Читать книгу Ангел для Демона - - Страница 16

Три дня…

От Саши нет вестей уже третьи сутки. На звонки мои не отвечает, в сети не появляется. Словно взял человек и пропал. Растворился, будто его никогда и не было.

Дрожащими пальцами, в очередной раз, набираю номер любимого, закрываю глаза и прижимаю ладонь к груди. Туда, где сердце тоскливо бьётся о рёбра, разгоняя волнение по всему организму.

Длинные гудки идут целую вечность. Жду, что вот-вот услышу заветное «Привет, Конфетка» и снова начну улыбаться, но этого не происходит. После пятого протяжного т-у-у-у, звонок прерывается. Сбросил. Снова.

Чувствую, что уже готова разрыдаться. Давно не плакала, а вот сейчас не выдержу и сломаюсь. Позволю слезам вырваться на волю и затопить лицо солёными реками.

Бросаю телефон на прикроватную тумбу и крепко обхватываю себя за плечи. Сжимаю изо всех сил, чтобы успокоиться. Стараюсь дышать глубоко и ровно, чтобы мозг получил достаточно кислорода. Не получается. Будто диафрагму вырвали из груди, и лёгкие искололи острыми иголками. Каждый вдох отзывается резким покалыванием между лопаток, в висках стучит вечерний набат.

Подношу руку к лицу и смотрю на крошечное бриллиантовое сердечко. Его сердечко.

Камень кажется помутневшим, словно его изваляли в грязи. Вроде всё тот же, но ощущения другие. Не мой. Не прежний.

Одинокая капля стекает по щеке и падает на колени. Растекается по джинсовой ткани, меняя её цвет.

– Я приеду сразу же, как решу вопросы с выставкой, – вспоминаю слова Саши. – Попрошу твоей руки. Официально. По всем правилам… 

– Где же ты, Сашка? – произношу в пустоту и роняю голову на раскрытые ладони.

Больно. Сердце давит так, что дышать тяжело. Горит. Полыхает адским пламенем, а потушить не получается. Не знаю, как.

Хочу уехать. Вернуться в Париж, найти Сашу и убедиться, что с ним всё хорошо. Чувствую, что у него проблемы. Наверняка попал в беду, вот и не отвечает на мои звонки. Не хочет беспокоить. Пытается защитить меня, оградить от лишних волнений. Не понимает, что от этого мне только хуже.

Чем больше времени остаюсь в неведении, тем страшнее. За него. За нас. За себя, в конце концов.

Даже лекарства не помогают. Пью их по расписанию, согласно предписаниям врача, а результата – ноль. Головные боли не проходят, слабость, и тяжесть в теле ломают изнутри. Порой, становится так плохо, что встать не могу. Лежу сломанной марионеткой и смотрю в потолок, пока не приходит горничная.

Женя помогает мне одеться и поддерживает под руку при спуске по лестнице. Папе о плохом самочувствии говорить не хочу. У него и так какие-то проблемы на работе. Ходит всё время угрюмый, дома почти не появляется.

Когда попыталась выяснить причину его плохого настроения, сорвался. Накричал на меня и велел не соваться туда, куда не следует.

– Ты приехала на каникулы? – моментально успокоившись, взял меня за руку и улыбнулся. – Вот и отдыхай. Не стоит переживать по пустякам.

После этого разговора, я его видела лишь пару раз и то урывками. Из офиса папа приезжал только под утро, высыпался пару часов и снова пропадал до ночи. Если ещё и я обрушусь на него своими откровениями по поводу здоровья, он точно не выдержит. Поэтому, молчу. Терплю, стиснув зубы, и считаю дни до момента возвращения во Францию.

В дверь тихонько постучались. Выпрямившись, прислонилась к резной дубовой спинке кровати и сказала:

– Войдите.

Дверь отворилась и в комнату вплыла Аня. Выглядела мачеха не лучшим образом, что никак не могло укрыться от моего внимания.

Под зелёными глазами, несмотря на толстый слой косметики, проглядывались мешки. Белки были рассечены капиллярами – свидетелями бессонной ночи. Да и сама она была какой-то уставшей и подавленной. Шла медленно, с трудом передвигая ногами. Смотрела куда угодно, но не на меня. На секунду, показалось, что она поморщилась, когда садилась на край постели. Но наваждение исчезло сразу же, стоило женщине заговорить.

– Твой отец просил, чтобы я поговорила с тобой, – начала она, растягивая гласные. Кошачий взгляд пронзил меня насквозь, в глубине зелёных глаз я заметила азарт.

Осознание, что мачеха что-то задумала, пришло моментально. Никогда она не стала бы приходить ко мне в комнату. Она вообще старается свести общение со мной к минимуму. Так было всегда. С первого дня её появления в нашем доме. Напускное радушие и интерес к моей скромной персоне растворились сразу же, стоило ей заполучить штамп в паспорте и заветную фамилию Ангелова.

Вот и сейчас, глядя на Аню, не могла позволить ей ввести меня в заблуждение. Она что-то задумала. Нечто, что мне совсем не понравится.

– К нам на ужин придёт его партнёр, – не замечая моей настороженности, продолжает Аня. – Скажу сразу, человек он очень уважаемый. Владимир возлагает на него большие надежды. Ты же знаешь, что у него туго с деньгами? – вроде вопрос задаёт, а в голосе стальная уверенность звучит. Смотрит на меня и кивает, получает подтверждение своим словам. – Не глупая девочка, наверняка догадалась. Поэтому, очень важно, чтобы ты Соколову понравилась. От тебя зависит, как сложится наша дальнейшая жизнь…

Меня будто ударили. Выбили из реальности и погрузили в сюр. Смотрю на мачеху, но лица её не вижу. Вообще ничего не вижу.

– Что всё это значит?! – восклицаю даже громче, чем хотелось бы. Голос дрожит, летает по октавам, горло саднит как при болезни. – Папа никогда не сделает этого! Ты же не серьёзно?

Не хочу верить в происходящее. Отказываюсь. Не желаю. Отец не мог попросить её об этом. Анна специально так сказала, чтобы сделать мне больно, надавить на гнойник и расковырять сердечные раны. Точно. Она хочет рассорить нас с папой. Потому что, не мог он так со мной поступить. Он не станет продавать меня. Не променяет ни на какие деньги. Никогда!

Вскакиваю с места, не хочу смотреть на неё снизу вверх. Не позволю подавить меня своей желчью. Только головокружение рушит все планы.

Меня штормит. Пошатывает так, словно не в комнате нахожусь, а на американских горках. Швыряет из стороны в сторону, бросает из крайности в крайность.

Хватаюсь за спинку кровати, чтобы не упасть. В ушах так и звучат на повторе её слова.

Прикусываю внутреннюю сторону щеки, заставляю себя не паниковать. Приподнимаю подбородок и скрещиваюсь с Аней взглядами. Борьба длится около десяти секунд, но за это время пульс нарастает до критических показателей. В груди грохочет так, что впору и оглохнуть.

– Это, правда, Кать, – выносит приговор, выбивая почву у меня из-под ног. – Соколов уже давно ждёт возможности встретиться с тобой. Они договорились о вашем союзе ещё год назад. Хочешь ты этого или нет, но это дело уже давно решенное. И кстати, – медленно встаёт, оказываясь у противоположной стороны кровати, – на твоём месте я не была бы столь категорична. Выйти замуж за фотографа тебе никто не позволит. Твой отец не тот человек, чтобы проглотить подобную пощёчину. Если не хочешь, чтобы с твоим Сашей что-то случилось, делай всё, как тебе говорят. К тому же, спрашивать твоё мнение в этом вопросе не станет ни Владимир, ни Олег. Так что, – улыбается, – мой тебе совет: просто, расслабься и не пытайся бороться. У тебя, все равно, ничего не получится. Ты никогда не победишь!