Читать книгу Америка выбирает: от Трумэна до Трампа. Президентские выборы в США с 1948 г. Книга 1. Выборы 1948–1956 гг - - Страница 16

Тем временем воплощать в жизнь доктрину «сдерживания коммунизма», как ни странно, пришлось все же не одному из ее идеологов Бёрнсу, а его преемнику. Трумэну его давний приятель-южанин на посту госсекретаря к началу 1947 г. казался уже слишком самостоятельным и недостаточно представительным. Критериям полной предсказуемости и вместе с тем представительности на международной арене вполне соответствовал еще один генерал армии США – Джордж Маршалл¹¹¹, которого, к слову, сам Эйзенхауэр считал своим учителем. 21 января Маршалл неожиданно заменил в Госдепартаменте Бёрнса¹¹². Именно Маршаллу, которого не причислили к упоминаемой выше американской тройке «главных героев войны» только потому, что он всю войну держался в тени, будучи главой штаба, пришлось вместе с Трумэном вырабатывать стратегию поведения США в новых условиях в Восточной и Юго-Восточной Европе, когда через месяц (21 февраля) Великобритания заявила, что в виду экономических трудностей вынуждена будет уйти из Греции и Турции. (Еще раньше, в январе, коммунисты предприняли серьезные действия по укреплению своей власти в Польше¹¹³.) Британия отозвала финансовую помощь Греции и Турции и всех своих военных советников. Быстро образовавшийся вакуум в этом важнейшем регионе Европы мог быть заполнен Советским Союзом, что не отвечало бы принципу сдерживания, который нужно было срочно применять.

В целом тот февраль отметился резким обострением отношений с Советами. Генконсул СССР в Нью-Йорке писал в Москву о том, что в сравнении с ноябрем и декабрем прошлого года в январе и феврале 1947 г. отношение к Советскому Союзу в США значительно ухудшилось, обвиняя при этом все тех же сенатских лидеров-республиканцев Ванденберга и Тафта, а также заместителя госсекретаря Маршалла, Дина Ачесона¹¹⁴, – которые каким-то образом «направляют прессу и радио к еще большему обострению положения». Еще 10 февраля Сенат обсуждал вопрос назначения представителя от США в недавно созданной Комиссии ООН по атомной энергии (еще в 1946 г. президент Трумэн назначил на эту должность влиятельного брокера с Уолл-стрит, миллионера Бернарда Баруха, к слову, автора самого выражения «Холодная война»). Сенатор Маккеллар на слушаниях обратился тогда к заместителю госсекретаря Ачесону с несколько странной и провокационной сентенцией: «Не полагаете ли вы, что Россия забрала бы себе остаток Европы и мира, если бы имела бомбу?» Ачесон в сущности «согласился с полуутверждением, содержащимся в этом вопросе: «Внешняя политика России является агрессивной и экспансионистской». Советский МИД очень быстро отреагировал на этот выпад, подготовив проект ноты министра Молотова. Там сообщалось: «Советское правительство обращает внимание правительства США на недопустимость поведения господина Ачесона, позволившего себе, несмотря на свое официальное положение, сделать в Сенате враждебное Советскому Союзу и совершенно несовместимое с нормами отношений между СССР и США заявление». Когда проект этой ноты оказался у Молотова, он лично отредактировал ее, превратив из резкой в грубую. Он сам вписал в текст слова, характеризующие выступление Ачесона, как «грубо клеветническое и враждебное Советскому Союзу». Даже дипломатическую формулу, которой заканчивалась нота, – «С искренним уважением» – он заменил на более прохладную – «Уважающий Вас». Госдепартамент, получив ноту, пошел точно таким же путем. Его действия можно расценить как зеркальное отражение действий Советской стороны. В ответной ноте Госдепартамент не отказал себе в удовольствии точно процитировать текст Ачесона, который в этой редакции выглядел следующим образом: «…Я вполне осознаю, что внешняя политика России является агрессивной и экспансионистской. Я полагаю, что одним из великих усилий, которые предпринимаются всеми в Объединенных Нациях, является попытка найти средства разрешения проблем такого рода…». «Вы характеризуйте содержание этого заявления как грубо клеветническое и враждебное в отношении Советского Союза, – отвечал Госдепартамент Молотову. – Согласно нашим нормам, сдержанное замечание по вопросу, который относится к внешней политике, не есть клевета». СССР ответил новой нотой, адресованной уже непосредственно госсекретарю Маршаллу¹¹⁵.

И уже 12 марта президент представил Конгрессу особую внешнеполитическую доктрину действий Америки в Греции и Турции – Америки, приходящей в регион вместо уходящей оттуда Британии. Доктрина станет известной как «Доктрина Трумэна». Президент запросил 400 млн долл. на «борьбу с распространением коммунизма в Греции и Турции», а потому доктрина стала первым реальным воплощением долгосрочной политики сдерживания. Президенту удалось получить согласие Конгресса, несмотря на преобладание в нем оппозиции. «Доктрину Трумэна» поддержали даже республиканцы, – настолько президент оказался убедителен, когда заявил, что США не бросят Грецию и Турцию «перед лицом угрозы их свободам».

Не собирался президент отступать и на внутренней арене, продемонстрировав свою жесткость, которую от него требовали «ястребы» и общественное мнение, боявшееся распространения шпионской сети коммунистов внутри страны. 21 марта Трумэн подписал ставший печально известным Указ № 9835 о введении практики так называемой «проверки лояльности». Указ учреждал Программу проверки лояльности для всех федеральных служащих – как в Департаментах, так и Агентствах. Отвечавшее за проверки ФБР получило невероятную власть, обретя по этому документу полномочия проверять личные дела чиновников, включая сугубо конфиденциальную информацию из личной жизни людей. Искали любые компрометирующие человека данные, делая упор на его личные взгляды, и возможные связи с коммунистами. Если такие подозрения появлялись, человека могли посчитать «нелояльным», или того хуже – возможным шпионом. За 4 года действия Указа в США были проверены 3 млн госслужащих разных рангов, причем тысячи чиновников были вынуждены уйти в отставку сами, опасаясь обвинений в нелояльности, а 212 человек заставили уйти под угрозой уголовного наказания. Но ни одного признака шпионажа в пользу мирового коммунизма в ходе проверок лояльности так найдено и не было…

Жесткость президента сыграла свою роль – уже в марте его рейтинг вырос с 49 до 63 %, согласно Gallup. Он намеревался действовать масштабно и с особым размахом. Попытки его потенциальных противников самостоятельно действовать на ниве внешней политики Трумэна совершенно не пугали, ведь как раз в это время, 9 апреля, неожиданным образом проявилась международная активность республиканца Гарольда Стассена. Экс-губернатор Миннесоты решил задействовать свои личные связи и опыт работы в ООН и получил… аудиенцию у Сталина в Москве. Политик таким образом решал проблему своей популярности и пробовал применить метод личной дипломатии для налаживания отношений с СССР. Сталину же показалась удачной идея донести свое видение ситуации резко обострившихся отношений с Америкой через… кандидата в ее президенты. Он дал Стассену развернутое интервью, будто бы пожелав смягчить политико-идеологические противоречия между двумя странами и призвав к невмешательству во внутренние дела СССР. Так, Сталин сказал Стассену: «Не следует увлекаться критикой систем друг друга. Каждый народ держится той системы, которой он хочет и может держаться. Какая система лучше – покажет история. Надо уважать системы, которые избраны и одобрены народом. Плоха или хороша система в США – это дело американского народа. Для сотрудничества не требуется, чтобы народы имели одинаковую систему. Нужно уважать системы, одобренные народом. Только при этом условии возможно сотрудничество… Советскую систему называют тоталитарной или диктаторской, а советские люди называют американскую систему монополистическим капитализмом. Если обе стороны начнут ругать друг друга монополистами или тоталитаристами, то сотрудничества не получится»¹¹⁶.

15 апреля в Москву прилетел уже сам госсекретарь Маршалл, намеревавшийся по указанию президента установить личный контакт со Сталиным. Во время приема в Кремле советский лидер подчеркнул, что «придает огромное значение всеобъемлющей договоренности с Соединенными Штатами. По его мнению, компромисс был возможен по всем основным вопросам; необходимо лишь проявить терпение и не впадать в пессимизм. Тупики и конфронтации, утверждал Сталин, были лишь первыми незначительными схватками и стычками рекогносцировочных сил»¹¹⁷. Но примирения после той встречи не вышло, и 28 апреля, вернувшись домой, Маршалл выступил с несколько пугающим радиообращением, где заявил, что «в своих отношениях с Советским Союзом Запад прошел точку, за которой уже нет возврата. Госсекретарь США отверг сталинский намек на компромисс на том основании, что нельзя игнорировать связанный с этим фактор времени: восстановление Европы продвигалось гораздо медленнее чем надеялись, а «действие не может ждать компромисса посредством истощения. Любые возможные действия, способные справиться с этими насущными проблемами, должны быть предприняты незамедлительно»»¹¹⁸.

5 июня госсекретарь Маршалл в своей речи в Гарвардском университете представляет «Программу экономического восстановления», план колоссальной экономической помощи всей Европе, который становится известен как «План Маршалла». Новое выражение «принципа сдерживания» являло собой самый яркий пример интервенционализма во внешней политике США – любой согласившейся принять помощь стране обещаны были внушительные инвестиции со стороны Америки и прямые поставки товаров по льготным ценам (при определенных условиях). Предполагавшиеся «Планом Маршалла» финансовые средства рассчитаны были на обеспечение долговременного сотрудничества с любой страной, принявшей помощь – таким образом США планировали предотвратить наступление в странах Европы экономического кризиса и приостановить рост влияния прокоммунистических сил во внутренней политике европейских стран. Америке же, согласно изложенному Кеннаном принципу, предстояло продемонстрировать «лучшие традиции» в деле защиты свободы и доказать, что она «достойна называться великой державой». И «План Маршалла» был вскоре поддержан Конгрессом (особенно в восторге от него был республиканец Артур Ванденберг, председатель сенатского Комитета по международным делам).

С апреля следующего 1948 г. План предусматривал выделение в течение 4 лет (до 1952 г.) более 12 млрд долл. экономической помощи Старому свету. Постепенно в программе предоставления помощи стали участвовать 17 стран Европы: Австрия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург (БЕНИЛЮКС), Дания, Франция, Западная Германия (после объединения трех зон оккупации Франции, Британии и США), Греция и Турция, Исландия, Ирландия, Италия, Норвегия, Португалия, Швеция, Швейцария и Великобритания. Последняя стала крупнейшим получателем кредитных средств по «Плану Маршалла» – около 26 % от общего объема инвестиций (3,3 млрд долл.). Франция получила 18 % (2,7 млрд долл.), Западная Германия – 11 % (1,4 млрд долл.), Италия – 10 % (1,2 млрд долл.) и др.

Что же до СССР, который теоретически не исключался администрацией США в качестве получателя экономической помощи, то он сразу отказался от участия в «Плане Маршалла» и заблокировал участие в нем стран Восточной Европы, так что ослабления международной напряженности не произошло вовсе. Скорее, наоборот, все только начиналось – разделенная Германия и Берлин теперь становились ареной прямого столкновения двух сверхдержав в Европе. США денонсировали и рузвельтовский Торговый договор с СССР от 1937 г., наложив эмбарго (запрет) на поставки в Советский Союз промышленных товаров и высокотехнологичного оборудования (запрет вступал в силу с 1 апреля 1948 г.). В свою очередь и Сталин в долгу решил не оставаться – мировая коммунистическая система жестче опускала над своими территориями «железный занавес» и также становилась все более неуступчивой, недоверчивой и подозрительной по отношению в Западу. «В то время как США беспокоились относительно опасности возможного советского превосходства в мире когда-нибудь в будущем, Москва была обеспокоена вполне реальной гегемонией США во всех частях земного шара, которые не были оккупированы Красной Армией. Не так уж много требовалось, чтобы превратить истощенный обнищавший Советский Союз в еще один регион, зависимый от экономики США, более сильной тогда, чем весь остальной мир вместе взятый. Бескомпромиссность была поэтому логичной тактикой. Пускай это назовут блефом Москвы»¹¹⁹.