становилось неважным.

Я обнаружил, что непринужденно веду светскую беседу.

– Синг, вот кто наводит ужас…

– Вам надо познакомиться поближе.

– Нет уж, увольте…

При слове «увольте» мэр вздрогнул, как и я от предложения близкого знакомства с Сингом. Мы пикировались, обмениваясь смешными колкостями. Похоже, складывался наш стиль.

Меня все больше клонило в сон. Глаза закрывались.

Мэр заметил это, и попрощался:

– Уже поздно, мой юный друг, вы сейчас потеряете сознание. А газетчики обвинят во всем меня.

– Вашу луну и город сжег не я… Я бы запомнил.

– В это трудно поверить.

– Завтра уточню в своем офисе, – сказал я. – А сегодня, извините… Очень длинный был день.

Закрыл за мэром дверь, вошел в свою комнату и не раздеваясь упал на кровать.

Через несколько мгновений я уже спал.

14.

Я открыл глаза ровно через минуту, сна как не бывало.

Я лежал на неразобранной кровати в своей комнате, глядя как белесый свет фонарей, струится из окна, ложится черно-белыми картинами на потолок

Совершенное и законченное решение вспыхнуло в моей голове:

– Я все исправлю… Прямо сейчас.

Еще есть время.

Принц не мог далеко уйти, наверное, завис где-нибудь по дороге, разговаривая с подчиненными.

Вскочил, пружинистое нетерпение подбросило меня. Заглянул в комнату Ильи, тот спал прямо в одежде, видимо, прилег ненадолго и отключился.

Я нацепил белые тапки с гербом гостиницы и мгновенно переместился в коридор первого этажа.

Коридор казался бесконечным как вперед, так и назад. Пустынным. Было уже слишком поздно… Он был почти полностью темным, только через каждые тридцать шагов, коридор пересекал восьмигранные залы, и там его тьму прерывали острова света.

Я, подобно ангелу из древнего стихотворения, пробегал, следуя путем тьмы, через вспышки света, через комнаты, оставляя за собой тень, а призрак неизбежного ждал меня впереди.

Тапочки беззвучно скользили по гладкому камню, и я бежал, почти летел сквозь череду вспышек белого и черного, удивляясь легкости и светлому течению мыслей.

Наслаждаясь бегом, я не сразу заметил Принца.

Они с Аароном вышли из бокового коридора в восьмигранной зале и, продолжая разговаривать, остановились прямо на моем пути.

Я затормозил, но тапочки несли по инерции.

Принц с Аароном заметили меня, и по улыбкам на их лицах я понял, что комичное столкновение неизбежно.

Округлив глаза и вытянув вперед руки, я влетел в Принца. Прямо лицом в его белый пиджак.

Принц поймал меня. Непроизвольно прижал к себе на секунду и отпустил.

Я ощутил запах ткани, аромат горького одеколона, а сквозь него еле заметные ноты магической ауры: холодного ветра, дороги, машинного масла, кожаной куртки и сигарет. Манящий запах странствий.

Это был спайс – аромат, сопровождающий бессмертных, их вторая аура.

Сделал шаг назад и удивленно посмотрел на Принца.

Первое, что я с облегчением понял: он не сердился. А второе: Принц был бессмертным. Как и я.

– Знаю, это не принято… – запыхавшись, сказал я ему. – Хотел извиниться перед вами за свое ужасное поведение. Очень жаль, что так получилось.

Принц с Аароном, улыбаясь, смотрели на меня.

– Извините… – сказал я им уже обоим. – Давно не рождался. Внутри все ликует от счастья. Чувствую себя маленьким котенком. Все время хочется носиться, дурачиться и шалить.

Посмотрел на дворецкого:

– И я испортил ваш диван…

– Мы знаем, – проговорил Аарон.

– Видели твой фееричный проход на пятой точке… – добавил Принц, смеясь одними глазами.

– Какой ужас… – сказал я. – Убейте меня кто-нибудь…

Покраснел, закрыл лицо руками и стал невидимым. Даже сейчас я продолжал их смешить. Это выглядело так, словно я, пятясь, вошел в разрез пространства и скрылся в воздухе.

Они прыснули со смеху.

– Грег чуть не выронил палаш, – с трудом сдерживаясь, проговорил Принц.

А потом они с дворецким расхохотались в голос.

– Он здесь? – спросил Аарон.

– Да… – сказал Принц.

И мне:

– Выходи.

– Ни за что, – из пустоты ответил я. – Мне стыдно…

Я ощутил, как между всеми нами вновь протянулись нити зарождающейся симпатии. Или, может быть, даже дружбы.

– Они похожи на моих сыновей… – проговорил Аарон, возвращаясь к прерванному разговору. – Как посмотрю на наших юных гостей, перед глазами встают их лица.

Принц повернулся к дворецкому, тихо спросил:

– Как они?

– Обоих призвали во флот, служат на одном эсминце. Их эскадра участвует в Карганской войне, в туманности Эпсилон, два года нет никаких известий. Не знаю, что с ними.

Сзади раздались торопливые шаги. Из бокового коридора вышел мэр, он спустился с третьего этажа на лифте.

– Была попытка покушения… – начал мэр издалека, – или похищения. Посмотрел записи зеркал. Двое в черном. Поэтому…

Он озадаченно уставился на Принца с дворецким.

– С кем вы сейчас разговаривали?

Я вновь появился из пустоты.

Мэр и Аарон вздрогнули.

Аарон приложил руку к сердцу. Мэр отшатнулся:

– О, черт…

– Извините, пожалуйста, за мое поведение в машине, – невинным голосом Ильи сказал я, обращаясь к мэру.

Дворецкий сделал суровое лицо и строго произнес:

– Молодой человек, может хватит появляться и исчезать? Вы нас пугаете до смерти.

– Я стараюсь исправить ошибочные ходы… – продолжил я голосом Ильи и снова стал невидимым.

Аарон и мэр слушали внимательно, а глаза Принца смеялись.

– Вы уже все исправили… Выходите.

– Я больше не буду… – сказал я.

– Вы будете меньше, – улыбаясь проговорил Принц, – мы уже поняли.

Я вышел из воздуха и отдал дворецкому кристалл.

– Это ваше…

– Ох… – снова вздрогнул мэр. – И опять исчез…

– Что это? – спросил Аарон, крутя предмет пальцами.

Принц взял кристалл у дворецкого и посмотрел на свет.

– Отпечаток его памяти… Подлинный. Он был там. Вернее, будет там… Этого еще не случилось.

– Как этим пользоваться?

– Приложите к голове.

Аарон приложил кристалл к виску.

Минутная запись шла секунду. Потом кристалл рассыпался в мерцающую пыль.

Мэр и Принц смотрели на дворецкого с неподдельным интересом.

Принц заинтригованно спросил:

– Что там было?

– Мои мальчики…– севшим голосом сказал Аарон. – Он говорил с ними.

Принц с мэром молча ждали.

Дворецкий стоял, наклонив голову, рассматривая носки своих безупречных туфель. Потом вздохнул.

– Запись сделана на эсминце через несколько лет… Сразу после возвращения домой. С ними все хорошо, передают привет. Из будущего в прошлое…

Аарон остановился, словно не верил сам себе.

Встряхнулся:

– Немыслимо… Потом его голос. Рассказал их жизненные пути. Оба будут жить долго, война закончится через три года.

Мэр и Принц переглянулись. В их взглядах были одновременно радость, удивление и страх.

– Он здесь? – спросил Аарон.

– Не знаю… – сказал Принц, – наверное нет.

Я молчал.

– Знаешь, что это значит? – поинтересовался у дворецкого мэр.

Тот отрицательно качнул головой.

– Он нарушил… обошел… – вздохнул мэр, – все мыслимые и немыслимые правила. Лишь для того, чтобы отдать минутную запись.

Принц положил руку Аарону на плечо:

– Ты открыл его сердце… Вы будете друзьями.

– Мы всегда будем друзьями, – подтвердил я из пустоты.

Мэр снова вздрогнул:

– Я никогда к этому не привыкну…

Аарон посмотрел туда, где я стоял невидимый, и что-то беззвучно сказал.

– Спасибо, – прочитал по губам я.

И переместился обратно в номер…

Материализовался в холле возле дивана в свете лампы. Откуда-то потянуло сквозняком, в комнате Ильи хлопнуло открытое окно.

Я заглянул в его спальную.

Занавески колыхались прохладными порывами ветра, незапертая оконная створка еле слышно скрипела.

Я стоял у окна, прислушиваясь…

Где-то далеко, в черном неспокойном воздухе, прокричала ночная птица. После паузы с нежными и печальными переливами ей отозвалась другая… Она задавала первой грустный и непростой вопрос.

О чем поют они в этой странной тишине?

Я посмотрел на Илью.

Абуминог дрых безмятежным сном. Накрыл его пледом со стула. Закрыл на задвижку окно.

Прошел в ванную, заперся и встал перед зеркалом.

15.

Перед тем, как покинуть Принца, я оставил в коридоре первого этажа точку наблюдения.

Там, где только что стоял.

На уровне глаз.

Крохотную частичку себя, ничтожно малую, невесомую. Она была навечно связана с владельцем, и ее невозможно обнаружить, только сжечь.

Точка наблюдения давала сферический обзор.

Мне нужен был лишь небольшой участок, я выделил его, отправляя сигнал на зеркало. Картинка получалась плоской. Скользя пальцами по зеркальной поверхности, я настроил нужный вид.

Теперь Аарон, Принц и мэр словно стояли за стеклом, а я инкогнито присутствовал при продолжении разговора.

Через несколько секунд появился звук.

Дворецкий держал отчет перед Принцем.

– … взял на себя смелость завести их в систему. Они не должны оставаться в дежурном помещении. Это же проходной двор, черт возьми… Готов понести любое наказание.

– Аарон, вы правы, – мягко сказал Принц. – Это наша ошибка, и вы все исправили.

– Он еще здесь? – спросил мэр.

И, оглянувшись, посмотрел туда, где недавно стоял я. Через зеркало его взгляд был направлен прямо на меня.

Я вздрогнул и рефлекторно качнулся назад.

– Не чувствую его… – после паузы ответил Принц.

Мэр внимательно посмотрел на камень, Асмагард был абсолютно черным.

– Нет… теперь окончательно ушел.

Поднял глаза на Принца, в них горел азарт.

– Вы видели? – сказал мэр. – Это не «А» класс.

– «АА», если не выше.

– У нас на носу сценарий шестого сезона.

– Скорее, тринадцатого.

– Или двадцать восьмого… Но это не первый.

– Исключено…

Аарон молчал. Потом сказал:

– Он просто мальчик, друзья. Они просто подростки, совсем еще дети. Вы посмотрите на их открытые лица. На их глаза. Не надо его трогать. Давайте оставим их в покое.

– Я согласен… – быстро сказал Принц, – поддержу Аарона.

И через несколько секунд добавил:

– Поразительно, но ему удалось. Он пошел против правил и сломал логику игры. Пожалуй, впервые…

– Я тоже поддержу вас, – кивнул мэр.

Трое переглянулись.

– Значит, режим наблюдения… – начал Принц.

Посмотрел на Аарона и поправился:

– Свободный, без наблюдения. Может быть, присмотрим сначала, чтобы не влипли в неприятности.

– Синг уже…

– У нас новый игрок… двое в черном, – напомнил Аарон. – Тоже видел записи с коридорных зеркал. Близнецы?

– Виктор и Марк все время были со мной, – мэр развел руками. – Это не они.

– Запись утверждает обратное…

Мэр уже открыл рот, чтобы возразить, как Принц прервал его жестом:

– Что-то здесь не так.

Принц повернул кольцо на среднем пальце левой руки. И на нем оказался камень, который он скрытно носил обращенным внутрь.

Из камня на миг вырвался ослепительный синий луч, он осветил зал, стали видны полупрозрачные призраки, бывших здесь за последнее время людей.

Подсветил все невидимые пылинки в воздухе. Они сияли как крохотные звезды.

Принц, глядя на камень, сориентировался и стал внимательно рассматривать пустоту. Его фигура приближалось ко мне все ближе…

По зеркалу пошли волны, и я спешно отозвал точку наблюдения. Сердце билось так, что едва не выскакивало из груди.

Меня раскрыли.

Я не знал, успел ли Принц обнаружить точку наблюдения, и через нее увидеть меня.

И если успел, то что будет дальше?

Я отстраненно размышлял, глядя на мерцающую черноту зеркала, пока тихий звук не вывел меня из оцепенения.

Стук в дверь…

Было глубоко за полночь. Кто это мог быть?

Принц с мэром? Дворецкий?

Или просто ошиблись…

Я не собирался никому открывать. Бесшумно подошел к двери и прислушался. Тишина…

Внезапно стук повторился. Я резко распахнул дверь настежь.

Горел приглушенный свет.

Никого.

Только белый прямоугольник открытки на полу.

Я присел и посмотрел по сторонам. Коридор был пуст.

Поднял открытку.

В ней оказался всего один вопрос.

«Кого вы убьете первым?»