Читать книгу Солонго. Том 2 - - Страница 14

После отъезда купцов, я чувствовала себя усталой, не было внутреннего удовлетворения и уверенности, что у меня все получится. Недовольство тех, кому я отказала внушало чувство тревоги. Я вздохнула и решила отвлечься заладив ба-ня. Я решила пригласить Айзере, Шулпан, Баэрту и Маху. Скоро уже Баэрта, моя милая подруга покинет меня. Но я приняла это решение и как бы мне не хотелось чтобы она была всегда рядом, я понимала, что для нее важнее уехать.

Ба-ня всегда несла отдохновение и я радовалась, что Маланья приучила нас смывать с себя грязь водой, а не протирая тело полотняной тканью, смоченной водой, а зимой жиром. В ба-ня я показала жестами Айзере взять барбат, уж больно хотелось услышать, как она играет на нем, девушка согласно кивнула, но завернула его в чистый полотняный мешок, завязав у грифа. Мы принесли порошок из трав для мытья волос, изобретенное Рахат средство для тела, которым натирали кожу, нанося толстым слоем, а потом смывали горячей водой. Средство состояло из золы, мелкого речного песка и масла, Рахат добавляла еще и ароматного дорогого масла, запах которого оставался на коже еще очень долго. Девушки расположились на специальном топчане, сделанном из досок, на него постелили полотняную ткань, разделись и приступили к такому приятному действию, без которого уже не могли и помыслить своей женской жизни. Айзере сильно отличалась от девушек монголок. У нее была белая кожа, но не такая, как у Маланьи и Махи, те были бело-розовыми, а Айзере имела чистую гладкую очень светлую кожу, на которой сильно выделялись яркие губы и темные, красиво изогнутые четкие брови, сросшиеся на переносице. У нее было что-то общее с Рахат, но у той были брови густые и широкие, тоже светлая кожа и большая грудь, но у Айзере формы были более компактные и красота не такая буйная, а более утонченная. Тяжеловатая грудь была меньше, талия была очень узкой, поэтому округлые бедра казались широкими. Фигура ее напоминала красивой формы вазу, или кувшин, сходства добавляла и длинная грациозная шея. Небольшие ступни с большим подъемом делали ногу как бы кокетливо изогнутой. Все в ней было гармонично, Баэрта, увидев такое красивое женское тело залюбовалась, а потом сказала, что такие женщины, как Айзере имеют хорошее женское здоровье и легко рожают. После того, как женщины помылись и вода, ополаскивающая волосы стала прозрачной, они расселись на топчане и Маха налила всем какой-то отвар из трав, рецепт которого ей передала Маланья, я принесла Айзере барбат и она, вынув из мешка инструмент, тронула струны, настраивая его, а потом зазвучала мелодия и Айзере вдруг запела высоким, вибрирующим голосом. Мелодия была не похожа на монгольские песни, она была то быстрой, то как бы задумчивой, сменяясь ритмичным каскадом звуков. Я слушала и понимала, что эта песня наверняка о любви, а о чем еще могла петь Айзере. Когда она замолчала, девушки еще некоторое время сидели молча, а потом Шолпан, молитвенно сложив руки, жестом попросила продолжить и Айзере снова запела. На этот раз песня была грустной, она напомнила также и степные песни с длительным звучанием нот и некоторой монотонностью, но такого голоса девушки никогда не слышали, его широкий диапазон и невероятная выразительность очаровывали и хотелось слушать его снова и снова. Айзере пела без усилий, совсем не напрягаясь, но голос был сильный и казалось, что он берется ниоткуда, живет сам по себе просто звуча через нее.

Через несколько дней Шолпан, живот которой заметно округлился и Баэрта должны покинуть кочевье, а Маха перебраться в мою юрту. Девушек будет сопровождать небольшой отряд дозорных и гонцы, доставляющие письма на специальные стоянки. Я написала письмо Алтенцецег, рассказав о Шолпан и попросила ее хранить в тайне ее историю, надеясь, что девушка со временем забудет то, что с ней произошло и будет любить ребенка, зачатого от разбойника. Ведь это не его вина. Баэрта, было видно, что уже сгорает от нетерпения, она пробыла у нас несколько лун, она старалась не показывать вида, что сердце ее рвется в кочевье Батнасана, она часто вздыхала, ожидая встречу с Арынгазы. Наконец наступил день расставания, мы все собрались на краю кочевья, где была готова повозка для Шолпан, так строго настрого наказала Баэрта. Шолпан сказала, что поедет в повозке с Баэртой, одна не хочет, дорога дальняя и будет скучно. Баэрта, подумав, согласилась, еще две арбы, груженные вещами и подарками ехали следом и всадники, вооруженные на случай нападения. Мы тепло попрощались, Баэрта обещала вернуться следующим летом. Я пожелала им хорошей дороги, обняла и прижала к себе подругу и Шолпан.

Скоро уже и на зимнее кочевье. Как быстро пролетело время. И жизнь моя изменилась. Что ждет меня дальше и смогу ли я править Племенем? Справлюсь ли?

Баэрта поддерживала меня, она была спокойной и целеустремленной и иногда одна ее фраза могла настроить меня на позитивный лад… Но долго предаваться грустным мыслям было некогда, у меня было много дел, надо было срочно переселить ко мне Маху, ведь девушка никогда не может жить одна, да еще и такая юная и красивая. Тугай, наш шаман совсем потерял свой ум и все время вился вокруг юрты Баэрты, ожидая, когда же покажется в проеме юрты красавица Маха и одарит его взглядом.

Оказаться всем в одной юрте мне было интересно, ведь девушки были из разных стран, дети были счастливы и впитывали новые слова, которым нас обучала Айзере, а Маха, упражняясь в родном языке, убеждалась, что не забыла его, ведь с матерью они часто, когда оставались одни, говорили на нем. Дни пролетали быстро, вот уже и последний караван вошел в кочевье, погода стояла дождливая, мы, кутаясь в теплые шали, встретили гостей, девушки все подготовили, теперь помощницами были Айзере и Маха, обе невероятной красоты, но если Маха будет записывать и будет спрятана за тонкой шторой, то Айзере будет на виду, она накрывает на стол и наливает чай. Еще одна помощница из молодых освобожденных вдов была на подхвате, я немного волновалась, ведь эти купцы первый раз увидят меня в качестве Главы Племени. Помня, что не все купцы из прошлого каравана были довольны, я не зная, какие и с кем были договоренности у Тархана, приготовилась к обсуждению этих скользких непростых тем. Караван был сильно нагружен, он следовал из Индии, везя специи, редкие камни и украшения. Теперь все караваны зимовали в хазарской столице, дальше было уже не пройти, или же нужно было платить большую дань за безопасность тем же хазарам. Они были хитры и алчны. А также жестоки. Мне было странно, что они были выходцами из монгольской Степи.

Во главе каравана был старый, будто прокопченный кыргыз с темным морщинистым лицом и редкими волосами, заплетенными в жидкую косу. Он слыл очень богатым, хотя вечный один и тот же халат с засаленным воротом и рукавами, грязные черные ногти и стоптанные войлочные чуни, делали его похожим на нищего бродягу.

– Добро пожаловать, досточтимый Жоош!– поклонилась ему я, радушно предлагая омыть руки и войти в юрту, где ярко горел огонь было тепло и приятно пахло сытным бараньим бульоном и поджаренной ячменной мукой.

– Приветствую тебя Солонго! А почему нас не встречает Вождь вашего Племени? Разве знаки уважения уже отменили у вас?– с нарочитым удивлением и укором сказал Жоош.

– Теперь я Глава Племени, мой муж, Тархан, покинул нас и ушел к предкам. Оуюн Хаган поставил меня управлять Племенем.– ответила я, поклонившись противному купцу.

– Прости, Солонго, но женщина не может править людьми,– упорствовал он.

– У меня нет привычки обсуждать решения великого Оуюн Хагана,– спокойно сказала я,– но если ты недоволен и сомневаешься в его решении, то лучше если ты скажешь ему это сам. И ты можешь обойти по южной дороге наше кочевье и прямо направиться к нему.

– Что ты, что ты?!– наигранно замахал руками Жоош, – как я могу сомневаться в решениях такого великого Вождя! Его мудрость известна далеко за пределами Великой Степи. О ней знают и в Византии, и в Хазарии. Думаю, что конечно же нужно время чтобы найти нового Вождя и ты временно будешь замещать погибшего мужа. Я сочувствую твоему горю, ты в любом случае можешь рассчитывать на нас, мы поможем принять тебе любое решение, знаю, как тебе сложно, бедная женщина, думать обо всем, а здесь еще и дети, и юрта,– притворно вздохнув, покачал головой Жоош.

– Благодарю тебя, досточтимый Жоош, я сама справлюсь и с детьми, и с племенем. Мой отец, Оуюн Хаган, в курсе всего, что происходит здесь и всегда помогает мне.

– Ага, ага, хорошо. Конечно он не оставит тебя. Но хочу чтобы ты знала, что у тебя есть друзья, мы всегда придем тебе на помощь, ведь такая молодая и неопытная женщина часто сама не знает, что говорит.

Я нахмурилась. Пора было закончить этот бесполезный глупый разговор и я сказала, обращаясь ко всем:

– Дорогие гости, как прошел ваш путь? Все ли здоровы?

Разговор вошел в привычное русло необходимого этикета, я слушала и кивала. Айзере подливала бульон и чай, подкладывала на блюда яства, наблюдая за гостями, она была скромна и старалась казаться незаметной, шаль, покрывающая ее голову скрывала тяжелые косы, она выбрала самое невзрачное одеяние. Она отказывалась носить столь привычные нам халаты, предпочитая шаровары и стеганый шелковый кафтан, всю одежду я ей купила у персидского купца, а сейчас она все же надела монгольский халат с длинными рукавами и серый валяный жилет, туго повязав голову и сняв все украшения, кроме одного массивного кольца, которое у нее было на пальце с самого ее приезда. Она сказала, что это был подарок отца, сделанный по его просьбе другом ювелиром. Оно было необычным, синий камень переливался на солнце, играя светом на гранях. Несмотря на попытки стать незаметной, она явно выделялась среди всех и не осталась незамеченной. Гости разглядывали ее, не скрывая любопытства. Один из купцов все же не выдержал и спросил:

– Откуда эта девушка в вашем кочевье? Ведь она не монголка?

– Нет, она из Персии. Она моя помощница.

– Такую красавицу можно удачно выдать замуж, получив большой выкуп,– продолжал он.

– Пока что она перезимует в моей юрте, а следующим летом я решу ее судьбу,– сказала я, не желая продолжать эту тему.

Купцы, насытившись, расслабились, я незаметно кивнула Бакыту и Самдану, напряженно слушающему разговор об Айзере и предложила гостям отдохнуть, а на следующий день обсудить дела. Мы встали, поклонились гостям и прошли к выходу, Бакыт незаметно позвал Маху, мы все покинули юрту, выйдя на осенний холодный воздух и разошлись до следующего дня. Меня тронул за рукав Самдан:

– Солонго, скажи, ты не будешь искать мужа для Айзере?

– Самдан, ты же слышал, что до следующего лета она будет моей помощницей, а потом мы вернемся к этому вопросу. Она тоже должна мне сказать, чего бы хотелось ей. Пока что Хасан перевел мне, что она хочет вернуться домой, к своей семье и что у нее есть жених. Я не хочу неволить ее, она много страдала, ей нелегко пришлось, она потеряла отца и неизвестно живы ли ее братья и жених. Пока что ей нужно выучить наш язык. Если она захочет стать твоей женой, то я не буду против. Но тебе нужно ждать.

– Я понял, благодарю тебя, Солонго.

– Видно было, что Самдан немного успокоился.

– Самдан, но ты же не хотел жениться и сказал, что хочешь всего себя посвятить тому, чтобы военный отряд был сильнее и оружие совершенствовалось. Что же изменилось? Ведь это было совсем недавно, когда я хотела подобрать тебе жену, ведь у тебя уже миновала двадцатая весна.

Да, это правда, пока я не встретил Айзере, я и не думал о женитьбе.

– Что бы случилось, если бы Тархан был жив?

– Солонго, конечно, друг и конь всегда важнее, чем женщина, поэтому я бы не думал жениться, ведь Тархан спас ее, она была его добыча, я выбросил бы ее из головы, но сейчас все по-другому. Она одна, не вдова, вот я и решил, что могу попросить тебя отдать ее мне.

– Она не вещь, Самдан!

– Ну да, конечно не вещь. Но она всего лишь красивая женщина, даже если и очень красивая.

В его словах сквозило то отношение к женщинам, которое было у его друга Тархана. На себе я полностью испытала его, оно претило мне и я подумала, что Самдан не подходит Айзере, что я никогда не пожелаю ей такого мужа. Он будет унижать ее, она навсегда будет его собственностью. Ведь принадлежать мужу и быть собственностью, это разные вещи. Относится же с уважением отец к Маланье, Наран и Мягмар, они были воспитаны также, да я знала много семей, где жена и мать была очень важной. А Айзере, это было видно, не потерпит никаких притеснений. Самдан был хорошим и преданным другом, он очень страдал и тяжело переживал смерть Тархана, ведь он выпустил стрелу, не задумываясь, возможно если бы у него было время размышлять, то он бы не выстрелил в друга. А тут девушка, которую так добивался Тархан,оказалась свободна, а чем же он хуже Тархана.

Утро было хмурым, моросил мелкий противный дождь, сырость пронизывала до костей, я достала теплый валяный жилет, подумала и решила, что уже лучше надеть безрукавку из меха дикой куницы, которую я купила весной у одного из купцов привезшего одежду из меха, выменянную у северного Племени. Она был очень дорогой и красивой, расшитой разноцветными бусинами. Нужно было еще одеть тепло Айзере и Маху, я подозвала Айзере жестом и достала из сундука теплые шали и безрукавки, она замотала головой, прижав руки к груди и кланяясь, будто хотела отблагодарить. Но на улице было промозгло и я, подозвав Хоргонзул, предложила ей одеть Айзере, девочка обрадовалась ответственному поручению и вдохновенно начала мерить на нее одежду. Сопротивляться было бесполезно, Маха весело смеялась, глядя на растерянный вид девушки. Вскоре все были готовы и мы пошли смотреть на торговые ряды, которые купцы, несмотря на непогоду, уже раскинули. После полудня мне нужно было встретиться с теми из купцов, которые хотели обсудить со мной дела, а пока что я взяла много монет и мы пошли покупать одежду и все- все, что хотели. На базаре было шумно, мы перемещались от прилавка, к прилавку, это был последний караван перед зимой и нужно купить как можно больше всего необходимого, что может пригодиться в суровое холодное время. С недавнего времени меня стало посещать чувство тревоги, ведь я первый раз буду зимовать без мужа, а ведь Тархан не только выполнял всю мужскую работу, но и заботился обо мне и детях, изобретая все новые приспособления, чтобы упростить и улучшить наш быт.

На базаре я решила во что бы то ни стало купить теплую одежду для Айзере. Необходимо найти теплый легкий тулуп и меховую шапку, а сапоги самые лучшие делают наши мастера. Хоть и не нравилась ей наша одежда, да и правда, выглядела она в ней странно, она не шла ей, как не шла сначала Маланье, ведь инородки не умеют носить ни халат с большим запахом, подвязанный широким поясом- шалью, ни налобное украшение, ни высокие войлочные шапочки. Сейчас Маха носила все не хуже наших девушек, но сначала путалась в полах халата, одежда казалась ей неудобной, также как и Айзере. У нее были красивые округлые формы, которые подчеркивал шелковый стеганый приталенный кафтан, весь расшитый необычными узорами. Айзере хотела сохранить свой вид, не желая сливаться с нашим народом. Это не нравилось мне, в этом сквозило какое-то высокомерие. Мне хотелось, чтобы она приняла наши обычаи и Устои наших предков, как и принимали мы всех инородных рабов, освобождая их и помогая начать жить в нашем Племени. Но Айзере была ни на кого не похожа, я чувствовала это и мне очень хотелось побыстрее выучить персидский язык и чтобы она тоже постигла язык Степи и я уделяла этому достаточно много времени. Она уже знала простые фразы и слова, общаясь с детьми, это было легко.

На базаре уже сначала мы набрали целый мешок красивых новых вещей и к счастью, всегда крутившийся рядом Тугай, ловящий взгляд Махи, был нагружен ими и мы налегке следуя дальше, купили красивую посуду, полотняные вышитые скатерти, у одного из купцов, говорящего по-персидски, Айзере задержалась и мы прошли вперед, позволив ей поговорить с ним. Я понимала, что ей нужно время, видно, что она хотела узнать о своем городе, может быть он знает что-то о судьбе ее родных, поэтому мы с Махой и детьми прошли дальше, хоть и хотелось мне тоже узнать новости, попросив купца перевести. Я только сказала ему, что Айзере может выбрать у него вещи, а я потом дам ему монеты. Мы прошли между рядов, где разноголосый говор сплетался в причудливый неповторимый язык базара. Я остановилась у прилавка с сушеными фруктами, сладостями и специями. Айзере научила нас использовать такие ароматные специи, которых не было у нас, они делали даже самую простую пищу разнообразной. Я стала набирать разноцветных, стертых в порошок сушеных трав, туго набивая ими мешочки. Мне хотелось чтобы Айзере ела привычную еду, чтобы скучный зимний рацион не казался нам всем таким однообразным. Купила детям сладости и они, сосредоточенно причмокивая, молча брели за нами с Махой. Так незаметно пролетело время, мы устали и вернулись в юрту, сопровождаемые нагруженным Тугаем. Он занес мешки с покупками, дети тотчас забрались на топчан, я подбросила кизяка в еле тлеющее пламя, оно весело затрещало, дети пригрелись и заснули. Я не сразу заметила Айзере, сидевшую в углу в полумраке. Она накрылась темной шалью и сливалась с серым войлоком.

– Айзере!– позвала ее я.

Она подняла на меня бледное заплаканное лицо.

– Что случилось? Почему ты плачешь?

Из сбивчивого рассказа плохо еще владеющей языком Степи Айзере, я поняла, что город так и находится под владением оккупантов, что их царя казнили, а вместо него во дворце теперь засели арабские вельможи и насаждают свои порядки в городе и стране. О судьбе родных по-прежнему ничего неизвестно. Из этого следовало, что возвращаться Айзере некуда. Это лишало ее всяческой надежды жить привычной жизнью. Я обняла девушку, пытаясь успокоить.

– Айзере, милая, разве так уж плохо тебе жить с нами? Разве плоха кочевая жизнь в степи? А как красиво в ней весной! Какие чистые реки и безграничные просторы! Как можно жить в каменной юрте?!– Я представляла городские улицы и дома тесными, с низкими потолками, так мне запомнилось селение, где жила Рахат. Не заботясь сколько из сказанного будет понятно Айзере, я горячо заговорила:

– Знаешь, Айзере, я думаю, что когда у тебя будет хороший муж и дети, то ты будешь радоваться жизни в Степи, разве может быть иначе?! Что самое главное для девушки? Найти такого мужа, чтобы он понимал тебя и любил. У меня есть братья, они выбрали себе девушек, Наран взял иноземку. Мы ездили сватать ее. Она тоже жила в каменной юрте. Может, если бы не любовь к ней моего брата, то она бы и не привыкла, а сейчас они очень счастливы. Также и мой отец взял женой бывшую рабыню. Она из далеких северных земель. У нее было тогда еще двое детей. Она тоже счастлива с ним. Маху и Тодтолгоя Оуюн Хаган признал своими детьми. Мы найдем и тебе хорошего мужа. Самдан просил меня жениться на тебе.

Айзере слушала, а слезы, крупные и прозрачные продолжали капать на ее шаль. Она замотала головой и заговорила используя монгольские и персидские слова.

– У меня есть жених, наши родители с детства определили, что мы поженимся. У нас так принято. А я не знаю, что с ним. Мы должны пожениться, это воля родителей. Пока мы живы, мы не можем нарушать это решение, иначе Боги разгневаются. Это страшный проступок. Мы должны быть верны друг другу. Так пишется и в Книге Великого Знания Авесте. Там говорится, что чистота нравов связана с чистотой ума, помыслов. Как я могу нарушить то, во что верят все персы?

– Дорогая, не печалься, все еще может измениться. Скоро зима, за это время к нам не будут заходить караваны и мы не узнаем новости, но уже с первым караваном мы будем знать, если твой город освободили, то мы пошлем весть в твой дом. Возможно кто-то из твоих родных вернется туда. Я сделаю все возможное, чтобы ты вернулась домой. А теперь перестань плакать, давай рассмотрим покупки. Маха в это время молча слушала не вступая в разговор. Когда я закончила. она вдруг сказала:

– Знаешь, Айзере, мы были простыми крестьянами, мой отец был охотником, а теперь моя мать и мы принадлежим семье Великого Оуюн Хагана. Разве это не счастье? Моя мать теперь повелевает всем кочевьем и сам Оуюн Хаган слушает ее. Она для него самая главная женщина, нет того, что бы он не сделал для нее. Ее желания превыше всего… ну и мои конечно тоже. Я бы ни за что не согласилась вернуться в наше село. Там моя мать и даже я все время должны были работать. А сейчас у нас есть помощницы. Моя мать родила еще двух детей и Оуюн Хаган теперь любит ее еще больше. Она продлила его род. А мы с матерью ему поэтому очень преданы. Ведь он самый главный Вождь во всей Великой Степи. Он самый умный и сильный.

Я застыла в недоумении, откуда у нее такие мысли?! Я не выдержала и подскочила к ней, едва сдерживаясь чтобы не накрутить на руку ее толстую косу.

– Маха! Что ты такое говоришь?!

– А что такого? Я сказала правду! Все знают это. Ты уже давно уехала из Племени, а она решает многие вопросы. Если кому-то что-то надо, то сначала идут к ней, она думает, потом просит отца и всегда добивается своего. Это знают люди, они боятся ее, стараются ей угодить и понравиться. Отец ведь часто занят и в разъездах, а она всегда на месте, он доверяет ей, она в курсе всего! Что же тут плохого?! Почему ты рассердилась?– не унималась Маха.

– Так вы обе корыстные и алчные! А мой отец ведь верил вам!

– Ну да! И правильно! А кому он еще должен верить?! Мы никогда не предадим его!

Айзере слушала нас, переводя взгляд с меня на нее, она явно не все понимала.

Я заметалась по юрте, не зная, что делать. Ведь наказать девушку ничего не даст, нужно, чтобы она изменила свои мысли. Но как? Вероятно, что и Маланья думала так же! Неужели отец ничего не подозревает?! Злость на Маланью и Маху накрыла меня покрывалом гнева. Мне нужно было успокоиться и принять решение. Сейчас никто не сможет помочь мне. Я, я сама должна поступить правильно. Рядом нет ни Баэрты, ни Хасана. Отцу я не могу сказать этого, не хочу ранить его. Я повернулась и молча ушла в малую юрту с рукописями. Мрачные мысли, словно назойливые мухи роились в моем уме, порождаемые им, наполняя тревогой за судьбу отца и всего Племени. Действительно, права Маха, я давно уехала из Племени и не в курсе того, что происходит там, может быть Маланья плетет интриги вокруг отца. Какие решения она принимает? Хорошо, что он отправил Маху сюда. Разъединив мать и дочь, он сделал правильно. Ведь подрастая, видя как ведет себя мать, она возможно тоже могла нанести вред власти отца. Рассуждая так я провела много времени одна, но так и не приняла никакого решения. Устав от этих мыслей, я забылась вязким сном, где в воображении всплывало довольное лицо Маланьи, она что-то шептала, сидя на высоком троне из большой подушки. Вдруг она приподнялась и я увидела, что это не подушка, а мешок с монетами, она развязала его и из него посыпались монеты, наполняя пространство, будто золотая река, вышедшая из берегов. Подбежала Маха и стала сгребать их обратно в мешок, но они выскальзывали сквозь пальцы и сыпались вновь на пестрый ковер. Маха кого-то позвала и я увидела вбежавшего в юрту купца Жооша. Он трясущимися пальцами с грязными ногтями стал собирать монеты и засовывать себе за пазуху, но они опять посыпались на пол и рекой текли по юрте. Маха и Маланья кому-то еще крикнули и вбежал Бямбасурен, увидев реку из монет стал исполнять шаманский танец. Глаза Маланьи горели алчным огнем, она бесшумно шевелила губами, слов я не слышала, но Бямбасурен и Жоош низко поклонились ей и попятились, задом выйдя из юрты. Я с трудом открыла глаза, впечатление от сна было живым и явным, я привстала с небольшого топчана, служившего мне также и рабочим сиденьем, было тихо и темно, я зябко поежилась и пошла в основную юрту, сквозь проем видно было беззвездное небо, маленькие капли моросящего дождя кружились в свете догорающего огня в очаге. Я подбросила кизяка и легла спать, накрывшись теплой шкурой и обняв детей. Мне не спалось. Мысли все время возвращались к моему сну и к Махе. Ясности, что с ней делать не было. Я решила подумать об этом утром и поворочившись какое-то время, пригрелась и уснула.

Наутро в юрту заглянул Бакыт сказав, что некоторые купцы хотят говорить со мной, чтобы уточнить детали по прошлым договоренностям. Я наспех привела себя в порядок, не забыв надеть высокую шапку, указывающую на мой статус Главы Племени, сухо сказала Махе, чтобы была готова записывать и не дожидаясь ее вышла из юрты чтобы перед встречей поговорить с Бакытом, он был моей поддержкой, моей правой рукой, он, как и Самдан был важной фигурой в нашем Племени.

– Бакыт, ты знаешь, что хотят от меня?

Жоош настроен решительно, хочет в присутствии остальных купцов уронить твой авторитет, но ты не беспокойся, я буду рядом.

– Так в их глазах у меня нет авторитета, я же женщина,– горько усмехнулась я

– Знаешь, Солонго, я доверяю выбору Оуюн Хагана. Если бы он сомневался, что ты справишься, он бы никогда не назначил тебя. А это важнее мнения купцов, или кого бы то ни было.

– Спасибо, Бакыт,– помолчав, я продолжила,– Бадма задержалась, все ли нормально у вас? Успеет ли до перехода на зимнее кочевье?

– Задержалась потому, что ее мать болеет. А мужчины в семье все заняты, невестки все с маленькими детьми, некому ухаживать за ней. Но сейчас к зиме уже будет проще, кузнецы будут посвободнее, кто-то, да будет рядом с ней в юрте. Я тоже жду их. С ними приедет гонец, привезет письма. Ты тоже напиши отцу перед зимой.

– Я еще кое-что хочу обсудить с тобой, но не сейчас, после разговора с купцами выберем время.

– Что-то случилось?– спросил встревоженно Бакыт.

– Не волнуйся, просто нужно поговорить. У меня есть некоторые опасения. Сейчас у нас мало времени, вон уже и Маха , пойдем к купцам.

Подойдя к гостевой юрте, Бакыт одернул полог, пропустив меня вперед, за мной вошла Маха и расположилась, не скрываясь и приготовилась записывать, между нами на топчан устроился Бакыт. Жоош удивленно поднял брови, ведь так открыто еще никто не вел записи переговоров, но я умышленно решила показать, что Маха запишет все и потом уже нельзя будет переиначить слова. или отказаться от них. Я спокойно поздоровалась, Маха низко склонила голову в поклоне. После вчерашнего разговора видно было, что она переживала, что наговорила лишнего и была как никогда скромна и тиха.

– Ты хотел видеть меня достопочтенный Жорш?

– О, несравненная Солонго, вдова безвременно ушедшего к предкам Тархана! Я всегда счастлив лицезреть твой светлый лик!– распинался в витиеватом приветствии Жош, явно обдумывая свою последующую речь. Я поморщилась, не боясь показаться невежливой и подняла руку, жестом прерывая его поток слов.

– Достопочтенный Жоош, побереги время своей и нашей жизни, давай приступим к делу.

– О да, о да, дорогая Солонго, конечно. Разговор ведь вот о чем пойдет. Мы все эти годы торговали по договоренностям с Тарханом. Они были выгодны и нам, и вашему Племени.

Я кивнула, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц, так я видела как бы всех сразу, но и каждого в отдельности. Меня этому научил Хасан и сейчас его советы пригодились.

– А сейчас мы хотим продолжать торговать на тех же условиях.

– О каких условиях идет речь, уважаемый Жоош? Уточни, пожалуйста!

– Конечно, конечно, откуда знать женщине о договоренностях между мужчинами.

Я постаралась не показать недовольства замечаниями купца, хоть он и замолчал, глядя пытливо на меня в ожидании реакции.

– Я и правда не знаю о чем речь,– сказала я, не желая затягивать паузу.

– А речь о товаре, который Тархан изготавливал на вашей кузнице для нас. У нас был особый заказ.

– И что же это за заказ?

– Я по заказу теперешнего правителя Персии заказал двенадцать больших арбы кандалов особыми замками.

– Кандалы?– удивилась я,– зачем они?

– Сейчас идут большие вереницы рабов, кандалы, которые изобрел Тархан легкие и прочные, даже ребенку не тяжело и замки на них такие, что расстегнуть невозможно. Так можно оставлять руки рабов свободными. Видишь, как мы заботимся о них! А еще есть пояса для рабынь. Так мы убережем их от изнасилований. А то ведь в пути всякое бывает, а живой товар надо беречь, чем в лучшем состоянии будут рабы, тем больше монет получим, всем хорошо! Ведь верно?– с кажущимся благодушием продолжал купец, пытливо поглядывая на меня.

– Что-то я не помню, чтобы среди торговых договоров был такой заказ,– строго сказала я.

– А мы на словах договорились, ведь мы друзья, Тархан доверял нам, а мы ему.

– В моем Племени действуют только те договоры, которые записаны на бумаге и где я приложила печать.

– Конечно, это очень хорошо, уважаемая Солонго!– воодушевился Жоош,– давай сейчас и запишем этот договор!

– А знаешь ли ты, уважаемый Жоош, что мой отец, Великий Оуюн Хаган против того, чтобы неволить людей?

– Так мы и не неволим. Мы помогаем людям, а то бывает ведь, что от трудной дороги и тяжелых кандалов слабые, особенно женщины и дети не переносят тягот пути, заболевают и умирают. А так в легких кандалах, да со свободными руками ой, как далеко можно дойти! Мы хорошо заплатим! Так весть о мастерстве ваших кузниц разнесется по всем странам и у вас будет еще больше заказов, а Племя ваше будет богатеть, ведь разве не этого должен желать Вождь?

– Да, я как и каждый Глава Племени, желаю этого, ты прав. Но я следую Учению Будды. Он хотел чтобы все живые существа были избавлены от страданий, а рабство- это страдания. Я не хочу иметь с этим ничего общего. Такие товары не принесут счастья нашему народу.

– Как же так?!– воскликнул Жоош,– я дал слово арабскому Халифу, его купцам и воеводам, что привезу кандалы, меня казнят,– взмолился кыргыз. Лицо его покрылось красными пятнами от волнения, руки, теребящие жидкую бороденку, затряслись,– что я скажу им?

– Скажи им правду. Я ничего не знаю об этом заказе. Устные договоренности с Тарханом более не действуют,– продолжала я стоять на своем, купцы зашевелились и разом загалдели, я подняла руку, приказывая замолчать,– я не изменю своего решения, Жоош,– я повернулась к другим и велела говорить следующему купцу. Это был средних лет усталый мужчина с низким спокойным голосом. Он почтительно поклонился мне и сказал:

– Уважаемая Солонго, я соболезную твоему горю, знаю, что править Племенем непросто, нужно иметь сильный ум и хорошую память. Я договорился с Тарханом о покупке особенной соли, которую вы добываете в местных горах. Могу ли я рассчитывать, что ты продашь мне то количество, о котором я договорился с Тарханом?

Прежде чем ответить купцу, я спросила его имя.

– Урман,– сказал купец, опять поклонившись.

Я всмотрелась в его лицо, голос мне показался смутно знакомым. Я никак не могла вспомнить, где я его слышала, а может быть я записывала его договор с Тарханом? Я решила посмотреть свои записи прежде чем дать ответ.

– Уважаемый Урман, я посмотрю записи договоров и завтра дам тебе ответ. Я непротив продажи тебе соли. Если надо, мы обновим договор.

Я кивнула следующему купцу, приглашая к разговору. Это был пожилой сморщенный тощий старик, он запахнулся поплотнее в полосатый халат и попросил войлока и шерсти, я согласилась, но решила все же уточнить достаточно ли шерсти и войлока останется для нас, ведь для такого количества освобожденных рабов требовались юрты и теплая одежда.

Так по очереди я выслушала всех. Купцу из Хазарии я отказала в покупке партии оружия, остался последний, купец странного вида. Казалось, что его длинные руки принадлежали другому туловищу, массивная челюсть и глубоко посаженные глаза с колючим взглядом были неприятны мне. Он нехотя поклонился мне и сказал:

Уважаемая Солонго, мы с Тарханом обсудили возможность добычи руды в ваших горах для изготовления оружия без обычных заготовок.

Краем глаза я увидела, как Бакыт нервно дернул плечом.

Я знаю, что в наших горах есть руда, Тархан говорил мне об этом, но у нас нет достаточного количества мужчин и вьючного скота для ее добычи.

Но людей можно найти. Я займусь этим. Речь идет о сотрудничестве. Это выгодно и тебе и мне.

Я слушаю тебя.

Я могу пригнать много рабов мужчин. Сильных мужчин.

У нас нет рабов. Мужчин, отбитых у разбойников мы освобождаем.

Но это будут мои рабы.

Нет.

Что ты хочешь сказать?

Я сказала нет.

Мы с Тарханом все продумали.

Через наши земли не проходят караваны с рабами.

Солонго, Тархан согласился.

Тархана больше нет. Все договоренности с ним остались в прошлом.

Не торопись отвечать, подумай,– глядя на меня исподлобья тяжелым взглядом сказал он.

Я не меняю своих решений. Это возможно только если Оуюн Хаган велит мне.

Он помолчал потом тихо сказал:

Ты пожалеешь об этом, Солонго. Но будет поздно,– раскрошив твердый шарик соленого сыра зло сказал он.

Я промолчала, проводив его взглядом. Купцы встали и потянулись к выходу. Мы остались сидеть пока все не покинули юрту. Маха откинулась на спинку топчана закончив писать. Я встала, закуталась в шаль и мы вышли на холодный осенний воздух. На душе было неспокойно. Я сказала Махе, чтобы она скрутила все записи, а сама предложила Бакыту пройтись к реке. Мне хотелось посетить кузницу и увидеть что за кандалы и пояса изобрел и изготовил Тархан. Как я могла жить и не знать, чем занимался мой муж в кузнице. Почему я не интересовалась этим раньше. Правильно ли я сделала, что отказала в продаже кандалов, ведь так и правда я могу облегчить путь рабов. Все эти вопросы мучили меня. Бакыт молчал, видя мои переживания. Наконец я сказала:

Бакыт, что ты знаешь о кандалах? Ты слышал о договоре продажи?

Когда я старался вникнуть дела Тархана, кузнецы были осторожны, я не успел узнать все. Знаю, что были изготовлены большие партии оружия, где их спрятал Тархан я не знаю. Чем еще он занимался может знать Самдан.

Когда Тархан увез меня в степь, перед тем, как его настиг отец, он сказал мне, что есть хранилище оружия, что он спрятал все там и продав его он может еще долго жить на эти монеты. Часть оружия и странная юрта, из которой может одновременно без перерыва выпускать стрелы три человека, была увезена отцом, а также много стрел, обнаруженных на месте, но кто знал о хранилище? А вдруг его обнаружат разбойники? Как мы не подумали об этом?

Я все разузнаю, Солонго, не волнуйся!

Столько тайн и вопросов мне оставил Тархан. Получается, что я многого не знала о делах мужа. Мне нужно еще раз посмотреть все договоры с купцами, вот, например этот купец, Урман, он показался мне знакомым. да и голос его я будто бы уже слышала, а вспомнить не могу. Он хотел соль. Вроде бы что тут такого? Но мы ведь заготавливаем соль на год. Хватит ли нам ее до следующего года? О чем договорился Тархан? Я не могу вспомнить есть ли договор.

Вся соль накрыта от дождя большим войлоком и перевязана веревкой, я посмотрю сколько ее и позже скажу тебе.

Но он хочет довольно много соли.

Да, не волнуйся, ты сможешь уже сегодня дать ему ответ.

Мы помолчали, думая каждый о своем.

Ты что-то еще хотела рассказать мне, Солонго.

Да, я хотела поговорить о Махе,– и я рассказала ему о том, что она мне сказала накануне.

Бакыт задумался.

Да, Солонго, я тоже замечал, что Маланья стала много позволять себе. Она перестала бояться Оуюн Хагана. Стала властной, у нее обнаружился крутой нрав. Люди боятся ее гнева. Она решает многие вопросы в обход Оуюн Хагана. О многом он даже не знает. Я предполагал, что ей дают даже монеты за некоторые решения. Племя стало большим, за всем уследить трудно, твой отец решает многие проблемы. А она всегда на месте. Маха вся в нее, избалована и капризна. Отец ей ни в чем не отказывает, любуется ее красотой, бережет ее. Она получает все, что хочет. У нее много редких украшений, одежда самая красивая и дорогая. Эти женщины нам чужие, у них нет почитания мужа, они сейчас привыкли к степной жизни, но это не значит, что Маланья и Маха стали как наши женщины.

Мне нечего было сказать ему, тревога за отца захватила мой ум. Я уже не могла расслабиться и относиться к Махе, как раньше, мне не хотелось больше иметь ее в моей юрте. Может быть написать отцу о моих опасениях? Разве могу я обсуждать с ним его отношения с Маланьей?

Скажи, Бакыт, есть ли кто-нибудь верный чтобы проследил за Маланьей?

Когда я был в его кочевье, я наблюдал за ней. Ведь я был одним из основных помощников Оуюн Хагана, но никто не осмелится, даже если некоторые и догадываются. Все ее боятся, не Оуюн Хагана. Она может приказать убить человека.

Разве мой отец не принимает таких решений? Ведь только он один может давать такие приказы.

Да, конечно… Но у нее есть свои люди, они просто убьют, не казнят, а тайно убьют и кинут в реку! Никто не узнает.

В чьих интересах действует Маланья?

В своих и только в своих! Она хочет власти. Она не связана с разбойниками, или с теми Племенами, которые хотят ослабить и захватить наше Племя. Нет. В этом отношении можно быть спокойными. Она не заинтересована в этом. Она в тени твоего отца чувствует себя в безопасности. Поэтому она ни от кого не зависит, хотя я и видел, что она сама принимает иноземных купцов и гонцов.

Она освоила грамоту? Научилась писать?

Нет. Для этого она слишком ленива и имеет тяжелый неповоротливый ум. То есть я хочу сказать, что она умна только в определенных вопросах. Когда там жила Маха, она была всегда рядом с матерью и иногда читала кое-что для Маланьи и я видел, что что-то писала от лица матери. Сейчас такого человека в стане нет. Это создает некоторые трудности для Маланьи. Я все время получаю новости из кочевья. Она опять ждет ребенка и это делает ее неуязвимой. Она еще в том возрасте, когда способна рожать. Это сильная женщина с хорошим здоровьем. Сейчас она раздалась вширь, у нее крутые бока, круглый большой живот и грудь, напоминающая вымя. Толстые ноги, как столбы, крепко стоят на земле. Лицо круглое и щеки всегда красны, она полнокровна. Хасан ей сказал, что это плохо для здоровья и нужно пускать ей кровь, но она высмеяла его и выгнала из юрты. Она стала очень красива. Таких красавиц, важных и полных в нашем кочевье еще не было. Она всегда с гордо поднятой головой, увешана украшениями с волосами, заплетеными в косу и обернутую вокруг головы словно корона. С Оуюном всегда улыбчива и нежна, словно мать. Он глаз не может отвести от ее лица и всегда любуется ее необъятной фигурой. Одаривает подарками, исполняет желания.

Я вздохнула. Мне было неприятно слушать хвалебные речи о Маланье. Бакыт понял это и замолчал. Мы какое-то время поговорили еще о делах и я пошла в юрту. чтобы найти все рукописи с договорами и заняться вопросами торговли, ведь уже через день караван уйдет на запад, остановится в кочевье отца и уйдет по дороге на северо-запад, стараясь успеть преодолеть трудную часть пути до наступления зимы.

В юрте Маха, напевая, примеряла купленные на базаре украшения и наряды. Она купила больше всех. Айзере приобрела несколько белоснежных нижних рубашек, которые всегда носила, отдавая дань традициям своего народа. Выглядывая из-под верхнего кафтана, белая ткань приятно оттеняла темные волосы и делала еще ярче внешность девушки. Айзере всегда следила чтобы рубашка была чистой. Нам было странно смотреть, как она моет рубашки в холодной реке, натирая ворот и рукава пористым камнем. Высыхая на ветру, рубашки приятно пахли свежестью, наполняя этим ароматом всю юрту. Айзере еще купила широкие шелковые шаровары, два стеганых расшитых кафтана и шерстяные с кистями жилеты. Мы уговорили ее купить также шапочку, которая очень подходила к нарядам, выбранным девушкой. Маха набрала разного, была здесь и длинная рубашка лазоревого, как неба цвета, она была из ткани, казалось сияющей в темноте. Цвет ткани менялся от бирюзово-зеленого до небесно-голубого. Все очень красиво подчеркивало цвет глаз, отражаясь в них и делая еще более яркими. Были и халаты, мягкие и уютные из тонкой шерсти, согревающей в зимнюю стужу, купила Маха и шали, и чуни из толстого расшитого цветными нитями войлока, шапочки, варежки, кафтаны, чего там только не было! Маха умела одеваться красиво и подчеркивать свою необыкновенную красоту. Золотые волосы, заплетенные в одну толстую косу, напоминающую колосья спелой ржи, выбивающиеся из нее короткие непослушные волоски, окружающие голову и лицо легким, как бы светящимся ореолом, до чего же красива может быть девушка! Маха, в отличии от Маланьи была грамотна, умна и хитра. Наблюдая за ней я понимала, что она далеко пойдет. Но как направить ее ум и красоту в нужное русло? Ведь воспитание матери уже сформировало ее характер. Но все же я решила не сдаваться, а воспитывать ее в духе Законов Степи. Я решила быть с ней еще более строгой, не оставляя ей времени на глупые мысли.

Маха,– повелительно и твердо сказала я,– немедленно собери вещи и иди в малую юрту, будешь помогать мне разбирать рукописи. Нужно будет переписать и составить новые торговые договоры, а также ты должна написать письмо отцу, ты не забыла, что каждые поллуны нужно писать ему?

Я помню,– надула губы Маха. Только наступит зима и гонцы не будут доставлять письма. Сейчас я напишу конечно, хотя и не знаю о чем писать… Ведь у нас все спокойно и новостей нет… Разве что напишу, что учу с Айзере ее язык, а она учится говорить на языке Степи… А что еще?

Зимой ты будешь тоже писать ему каждые поллуны, как и обещала.

Зачем?!– удивилась Маха

Потом отправим их сразу все. Если обещала, то нужно исполнять.

Да ему же будет неинтересно!

Это не должно тебя волновать. Будешь писать.

Ты просто разозлилась на меня, да? Поэтому хочешь заставить меня. А я не буду.

Как это, не будешь?! Отец наказал тебе писать ему каждые поллуны, или даже чаще.

Маха резко поднялась с топчана, одежда и украшения, лежащие на коленях, упали на пол и повернувшись, выбежала из юрты. Айзере нагнулась и подняла с пола сверкающее ожерелье. Аккуратно свернула халаты и шали, сложив все в большой красивый мешок. Она не все поняла, но вмешиваться и спрашивать ни о чем не стала.

Я пошла в малую юрту и занялась делами, разбирая старые рукописи. Я нашла среди записей и договор о соли. Там же была короткая дополнительная запись о целебном веществе, находящимся в пещере, которое может быть целебным, или же в большом количестве превращается в яд. Его в некоторых племенах наносили на наконечники стрел. Возможно я бы и не обратила внимание на эту короткую фразу раньше, но теперь я была внимательна. Я взяла рукопись и пошла искать Урмана. Мне хотелось узнать у него зачем ему вещество, добываемое в пещерах. Этот купец у меня не вызвал неприязни и сумел своим спокойным видом и ровным голосом расположить меня к себе. Я узнала, что он был из славного города Самарканда, стоящего на торговом шелковом пути. Он стоял за своим прилавком, разговаривая в одним из жителей кочевья. Я остановилась поодаль, наблюдая за ним. Мне было интересно, что продает Урман. Я увидела различные специи и незнакомые мне порошки и травы. Я подошла ближе ожидая когда покупатель наберет в мешочки разных приправ и расплатившись уйдет. Наконец Урман поднял на меня глаза и приветливо улыбнулся, слегка наклонив голову, поздоровался:

Приветствую тебя, уважаемая Солонго! Рад видеть тебя.

Я пришла посмотреть чем ты торгуешь,– честно сказала я, глядя ему в глаза.

Да вот, специи и разные виды соли.

Разные виды?– удивилась я. Ведь я знала, что есть соль с запахом серы, которую добывали в горных пещерах недалеко от кочевья отца и нашу, которая была более светлой, розоватой, без вкраплений породы и резкого запаха. Я считала, что это такая же соль, просто более чистая.

Да, соль бывает разная, в разных местах добытая соль отличается. Есть соль из воды , она белая и пахнет морем, есть из соленых озер, она серая и не пахнет ничем, крупные ее кристаллы более твердые, есть темно- красная, будто пропитанная кровью, есть розовая, черная, разная есть соль. Она и соленая по-разному.

Вот это да!– продолжала удивленно разглядывать горки соли я. Взяла щепотку сероватой и попробовала. Мне она показалась горьковатой. А зачем тебе так много видов?

Соль, как и разные травы и специи может лечить некоторые недуги. Вот та соль, которую добывают у вас, самая дорогая и полезная, та, которую продают в стане твоего отца, целебная, она помогает при несварениях желудка, морская с запахом воды при болезнях, вызывающих сердцебиение и потливость, да много от чего может помочь казалось бы простая соль.

Урман, я принесла договор на покупку у нас соли, я нашла его в моих записях. Там я увидела, что ты еще хотел покупать у нас еще и вещество, добываемое в пещерах, где мы берем соль. Для чего оно тебе?

Да, это ценное вещество, входящее в состав многих лекарств. Мой брат, он готовит лекарства, я привожу ему то, что ему необходимо, он снабжает всех наших врачевателей. Даже тех, кто лечит знатных особ и их семьи. Он ученый алхимик.

Алхимик? Что это значит?

Это тот ученый человек, знания которого выходят за пределы обычного восприятия, он может преобразовывать вещества, превращая их в лекарства. или в яд. У него есть целый дом, который ему пожаловал арабский халиф, когда захватил наш город, но его не тронул, потому что он вылечил его от страшного смертельного недуга.

Понятно. Но то вещество, которое ты хотел купить может стать ядом. Я знаю о том, что в некоторых племенах мажут им наконечники стрел и они становятся ядовитыми. Я не хотела бы чтобы ты использовал его для этого.

Да, оно может быть ядовитым. Но ядовитым может стать почти любое вещество. Зависит от количества и с чем и когда его использовать, некоторые из них могут менять свои свойства даже по фазам луны. Вот например соль.

Разве соль может быть ядовитой?– удивилась я.

Она может быть вредной, если на растущей луне есть много соли, то она будет задерживать жидкость в организме, а это вредно в холодное время, а в жару щепотка соли поможет.

Как интересно! Откуда ты все это знаешь, Урман?

Я продавец целебных снадобий,– поклонился мне купец,– я должен знать все о них чтобы не навредить никому.

Хорошо, Урман. А что бы ты посоветовал купить мне? Быть может есть что-то, что поможет согреться зимой, или пережить холодное время?

Он задумчиво посмотрел на меня и сказал:

Вот растертый в порошок ярко-желтый корень. Его нужно смешать вот с этим острым ароматным корнем, он жгучий, поднимает жар. И добавить ложку лесного меда. Это поможет окрепнуть организму. А еще это вкусно. Можно добавить туда еще и порошок из кислой травы, тогда это поддержит аппетит и выводит слизь. Хорошее средство!

А можно смешать все вместе?

Нет, Солонго, это снадобье нужно готовить каждый день, заваривать с утра в большом чайнике и пить в течение дня, давая по пол пиалы и детям.