Читать книгу Год Собаки. Сретение. Том I - - Страница 4

1.

Когда я проснулся, Ильи в номере уже не было.

Спросонья, проплелся в ванну, умылся ледяной водой и почистил зубы.

Потом включил запись точки наблюдения, которая осталась в зеркале, и еще раз прокрутил ее сначала.

Мое внимание привлек камень Принца.

Камень был незнаком…

Я несколько раз просмотрел, как Принц управляет им, касаясь камня. Потом отмотал чуть раньше и замедлил запись. При повороте кольца вперед камень появлялся, при повороте назад исчезал.

И я понял, что Принц скрытно носит кольцо камнем внутрь себя. Скрываясь, камень врастал в его плоть.

Это было пугающе и странно…

Подумал немного и стер запись точки наблюдения.

Увидел под зеркалом квадратик стикера. На нем рукой Ильи было накорябано:

«Пернатый, кончай дрыхнуть. Я ушел. Абуминог.»

Я заглянул в его комнату. Смятая постель, окно открыто. Гитара лежала на месте. В струнах торчал еще один квадратик:

«Бал в три. Опоздаешь, убью.»

Вздохнул и пошел на кухню. На столе лежал следующий квадрат. В нем был нарисован рогатый смайлик с трезубцем, острыми зубами и хвостом. Стрелка указывала на закрытое колпаком блюдо:

«Опять? Ненавижу…»

Я поднял колпак и рассмеялся.

Там был салат из креветок.

Через двадцать минут, перекусив, я подобрал в гардеробе одежду для бала: светлые рубашку и джинсы, опустил в карман две золотые монеты и пропуск. Стал невидимым… И теперь был свободен, как ветер.

Я сместился к магическому уровню реальности и прошел сквозь стену. Потом летел бесконечным коридорами гостиницы в сторону западного крыла. Рассматривая гостей, убранство интерьеров.

В одном из восьмигранных залов встретил Аарона. Он давал наставления горничным, что заступали на первое дежурство.

Оставив дворецкого, полетел дальше неосязаемым призраком, легко проникая сквозь стены и дивясь причудливой архитектуре, множеству пустых комнат, изяществу отделки.

Вскоре я понял, что забрался слишком далеко на запад. В этом крыле работала лишь небольшая часть гостиницы, обращенная к шпилям городского собора. Остальная, нежилая часть, терялась в степи, погруженная в полумрак и запустение.

Пыль, выдранные с корнем люстры, взломанный паркет, испорченная мышами мебель в чехлах. И слишком пустая тишина.

Иногда ветви лабиринта зданий смыкались в ловушки, в глухие колодцы, из глубоких стен которых, множеством пустых глаз смотрели окна.

Со дна колодцев произрастал молчаливый непроходимый лес. И в нем не было птиц.

И я все летел, кружа вереницами комнат, изломами коридоров, как в гипнотическом танце, очарованный своим скольжением, безмолвием стен, портьер, затянутых паутинным шелком углов. И не замечал, что меня увлекает неведомым магнитом туда, где сплетение зданий обрывается отвесной пропастью…

Вдруг гипнотический полет прервался, и я увидел скользнувшую впереди тень.

Кто-то еще кроме меня был в этом гиблом месте.

Теперь звук раздался сзади, совсем рядом. Я быстро обернулся. Мне снова показалась, что увидел чью-то тень.

Никого.

И вот, снова спереди…

Я опять обернулся. И вздрогнул, забыв о своей невидимости.

Передо мной стоял Синг. Его глаза горели синим пламенем истинного зрения. Он видел меня.

Мы смотрели друг на друга несколько мгновений.

А потом Синг прыгнул…

Я закричал, увернулся от него и вылетел в окно. Стараясь не смотреть назад, поднимаясь все выше и выше к облакам.

Этот сон снился мне на Земле. И в этом сне я умирал.

Сердце колотилось в груди.

Я только сейчас понял, что мне всегда снилась гостиница Принца, только тогда я об этом не знал. Синг преследовал меня в коридорах, а потом внезапно настигал… Так же, как сейчас.

И убивал.

Я посмотрел вниз.

С высоты гостиница сливалась с городом в утренней дымке. Мой план не был завершен. Но я мог вернуться к нему позже.

Оставаясь невидимым, я полетел в сторону города, осматривая окрестности при свете дня. Облетел исторический центр, порт, памятник на площади, скалы, побережье и пляжи, отыскал часовню с колодцем.

Потом поднялся до верхней площадки Лестницы Богов.

Встал на нее и вернулся на уровень реальности текущего момента. И едва не упал, вцепился в мраморные перила.

На высоте дул холодный и сильный ветер.

Спрыгнул с площадки вниз и несколько секунд наслаждался свободным падением, ощущая, как перехватывает дыхание и замирает сердце. Перед землей остановился и полетел в сторону каньона.

Я опустился в его бездонную пропасть и теперь, не торопясь, брел по высохшему руслу реки на дне. Впереди снова мелькнула тень, но я уже знал, кто меня ждет.

У входа в черный туннель стоял Синг. Глаза Синга светились синим огнем. Он медленно пошел ко мне.

Я толкнулся ногами и вылетел из каньона.

Желая сбить Синга со следа, отыскал в ближайшем переулке горизонтальный лифт и набрал три нуля. Код кабинета Принца.

Этот номер был на всех бланках, картах, визитках.

На самом деле, я даже не знал, где именно в гостинице находился его кабинет. Но был совершенно уверен, что скоро там окажусь.

Я ничем не рисковал.

Принца не могло быть на месте, он готовился к открытию. А кабинет никогда не запирался. Таков был его стиль… И этот стиль мне нравился, он вполне мог стать моим.

Через пять секунд я стоял в кабинете Принца.

Как и предполагал, коридор был пуст, а дверь открыта настежь.

Я прикрыл ее и огляделся.

Странное чувство охватило меня, будто я тут уже был.

Светлая комната без зеркал. Белые стены, белый потолок, занавески. За окном море и скалы, высота метров тридцать.

Явно не нулевой этаж…

На стене гравюра в черной рамке. Предельно лаконичная – шесть точек. Как на игральной кости, два ряда по три, друг над другом.

Под картиной на подставке два меча в ножнах.

В стеллаже икебана из сухих ветвей и цветов. Рядом, между книг, глубокая рамка, в центре которой притаился глаз. Настоящий глаз с карей радужкой.

Книги самые обычные. В основном – словари. Общего языка, языка живых, языка мертвых, магического языка. Большая галактическая энциклопедия, история магии, несколько стихотворных сборников.

На полке ниже черный паук в стеклянном кубе.

Дагерротип на столе. В нем двое школьников младших классов – брат и сестра.

Было непонятно, кто они, вначале я принял их за детей Принца. И лишь позже понял, что это его ученики, а он их наставник.

Смеющиеся мальчик и девочка в форме местной гимназии, складывали из пальцев треугольники, как дети складывают сердца.

Один вверх, а другой вниз.

Девочка сложила верхний треугольник, а мальчик нижний.

В дагерротипе хранилась запись. Я коснулся ее взглядом и увидел тот момент. Картинка ожила, и я услышал их смех, слова любви, обращенные к Принцу.

Прочитал на паспарту цитату, набранную типографским шрифтом:

«Небо вверху, небо внизу,

Звезды вверху, звезды внизу,

Все, что вверху, то и внизу…»

И ниже от руки:

«Грег и Фрея, с любовью. Навсегда.»

Чуть дальше на столе обнаружил папки личных дел и с удивлением узнал наши анкеты.

Оказывается, на нас были собраны досье…

Прикасаться к чужим документам было запрещено. Кодекс однозначно трактовал этот аспект свободы воли. Можно было видеть только то, что было открыто.

Анкета Ильи лежала поверх досье.

Я, улыбаясь, читал ответы Ильи корявым почерком. Рядом рукой Принца были внесены исправления.

Пол: «Ыыы». Зачеркнуто. Сверху твердым почерком: «Оболтус».

Планета: «Альтерния». Исправлено: «Земля 29».

Вид: «Абуминог». Зачеркнуто. «Человек». Зачеркнуто. «Не определен.»

Сексуальные предпочтения: «Сольфеджио», пищевые: «Креведко». Примечание почерком Принца: «Прописать абуминогу ремня и креветок».

Виднелся уголок моей анкеты. Слово «Летчик» не было зачеркнуто, но сверху буквами общего языка добавлено: «Пилот».

Я ощутил на себе чей-то взгляд и обернулся. Паук в стеклянном кубе смотрел на меня множеством глаз.

Куда бы я не пошел, он поворачивался в ту же сторону. И я догадался, почему Принц быстро обнаружил точку наблюдения. Он почувствовал мой взгляд, вот почему.

Я приблизился к стеклянному кубу.

На спине паука виднелся серый орнамент. Те же шесть точек, что и на гравюре, только соединенных между собой линиями.

Паук тоже выполз к стеклу, поднялся на камень и разглядывал меня. Я коснулся его крохотного сознания. Увидел себя взглядом его множества глаз, вздрогнул и сразу же разорвал связь.

Паук вел непрерывную запись происходящего.

Он охранял кабинет.

Я сделал ошибку не только став видимым, а вообще придя сюда.

В этом не было ничего криминального, просто я не хотел, чтобы Принц знал о моем визите.

Кабинет имел статус публичного места, доступного для восприятия, не защищался магией, ни простым запретом или предупреждением… Он даже не запирался.

Принцу нечего было скрывать. Вся его жизнь была на виду, кроме камня, который он носил внутрь себя…

Я в задумчивости смотрел на паука.

Открыл куб и разместил точку наблюдения прямо между черных глаз. Теперь мой взгляд терялся в его взгляде.

Оставалось решить, что делать с записями паука… Память была небольшой, всего три дня. Я быстро промотал ее: ничего интересного, в основном кабинет пустовал. Скорее всего, Принц ничего даже не заметит…

Я осмотрелся истинным взглядом, устраняя следы своего присутствия.

Стал невидимым.

И, выходя через стену, стер пауку память.

2.

Бал, который давал Принц в честь открытия сезона, начинался пустым и бесцветным днем. Но еще ночью в одном из заброшенных отростков гостиницы-монстра одетые в черное люди отперли двери, и в необъятных темных залах, обычно всегда пустых и холодных, были зажжены свечи.

И гонимый порывами мелкого дождя, я летел над мрачными лабиринтами заброшенных зданий западного крыла. По земле стлался туман, из разинутых оконных ртов на меня смотрела хищная чернота.

Впереди мерцала цепочка огней, там начинался бал, и я завороженно спешил на их свечение.

Опустился на причудливый балкон с обвалившимися барельефами на каменных тумбах и лепными вазами для цветов.

Спрыгнул с перил.

Балконные двери были распахнуты настежь. Слышались музыка и голоса. Взволнованный женский голос глубоким контральто читал:

– Предмет насмешек ада, тень…

Я шагнул, отодвигая рукой пыльный гобелен, и оказался в зале.

Балконные двери располагались рядом со сценой, залитой светом прожекторов. На ней стояла девушка в трагическом платье перед строем мужчин в окровавленных костюмах зомби.

Мое появление прошло почти незамеченным. Женский голос продолжал:

– … Призрак, обманутый судьбой, бессмертной раною убит…

Я, пригнувшись, крался в первом ряду зрителей, и тут меня окликнули, я оглянулся, но никого не увидел в полумраке.

Женский голос чувственно сказал:

– … Ты обернешь молящий взгляд… – и после паузы, тише. – … И строй кровавый закричит.

Кто-то еще раз окликнул меня, я выпрямился.

Вдруг прожекторы переместили лучи, выхватывая мою фигуру из тьмы, и девушка, указав на меня рукой, завершила обвинение:

– Он виноват…

И строй зомби следом за ней хором подтвердил:

– … он виноват!

Я стоял ослепленный светом прожекторов. В кедах, в рубашке и джинсах посреди гостей в бальных платьях и смокингах.

Конферансье в белом пиджаке вскричал:

– А вот и наш долгожданный герой! Он не полезет за словом в карман… Или полезет? Мы узнаем об этом прямо сейчас…

Издалека раздался презрительный свист и возгласы неодобрения, которые прервались аплодисментами.

Кто-то вскричал:

– Браво!

И повисла пауза ожидания.

Девушка молча смотрела на меня. Зомби улыбались: по сравнению с безупречно одетыми гостями, я выглядел даже хуже, чем они.

Тут до меня дошло…

Это был поэтический поединок, соревнование. Где обменивались смыслами, мне не понятными. И догадался, что должен дать поэтический ответ.

Резкий прожекторный свет мешал сосредоточиться.

Я неожиданно для себя вошел в состояние суперпозиции и тотчас же знал кому и что нужно сказать. Слова вспыхнули в голове, и я повернулся к человеку в белом.

Это был отрывок, которой я учил в школе на Земле.

Стихотворение не казалось хорошим выбором… Сложно сказать, как в суперпозиции интуиция считает варианты. Возможно, произошла ассоциативная привязка через символы «вина», «плоть», «смерть».

– … Мы любим плоть… и вкус ее, и цвет… – читал тихо я, – и душный, смертный плоти запах… виновны ль мы, коль…

Девушка в трагическом платье покачнулась и оперлась на рояль рукой, а по ряду зомби прошла волна. Двое из них опустились на колени не в силах устоять на ногах. Конферансье побледнел, казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

В глубине зала раздались сдавленные возгласы и стон.

Кто-то выкрикнул:

– Прекратите, ради бога…

И вдруг я осознал, что от волнения накладываю намерение стихотворения на окружающих, превращая его в заклинание. Но не мог остановиться и дочитал до конца:

– … хрустнет ваш скелет… в тяжелых, нежных наших лапах…

Меня встретила тишина. И в этой тишине еще один зомби упал на колено, и его вырвало на сцену.

Больше никто не свистел и не смеялся.

И тут снова кто-то крикнул во весь голос:

– Браво! Браво!

Зал взорвался аплодисментами и криками восторга.

Из-за кулис на сцену, не торопясь, вышел Принц, он забрал у конферансье микрофон и поднес его к губам:

– Это был захватывающий раунд… Наш юный герой приятно всех удивил. Он, определенно, заслуживает прощения… Но примет ли условия тот, кто пришел отказаться от условий?

Принц сделал знак, и прожекторный свет вернулся на сцену. Он задумчиво размышлял вслух:

– Может ли быть убит тот, кого убить нельзя? Можно ли убить бессмертного?

Он сделал паузу и посмотрел на меня:

– Скоро узнаем…

Я увидел по его лицу, что мне удалось каким-то образом парировать стихотворный выпад, смысл которого ускользал от меня, и который, возможно, не был безобидным…

Это был игровой ход. Но суть его была непонятна.

Как бывает непонятен странный ход пешкой, сделанный в дебюте гроссмейстером, на первый взгляд лишенный логики, но приводивший к сокрушительному проигрышу в эндшпиле.

Взгляд Принца по-прежнему оставался спокойным, но в глазах, стоящих рядом с ним молодых людей мерцал страх.

Прожекторный свет снова переместился, высветил девушку за роялем в алом вечернем платье и место перед микрофонной стойкой.

Принц вставил в нее микрофон, и они с зомби скрылись в темноте.

В глубине сцены возникло движение, что-то с металлическим звоном упало за кулисами, и перед зрителями возник воодушевленный Синг. Он преследовал громадную крысу, которая смешно подпрыгивая, пыталась спрятаться под роялем. Пианистка вскочила в ужасе.

Синг развернулся, скребя лапами на одном месте, его занесло, он сшиб микрофон. Раздался электронный вой. Крыса, обезумев, прыгнула прямо в публику, на первые ряды. Я увидел, как она приземлилась на даму с глубоким декольте.

Раздались визг, крики возмущения и мужской хохот. Синг со счастливым выражением на морде прыгнул следом.

Крыса метнулась под портьеры вдоль стены и пропала. Чудовище проследовало за ней.

Пользуясь суматохой, я поспешил убраться подальше с глаз долой: от сцены, от Синга, и от Принца с его загадками… И оказался в полумраке коридора за колоннами.

На стене горели магические бра, имитирующие живой огонь. Но этот огонь не обжигал, и не мог ничего воспламенить. Было очень уютно, пахло восточными благовониями, горячим свечным воском.

Между бра в стене были широкие проходы с полукруглым верхом, через которые виднелся точно такой же коридор с колоннами, а за ним еще один зал. Там стояли столики, официанты разносили блюда с закусками и наполненные бокалы. Скрипка и контрабас что-то оживленно играли среди гостей, но не единого звука не доносилось с той стороны.

Я пригляделся и увидел в арках магические экраны корпорации Зен.

Магические экраны не пропускали звук. Музыканты играли что-то неуловимо быстрое, как в немом кино.

– Динь-дон… – произнес позади женский голос. – Привет, мальчик-колокольчик.

3.

Я обернулся и увидел чудесного ангела.

– Фрея… – представилась девушка.

Шагнула ко мне и протянула руку.

На ней было свободного кроя полупрозрачное платье нежно-зеленого морского цвета. Обнаженные руки, несколько браслетов на запястье. Густые темные волосы, черные глаза.

Я старался не опускать взгляд, потому что… под платьем ничего не было. Сквозь волны ткани легко различалось красивое стройное тело.

Лицо ее показалось мне смутно знакомым.

– Вас я знаю… – сказала девушка. – Видела в газетах.

Я улыбнулся:

– Какой кошмар…

– Ничего, – успокоила она. – Хоть кто-то выглядит естественно.

Фрея подошла ближе и коснулась рубашки.

– Ты мокрый…

– Летел сквозь дождь.

– Пройди экран, сразу высохнешь.

Я указал на метку:

– Уже пробовал вчера… Закоротило.

– А… – произнесла она удивленно. – Вот почему света не было…

Девушка посторонилась, пропуская официанта с подносом в поднятой над головой руке, и на секунду прижалась ко мне.

У Фреи под платьем на уровне пояса торчало что-то твердое. Я рискнул опустить взгляд, и сразу отвел его.

Сквозь полупрозрачные сине-зеленые волны платья виднелись изгибы тела и очертания груди. Она, улыбаясь, смотрела в глаза, смущая меня все больше.

– Третья нога? – глупо спросил я.

– Меч… – сказала Фрея с улыбкой. – Ношу между ног. Не знаешь, чего ожидать, все только выглядят милыми.

Она оглянулась, а потом снова посмотрела черными глубокими глазами. От этого взгляда и мятного запаха ее дыхания, сердце билось глухо и часто.

Я спросил, сдерживая странное волнение:

– Как же ты… его достанешь?

– Быстро. Не успеешь глазом моргнуть.

Я посмотрел вокруг. Короткие мечи в ножных были у многих. А еще мне показалось, что за колоннами я заметил Илью.

Фрея объяснила.

– Это особый покрой, с секретным карманом.

А потом спросила:

– Ты первый раз здесь?

– Ага, – сказал я, глядя ей в глаза. – Это заметно?

– Еще бы…

Я снова посмотрел в залу, пытаясь отыскать Илью среди гостей.

– Ты мне нравишься, – просто сказала она. – Давай как-нибудь встретимся, покажу город.

И тут неожиданно из-за ближней колонны с жутким воплем выпрыгнул окровавленный зомби.

Я отшатнулся, а Фрея приложила к сердцу ладонь.

Зомби, вскинув руки, с оскаленным лицом шел на нас… Из его рта текла кровь. Потом он выплюнул вставную челюсть с остатками крови, рассмеялся, и я узнал Илью под слоями грима.

Челюсть и кровь на полу исчезли. Это оказался театральный реквизит.

Фрея отступила на шаг, рассматривая Илью в сценическом образе.

– А это что за чудесное явление? – спросила она меня. – Познакомишь?

Илья, кинул взгляд на Фрею, на ее платье и тотчас же деликатно отвел глаза. Он смутился куда больше, чем я, но виду не подал.

– Пернатый, я нашел тебя! – воскликнул он. – Станцуем?

И мы исполнили «танец крыльями» в расширенной версии. Илья чувствовал на себе взгляд девушки и старался произвести впечатление.

В конце мы обнялись и похлопали в ладоши за спинами друг у друга. Это выглядело как маленькие крылья.

Фрея с улыбкой наблюдала наш маленький спектакль.

Илья проговорил:

– Эффектно ты выступил… Меня чуть не снесло со сцены твоим заклинанием.

В его глазах читалась мольба: «Кто это? Познакомь…»

Я вздохнул.

– Познакомься с ангелом… – сказал я. – Он настолько прекрасен, что следует смотреть очень осторожно, иначе потеряешь голову.

И повернулся к девушке, указывая на зомби:

– Это Илья. Абуминог пернатохвостокрылый ачешуевший.

– Фрея…

Девушка сделала шаг к Илье и взяла его за руку.

Они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Потом, опомнившись, отступили назад.

Илья опрометчиво опустил взгляд на платье Фреи и застыл. Он расширившимися глазами уставился на ее грудь под зелеными волнами и не мог отвести взгляд. Я двинул его локтем в бок.

Илья закрыл глаза.

– Извини… Я боюсь на тебя смотреть. Мне… надо сдавать костюм…

И он убежал по коридору в сторону гримерной.

Фрея проводила Илью взглядом:

– Если бы мое сердце было свободно, то я влюбилась бы мгновенно и навсегда…

Это прозвучало по-взрослому грустно. Она положила ладонь на мою мерцающую метку:

– Береги его… Чего бы это не стоило.

Фрея тоже повернулась и смотрела на сцену в глубине зала. Оживилась и показала рукой.

– А это мой брат…

Я увидел на сцене парня в белом пиджаке конферансье. И только сейчас вспомнил, почему они с девушкой казались знакомыми. Это были мальчик и девочка с фотографии в кабинете Принца. Только уже повзрослевшие.

Треугольники пальцев вместо сердец…

Грег и Фрея.

В этот момент на сцене появился Илья, он успел переодеться.

Илья держал в руках гитару и, сидя на стульчике у колонок, настраивал струны.

Я понял, что он задумал и улыбался.

– Что он делает? – спросила Фрея.

– Перестраивает на полтона ниже. В ми-бемоль… Есть у него такой бзик.

– Странно… Что с обычным строем не так?

– У абуминога абсолютный слух, – пошутил я. – Это его наказание…

Фрея смотрела непонимающе.

– Он не может… – пояснил я. – Ему нужно, чтобы звучало, как он помнит. Как слышит в голове.

Илья перестроил гитару, подключился и встал у края сцены. Лучи прожекторов сошлись над его головой.

Грег поднял микрофон и проговорил:

– Мы давно не наслаждались реликтовой музыкой древних цивилизаций. Наш гость с Земли приготовил сюрприз… Встречайте!

Илья ждал.

Конферансье объявил:

– Арпеджио. Си бемоль минор.

Прожекторы изменили цвет.

Илья начал играть медленное вступление с диссонансного перебора струн, в два такта развернул его в гармоническое. Сделал переход, и я понял, что это фрагменты мозаики: мелодии, ритма и баса сплетенные в аккомпанемент.

И узнал композицию: Илья играл «Единственного».

– О, боги… – выдохнула Фрея. – Как красиво…

Он исполнил несколько тактов и записал цикл, нажав ногой педаль. На полу загорелся голубой прямоугольник. Перебор продолжил звучать сначала, а Илья уже вплетал в него звенящую мелодию. Он снова нажал педаль, загорелся второй прямоугольник. Перебор и мелодия продолжили вместе. Илья записал бас и стал накладывать новую партию.

Через минуту звучал целый ансамбль.

Публика постепенно собиралась у сцены, подходя со всех сторон.

Это было любимым развлечением Ильи на Земле. Он мог играть так часами, перебирая в медитации струны.

Вскоре у его ног мигало несколько прямоугольников. Какие-то из них он останавливал, а потом запускал снова. Какие-то стирал.

На каждой новой композиции прожектора меняли схему освещения и окраску.

Это было попурри. Мелодия сменяла мелодию. Одна тема переходила плавно в другую.

Грег в пиджаке конферансье стоял с Принцем у кулис, и они о чем-то переговаривались, глядя на Илью.

Фрея отвела от сцены взгляд:

– Почему такое название?

– Си-бемоль минор? – спросил я. – Не знаю… Он не говорил.

Илья последовательно исполнял фрагменты рок-баллад двадцатого века, выдерживая их в одном стиле, словно играл одно большое произведение.

Это было воспоминанием, размышлением о Земле.

За тысячи световых лет от дома.

Здесь. В городе Снов.

4.

Мы смотрели на, стоящего в цветных лучах, Илью.

– Один раз я потерял его… – проговорил я.

Фрея вопросительно обернулась:

– Что значит потерял? Ты о своем друге?

Я молчал, глядя на Фрею.

– Что случилось? – спросила она.

– Умер у меня на руках.

– О, боже… – сказала Фрея. – Как?

– Ударили ножом. Истек кровью.

Она снова бросила взгляд на сцену, где Илья в меняющемся перекрестии лучей, начал новую тему. Зазвучала «Дым опускается вниз». Мы молча слушали музыку, не в силах произнести ни слова.

Илья сыграл завершающее соло и перешел к следующей композиции. Прожектора в очередной раз сменили цвет и позицию.

– Источник вернул его… – прошептала Фрея и замолчала.

Спустя минуту заговорила. Видимо, мой рассказ разбудил в ней воспоминания:

– Знаешь, с этим местом связана грустная история…

Теперь я молчал, глядя в черные глаза.

– Одного Летчика прирезали прямо на балу… – тихо сказала она. – Грег всадил клинок ему в живот, выпустил внутренности, а потом отрубил голову.

Я замер…

Пятый сезон длился всего два дня. Вот почему.

– Он был просто доверчивым ребенком. Не владел никакой магией. Думал, что попал в сказку.

Запись сезона была скрыта, но я легко представил, как все случилось и пережил события, словно Пятым был я сам.

Фрея вздохнула.

– Следующий был взрослым… Сезон развивался неожиданно и интересно. У него были шансы пройти, даже победить… Узнал о случае с Пятым. Случайно… Стер с лица земли город. Перерезал всех, кто был приглашен, до кого смог дотянуться.

Я уже понял, что произошло… Словно ощущал ярость и леденящую скорбь Шестого.

Фрея посмотрела на меня:

– Извини… что говорю об этом.

– Чем закончилось?

– Ничем хорошим. Вмешалась стража Ритуала… Охота, суд, казнь.

Она подошла так близко, что твердое под ее платьем уперлось мне в живот. На секунду показалось, что это не меч…

Ее лицо было совсем рядом с моим, я ощущал анисовое пьянящее дыхание.

– Ты сказала, что Грег твой брат? – спросил я.

– Да.

– И что он убил Пятого прямо здесь…

– Да… – удивилась она.

– Как это возможно? – спросил я.

– Что возможно?

– Ритуал проводится раз в год… Но, бывает, и реже. Сейчас тридцать первый сезон. Ты смертная, обычный человек… Тебе должно быть около пятидесяти.

Фрея странно посмотрела на меня.

– То, что я говорю – правда… – спокойно ответила она, но в голосе звенела обида. – Мне столько, на сколько выгляжу.

Я сместился чуть выше к магическому уровню и прошел сквозь Фрею. Задержавшись в ее пространстве на долю секунды. И теперь достоверно знал, как минимум, три вещи.

Она говорила правду. Ее помыслы были чисты. Это в самом деле был меч.

Сердце девушки билось чаще обычного, она была взволнована. Похоже, я ей нравился.

Фрея охнула, обернулась, в глазах мелькнул страх:

– Ты прочитал меня…

– Обычно я так не делаю, – сказал я. – С теми, кто мне нравится.

Она покачала головой.

– Мне пора… А тебе надо переодеться. Для дуэли.

Внутри пробежал неприятный холодок, но я не боялся. Ждал чего-то подобного.

Заглянул прямо в глубину ее черных глаз.

– Этого не случится.

– У тебя не будет выбора… – тихо сказала она.

Уходя, Фрея повернулась и бросила тот самый взгляд, от которого волнуются и тают сердца мальчиков:

– Еще увидимся…

Я отвернулся и направился по проходу мимо колонн, огибая пространство зала по периметру. Шел вдоль стены с магическими бра и поглядывал на сцену.

Я хотел зайти со служебного хода, чтобы попасть за кулисы.

И в этот момент в зале погас свет. Остались только бра на стенах и прожектора. Зрители издали крики восторга. Некоторые зажигали в руках магические огни и поднимали их над головой.

Илья начал играть следующую композицию, и я с первых тактов узнал «Страх темноты». Я ожидал привычное вступление, но вместо второй гитары зазвучала скрипка.

Я остановился у колонны и стал смотреть на сцену.

Из ее глубины, из темноты, медленно шла на свет девушка с белой скрипкой, она постепенно подхватывала мелодию. И вот, уже всю без остатка забрала у Ильи.

Он встретил ее, улыбаясь.

Девушка вошла в лучи прожекторов, ее светлые волосы были собраны в хвост. Белый брючный костюм и скрипка меняли свой цвет с каждым тактом в прожекторном свете.

Скрипка словно дышала в ее руках, рассказывая историю странника, блуждающего во тьме.

Илья уступил тему, увел гитару на второй план. И со следующим тактом вступила бас гитара и ударные, а еще через некоторое время рояль.

Музыка закружилась вихрем.

Это подключились музыканты местной рок-группы, незаметно ожидавшие момента в полной темноте.

Сумасшедший вихрь продолжался еще минуту, а потом оборвался. Остались только скрипка и гитара, выхваченные из тьмы лучами прожекторов, они заканчивали свой рассказ, повторяя вступление.

Зрители в такт мелодии качали огнями в воздухе над головами.

Скрипка и гитара все больше замедляли темп.

И остановились…

В зале зажегся свет, публика закричала. Музыканты вышли на край сцены и дважды поклонились.

Конферансье выкрикнул их имена. Я не запомнил всех, но обратил внимание, что девушку со скрипкой назвали как-то необычно.

Принцесса Ма.

Илья с девушкой спустились со сцены под рукоплескания. Их окружили зрители и репортеры. Сверкнули вспышки, прозвучали вопросы.

Принц взял у ведущего микрофон и объявил:

– Под волнующую скрипку завершилось выступление наших гостей с Земли… Они отправляются в путь в кромешной мгле… Смогут ли они преодолеть страх темноты? Не погаснут ли в ней юные сердца?

Он подождал, когда смолкнут крики толпы:

– Страх темноты… Куда он приведет их?

И добавил:

– Совсем скоро узнаем… А мы продолжаем нашу программу реликтового андеграунда. Бессмертная группа «Восемь из восьми» подхватывает знамя тридцать первого сезона.

Публика расходилась к столам с закусками, которую в темноте принесли официанты. На некоторых рядами стояли пустые фужеры и открытые бутылки с напитками. Силийское синее, красное, зеленое и белое. Местный эквивалент земных игристых вин.

Считалось, что синее расширяло сознание и соединяло с духовной природой, красное с памятью и мудростью умерших, зеленое с жизненной силой человеческого рода, а белое с пустотой абсолюта.

Я увидел, что толпа вокруг Ильи и девушки редеет, и пошел к ним, лавируя среди гостей.

Илья замахал мне рукой, и тут отходящий от них репортер, глядя в блокнот, наткнулся на мое плечо. Поднял взгляд, и мы узнали друг друга.

– А, это вы… – сказал он. – Решили, наконец?

– Что именно?

– Когда убьете кого-нибудь… Кто будет первым?

В его глазах светилось профессиональное любопытство.

– Это обязательно?

– Разве нет? Конечная цель жизни, есть смерть.

– Это вы сказали.

– Не я… просто задал вопрос.

Он заторопился.

– У меня встреча… Когда определитесь, найдите меня, – он положил в мою руку значок. – Приходите все вместе. Принцесса Ма рассказывала о вас, хочу сделать репортаж…

– Мы с ней даже не зна… – начал я, поднял взгляд и осекся.

Девушка смотрела прямо на меня и улыбалась. Не знаю откуда, но я хорошо знал ее. Знал ее губы, ее сияние глаз.

Илья сделал страшные глаза: «пернатый, ты чего застрял?».

Репортер спешно распрощался:

– Найдите меня… Лучше до, чем после.

И растворился в толпе.

Я посмотрел ему вслед и шагнул навстречу девушке:

– Что ты… – начал я.

И больше ничего не успел добавить.

Потому что…

5.

Она шагнула ко мне, поцеловала в губы и обняла.

Это не был сестринский поцелуй, но он и не был страстным. Это был поцелуй любимой.

Я стоял в растерянности опустив руки.

Она отстранилась и посмотрела мне в глаза:

– Ты меня помнишь?

– Принцесса… – Илья обнял нас и прошептал, – прекращайте лизаться… На нас смотрят. Пернатый уже весь трепещет.

И он был прав: я трепетал.

Ма просто стояла и смотрела, в ее глазах можно было утонуть. Сияние ее глаз, чистота и ясность вызывали во мне внутреннюю дрожь.

– Что ты здесь делаешь? – тихо сказал я.

– Пришла посмотреть… Это я тебя звала, ты не видел?

Она догадалась, что я не понимаю:

– У сцены, где зомби…

– А! – вспомнил я.

– Илья просил тебя встретить, а сам…

– Маша… – строго сказал Илья, и представил девушку. – Принцесса абуминогов Альтернии.

– Просто Ма.

– А это… – Илья указал на меня.

– Я помню, – сказала Ма. – А ты помнишь меня?

Я окунулся в ее сияние глаз и ответил:

– Всегда.

Илья критично осмотрел меня: зеленого оттенка безрукавку, выгоревшие джинсы, почти белые, и кеды.

– Кстати, – проговорил он. – Ты пришел без смокинга? Я захватил твой размер, он в гримерке.

Илья отступил на шаг, оценивая мой внешний вид.

– Впрочем… тебе это не нужно.

– Пойдемте погуляем… – сказала Ма. – Я бы что-нибудь съела.

Я оглянулся, выбирая место поспокойнее.

Разумнее всего было пройти через магические экраны в соседний зал с классической музыкой и сесть за столик, скрытый миниатюрными соснами.

Осматриваясь, догадался о причине поспешного отступления репортера.

К нам приближался мэр.

Он медленно двигался сквозь толпу, и через каждый шаг с мэром кто-нибудь заговаривал. Здоровался или задавал вопрос.

Мэр останавливался и, посматривая на нас, отвечал.

Похоже, стоило поскорее убраться отсюда…

Илья придержал меня за руку. В его глазах читался немой вопрос. И я понял, что он о Фрее.

Указал пальцем направление, в котором скрылся чудесный ангел в зеленом полупрозрачном платье с мечом между ног.

Наши взгляды с Ма снова пересеклись, и задержались друг на друге больше, чем обычно.

Илья засуетился:

– Я пока вас оставлю, пернатые… Не спешите вить гнездо.

И растворился в круговороте гостей.

– Ты слышал? – сказала Ма удивленно. – Куда это он?

– У абуминога появился объект воздыханий…

– Да не может быть… – смеялась она. – Что-то кроме бемолей?

Мы отошли от сцены, и двинулись по коридору мимо колонн к проходам в другой зал, как на сцене конферансье объявил выступление.

Зазвучал рояль, и я почти мгновенно узнал мелодию.

Рояль проиграл вступление, сделал паузу… И певица страстным голосом запела знакомые слова.

Это был «Недостаток тепла».

Я остановился.

Ма изумлено смотрела то на меня, то на сцену.

Забытые слова вспыхивали во мне одно за другим, строка за строкой… До тех пор, пока я не вспомнил песню полностью.

Я написал ее на первой Земле, и у песни был всего один куплет. Я не придумал больше. Не успел.

Моя мелодия отличалась, хоть и несильно. Она была чуть диссонансной, со странными переходами, что делало ее пронзительной.

Певица начала второй куплет…

В нем звучали незнакомые слова, и песня стала чужой.

– Пойдем… – сказал я Ма.

И мы прошли через магический экран в другой зал. Отыскали свободный столик за живым ограждением.

В книжке меню пальцем выбрали блюда и напитки. Ма заказала салат, рыбу и чай с жасмином. Я просто черный кофе.

Скрипка, альт и виолончель играли вторую сонату до-минор в полной тишине.

Официант принес все сразу, как того требовал протокол зала. Он посмотрел на нас и поднял табличку:

«Желаете выпить?»

Потом поднял следующую:

«Рекомендую силийское синее 1113 года»

В зале классической музыки нельзя было говорить. Ма улыбнулась ему и подняла карточку:

«Спасибо, в другой раз».

Ма съела салат и половину рыбы, вторую отдала мне. Наши взгляды, встречаясь, словно примагничивались… Мы, глупо улыбаясь, допили свои напитки и под сонату соль мажор беззвучно покинули зал, держась за руки.

Перед арками перехода я обернулся. Публика сидела на полу и стояла вокруг музыкантов.

И мы прошли сквозь экраны в следующий зал.

В третьем зале царила атмосфера силы, крови и стали, хотя он был неотличим по убранству от первых двух.

Чистый и строгий, почти грозовой воздух. Терпкий, еле заметный аромат трав. В зале не оказалось сцены.

В его центре лежал большой серый ковер, а по его периметру были установлены зрительские сидения в несколько рядов.

И на этом сером ковре Грег убил Пятого…

А Шестой убил их всех.

Размышляя о роковом месте, я вел Ма к следующему залу, и мы наткнулись на веселых гостей. Двоих милых дам с кавалерами.

– Вот они где! – воскликнули женщины и подбежали к нам по проходу.

Мужчины, не торопясь, шли следом, куря сигары.

Гости представились как граф и графиня Ложкины, графиня де Буа, а ее спутник Барон Суббота.

– Мы рады с вами познакомиться, – наперебой говорили дамы. – Вы прекрасная пара!

– Мы не… – начал я.

Мы посмотрели друг на друга, и я утонул в глазах Ма.

– Сейчас у вас будет поединок, – сказала первая, а вторая добавила. – И вы всех убьете…

– Да… – сказала Ма, – показательное выступление.

– Нет-нет… – воскликнула де Буа. – Вам не сказали? Настоящий бой на клинках.

Мы переглянулись.

– Но вы ничего не бойтесь, – сказала она.

И пояснила, будто это решало все проблемы:

– Мы будем болеть за вас.

– А если что, то он… – Графиня Ложкина указала на Барона Субботу, – разнесет ваших обидчиков в клочья из своих пистолетов.

– Что скажешь? – спросила меня Ма. – Похоже, нас пригласили за стол, но не в качестве гостей, а в качестве еды…

– Действует принцип свободы воли, – ответил я. – Второй пункт Ритуала и восьмой Кодекса. Мы можем отказаться от поединка.

– Это правда… – заметил граф Ложкин.

Графиня обратилась к мужчине в черной шляпе и длинном плаще.

– Дорогой Барон… Покажите молодым людям свои чудовищные штуки, чтобы они не волновались.

Барон Суббота откинул полы плаща, и мы увидели две кобуры, лежащие на его бедрах. В них покоились револьверы невероятных размеров.

Ма наклонилась, рассматривая резьбу на рукоятке:

– Какие громадные пистолеты…

– Револьверы, – поправил ее Барон.

И мгновенно выхватил один из них. Секунду подержал на весу. И так же мгновенно вернул в кобуру.

Движение оказалось невозможно заметить обычным зрением, настолько оно было стремительным.

– Можно потрогать? – спросила Ма.

– Нельзя… – Барон Суббота прикрыл револьверы плащом.

Его темный красный плащ выглядел скорее бордовым. Он был похож на кожаный, но необычная текстура делала материал странным.

И я спросил Барона:

– Варан или ящерица?

– Дракон.

– Убили дракона? – удивилась Ма.

– Подарок…

Он посмотрел на нас и понял, что ему не верят.

– Мы друзья. Старую кожу отдал… – с улыбкой проговорил Барон Суббота. – Поменялись с ним на двух мальчиков и одну девочку. Не в меру любопытных.

И расхохотался.

В конце коридора появилась делегация молодых людей, ведомая Грегом. Они, совершенно определенно, искали нас с Ма. Даже издалека чувствовалась их враждебность.

Наши новые знакомые тоже заметили Грега и компанию.

Граф Ложкин и Барон Суббота смотрели совершенно спокойно, но женщины заторопились.

– Мы покидаем вас… – мило улыбаясь сказали они, – займем лучшие места в первом ряду, пока они еще есть.

– Помните про его большие штуки… – добавила де Буа.

– Пиф-паф – и в дамках! – сказала Ложкина.

Граф пожал мне руку, а Барон Суббота коснулся пальцами кончика шляпы.

6.

Грег и компания взяли нас в полукольцо.

Музыканты, возглавляемые синеглазым Грегом, были возмущены и бурлили, выплескивая эмоции. Мы разрушили их планы.

Появление Ильи, а потом Ма скомкало выступление, к которому они готовились полгода. Оттеснило их на второй план…

Скрипачка Анна кипела от негодования и претензий к Ма, которая с ее скрипкой в последнюю секунду вышла на сцену вместо нее. Сорвала овации и забрала ее триумф.

– Все вопросы к Принцу… – ответила Ма.

Это мгновенно остудило пыл недовольных. Авторитет Принца был непререкаем.

Мелисса и Анна переглянулись. У них, похоже, еще оставались эмоции, но разговор уже был исчерпан.

– Почему такой выбор темы? – спросила Анна. – Эта древняя вещь…

Она пыталась понять почему три месяца репетиций были отвергнуты в угоду мимолетной конъюнктуре.

Я пожал плечами:

– Не знаю… Могу только предположить.

– Интересно, – проговорила Мелисса.

– Таковы, видимо, тренды сезона… Страх темноты – архетип. Это и страх смерти, и страх себя.

– А вы философ… – заметила она. – Балуетесь пресуппозицией суперпозиции?

Мелисса оказалась знакома с моими трюками… Беседа могла стать интересной.

И я отбил подачу.

– Философствовать, значит учиться умирать, – сказал я. – И да, балуюсь.

– Вы об оружии трусов? Если бы смерть была подобна врагу, от которого можно убежать…

– Планируете убежать? – удивился я.

Девушка явно не прогуливала уроки реликтовой философии древних цивилизаций.

Грег прервал нашу дискуссию взмахом руки. Мелисса неодобрительно посмотрела на него.

Синеглазый вышел вперед и заявил:

– Вы похитили наше время, наше выступление и нашу гостью… Дама идет с нами.

– Дама посылает вас в лес… – сказала Ма.

В игру вступили близнецы.

– А чем возразит юный кавалер? – карикатурным фальцетом спросил первый, и второй тут же риторически отозвался:

– А разве у него выросло чем возразить?

Близнецы ломали комедию голосами дегенератов.

Я узнал в близнецах охранников мэра и смотрел на них улыбаясь. В черных костюмах секьюрити Марк и Виктор казались безмолвными убийцами, а при свете дня просто артистичными и забавными юношами.

Именно поэтому они нарывались столь явно: моя улыбка их бесила, и мы втроем знали причину.

Но что-то было не так…

Кодекс запрещал применять силу против людей. А то, что это были люди, я не сомневался.

Что смертный мог сделать против бессмертного?

Ничего.

Они знали кто мы, кем приглашены. Простые люди, без инициации с незначительными признаками магии. У них не было шансов.

Тогда почему? Почему сейчас?

В экране напротив появилась фигура мэра, на миг экран стал серебристым, и мэр пересек его.

Увидев нас сокрушенно воскликнул:

– Да что же это такое… Опять не успел предотвратить кровопролитие.

Мэр приблизился к нам, он запыхался.

– Гость не имеет права открывать дуэль… – с тревогой проговорил мэр. – Даже не думайте об этом.

– Мы и не думали, – сказала Ма. – Как раз собирались уходить.

Мэр добавил, успокаиваясь:

– Как приглашенная сторона, вы под защитой Ритуала. Не ввязывайтесь в провокации, их будет немало…

– И они так просто уйдут? – спросил первый мерзкий голос.

– Мальчик-колокольчик не защитит девочку? – спросил второй. – Он не вызовет негодяев на дуэль?

И Марк с Виктором рассмеялись гадкими голосами обратившихся гремлинов. Играли они превосходно.

Синеглазый спокойно ответил:

– Он не может… Только если не задета честь дамы.

– Заклинаю! – снова воскликнул мэр. – Больше ни слова!

Ма взяла меня под руку, и мы сделали шаг к магическим экранам. Шепнула мне, улыбаясь:

– Пойдем… Мы не пробовали местные пикколини с силийским синим.

И кивнула мэру:

– Все нормально, ничего не задето.

– Потому что ничего нет? – прозвучал сзади мерзкий голос.

За спиной раздались смешки, теперь смеялись не только близнецы.

Мы остановились.

Я с тревогой посмотрел на Ма. Улыбка на ее лице медленно угасала.

Компания синеглазого с восторгом ожидала нашу реакцию.

Они нас поймали в свои сети, и знали об этом. Теперь мы уже не могли просто уйти.

Я прикоснулся к руке Ма:

– Не волнуйся, просто поговорим.

И обернулся.

Один из близнецов сделал быстрое обманное движение. Шагнул в мою сторону, выкинул вперед руку, сжимая кулак на лету, и гулко топнул ногой.

Кулак остановился в сантиметре от лица.

Опыт подсказывал, что продолжения спектакля не последует. Это была примитивная шутка. Меня брали на испуг.

Взгляд в будущее, на доступные пять секунд, это подтверждал. Ничего не случится. Мы разойдемся, как только Грег бросит перчатку.

– О…– восхитился Марк. – Этот не побежит.

– У нас герой! – произнес Виктор, но в голосе звучал интерес. – Он же не намочит штанишки?

Синеглазый с усмешкой наблюдал за нами. Его интонация прозвучала необычно, он спрашивал и утверждал одновременно:

– Значит… битва?

Грег стащил с руки белую шелковую перчатку и кинул мне в лицо.

Она была настолько легкой, почти невесомой, что не долетела. И стала плавно опускаться вниз.

Я поймал ее, скомкал и кинул обратно. Перчатка ударилась в смокинг Грега и отскочила.

Синеглазый ловко подхватил комок. Он улыбался.

Он получил свое.

– Ты ответишь за это… – тихо сказал мэр Грегу. – Десятикратно.

Асмагард на его пальце вспыхнул и горел алым пульсирующим цветом.

– Иди к пауку, – спокойно ответил Грег. – Поцелуй его в зад.

Мэр с сожалением посмотрел на меня:

– Ну что ж… Выбор сделан. Жребий брошен. Я свидетельствую перед нотариусами Ритуала о выборе главного героя.

Он поднял руку, камень вспыхнул небесным огнем. Метка на груди зеркально отозвалась.

И моя судьба изменилась.

– Ничего страшного… – сказал мэр. – Пока все нормально. Но будьте осторожны, прошу…

Команда Грега с гиканьем и восклицаниями отправилась в раздевалку переодеваться. Они уже участвовали в поединках, и им не терпелось свести с нами счеты. Лично, либо руками Грега, не имело значения.

Грег рвался в бой. Он остро поглядывал на нас своими синими глазами, проходя регистрацию на другой стороне ковра.

Мэр отвел нас к судейскому столику и оттуда после короткой регистрации мы прошли на инструктаж.

– Илья потерял нас, пожалуй, – сказала мне Ма. – Знаешь, где он?

– С новой пассией… Ее я тоже не вижу.

Помощник судьи предложил на выбор оружие. Это были спортивные палаши, копия настоящих, но не имеющие заточки. Они незначительно отличались друг от друга весом и длиной.

Я облегченно вздохнул.

После рассказа Фреи у меня рисовались совсем другие, кровавые картины. Здесь же, похоже, дуэли сводились к бряцанью железок над ковром.

Я выбрал стандартный палаш, Ма самую длинную версию. Повертела в руке, вложила в ножны.

– Доводилось? – Ма глазами указала на клинок.

Я кивнул и посмотрел на нее.

Она тоже кивнула:

– Мне тоже… доводилось.

И вернулась к прерванному разговору:

– Кто она?

– Ангел с мечом…– проговорил я. – В зеленом полупрозрачном платье.

Ма посмотрела на меня пристально:

– Как выглядит?

– О, поверь… Ее ты сразу узнаешь.

7.

Мы проследовали за помощником в комнату инструктажа, там уже сидели наши оппоненты.

Инструктаж проводился каждый раз независимо от статуса и опыта фехтовальщиков.

Помощник начал сразу, как мы вошли.

Правила оказались в чем-то новыми, в чем-то знакомыми. Основным было «Правило пяти очков и одиннадцати порезов».

Победа присуждалась, если сумма очков и порезов, нанесенных противнику, становилась равна тринадцати. Они считались раздельно.

Очки имели значение от «минус пяти» до «пяти». При значении «минус три» баллы за порезы не начислялись, нужно было набирать очки. Такова была негативная мотивация правил.

Отрицательные баллы так же назывались «разрешительными». Они разрешали участвовать, но не давали побеждать.

При «минус пяти» фехтовальщик уходил с поля. Ему не засчитывалось поражение, если у противника не набиралось тринадцати победных баллов.

Это было равносильно временной дисквалификации.

Рано или поздно, кто-то из участников приглашал в пару, или делился своими очками. Это называлось «пригласительным баллом».

Счет сбрасывался к нулю в каждой новой серии игр.

Однозначным проигрышем считались: выход за ковер, потеря клинка и двойное касание.

Инструктаж был закончен.

Мы приложили пальцы поверх своих имен, оставив метки согласия в регистрационной книге. И вернулись на площадку.

Нашей стороной был Север, у противника Юг.

Ма села на скамеечку, я положил рядом с ней ножны и с палашом вышел на серый прямоугольник ковра.

Судили состязание пять арбитров.

Главный арбитр сидел на стремянке с креслом. Арбитры сторон света – Севера, Юга, Востока и Запада стояли по краям прямоугольника.

Я приветствовал арбитров и противника поднятием клинка.

Синеглазый Грег стоял у южного края ковра, ожидая приглашения, но его все не было… Затем Арбитр Юга жестом приказал Грегу отойти.

И на ковер вместо синеглазого ступил… Принц.

Грег оттолкнул судью и подошел к Принцу вплотную, было видно, что ему не нравилось решение. Он что-то произнес.

– Нет, – отрезал Принц. – Ты слишком вовлечен в негативный сценарий. Твое эго задето, ты проиграешь.

Грег возразил, и я снова не разобрал его слова. Но услышал спокойный ответ Принца:

– Нет. Ты его недооцениваешь. Он не такой, каким кажется.

Грег опустился на скамейку, а Принц ступил на южную сторону ковра. Приветствовал всех жестом клинка.

Конферансье объявил:

– Принц и Летчик. Дружеский поединок.

Публика сдержанно загудела…

Арбитр Юга разрешил Принцу начинать. Он посмотрел на меня и спросил:

– Приступим?

И сразу медленно пошел ко мне с поднятым клинком. Мы обменялись атаками и заработали по одному очку, совершив вежливые одиночные касания.

Арбитры Востока и Запада по очереди сообщили о них, а помощник изменил цифры счета на контрольной доске.

Затем Принц снова пошел в атаку, но движения его клинка изменились, они словно стали смазанными, я не мог их предугадать.

И за одну атаку я пропустил два пореза. И один из них был глубоким и очень неприятным.

– Минус один… – объявил Арбитр Запада.

Я потерял очко, а Принц получил второе и два балла за порезы.

Мне следовало взять перерыв. Так я и сделал: опустился на колено и прикоснулся к ковру.

Это был специальный знак. Минутная передышка, одна из трех разрешенных. Возможность остановить кровь, убрать волосы с лица, подумать.

Палаш в бою оказался довольно тяжелым.

Сами клинки были тупые, со скругленным лезвием, лишь самые кончики делались острыми как бритва. Край лезвия легко рассекал ткань, кожу и плоть, и кровь выступала на светлую одежду.

Фехтовальщики выходили в белом, и порезы были сразу заметны арбитрам и зрителям.

Было что-то завораживающее в красных бутонах, распускающихся на белом холсте, в криках, издаваемых при ранении, слезах и отчаянии. И я понял, почему концы клинков были острыми.

Публике это нравилось, они шли сюда ради этого.

Поднял взгляд.

В пяти метрах от меня сидели наши новые знакомые. Графини де Буа и Ложкина в центре, а по краям граф и Барон Суббота. Дамы махали мне ладонями.

Я встал, и Главный арбитр дал разрешение продолжать.

Мы снова обменялись атаками. Заработать очко не получилось, но я рассек рубашку на плече Принца и заработал балл.

Принц улыбнулся, порез был чисто символическим, и, не останавливая кровь, сразу пошел в атаку.

Над ковром витала аура боя: запахи пота, крови, боли и стали.

Резкая боль обожгла живот.

Я не смог сдержать крик, стремительный выпад Принца застал меня врасплох.

– Минус один… – сказал Арбитр Запада.

И мой счет стал отрицательным, а общий счет Принца увеличился сразу на два балла. За успешную атаку и за ранение.

Я снова опустился на колено и остановил кровь ладонью, а потом убрал ее с рубашки. Рана исчезла. Остался только рассеченный палашом Принца клиновидный разрез в ткани.

Отдыхая, оглянулся вокруг.

Рядом дежурили медик, священник и коронер. Они не мигая смотрели на меня. Ма поднялась со своего места и с тревогой подошла к краю ковра. Арбитр Севера просил ее отойти.

Я показал Ма жестом руки, что все в порядке и поднялся.

Начал атаку, делая упреждение на секунду в будущее. Теперь клинок Принца выглядел менее смазанным, и я добавил к сдвигу еще одну секунду…

А потом еще одну.

Наконец, я стал видеть действия Принца кристально четко. Мы уже несколько раз переходили от атаки к контратаке с нулевым счетом.

И я понял, что Принц тоже видел на несколько секунд вперед. Мы фактически сражались в будущем. В настоящем лишь проявлялся результат, который проецировался в момент здесь и сейчас.

Принц с насмешливым уважением произнес:

– Неплохо-неплохо… где учились?

– Нигде… – тяжело дыша сказал я. – А вы?

– Я не учился… – проговорил он и нанес несколько быстрых ударов.

Я с трудом отбил последнюю атаку Принца, и понял, что моя реакция начала замедляться. Пятисекундный интервал будущего более не был доступен. Я видел от силы секунду и то не всегда.

Моя контратака была неудачной, Принц перехватил инициативу в ее середине, и теперь наступал.

Принц не торопился, он видел, что я замедляюсь. Уступив атаку, он выжидал, парируя мои выпады.

Время играло на него.

Снова начал атаковать с южной половины площадки. С интересом смотрел в глаза, ожидая, когда в них мелькнет отчаяние.

Я отходил к своему краю ковра.

Арбитр Севера сделал шаг в сторону и смотрел, чтобы не была пересечена его линия. Слева подошел Арбитр Запада, он ждал решающего удара Принца, чтобы зафиксировать мое поражение.

Ближние ряды зрителей вскочили, репортеры подняли вспышки и нацелили камеры.

И я понял, что все…

Следующий удар Принца будет последним.

Я проиграл.

Он увидел это в моих глазах, сделал финт и нанес разящий удар.

Клинок Принца на мгновение пропал из реальности, и я упустил его из виду. В следующий миг понял, что лезвие движется к сонной артерии.

В доступной секунде будущего увидел результат удара. Себя в окровавленной рубашке, стоящего на коленях, зажимающего руками рассеченное горло.

Время словно замедлилось…

Я сомкнул веки, ожидая касания лезвия. Я больше не мог бороться. Я смирился.

Сквозь веки увидел, как сработала первая вспышка. У газетчиков сегодня будет праздник.

И тут над ухом раздался визжащий звук удара металла о металл, крик досады. Общий вздох изумления. Сверкнули сразу несколько вспышек…

Я открыл глаза.

8.

Я понял, что произошло.

Ма резко и без замаха выхватила свой палаш из ножен и ударила им снизу по клинку Принца. Его лезвие подпрыгнуло вверх, и прошло над моей головой, чиркнув по волосам.

Принц от неожиданности едва не выпустил палаш.

Ма вступила в игру.

Публика издала изумленный вздох, он прокатится по залу:

– Двое на двое!

Конферансье подтвердил:

– Двое на двое… Принцесса Ма и Летчик. С другой стороны, Принц и… – голос на секунду замешкался, – … и Мелисса.

Ма молча приветствовала всех клинком.

Публика отреагировала возгласами, свистом, криками интереса и разочарования.

Мелисса начала атаку, и я с трудом отразил ее. Она чиркнула меня по бедру лезвием. Порез был неглубоким, но длинным и кровавым, я снова потерял очко.

Теперь была моя очередь атаковать.

Принц и Ма напряженно наблюдали за нами. Я начал движение, и почти сразу заработал еще один болезненный порез.

– Минус четыре, – сказал главный Арбитр.

И я потерял еще одно очко.

Моя реакция все больше замедлялась. Я не мог понять, что со мной. Если бы все происходило в подворотне, то предположил бы, что клинки либо Мелиссы, либо Принца были отравлены.

В глазах начинало двоиться.

Я пропустил еще один выпад. Новый порез заставил меня закричать от боли и опуститься на колено. На рубашке распускался красный цветок.

Я использовал свою последнюю передышку.

Приложил ладонь, останавливая кровь. Посмотрел на Мелиссу, в ее глазах светилось торжество. Философские поединки она заканчивала так.

– Минус один, – сказал Арбитр Юга.

Я потерял последний разрешительный балл и выбывал из игры.

– Минус пять… – объявил главный арбитр. – Аут!

И жестом приказал мне покинуть площадку.

С трибун раздались возгласы недоумения и презрения. А конферансье торжественно сообщил:

– Один против двоих. Принцесса Ма против Принца и Мелиссы.

Публика молчала.

И в этом молчании Принц отчетливо произнес:

– Давайте узнаем, на что вы способны, принцесса Ма…

Ма подняла клинок, салютуя, на меня она не смотрела. Я ее подвел, не смог ее защитить. Теперь она защищала меня.

И бросилась в атаку.

– Ах, пощадите… я совсем не умею фехтовать! – смеялся Принц, парируя удары Ма. – Не будьте так жестоки…

И перешел в контратаку, напевая:

– Пусть мне покажется… что ты еще… моя…

Пока я сидел на скамеечке, сзади донесся негромкий разговор.

Опоздавший репортер расспрашивал коллегу. Я обернулся и узнал в опоздавшем своего знакомого. Он пропустил момент, когда чуть не убили того, кто сам должен убивать.

– Повод для поединка?

Коллега что-то неразборчиво ответил.

– Понятно… – бормотал опоздавший, торопливо записывая в блокноте. – Задели честь Принцессы Ма. В шутку вызвали на дуэль…

– В шутку? Ты уверен? – переспросил он и посмотрел на коллегу.

И продолжил записывать. Потом подсел ко мне, бегло осмотрел рассеченные лезвием в разных местах мои рубашку и джинсы.

Я сказал, улыбаясь:

– Правильный вопрос должен звучать «Когда вас убьют первым?».

Он рассмеялся и похлопал меня по спине.

– Идея на первую полосу!

Головокружение прошло, в глазах больше не двоилось.

Ма между тем вышибла палаш из рук Мелиссы, после чего жестко вытянула ее клинком по девичьему заду. Пианистка вскрикнула от жгучей боли, неожиданности и стыда. Ее еще не пороли клинком.

Тягу к философии Ма лечила так.

Она вернулась на место, обтереться полотенцем и глотнуть воды. Принц взял перерыв, они что-то обсуждали с Грегом.

Я вскочил и подошел к Ма.

— Верни меня на площадку, – прошептал я ей на ухо. – Отправь мне пригласительный балл.

– Нет, – сказала Ма. – Тебе надо поберечься. Извини…

Навстречу уже шел Принц с поднятым клинком.

Она оттолкнула меня и бросилась в атаку, вырвала клинок у Принца, и он улетел в потолок. Все закончилось в считанные мгновения.

Проиграв, Принц вскинул руки, смеясь:

– Ладно-ладно… Ваша взяла. Не надо так нервничать.

Раздались протяжные женские крики, почти что вопли экстаза. Грянули аплодисменты.

– Победили-победили… – смеялся Принц.

Конферансье поднял микрофон и объявил:

– Наши гости… Принцесса Ма и Летчик. Летчик и Принцесса Ма… Кавалер заступился за даму, дама спасла кавалера.

Публика свистела и аплодировала Ма. Она приветствовала их клинком, вызвав этим жестом рев обожания и восторга.

Я вернулся на свое место и стал смотреть, как Ма расправляется с командой Грега. Ее чистая и благородная ярость была обоснована. Она отвечала на нанесенное оскорбление.

Потом понял, что сижу один. Опоздавшего репортера уже не было рядом.

Ма фехтовала быстро и точно – одна атака, и выбивала клинок. Либо завершала поединок, дважды ударяя плоской частью: касалась либо лица, либо туловища. Если фехтовальщик терял клинок, то ему сразу засчитывалось поражение. То же происходило при двойном касании.

Ма работала как на конвейере, вышибая фехтовальщиков один за другим. Еще одна атака, и выходил следующий.

Я перестал считать выбывших. Буфер баллов Ма остановился на максимальной отметке в «тридцать три», и больше не пополнялся.

На контрольной доске для этого не было места.

– Магическое фехтование, класс «ААА»… – шепотом сказал пожилой мужчина супруге в ряду надо мной. – Всего раз видел такое. Немыслимо… Глянь, кто ее тренер?

Супруга полистала программку.

– Не указан.

– Значит Пять «А» и выше. Скорее всего это… Нет, не может быть.

Пожилой мужчина поднялся. Он был взволнован.

– Ты куда, дорогой?

– Принцесса стоит жизни. Ставим все на нее… Я сейчас.

Старушка проводила его взглядом и посмотрела на меня.

– Твоя жена очень милая.

Я не сразу понял, что она говорит о Ма.

– Она не…

– Вы пройдете через ад. Девочка спасет тебя, а ты ее. Богиня даст вам двоих чудесных детей.

– Мы даже не…

– Вы завершите Ритуал. Но не в этот раз.

Я смотрел на старушку широко раскрытыми глазами.

– Мы с Мусей не доживем до этого момента, но будем присматривать за вами с небес.

Она помолчала.

– И помни… Главный герой – не ты.

– Кто? – спросил я.

Пожилой мужчина вернулся, помахивая корешками билетов.

– Дорогой, – сказала она, – познакомься с Пилотом… Приятный молодой человек.

– Я не… – снова начал я и осекся, вспомнив досье в кабинете Принца.

Мужчина положил руку мне на плечо и приблизил лицо. Я увидел его выцветшие глаза.

Он тихо сказал:

– Ида не в себе… Забудь все, забудь нас.

Я глянул на старушку. Та отсутствующим взглядом смотрела в пустоту.

На площадке зазвенел металл, кто-то охнул, раздался крик досады, вздох зрителей.

Ма вышибла клинок из рук очередного соперника.

– Аут! – объявил главный арбитр.

Я перевел взгляд на площадку. Ма возвращалась на позицию, вытирая пот со лба. И через мгновение я забыл о пожилой паре, и нашем странном разговоре.

Ма продолжала избиение младенцев.

И когда она вышибла последнего, Принц выпустил на ковер Грега.

9.

Арбитр Юга дал Грегу свое разрешение на выход.

Синеглазый ступил на ковер и приветствовал арбитров и публику. Ма удостоилась лишь мимолетного жеста.

Публика реагировала противоречиво: приветствия смешались с возмущением, разгром команды Грега был слишком очевидным.

Чтобы все исправить, требовался реванш.

Синеглазый вышел на позицию и замер. В его движениях читалась собранность и решимость действовать. И, похоже, он знал, как.

Он долго наблюдал за Ма, и теперь у него созрел план.

Арбитр дал команду к началу поединка.

Право атаки было за Грегом, он поднял палаш и медленно приближался к центру ковра, глядя Ма прямо в глаза.

Ма так же медленно двигалась с северной стороны, с опущенным клинком, изучая синеглазого взглядом.

Она чувствовала какой-то подвох.

Меня окликнули.

Раздвигая зрителей, к нам пробирался опоздавший репортер. Он где-то раздобыл фотографа и жизнерадостно махал нам рукой, в другой руке над собой он держал громоздкую магниевую вспышку.

Фотограф остановился напротив Ма, навел камеру и громко сказал:

– Принцесса Ма, снимок для истории!

Ма посмотрела на фотографа, и в ту же секунду он нажал на спуск.

Фотовспышка ослепила Ма… Ослепила всех.

И, воспользовавшись моментом, синеглазый шагнул вперед и нанес разящий удар.

Удар нацеливался плоской частью клинка в голову и был равносилен пощечине. И в случае пропуска, безусловно, приводил к проигрышу Ма, не смотря на ее лидерство и отрыв по очкам.

Это не было джентльменским жестом фехтовальщика.

Стальная пощечина почти наверняка сбила бы Ма с ног, оставив после себя болезненный кровоподтек. Грег срывал свою злость, и хотел быстрой и убедительной победы над бесстрашной девчонкой.

Я увидел, как клинок Грега летит в лицо Ма. Рефлекторно посмотрел доступные пять секунд будущего, и меня подбросило с места. Сам того не заметив, я вошел в магический стек, включая рапид.

Время тут же замедлилось в сто раз.

В магическом стеке все воспринималось и оценивалось иначе. Многие вещи становились просто известны, их не надо было объяснять и доказывать. Я знал, что Грег вовсе не собирался бить плашмя. Он довернет палаш в воздухе и ударит лезвием.

Будущее показывало два варианта, почти равнозначных. Либо острие рассекает лицо, либо идет ниже и… отсекает голову.

Я сфокусировался.

Теперь основным был первый вариант, а вариант с отсеченной головой таял, становился призрачным… Видимо, синеглазый передумал убивать Ма на глазах у всех.

Увидел будущий эффект удара.

Как клинок соприкасается со щекой Ма, движется дальше, рассекая кожу и ткани, отделяя часть губы и челюсти, выбивает зубы и выходит с другой стороны лица, оставляя за собой окровавленную маску.

И как Ма, сраженная ударом, падает на ковер и теряет сознание в луже крови, растекающейся возле ее головы.

Потрясенный замыслом синеглазого, я в безмолвной ярости смотрел на Грега истинным зрением. Он уже приступил к исполнению задуманного, доворачивая в воздухе клинок.

Я никак не мог этого допустить.

Время замедлилось еще сильнее, и я безучастно отметил, что вошел в стек боевой магии, запрещенной в этом зале, в этом городе, на этой планете жуткими карами и вечными муками в аду.

Толкнул Ма с траектории поражения.

И в то же мгновение оказался между ней и клинком, принимая удар внешней стороной согнутой правой руки. Левой ладонью сжал лезвие, не давая ему провернуться.

Боковым зрением видел, как Ма медленно отклоняется в сторону, падая на пол… Но слишком медленно.

Глянул на синеглазого.

Грег, как и я, был в рапиде. Он вместе со мной замедлял время, и тоже смотрел на меня истинным зрением.

Наши взгляды пересеклись, и мы вошли в магический поединок.

Теперь все уже не могло разрешиться так просто.

Острая часть клинка, двигаясь миллиметр за миллиметром, неумолимо резала руку. Я удерживал его пальцами, не давая окончательно совершить поворот. Лезвие уже прошло верхний слой кожи и погружалось все глубже, кровь текла по руке под рубашку, капала на ковер.

Я не решался использовать силу в полную меру: простые мечи непредсказуемо реагировали на магический стек, металл мог неожиданно потерять стабильность и расплавиться. Для магических поединков ковались особые клинки.

И я не хотел привлекать внимание публики, интуиции подсказывала, что следует оставаться незамеченным. Я был осторожен, используя отсвет силы. Лезвие не плавилось, но быстро и ощутимо нагревалось.

Со стороны казалось, что я просто блокировал удар плечом и ловко поймал клинок ладонью, каким-то чудом удерживая его.

Увидеть же реальный ход событий можно было только истинным зрением.

Называть настоящее, подлинное, истинное зрение «магическим» было бы неправильно. Потому что к магии оно не имело отношения: ты просто видел, – что есть, и как есть – в подлинном свете.

Синеглазый изменил намерение. Он хотел вырваться из захвата и тянул клинок вниз и на себя.

Клинок уже нагрелся так, что на металле начинала закипать кровь.

Грег увидел это и поменял вектор атаки. Раскаленная сталь снова медленно погружалось в руку под другим углом, он смотрел в глаза сквозь синее пламя истинного взгляда и ухмылялся.

Но я чувствовал, ощущал на себе, что кто-то еще смотрел и видел подлинную суть происходящего…

Еще один или два истинных взгляда.

Боковым зрением я отметил, что большинство зрителей обычные люди, их глаза были словно в расфокусе, затуманены. Настоящий взгляд и в рапиде оставался четким и ясным. Колючим.

Мне хотелось оглянуться и узнать, кто еще из гостей смотрит на нас истинным зрением, но разрывать зрительный контакт во время магического поединка было категорически запрещено.

Это приводило к мгновенному, фатальному поражению.

Поэтому, лучше было проиграть бой, получить увечье и отступить, не отрывая взгляд. Чем закрыть глаза, отвести взгляд, прервав зрительный контакт, и вспыхнуть как факел.

И тут были варианты…

Кто-то вспыхивал, исчезая в пламени, кто-то рассыпался на огоньки, распадался на юниты, базовые элементы, кто-то превращался в пыль или ветер. Все зависело от магии и силы противника.

Люди же вообще не могли удержать взгляд: моргали, и их мозг вскипал. И они просто тихо опускались вниз.

Фактически, первое, чему обучался маг, – держать удар, не отводя взгляда.

Поэтому я смотрел синеглазому прямо в глаза, сдерживаясь, чтобы не закричать. Лезвие погрузилось в руку почти до кости.

Все длилось не больше секунды… Ма ушла с траектории удара, и мы с Грегом одновременно отпустили время, выключая рапид.

Ма поднялась, ошеломленно тряхнула головой, и крикнула:

– Да ты с ума сошел! Я бы справилась!

Время ускорилось до нормы, звуки вернулись, щелкнула и снова полыхнула магниевая вспышка. Кто-то заметил судорогу боли на моем лице, текущую по руке кровь и воскликнул от изумления.

Синеглазый дернул клинок на себя, и в этот же момент я отпустил его.

– Фланк! – сказал Главный арбитр синеглазому. – Минус один.

И сделал мне знак рукой:

– Возвращайся.

Грег отошел на позицию и, отвернувшись, протер клинок. Я опустился на колено, справляясь с головокружением и приступом боли. Приложил руку к ране, останавливая кровь, и она исчезла.

Незаметно проведя ладонью по ткани, убрал ее подтеки с рубашки и джинсов, с ковра на полу. Теперь все выглядело как обычно, за исключением магических ожогов от клинка на руке и ладони.

Бросил взгляд на Грега и увидел еле заметный кивок: «благодарю».

Он, как и я, по каким-то своим причинам, хотел оставить магическую часть поединка в тайне.

10.

Меня осмотрел медик, посветил в глаза кристаллом. Арбитр Севера кивнул, и я вышел на ковер.

Теперь мы были двое против одного.

Ма передала мне два пригласительных балла, теперь мой счет был «минус три», и я мог пошалить… У меня был для Грега сюрприз.

Прозвучала готовность к атаке, я приблизился к синеглазому и дал ему ударить первому. Отбил и ударил сам.

Грег защитился, но в тот момент, когда наши клинки должны были соприкоснуться, я на миг изменил прозрачность оружия, и мой клинок, не встречая сопротивления пересек клинок Грега и хлестко ударил его по лицу, оставляя на щеке багровый след.

Синеглазый отшатнулся, прижав ладонь к месту удара.

Это была пощечина… Я сделал с ним то, что он хотел сделать с Ма.

Теперь он знал.

Арбитры Востока и Запада заметили нарушение и почти одновременно объявили:

– Фланк… Минус один.

И вскинули руки в запретительных жестах.

– Минус четыре, – сказал мне Главный арбитр.

Я потерял одно очко из двух, но было не жаль. Вернулся на позицию и бросил взгляд на Ма.

Ма по-своему оценила металлическую пощечину Грегу.

Она улыбалась.

Я в ответ улыбнулся ей глазами, сфокусировался на Грега и после паузы начал атаку. Но в этот раз все пошло не по плану…

Синеглазый вместо того, чтобы парировать выпад, скользнул навстречу, пропуская мой клинок слева и ударил прямой левой в челюсть. От неожиданности я качнулся назад и выронил клинок. И, добивая меня в развороте, со всей силы двинул правым локтем в лицо.

Я отлетел к северной стороне метра на три. Физически Грег был гораздо сильнее.

Немедленно вскочил. Губы, нос и лицо были разбиты. Боль была резкой, почти нестерпимой. Я знал, что все кончено…

– Минус пять! – сказал Главный Арбитр. – Аут!

И рукой приказал покинуть площадку.

Я потерял клинок и последний балл и с позором вылетел… Зрители молчали. Все происходило почти в полной тишине.

Грег пнул мой клинок по полу, он зазвенел. Секунданты Грега подобрали оружие и осмотрели синеглазого.

Он отмахнулся от них.

Я провел рукой по лицу, по губам, останавливая кровотечение. Но кровь не желала останавливаться. Магия не действовала.

Подошел к умывальнику и посмотрелся в зеркало. Рядом стоял таз со льдом и кувшин с холодной водой. Появился медик, снова осмотрел меня.

Я прикоснулся языком к губам и ощутил горький вяжущий вкус. Сплюнул в плевательницу и прополоскал рот. Обильно намочил свежее полотенце и умылся несколько раз, вытираясь нетронутыми участками.

Токсин… Яд черного паука.

Известная уловка некоторых фехтовальщиков, обрабатывать ядами оружие и ударные поверхности. Яд замедлял реакцию, блокировал магию, ускорял кровотечение, притуплял чувство опасности.

Значит, в поединке с Принцем клинки были отравлены…

Мне подали свежее полотенце, смоченное в ледяной воде, и я снова приложил его к лицу. Полотенце медленно окрашивалось в алый, кровь все не останавливалась.

Я насыпал в него льда и сделал компресс.

Грег, посмеиваясь, говорил с Принцем. Они поглядывали на меня с южной стороны площадки.

Ма с арбитрами обсуждала бой и эмоционально жестикулировала.

Видимо, что-то пыталась доказать… Но это всегда бесполезно. Арбитры не меняют своих решений.

Синг вынырнул из толпы, посмотрел на меня, понюхал алые полотенца в тазу. И снова растворился среди гостей.

Все вернулись на свои места. Арбитры сторон света сообщили о готовности.

Главный арбитр дал команду к началу.

Ма посмотрела на меня:

– Я справлюсь, не волнуйся.

Синеглазый услышал Ма, сверкнул очами и пошел на нее.

Я присел на скамейку. Теперь я наблюдал стиль Грега со стороны.

Он был на полголовы выше Ма, значительно сильнее и быстрее. Двигался плавно и агрессивно, скользил над ковром. Бил хлестко, точно, коротко, без замахов и красивостей.

Даже без учета боевого стека, Грег был опасным противником.

Ма, напротив, выглядела наивно и почти безобидно, домашней девочкой в руках которой случайно оказался клинок.

Казалось, что Грег сейчас размажет Ма по ковру.

Он и правда так думал… В глазах его светилось торжество и предвкушение жестокой игры.

Ма встретила начало его атаки, и я успокоился.

Она парировала выпады Грега и перешла в контратаку. Ма «склеивала» его клинок со своим, словно тянула или отталкивала в нужном направлении. Она не нарушала правил, используя магию в разрешенном диапазоне.

В этом не было ничего необычного: базовой магией владели многие люди, при желании кто угодно мог научиться. Вопрос заключался лишь в мастерстве…

Ма находила такую точку контакта, время, вектор и скорость приложения силы, что противник постоянно выходил из равновесия. Растрачивал энергию впустую.

Ма же оставалось невозмутимой, даже безучастной.

Со стороны казалось, что синеглазый поддается, но это было не так. Ма не спорила с его силой, а управляла ей. Я впервые видел технику неустойчивых состояний в безупречном исполнении хрупкой девушки.

Токсин, наконец, перестал действовать, и я смог остановить кровь и привел себя в порядок.

Несколько минут Ма и Грег с нулевым счетом кружили по ковру, по очереди атакуя друг друга. Все выглядело так, будто они потеряли к поединку интерес…