Читать книгу Ловушка для плейбоя - - Страница 3

– Сейчас бы потягивать коктейльчик на пляже, а не вот это вот всё, – скулит на ухо Тоха, пока я гипнотизирую взглядом стрелки часов.

Сегодня пары тянулись особенно долго – наверно потому, что я машину поменял и ещё не успел толком опробовать. Но настроение друга мне было понятно – лето закончилось слишком быстро, и отдыха на Филиппинах нам явно не хватило.

Внезапно между мной и Тохой появляется рука, которая впихивает другу коктейльный зонтик за ухо.

– Ты где его взял? – ржёт тот, вытаскивая украшение из волос.

На него неодобрительно косится препод.

– Я вам не мешаю, Лаврентьев? – неодобрительно вмешивается препод.

– Никак нет, Пётр Викторович, – скалится Тоха. – Просто друг по вашему предмету конкретную ахинею несёт – вот и стало смешно.

По виду Туманова становится понятно, что во враньё Антона он не поверил, но такие выходки с его стороны – это нормально, так что препод просто рукой махнул: в конце концов, у Тохи никогда не было проблем с его предметами.

Вытянувшись вперёд, между нами вклинивается Димон.

– Знал, что ты, тряпка, скулить будешь, потому и прихватил один с собой.

Тоха даёт ему затрещину в лоб, и Димон скрывается из вида.

Два идиота.

Сцепляю руки в замок за спинкой стула и со скукой слушаю монотонный бубнёж лектора; с начала учёбы прошло всего две недели, а такое ощущение, будто я застрял здесь целую вечность назад. Слушать всю эту хрень, которую я запросто мог бы прочитать и в интернете… Но, к сожалению, это было обязательным условием со стороны отца – очное образование – если я хочу и дальше получать от него финансовую поддержку, а в будущем занять одно из тёпленьких мест в областной администрации. Я всё ещё не уверен, что это моё, но лучше так, чем после оббивать пороги потенциальных работодателей и в итоге прозябать в захудалом кабинете за копейки.

Голова дёргается в сторону, когда чья-то рука тянет моё ухо за серьгу; раньше это серебряное колечко со звеньями висело в правом ухе – до тех пор, пока Димон не дёрнул его точно так же. Теперь на правом ухе у меня шрам после швов, а серьга переехала на левое, и, походу, Нилов задался целью добиться симметрии. Перехватываю его руку, когда тот в очередной раз хватает серёжку, тяну его вперёд, и Димон просто валится на пол под дикий ржач Тохи.

– Так, троица с последних рядов, – закипает Туманов. – Если вам неинтересно, выметайтесь в коридор – не мешайте другим студентам узнавать для себя что-то новое.

Переглянувшись и тихо хмыкнув, синхронно прихватываем свои сумки; напоследок препод даёт каждому тему индивидуального реферата, и мы выходим из аудитории, одновременно отвесив Нилову два подзатыльника. Друг потирает ушибленный затылок, обещая отомстить, и мы спускаемся в столовку, чтобы пересидеть неожиданно нарисовавшееся свободное время. В помещении людей почти нет – не удивительно, я и сам не планировал косячить в ближайшие восемь часов – так что я набираю полный поднос еды и сажусь за стол у окна.

– Когда-нибудь ты допрыгаешься, Нилов, – угрожает ему Тоха. – С тебя ещё за прошлое ухо причитается, кстати.

– В тот раз вышло случайно, братан, клянусь, – хлопает Димон меня по плечу.

– Я вот всё никак понять не могу, откуда у тебя это шило в заднице, – скалюсь, уминая еду с подноса. – Ты ж ни дня без косяков не можешь.

– Это всё генная инженерия, друг мой, – гордо объясняет, и мы с Тохой переглядываемся. – К тому же, должен же быть хоть один живой человек в этом сонном царстве. Да без меня вы бы давно уже от скуки подохли, это я вам гарантирую, так что ещё вопрос, кто кому должен.

Пока мы сидели в столовой, так прониклись атмосферой, что на третью пару решили не идти осознанно; на перемене к нам присоединились близняшки Алина и Полина – девушки моих парней – и предложили в эти выходные сгонять на природу. Говорят, за городом открылась турбаза на берегу озера, и было бы неплохо сменить обстановку. Сразу прикидываю, кого из девушек взять с собой, чтобы не выглядеть на общем фоне отщепенцем, и думаю о том, как так получилось, что парни сдали позиции и обзавелись постоянными отношениями.

А ведь кто-то клялся, что до сорока даже думать об этом не станет…

К концу третьей пары на улице грянул ливень; все дороги – если эту хрень в нашем городе вообще можно назвать дорогами – превратились в грязь, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не зарычать. Моя новая детка была белого цвета, а ездить на ней в такую погоду – это всё равно, что проехать на танке по болоту, только обойдётся гораздо дороже. Тоха ржёт, запрыгивая в салон своего внедорожника, а Димон делает вид, что вытирает слёзы.

Вот же черти.

– Оставь её здесь, потом заберёшь, – отсмеявшись, предлагает Лаврентьев; делаю болезненную гримасу, на что Тоха усмехается. – Да кому надо твоё ржавое корыто? Садись, подкину домой.

Вот как раз-таки домой меня не тянуло – там отец снова запустит свою шарманку о том, что мне не хватает ответственности; его нравоучений не выдержала даже мать, потому и сбежала от него четыре года назад – как раз, когда я был в десятом классе. Она хотела забрать меня с собой, но отец не позволил. Ещё бы, он – губернатор города и области, а мать за всю жизнь нигде ни дня не работала, потому что отец довольно-таки жёстко следил за своей репутацией и не хотел, чтобы мать позорила его своим выбором. Когда мне стукнуло восемнадцать, я сразу сказал ему, что ухожу к матери, но родитель пообещал лишить её всего, что у неё ещё оставалось, так что выбора у меня не было.

За мать я был готов в лепёшку расшибиться.

По-хорошему, отец и общаться мне с матерью запрещал, да только кто ж меня заставит оборвать с ней все связи? Если он настолько идиот, чтобы давить на меня в этом плане, угрожая отобрать карточку и тачку, то я его разочарую – меня всей этой лажей давно не купить. Но я не думаю, что он рискнёт выкинуть нечто в этом роде, потому что ему не нужна отрицательная реклама; думаю, я даже почти готов к тому, чтобы начать угрожать ему, если он не прекратит вести себя как мудак.

– Даманов, ты чего застрял?

Перевожу взгляд на Тоху и натягиваю на рожу беззаботное выражение.

– Да так, ничего. Поехали.

За своей тачкой я заскочу позже, когда в очередной раз свалю от отца и поеду к матери.

Двухэтажные апартаменты родителя, в которых мы жили последние три года, встретили меня мёртвой тишиной; это и к лучшему, потому что поцапаться с ним мы всегда успеем, а в последнее время он словно с цепи сорвался и уже даже не придумывал поводов, чтобы вылить на меня всё это дерьмо. Открываю бар, к которому мне категорически запрещено даже подходить, и вытаскиваю самый дорогой коньяк; выуживаю из холодильника колу и разбавляю алкоголь, потому что сейчас моя цель не напиться, а просто слегка расслабиться перед тем, как поехать к матери. Если она снова увидит меня в раздрае, начнёт нервничать, а у неё и так сердце слабое, в последнее время всё чаще по врачам мотается…

Я всегда ненавидел эту квартиру. Даже не так – я всегда ненавидел все дома, в которых рос, потому что это были дома отца, которого я тоже не сказать, что бы любил, особенно после того, как он обошёлся с матерью. Сначала я тупо делал всё, чтобы выбесить его: ввязывался в драки; забивал на учёбу; водил машину, хотя на тот момент я ещё даже не имел права садиться за руль; когда у него было переизбрание, и он просил меня не позорить его перед журналистами, я делал всё с точностью до «наоборот». Это всё прекратилось только после того, как он пригрозил уничтожить жизнь матери, иначе я бы довёл своё дело до логического завершения – родитель потерял бы свою тёпленькую должность.

Дерьмовая реальность, однако.

Почувствовав, что нервы расслабились, я облегчённо выдыхаю и усмехаюсь – эдак скоро алкоголь придётся постоянно прописывать себе в качестве успокоительного. Переодеваюсь и прихватываю с собой спортивную сумку с одеждой: в последнее время я начал оставаться у матери с ночёвкой, в то время как парни прикрывали меня перед отцом. Иногда мы думали, как нам обоим вырваться из-под его благословляющей руки, сдавливающей горло, а иногда просто вспоминали «былые деньки», и мать рыдала у меня на плече. Из-за этого я с каждым днём мрачнел всё больше и ловил себя на мысли, как меня всё задрало.

В отличие от отца, мама жила в совершенно другом районе: не комфортабельном центре, а у чёрта на куличиках – ютилась в маленькой однушке в видавшей виды панельной трёхэтажке. Мало того, что в округе хватало всякого быдла, так ещё и соседи у неё были те ещё отморозки – думаю, по этой причине я и начал частенько останавливаться у неё ночевать. После того, как в её квартиру при мне попытался вломиться какой-то обдолбанный урод, я сразу понял, что оставлять её одну надолго нельзя. Первой мыслью было, конечно, купить ей квартиру, но отец сечёт все мои финансовые операции; к тому же, сейчас моих сбережений, которые я откладывал постоянно, ещё не хватало на такую серьёзную покупку. Я хотел предложить ей съём, но учитывая, что после обираюсь жить вместе с ней – когда-то это по любому случится – это не вариант: тут нужен собственный угол.

До нужного дома я добрался ещё засветло; бухающие на лавочке алкаши косились в мою сторону, но ответный испепеляющий взгляд быстренько отбил у них охоту пялиться на меня. Может, мне и двадцать лет, но после упорных тренировок в университетском спортзале за последние три года я вполне компенсировал свой возраст крепкими мышцами. Я не хвастаюсь – разве что чуть-чуть – но вломить какой-нибудь мрази мне не трудно.

Особенно, если она пытается навредить моей матери.

Родительница встречает меня чуть ли не с фанфарами. Последний раз мы виделись неделю назад – как раз перед тем, как страдающий паранойей отец – пусть и не беспочвенно – заподозрил меня в общении с матерью. Он нанял кого-то следить за мной, но то ли мужик был новичком в этих делах, то ли просто лопух, потому что хвост за собой я засёк почти сразу. Я позвонил матери и предупредил, что некоторое время мы не сможем видеться, и вот вчера вечером за мной впервые никто не следил, так что сегодня я приехал сюда на свой страх и риск.

Несмотря на то, что условия у матери не ахти, у неё в квартире всегда был идеальный порядок. На мой взгляд, надо иметь талант, чтобы заставить убогую помойку сверкать чистотой и быть уютной, насколько это вообще возможно. И видит Бог, в этой хрущёвской однушке я чувствовал себя гораздо лучше, чем в крутых отцовских апартаментах. Мать начинает суетиться, накрывая на стол, и хотя я не так уж и голоден после посиделок в столовке, всё равно уплетаю сначала тарелку борща, а после ещё пюре с котлетами. Насколько я помню, во время жизни с отцом мать практически ничего не готовила, потому что, по мнению родителя, ей это было ни к чему. К счастью, теперь у неё была куча свободного времени, чтобы научиться чему-то новому и быть по-своему счастливой.

Мама весь вечер расспрашивает меня о том, как идёт моя учёба, и просит уделять ей больше времени; за четыре года я так отвык от того, что кому-то не всё равно на то, где я и как, что я чувствую себя ребёнком. Единственное, что матери не нравится во мне – это стиль одежды и манера говорить.

– Ты выглядишь, как бродяжка, – ворчит она, разглаживая пальцами края дыр на коленях моих джинсов. – Такое ощущение, что у твоего отца нет денег, чтобы позволить тебе выглядеть нормально… И зачем ты проколол ухо? Ты же не девочка, в самом деле!

На все её упрёки я просто закатываю глаза, потому что я всегда делаю только то, что хочу – тем более, если это касается меня самого. В моём гардеробе не было ни одного костюма, зато от драных джинсов и чёрных футболок шкаф буквально ломился. Осенью и весной к ним добавлялись кожаная куртка и бейсболка с кольцами, а зимой – чёрная аляска. Мать мой выбор не одобряла совершенно, и это была единственная тема, в которой её слово не имело веса.

В девять вечера отец начинает названивать мне, но я принципиально не беру трубку. И не особо удивляюсь, когда через пятнадцать минут меня набирает Тоха, чтобы предупредить, что я в розыске, но он меня прикрыл. И хотя с отцом я не разговаривал, вечер был безнадёжно испорчен, потому что мне хватало одного упоминания о нём, чтобы начать беситься. Чаще всего наши чувства относительно друг друга были взаимны, но гордость и боязнь потерять пост не давали ему вышвырнуть меня на улицу вслед за матерью.

Эгоистичный сукин сын.

Утром я отключаю будильник и собираюсь проспать как минимум полторы пары, но мать явно была другого мнения. Растолкала меня и выгнала в ванную мокрой тряпкой, чтобы я привёл себя в порядок, а после, накормив завтраком, с милой улыбочкой повесила на плечо сумку и вытолкала за дверь. Вот они, прелести жизни с родителем, который заботится о тебе, даже если ты сам этого не делаешь. На ходу создаю конференц-звонок, набирая Тоху с Димоном – не мне ж одному страдать от недосыпа.

– Ну, ты и Кончита, Даманов! – рычит в трубку Лаврентьев. – Скажи отцу, чтоб впредь предохранялся…

– Такой сон обломал… – поддакивает Нилов.

– На том свете отоспитесь, – хмыкаю. – Вставайте, и встречаемся в университетской столовке – как раз обсудим поездку на турбазу.

Всё ещё скуля, как побитые псы, парни отключаются, а я снова вызываю такси, потому что со вчерашнего дня дождь так и не закончился, и моя машина по-прежнему стояла на парковке универа. На пары не тянет совершенно, да меня и не колышут возможные проблемы из-за прогулов. Первым делом проверяю тачку, которая один хрен похожа на чёрта, покрытая грязным налётом и брызгами, а после тащусь в сторону столовой, зевая на ходу. На секунду опускаю взгляд и сталкиваюсь с кем-то плечом; поднимаю голову, и стискиваю зубы – передо мной стоял Грачёв Игорь собственной персоной и ехидно улыбался, прикусив спичку.

– Зрение подводит? – саркастично интересуется.

Позволяю себе беззаботно усмехнуться.

– А я уже давно говорю, что тебе пора к окулисту. Могу отправить к хорошему специалисту – хочешь?

К концу вопроса мой тон становится угрожающим, и ухмылка сползает с лица Грача; вместо этого он стискивает зубы и сжимает руки в кулаки, но его подоспевшие дружки уволакивают его на буксире куда-то в сторону главного корпуса. Эта наша война продолжается довольно давно – с тех самых пор, как мой отец уволил его отца, который был его правой рукой. За это я ненавидел родителя вдвойне: какого вообще хрена я за его грешки должен расплачиваться? Но Грач решил именно так – вместо моего отца отыгрываться на мне, типа я отвечаю за каждый его косяк, ага. Короче, с того дня три года назад, как он впервые наехал на меня, мы одинаково портили кровь другу, потому что я использовал любую возможность отомстить уроду.

И он снова напрашивался.

Едва Грачёв скрывается из вида, на мои плечи опускаются ладони.

– Спокойно, Месть, – машет рукой Тоха. – Сам знаешь, в семье не без удода.

– Однажды этот упырь допрыгается, и я припаркую свой кроссовок в его заднице, – качает головой Димон.

Хмыкаю и топаю в столовку, скинув с плеч руки парней; меня уже давно не задевают выпады Грачёва, но каждый раз, как он пытается это сделать, я вспоминаю, почему это вообще происходит, и начинаю злиться. Мне не хватает всего трёхсот тысяч, чтобы купить собственную квартиру и послать родителя к чёрту, иначе я бы уже давно рассказал ему всё, что я о нём думаю.

– Я слышал, у нас в этом году куча красивых первокурсниц на факультете, – ухмыляется Тоха.

– О, привет, Алина! – машет в сторону входа Димон.

Тоха моментом бледнеет, а мы с Ниловым отбиваем друг другу «пять» и ржём в голос, потому что в столовую никто не входил.

– Вот вы предатели! – отвешивает нам кулаками по плечам. – У меня чуть днище не вынесло!

– Слабачок ты, однако, Лаврентьев, – угарает Димка. – А сколько гонору, когда твоей подружки поблизости нет…

– Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моём месте, – бурчит друг в ответ.

– Да ты хорёк скрипучий, – вскидывает брови Нил. – Вечно брюзжишь, как старая бабка! Как только Алинка тебя терпит?

– Вот на отдыхе и узнаем, – обрываю спор и зеваю в кулак. – Что там за турбаза-то?

Оказывается, девушки моих друзей имели в виду и не турбазу вовсе, а небольшое скопление деревянных домиков, построенных на берегу ещё во времена царя Гороха. Правда, парни заверяют меня, что в прошлом году там был основательный ремонт, и дома вполне себе сносные – особенно если в них проводить минимум времени. Прикидываю, кто из девочек в моей записной книжке меньше всего выносит мозг, и останавливаю свой выбор на Веронике, которой, по сути, плевать на всех, кроме неё самой. Мне всё ещё не нравится эта мысль, потому что снова придётся на несколько дней оставить мать без присмотра.

– С нами поедет ещё один человек, – прерываю монолог Тохи о прелестях ловли рыбы в пресном водоёме.

– Если это не Грач, то я на всё согласен, – отпускает смешок Димон.

– Моя мама.

Смех за столом сразу прекращается: парни в курсе ситуации с матерью и полностью на моей стороне относительно её. Порой мне даже кажется, что мои друзья ненавидят Губернатора Даманова даже больше, чем я сам. А ведь в детстве я всегда копировал его – во всём: от одежды до манеры разговаривать, хотя ещё мало что понимал тогда. Мама всегда учила меня уважать его, потому что он дал мне жизнь; что мы должны прощать ошибки ближним, потому что у каждого из нас есть слабости. Его вечная слабость – это власть, честолюбие и непомерные амбиции относительно всего, что его окружало. А эта его мания постоянного контроля… Вначале он контролировал только своих подчинённых, но после это перешло и на нас с матерью; внешний вид, поступки, слова, даже ежедневное меню – всё это он держал в строгом контроле, который нельзя было нарушать.

Но я слишком рано повзрослел и стал сопротивляться его желанию сделать из меня марионетку.

Во время второй пары собираюсь смыться, чтобы собрать вещи для поездки, пользуясь тем, что отца нет дома, но парни тормозят меня, напоминая о том, что третьей парой у нас семинар с преподом, которого мы вчера выбесили. То есть, у нас было наказание, о котором я напрочь забыл, и которое до сих пор не было сделано ни у кого из нашей троицы. Я бы мог забить на это, но на самом деле проблем в сессию иметь не хотелось: одно дело пропускать пары, и совсем другое – пустить коту под хвост три года своей жизни, раз уж я на это всё подписался. Со вздохом опускаюсь обратно на стул и вытаскиваю из сумки макбук; то же самое делают парни, и мы превращаем столовку в библиотеку.

Правда, надолго нас не хватило: на большом перерыве после второй пары в столовую вошёл Грач со своей сворой, и я мог думать только о том, как бы раз и навсегда отбить у него охоту наезжать на меня. Возможно, будь я в ладах с отцом, я бы попросил его сделать всё, чтобы отец Грача не смог больше устроиться никуда за всю свою жизнь. Но так как моя семья никогда не была нормальной, я решил, что должен быть благодарен за это родителю: в таких обстоятельствах всё, что мне нужно – это показать Игорю, как недальновидно было с его стороны переходить мне дорогу.

Осталось только найти его слабое место.

Перед третьей парой, с горем пополам закончив рефераты, мы с парнями сидели в коридоре на подоконниках. Народу было полно, но большинство из них я помнил в лицо, потому что с каждой второй девушкой на моём факультете был знаком ближе некуда.

– Парни, зацените!

Поворачиваю голову и натыкаюсь на ответный взгляд сине-сиреневых глаз. Щёки девчонки тут же розовеют, и она резко отворачивается

Чтоб меня… Да у нас тут недотрога.

– Свежая кровь, – ржёт Димон. – Скоро кто-то пополнит свою трофейную полку.

– Ну, понятно же, кто, – скалясь, поддакивает Тоха. – Или я, или… Я!

– Ещё посмотрим, – обрубаю диалог, протягивая руку. – Спорим?

Парни переглядываются и задирают носы.

– Катись ты в пекло, Месть, – машет рукой Лаврентьев. – Во-первых, с тобой спорить не интересно, потому что ты вечно мухлюешь; во-вторых, я пошутил, потому что за такое Алинка мне яйца точно оторвёт. Ты ведь знаешь, у девушек есть какая-то способность узнавать всё, даже если ты об этом просто подумал. А мне мои яйца пока ещё пригодятся.

– Почему бы тебе просто не уложить ей в постель без всяких споров? – усмехается Нилов. – Заодно посмотрим, не утратил ли ты свою форму – у тебя давненько не было секса, и я переживаю, не стал ли ты раньше времени импотентом.

Вскидываю брови: мне надо каждый день тащить кого-то в постель, чтобы не казаться ущербным?

– Вся фигня в том, что меня не интересуют Фиалки, – пожимаю плечами; это прозвище для девушки само в голове нарисовалось, когда цвет её глаз вспомнил. – От них обычно одни проблемы: впечатление произведи, любовь до гроба обеспечь и бла-бла-бла. Если б я хотел себе подосрать, то обязательно ввязался бы в эту авантюру, но, увы – меня на этот подвиг что-то не тянет.

– Правильно, – Тоха хлопает меня по плечу. – Не суйся туда, где стопудово потерпишь фиаско, братан.

– Это не смешно, – беззлобно откидываю его руку. – От слов «абсолютно», «достал» и «отвали».

– Я, вообще-то, и обидеться могу…

– Это вряд ли, – усмехаюсь, и Тоха усмехается в ответ.

Уж в чём-чём, а в этом я мог быть уверен на все двести.

Пока мы с парнями двигаем в сторону аудитории, студенты перед нами расступаются, словно море перед волнорезом; все здесь прекрасно знают, чей я сын, и потому спешат исчезнуть с моего пути – скорее всего, потому, что моя репутация самовлюблённого засранца уже ни для кого не секрет. Единственный, кто на свой страх и риск всегда встаёт на моём пути – это Игорь.

– Проваливай с моего факультета, Грач, – вполне миролюбиво предлагаю.

– Я хожу там, где хочу, – приподнимает бровь. – С чего ты решил, что можешь тут командовать? Разве этот университет принадлежит твоему отцу?

Подхожу чуть ближе, и чувствую, как напрягаются парни за спиной, готовые в любую минуту прикрыть мою задницу.

– А разве твоя мамаша тебе об этом не говорила? – растягиваю губы в улыбке.

Взгляд моего оппонента темнеет; пропускаю момент, когда его кулак прилетает мне в челюсть, но успеваю сориентироваться и заехать ему в глаз до того, как Тоха оттаскивает меня в сторону, а Димон встаёт в аккурат между нами.

– Лучше проваливай отсюда, чувак, иначе будешь собирать себя по частям.

Сплёвываю в стоящую рядом урну кровь и вырываюсь из захвата Лаврентьева; Грач злобно морщится, дотронувшись до скулы, и его глаза обещают мне расправу, вот только чёрта с два ему удастся меня запугать.

– На твоём месте, я бы ходил осторожнее и оглядывался по сторонам, – бросаю угрозу ему вслед и получаю в ответ два средних пальца и ехидную ухмылку.

У этого ублюдка просто обязано быть слабое место.

Третья пара проходит как в тумане – как и всегда, когда я зол; препод проходится по нашей компании от души, припомнив все косяки, но мне наплевать на тройку, которую в итоге Туманов рисует себе в тетради напротив моего имени. После пары я первым делом иду на факультет Грачёва, чтобы… А хрен знает, зачем я вообще туда попёрся – наверно, надеялся, что мудила сам даст мне зацепку насчёт того, как прихватить его за горло.

И я оказался прав.

Дыхание перехватило, когда из аудитории, где у него шла пара, он вышел не один, а в компании… Фиалки. Я сразу узнал её, хотя и не особо рассмотрел лицо – её глаза были для меня опознавательным знаком.

– Ну, прям Дон Жуан, – прыскает со смеху Лаврентьев. – Гляньте, как сверкает.

Пока Тоха продолжает сушить зубы, поворачиваю голову в сторону и снова наблюдаю за физиономией Грача, у которого поперёк рожи был нарисован интерес. И всё бы ничего, вот только в плане девушек Грач от меня немного, но отличался: я мог переспать с любой и на следующий день помахать ей ручкой, а увлечения Игоря пару раз становились долговременными. То есть, если ему понравилась Фиалка – причём настолько, что он готов снова пересмотреть свои приоритеты – значит, у меня появилась отличная возможность послать урода в нокаут.

Что я там говорил про то, что не связываюсь с недотрогами? Забудьте – это грёбаная война, и я преподам ему урок любой ценой.

Прости, Фиалка, но тебе, кажется, придётся побыть орудием моей мести.