Читать книгу Френдзона - - Страница 10

– Красавицы! – Агата с умилением нас осматривает. – Ой, девочки, вы сейчас втроем так похожи на меня, Александру и мою давнюю институтскую подругу в день нашего с Леоном Борисовичем развода: светленькая, темненькая и рыжая!

Софья, пытающаяся пристроить заколку-цветок на уложенные набок волосы, начинает сдавленно кашлять:

– Спасибо, мам, – бурчит. – Это мило. С учётом того, что у меня впереди маячит свадьба, ага. Ты умеешь ободрить.

Дианка, взбивающая свои пышные кудрявые рыжие волосы у зеркала, улыбается, ну а я переминаюсь с ноги на ногу, периодически оттягивая мега-короткие джинсовые шорты, и стараюсь дышать. Делать это чертовски сложно, когда топ-корсет стянут так, что я ощущаю себя инвалидом: я не могу пошевелиться и набрать в легкие воздух.

Это всё Ди. Она меня шнуровала, приговаривая, что прятать мои «девяностые достоинства» – чрезвычайно для них оскорбительно. Я не знаю какого им, но мне жутко некомфортно. Я словно голая, но успокаивает одно – мои длинные волосы, слегка подкрученные на концах, могут служить плащом, если я почувствую свой предел. Но, кажется, я уже его чувствую, когда Дианка скользит по моим оголенным ногам:

– Тебе надо было в модели идти, а не прятать такие ноги в холодильнике, – это она намекает на мой цветочный салон, где температура поддерживается на уровне не более десяти градусов и где я работаю в основном в брюках. Подобную фразу я слышу с детства. И я устала доказывать и объяснять всем, что, во-первых, мне нравится то, чем я занимаюсь, во-вторых, мой рост – не гордость, а недостаток, а, в-третьих, ну какая из меня модель, когда я скукоживаюсь при излишнем внимании посторонних к себе? – Девочки, – Диана вглядывается в экран телефона, – карета подана. На выход, леди!

– Я провожу! Хочу посмотреть на вас! – подскакивает тетя Агата.

Первой из комнаты Сони выходит Ди, следом виновница нашего собрания, за ней я, а Агата замыкает нашу демонстрацию.

Тётя скорее всего права: мы выглядим ярко и броско, и у меня начинает вновь сосать под ложечкой, потому что такое положение вещей говорит о том, что внимание окружающих нам сегодня обеспечено.

Ради Софи я его вытерплю. Хочу, чтобы у подруги остались приятные воспоминания об этом дне. Скоро настанут будни, когда я буду скулить и страдать, вспоминая такие моменты, поэтому, расправив улыбку на лице, мы гуськом идем к лестнице.

Его я замечаю поверх голов девчонок. Это не сложно с учетом моего роста.

Он и Сара стоят внизу напротив друг друга. Сложив руки на груди, Игнатов беседует со своей девушкой, которая слушает его, открыв рот.

Волна негодования, обиды и злости поднимается от стоп, распространяется по голым ногам, взмывает вверх и концентрируется в груди.

Хочу опустить глаза и смотреть исключительно себе под ноги, чтобы не слететь с лестницы кубарем и не видеть его в принципе.

Но… к черту!

Я буду делать то, что решила – попросту игнорировать его, а не чувствовать себя безропотной овечкой на закланье.

Наш синхронный топот обращает на себя внимание, но из четырех пар глаз Степан находит мои.

Я не отведу! Не отведу!

Мне нечего прятать и чувствовать себя виноватой не в чем тоже. Это он оказался бесчувственным дровосеком!

Его взгляд становится внимательнее, словно он пытается меня вспомнить. Или узнать. Я не знаю, но он не отпускает меня до первой ступени. Кружит по моему лицу острыми, как бритва, глазами, и меня это… мамочки, меня подбивает! Подстегивает делать то, что я делала в детстве – намеренно провоцировать, дразнить, чтобы получить как можно больше его эмоций. Расправляю плечи, чтобы гордо внести себя в люди, но Сара, обхватив лицо своего парня ладонями, поворачивает его голову к себе и обрубает мои смешные потуги в зачатке.

И я сдуваюсь, теряя этот контакт, этот фитиль, разжигающий во мне желание быть заметной и раскрепощённой. Обнимаю себя руками, пряча под ними то, чем, по мнению, Дианы, стоит гордиться.

– Танька и Даша на улице, – оповещает Софи, – ждут нас.

– Тогда не будем терять времени, – отзывается Ди, перебрасывая цепочку микроскопической сумочки через голову.

– Воу-воу! – оборачиваюсь на голос одного из близнецов. Скрестив на груди руки, то ли Паша, то ли Миша, где-то потеряв второго, что несказанно странно, потому что эти двое ходят как приклеенные, окидывает нас горящим взглядом. – Вы че, на кастинг в дом терпимости собрались?

– Павел! – охает Агата. Все-таки Павел. – Прикрой рот! Немыслимо! Что ты себе позволяешь? – возмущается Агата и пытается дотянуться до сына, чтобы отвесить тому воспитательный подзатыльник.

– Мам, – останавливает её Диана, касаясь руки, – смирись. Даже судьба делает ошибки. Одна из них – эти двое, – кивает на Пашку и подоспевшему к нему Михаилу.

– Паразиты! Ну-ка, исчезли с глаз моих! – ругается тетя Агата.

– Девочки, пойдёмте! – поторапливает нас Ди.

– Диана! – грохает голос Степана, на который я реагирую как собака Павлова. Смотрю на Игнатова: он в шортах и очень летний, и можно было бы решить, что расслаблен, но его челюсть стиснута, а желваки синхронно перекатываются на скулах. – Я могу не беспокоиться за Сару? – прищуривается.

– А почему ты спрашиваешь об этом меня? – удивляется Ди и непонимающе смотрит на брата. – Она взрослая девочка.

– Диана! – вновь предупреждающе гремит Игнатов.

– Да расслабься, бро! – Ди подходит к Саре и по-дружески берет ту под локоть. А меня … меня обуревает жгучее непонятное чувство! Заботится! Он о ней заботится! Волнуется! И меня это бесит! Он словно отдает нам ее на растерзание. Между прочим, на ее запястье красуется мой браслет, о котором я побеспокоилась. – Всё с твоей евреечкой будет сказочно! Летс гоу, бэйби?! – гаденько улыбается Саре, поглаживая девушку по плечу, и утягивает к входной двери.

Сара улыбается в ответ, но натянуто и вымученно. Она тоже в джинсовых, чуть выше колена, шортах, в которые заправлена белая однотонная футболка.