Читать книгу Последняя жертва - - Страница 4

«Действительно, на земле есть много прекрасных пейзажей, но фигуры, их оживляющие, никуда не годятся; поэтому на них не следует и останавливаться»

(А. Шопенгауэр)

Тихая ночь напала на город, окутав дома своими длинными щупальцами, наполнив воздух свежим холодным запахом тишины. Её тёмное дыхание таилось за каждым деревом, за каждым поворотом ночных дорог. Она проникала в разум случайного путника, заставляя задуматься о бессмысленности своей маленькой жизни и о смысле каждодневной гонки за миражами, о том, что в этой гонке со смертью невозможно победить. Она никогда не даёт шанса отыграться, не щадит и не прощает ошибок.

Одинокая фигура, словно тень, бесшумно скользила вдоль ночных дорог. Маленький человек в большом городе. Он шёл медленно, не спеша, наслаждаясь звоном своих шагов. Остановился напротив зеркальной витрины, рассматривая отражённый там город.

Огней было много: красные, белые, синие – но они все были мёртвые. Мёртвые огни фар и фонарей правили миром. Машины продолжали безостановочно мчаться по широким мостам и дорогам, напоминая небу о своём механическом существовании грозным рычанием турбированных моторов. Небо отвечало лишь молчаливым наблюдением за ночной жизнью, мириадами безразлично сияющих звёзд, прожигающих аккуратными дырочками тёмное полотно.

– Как их много. Как много машин мы создали, а теперь они поставили нас на колени… – произнёс человек шёпотом.

Мир в отражении казался ему более реальным, живым, чем мир, который он видел из окна каждый день. Провожая взглядом очередной поток машин, молниеносно пронёсшийся к финишной черте моста, он услышал тишину, город наконец-то замолчал.

Ночная гонка сбавила бешеный темп, позволяя тишине ненадолго взять верх над суетой. Ватный покой надавил на уши, заставляя расслышать звон собственных мыслей.

Для людей, непривыкших к ночи, жутко было оставаться наедине со своими мыслями, ведь мысли – это то, что делает человека самим собой. Находясь во власти своей истинной сущности, многие люди испытывали страх, ведь никто не хотел видеть, кто он есть на самом деле. Но это было не про него.

Он был человеком ночи и уже давно перестал испытывать страх перед молчанием. Наоборот, при каждом удобном случае искал укромный уголок и ждал, когда затишье снимет покров с зеркала души, обнажая самые тёмные её стороны, освещая глубокие шрамы и несбывшиеся надежды. И сейчас мечты, разбитые на осколки, вновь тускло блестели под лунным светом на дне его истерзанной души.

Но он был не один в этом мире. Миллионы мыслей и слов заполняли сознание не успевших укрыться от безмятежности людей, напоминая о том, что нельзя убить зверя внутри, не повредив шкуры. У каждого внутри жил свой зверь, который хотел вырваться на свободу, дав волю своим самым сокровенным желаниям. Но не каждый был готов отдать душу дьяволу ради любимого тёмного наслаждения. Поэтому-то люди не любили ночь и боялись звона тишины. Он знал это и был этому рад. Кривая ухмылка рассекла худое лицо в отражении. В глазах промелькнул злобный огонёк.

Город снова ожил. Он понял это, почувствовав в воздухе запах горячего масла, переработанного бензина и разогретых в бешеной гонке моторов. А ещё откуда-то издалека ветер донёс цветочный аромат загородного леса и пьянящие нотки листвы – они заманивали в хвойную чащу, обещая открыть все глубины человеческой природы.

Отвернувшись от витрины, молодой человек разглядел и других одиноких прохожих, спокойно созерцавших застывшее полотно звёзд. Они тоже не боялись зверя внутри, и им был знаком запах холода – так пахнет страх. Им было не до сна, их снова гнала на охоту ночь. Солнце село – маски прочь. Они были ночными хищниками, каждый из которых искал свою единственную жертву – ответы на свои вопросы. Они ждали, когда скользкая мысль подплывёт к кромке внутреннего океана сознания, чтобы одним резким движением поймать её за хвост, успокоив метавшийся разум в лабиринте снов. Их охота не всегда заканчивалась удачно: бывало, жертва оказывалась слишком юркой и по сноровке и умению превосходила охотника, и тогда человек был вынужден метаться в сомнениях до следующей ночи, прячась в закоулках собственного разума от дневного света. Ночь была очень коварна.

Он знал, что жизнь не у всех проходила в ночной спешке или охоте за невидимой добычей.

Медленно подойдя к длинному дому, посмотрел на стройные ряды окон. В этих окнах ещё долго будет гореть свет.

Заходить внутрь совсем не хотелось, но ещё больше не хотелось оставаться наедине с городом машин.

В одной квартире на верхнем этаже уже несколько часов горел свет. Хрустальная люстра освещала мраморный пол лучами искусственного света. Глянцевый потолок отвечал взаимным сиянием, бросая на шёлковые шторы блеклые тени дорогой мебели. Каждый сантиметр квартиры был пропитан роскошью и богатством. Всё дышало огромными суммами денег, которые хозяйка не скупилась тратить на обустройство жилья.

Хозяйкой своего мини-дворца была пожилая женщина Анна. Для незнакомцев – Анна Сергеевна. Старуха семидесяти девяти лет со сморщенным худым лицом, вблизи похожим на высушенную на солнце мочалку. Её превосходно выкрашенные коньячного цвета волосы были небрежно собраны в домашний хвост костлявой рукой.

Был у этой чудной бабульки очень живой и резвый взгляд. Упрямые зелёные глаза сохранили резкость и по сей день, несмотря на свой возраст. Она смотрела на мир с вызовом и гордым превосходством, а своим нескончаемым задором вводила многих людей в яростное состояние. Энергии и наглости ей было явно не занимать.

По худощавой внешности женщина была похожа на типичную бабулю «божий одуванчик», но это был обман, маска невинности, которую она умела использовать с умом. Внутри «бабули» жила гордая непокорная львица, готовая порвать любого, кто встанет на пути к цели. Её резкий и харизматичный характер намекал, что его обладательница испытывала жизнь на прочность многие годы, что ей нравился зашкаливающий пульс и обжигающий кровь адреналин.

Вся её прожитая жизнь была сплошным экстримом, а старость – угрозой самой смерти. Семидесятидевятилетняя «старая карга» всегда была быстрее света в осуществлении своих грандиозных планов. Анна Сергеевна умела летать где-то над землёй, но лишь рискуя всем, она была собой. И она явно не собиралась умирать ближайшие лет тридцать точно.

Были у Анны Сергеевны и ещё удивительные фишки – богатство и «любимые» родственники, которые с нетерпением ждали, когда же она, наконец, умрёт, а наследство перейдёт им. Но находчивая и предусмотрительная «старая карга», как её называли за глаза племянники, явно не спешила с ними делиться. Она знала об их долгих и мучительных ожиданиях, поэтому с каждым годом тратила деньги более расточительно, иногда напрочь забывая о финансовых границах материального мира.

Анна Сергеевна уже давно для себя решила, что, прежде чем отойти в мир иной, потратит всё до копейки, и сделает это не только из жадности и нескрываемой ненависти к своей родне, но и потому, что ей нравилось брать от жизни всё. Если она что-то хотела, то забирала всё подчистую, никакая половина её не устраивала.

Уже почти всю ночь она наглаживала постельное бельё и занавески, мыла посуду и стирала одежду. Женщина была безумно рада, что надоедливые родственники наконец-то покинули дом, оставив хозяйку в гордом одиночестве. Они навещали её довольно редко, но, когда приезжали, оставались на несколько дней. И целью было простое корыстное желание – в один прекрасный день приехать и обрадоваться, что Анна Сергеевна откинула коньки, но каждый раз, разочарованные и обиженные, они возвращались домой в ожидании следующего счастливого визита.

Пару дней назад она спровадила своего племянника Андрея, приехавшего погостить к любимой тётке на целых четыре дня. Анна Сергеевна терпела его как могла, даже предлагала денег, лишь бы он поскорее уехал. Еле-еле пережив эти бесконечные дни, она выкрала у вселенной немного времени, чтобы заняться собой. Только он переступил порог квартиры, как она начала перемывать по несколько раз всю посуду, из которой он пил и ел; протёрла зеркало и окна, к которым Андрей подходил, и перестирала всё постельное бельё.

Во время глажки женщина невольно задумалась, что прожила уже довольно долго и за свои семьдесят девять лет побывала в серьёзных передрягах, из которых иногда чудом уходила живая, а благодаря опыту работы в банке сумела благополучно провернуть немало рискованных афер и сделок, обвела вокруг пальца много «честных» людей, которые не знали, куда можно пристроить свои миллионы. Результатом такого трудолюбия стало огромное состояние на старости лет и, конечно же, мечты родственников о скорой её смерти.

Она с любовью разглаживала на гладильной доске белый тюль и подумывала о том, что пора бы осуществить ещё одну свою прихоть, ту самую, которая закралась в подкорку подсознания несколько месяцев назад и зудела с каждым днём всё больше и больше, явно мешая осуществлять привычное бытие. Этой прихотью было желание взять все свои накопленные капиталы и поехать куда-нибудь, где казино и игровые залы пользовались большой популярностью. Там можно было бы поужинать в самом дорогом ресторане, снять номер люкс в престижном отеле, а потом на всю ночь отправиться в казино, где можно играть в покер или рулетку с богатыми и знатными персонами, а под конец игры благополучно проиграть своё завещание. И даже если от осознания проигрыша внезапно стукнет инфаркт, Анна Сергеевна помрёт счастливой, ведь на старости лет она сорвёт самый большой куш, который только сможет найти. Умирать ведь она пока не собиралась, а значит, нужно было придумать, как с пользой провести время и начать форсировать новые вершины, достигая интересные цели.

Закончив домашние дела, женщина пошла на кухню и заварила чай. Ароматный запах крепкого чёрного чая индийских сортов затопил кухню, унося в приятный мир чайных фантазий.

Она развалилась в плетёном кресле, положив на тёмный дубовый табурет свои дряхлые, старушечьи ноги. Укрывшись пледом, медленно потягивала горячий напиток. И тут раздался стук в дверь. Сначала Анна Сергеевна подумала, что ей показалось: стук был слабым и осторожным, словно какой-то хилый маньяк проверял, есть ли кто дома. Потом постучали громче.

«Что может быть нужно от старухи в два часа ночи? Что это за настойчивый идиот мешает мне жить?» – с недовольством подумала она.

– Сейчас я, иду, – крикнула Анна Сергеевна в ответ на повторившийся стук.

Специально всё делая медленно, она стащила с табурета сначала одну ногу, потом вторую, потом неторопливо пошла в коридор, зажимая в руке горячую кружку. Не дойдя несколько шагов до двери, хозяйка выключила свет и лишь потом распахнула дверь.

Она не любила, когда кто-то или что-то отвлекало от любимого занятия. И сейчас её очень разозлил столь поздний визит.

Женщина даже не стала пытаться спрашивать, кто же к ней пожаловал, и с размаху плеснула чай в чернильное лицо незнакомца. В ответ раздался пронзительный крик удивлённого человека.

– Так тебе и надо, ночная крыса! Что, на беспомощных пенсионеров нападаешь, да? Решил меня убить и ограбить? – закричала Анна Сергеевна.

– Чёрт, я так и знал, что не стоило заходить к вам! Боже, вы что делаете?! Это же я – Андрей! – раздалось из неосвещённого коридора.

– Идиот, – только и смогла произнести Анна Сергеевна. – Значит, это ты у меня под окнами ходил – что, думал, не увижу?

Андрей был очень рад, что сейчас в темноте она не видела его лица. Думая, что остался незамеченным, он долго ходил вокруг её дома, раздумывая, стоит ли вообще заходить. Нынешняя выходка тётки ясно дала понять, что не стоило. И сейчас он чувствовал себя униженным и разоблачённым мальчишкой.

– Денег не дам, – с вызовом сказала хозяйка квартиры.

– Мне не нужны деньги. Мне негде ночевать, – жалобно проскулил племянник.

Анна Сергеевна тяжело вздохнула, подумав, не выпроводить ли его вон, но потом всё же решила впустить.

– Ну, проходи, раз пришёл… Чай-то понравился?

– Да. Хороший чай. Горячий только.

Обрадованная результатом своей выходки, Анна Сергеевна пошла на кухню за новой порцией индийского напитка.

Андрей включил свет в коридоре. Из зеркала на него смотрел человек среднего роста, костлявый, с длинными руками и ногами. По бледному лицу стекали струйки некогда горячего чая. Тёмный пиджак тоже был в чайных разводах. Чёрный шарф, небрежно повязанный вокруг тонкой шеи, выглядел большим мокрым удавом, неудачно душившим своего хозяина. Такой весьма жалкий вид никак не вписывался в чистую квартиру богатой пенсионерки.

Из всех «любимых» родственников присутствие Андрея Анна Сергеевна ещё более-менее могла переносить спокойно. Это было связано с тем, что, даже когда приезжал к ней, большую часть свободного времени племянник проводил в своей комнате, которую выделила ему тётка. Что он там делал – Анна Сергеевна не знала, да и знать не хотела. Чем он занимался, где работал и на что вообще жил – хозяйку квартиры также не интересовало; главное было то, что Андрей ни разу за своё пребывание в её доме не сказал про завещание, даже не заикнулся о нём, а раз это было так, то она была полностью уверена, что наследство его не интересует вовсе. А раз не интересует, то пускай проходит.

По характеру он был молчаливым спокойным человеком, «странноватым идиотом» – как называла его «любимая» тётушка Анна Сергеевна. И это было хорошо, ибо не доставал разговорами.

Зарабатывал он тем, что писал какие-то статьи и литературные материалы для издательств. Часто просил у тётки денег взаймы – она, в силу своей расчётливости, давала ему немного, но постоянно. Иногда Андрей вовсе не понимал, зачем она это делает, ведь в ближайшее время он не сможет вернуть и половины того, что должен ей. И она это знала, но продолжала давать деньги.

– А вы не потеряли своего запала, Анна Сергеевна, – обратился Андрей к пожилой женщине, рассматривая её кухню.

Она заваривала свежий чай, медленно помешивая сахар. Несколько секунд Анна Сергеевна молча рассматривала напиток и потом произнесла:

– Я способна на большее. Тебе ли этого не знать. Ну, как жизнь, племянничек? Надолго ко мне?

– Не знаю, тётушка, как получится. Может, и задержусь на недельку.

– Дела у меня. Завтра, – вздохнула она. – Времени у меня мало, надо дела делать.

– Зато чаю много.

– Да, чаю на всех хватит. И денег. Что молчишь? Ты ведь за этим ко мне пришёл, да? Все вы ко мне приходите только из-за денег. Ну, сколько надобно?

Андрей не ответил, подошёл к распахнутому окну, посмотрел на большую глянцевую луну, подслушивающую за окном, и, не поворачиваясь к Анне Сергеевне, сказал:

– Да как обычно бы…

Что-то недовольно бурча себе под нос, Анна Сергеевна подняла своё повидавшее мир тело, вытащила из комода конверт и положила перед Андреем.

– Вот. Утром я уеду, возможно, надолго, поэтому бери сейчас.

– Спасибо. Я верну…

– Да не надо мне тут начинать это вот своё! Знаю. Слышала, – резко прервала она его. – Бери и проваливай поскорее. А впрочем… поехали со мной, а? Всё равно заняться нечем, а так будешь хоть меня развлекать. И от тебя польза будет.

– Я? С вами? – от такого неожиданного предложения Андрей чуть было не выпал из окна.

– Ну да. Ты и я. Ты со мной. А что, племянничек, стесняешься? Не привлекают тебя мои старческие формы, что ли? Ну да, не двадцать пять мне уже, не молодая я ягодка. Зато с сюрпризом: кто попробует меня слопать – подавится к чёрту! Ладно. Думай – ночь у тебя ещё есть, – не дожидаясь ответа Андрея, женщина вышла из кухни.

– Анна Сергеевна! Анна Сергеевна! Я еду! – крикнул ей вслед Андрей.

Андрей знал, что его слова едва ли донеслись до Анны Сергеевны каким-то далёким нереальным звуком, который по неизвестной причине вторгся в её сонное царство.

«Осталось только решить, зачем и куда именно едем», – пронеслась в его голове очередная звонкая мысль.